Читать книгу Редберн: его первое плавание - Герман Мелвилл - Страница 5

Глава III
Он оказывается в городе

Оглавление

Я соскочил на берег с носа корабля ещё до того, как корабль пришвартовался, и, внимая указаниям моего брата, прошёл через город к парку Святого Иоанна, к дому, где жил приятель брата по колледжу, к которому у меня было письмо.

Это была долгая прогулка, и я зашёл, чтобы попить воды, в своеобразную бакалейную лавку, где приблизительно шесть или восемь грубых на вид приятелей играли на прилавке в домино, усевшись на ящики из-под сыра. Они подмигнули мне и спросили, на кого я охочусь в такой дождливый день, но я только проглотил свою воду и последовал дальше.

Мокрый, как тюлень, я, наконец, опустился наземь возле двери дома друга моего брата, позвонил в звонок и спросил о нём.

«Что тебе нужно?» – спросил слуга, разглядывая меня, как будто я был взломщик.

«Я хочу увидеть вашего господина и хозяина, проведите меня в гостиную».

При этих словах мой хозяин появился сам и, увидев, кто я такой, сразу открыл мне своё сердце и объятия и повёл меня к своему домашнему очагу; он получил письмо от моего брата и ждал меня в этот день.

Семья чаёвничала, душистая трава заполнила комнату ароматом, поджаренный тост благоухал, и всё было приятным и очаровывающим. После того как я согрелся, мне показали комнату, где я переоделся, вернулся к столу и обнаружил, что эта пауза была использована моей хозяйкой: еда для путешественника была выставлена, и я усердно приналёг на неё. Каждый глоток выдавливал и всё дальше и дальше гнал от меня дьявола, который мучал меня весь день, пока я полностью не изгнал его тремя поочерёдно выпитыми чашами бохейского чая.

Магия добрых слов, добрых дел и хорошего чая! Той ночью я пошёл в кровать, думая, что мир, в конце концов, довольно терпим, и я едва ли мог понять, каким я в действительности был тем утром, поскольку сейчас пребывал в естественном лёгком и сдержанном состоянии; хотя, когда давешнее состояние на время возвращалось ко мне, оно, возможно, оказывалось опасней каннибала.

На следующий день друг моего брата, которого я решил называть г-ном Джонсом, сопроводил меня вниз к разгружаемым в доках кораблям для того, чтобы я добрался до нужного места. После долгих поисков мы нашли судно на Ливерпуль и застали в каюте капитана, который оказался очень солидным и вполне гармонировал с обивкой из красного дерева и клёна; и стюард, изящный с виду мулат в великолепном тюрбане, устанавливал в своеобразный буфет некий столовый сервиз, который был похож на серебряный, но это было всего лишь хорошо отполированное изделие из Британии.

Как только я открыл глаза и взглянул на капитана, то решил для себя, что он был бы самым подходящим капитаном. Он был приятным с виду человеком, приблизительно сорока лет, блестяще одетым, с очень чёрными бакенбардами и очень белыми зубами, и – что я свободно принял – с откровенным взглядом больших карих глаз. Мне он невероятно понравился. Когда мы вошли, он прогуливался вверх и вниз по каюте, напевая самому себе некий живой мотивчик.

«Доброе утро, сэр», – сказал мой друг.

«Доброе утро, доброе утро, сэр, – сказал капитан. – Стюард, стулья для господ».

«О! Неважно, сэр, – сказал г-н Джонс, скорее озадаченный его ответной любезностью. – Я просто сказал, что хотел бы знать, нужен ли вам прекрасный юноша для выхода в море вместе с вами. Он здесь, он давно хотел стать матросом, и его друзья, наконец, решили позволить ему пуститься в путешествие и поглядеть, насколько оно ему понравится».

«Ах! Действительно! – вежливо сказал капитан и поглядел на меня. – Он – прекрасный парень, он мне нравится. Итак, ты хочешь быть матросом, мой мальчик, не правда ли? – добавил он, нежно погладив мою голову. – Мы – тверды, хотя жизнь тяжела».

Но когда я оглядел его удобную и почти роскошную каюту и затем его красивое, беззаботное лицо, то решил, что он только попытался напугать меня, и ответил: «Ну, сэр, я готов попробовать».

«Я надеюсь, что он – парень из этой страны, сэр, – сказал капитан моему другу, – иногда у городских мальчиков бывают твёрдые шкуры».

«О, да, он из этой страны, – прозвучал ответ, – и семья весьма почтенная, его двоюродный дед умер сенатором».

«А не хочет ли его двоюродный дед тоже выйти в море?» – сказал капитан с весёлым взглядом.

«О, нет, о, нет! Ха-ха!»

«Ха-ха!» – отозвался эхом капитан.

Прекрасный весёлый джентльмен, подумал я, немного чудной, однако по своему легкомыслию он будет отпускать свои шутки относительно моего двоюродного деда всё путешествие, и потому, когда я позже рассказал об этом на борту одному из вантовых, он бросил на меня такой взгляд, что чуть не разбил им мою голову.

«Ну, мой мальчик, – сказал капитан, – я предполагаю, вы знаете, что у нас на борту нет пастбищ и коров, ты не сможешь получить в море молока, так и знай».

«О! Я всё это знаю, сэр, мой отец пересекал океан, насколько мне известно».

«Да, – вскричал мой друг, – его отец, джентльмен из одной из пионерских семей, несколько раз пересёк Атлантику по важному делу».

«Чрезвычайным послом?» – сказал капитан, снова весело глядя.

«О, нет, он был богатым торговцем».

«Ах! Действительно, – сказал капитан, снова глядя серьёзно и мягко, – тогда этот прекрасный парень – сын джентльмена?»

«Конечно, – сказал мой друг, – и он идёт в море только ради забавы, его хотят послать в путешествие с наставником, но он выйдет в море как матрос».

Факт состоял в том, что мой молодой друг (поскольку ему было приблизительно только двадцать пять лет от роду), был не очень мудрым, и эти слова были большой выдумкой, которую от доброты своего сердца он высказал ради моей поддержки и в целях создания чувства глубокого уважения ко мне в глазах моего будущего господина.

Уже узнав, что я преднамеренно воздержался от длительного путешествия с наставником ради того, чтобы засунуть свою руку в ведро со смолой, солидный капитан стал выглядеть в десять раз более весёлым, чем ранее, и сказал, что сам стал бы моим наставником и принял бы участие в моих путешествиях, заплатив за эту привилегию.

«Ах! – сказал мой друг. – Это напоминает мне о деле. Простите, уточните, сколько именно вы обычно платите такому красивому молодому человеку, как этот?»

«Хорошо, – сказал капитан, глядя серьёзно и вдумчиво, – мы не столь смыслим в красоте и никогда не даём больше, чем три доллара, такому зелёному парню, как присутствующий здесь Веллингборо – это твоё имя, мой мальчик? Веллингборо Редберн! Прими, Господи, мою душу, прекрасное, звучное имя».

«Да ведь, капитан, – сказал г-н Джонс, быстро прервав его, – это даже не будет платой за его одежду».

«Но вы же знаете, что его очень респектабельные и богатые родственники будут, несомненно, рады видеть его здесь», – ответил капитан, и снова с весёлым взглядом.

«О, да, я забыл, – сказал г-н Джонс, выглядя довольно глупым. – Его друзья, конечно же, обрадуются».

«Конечно», – сказал капитан, улыбаясь.

«Конечно», – повторил г-н Джонс, с сожалением глядя на заплату на моих штанах, которую именно в этот момент я пытался скрыть полой своей охотничьей куртки.

«Ты – настоящий охотник, как я вижу», – сказал капитан, разглядывая большие пуговицы на моем пальто, на каждой из которой была выгравирована лиса.

При этой одобрительной фразе мой друг решил, что тут появилась хорошая возможность оказать мне поддержку.

«Да, он – настоящий охотник, – сказал он, – у него дома есть очень ценное охотничье ружье, возможно, вы хотели бы купить его, капитан, чтобы стрелять чаек в море? Это недорого».

«О, нет, он должен оставить его у своих близких, – сказал капитан, – так, чтоб можно было отправиться на охоту снова, когда он вернётся из Англии».

«Да, возможно, в конце концов, так будет лучше, – сказал мой друг, притворно впав в глубокое размышление, привлекая все стороны к рассматриваемому вопросу. – Ну, тогда, капитан, вы можете дать мальчику хотя бы три доллара в месяц, как вы говорите?»

«Только три доллара в месяц», – сказал капитан.

«И я верю, – сказал мой друг, – что вы обычно даёте что-нибудь в виде аванса, разве не так?»

«Да, кое-где есть такой обычай в судоходных офисах, – сказал капитан с поклоном, – но поскольку у мальчика есть богатые родственники, то в этом случае, как вы понимаете, такой потребности нет».

И, таким образом, его опрометчивые, но действующие из лучших побуждений намёки относительно респектабельности моего отцовства и огромного богатства моих родственников, сделанные моим чистосердечным, но действительно глупым другом, заранее уберегли меня от получения трёх долларов, в которых я весьма нуждался. Однако я ничего не сказал, хотя и о многом подумал, и особенно о том, что было бы намного лучше для меня выбрать что-то одно и привлечь капитана на свою сторону, сказав ему простую правду. Бедные люди поступают весьма неправильно, когда пытаются казаться богатыми. Заключив соглашение, мы распрощались с капитаном, и когда мы покидали каюту, он снова улыбнулся и сказал: «Ну, Редберн, мой мальчик, ты не станешь тосковать по дому, прежде чем приплывёшь, потому что когда мы выйдем в море, ты не будешь страдать от морской болезни».

И с этими словами он очень мило улыбнулся, поклонился два или три раза и велел стюарду открыть дверь каюты, что стюард и сделал с характерной усмешкой на лице, покосившись на мою охотничью куртку. И затем мы ушли.

Редберн: его первое плавание

Подняться наверх