Читать книгу Самодержавный «попаданец». Петр Освободитель - Герман Романов - Страница 17

– Ну и крепка у тебя водка, брат, прям за душу берет. Ни вздохнуть, ни пер… Кх… Кха!

Алехан, с покрасневшим лицом, выдохнул воздух, взял с миски здоровенный кус просоленного лосося и вонзил в него крепкие зубы. Зачавкал довольно, как голодный кот заурчал.

– Пшеничку подпорченную всю пустили, а ягод тех вообще уйму извели. – Григорий жевал жареное мясо, закусывая его задубевшими флотскими галетами. В иное время он на такие бы и не глянул без омерзения, а сейчас ничего, нравилось.

– Опару нынче последнюю поставили, все сусеки вымели, пополам с корой толченой да кореньями, что бабы отыскали. Грибов сухих остатнюю нитку еще три недели назад в суп пустили. На одной рыбе, почитай, месяц живем. Нынче насолили ее две ямы, надолго хватит, да накоптили уйму, навялили. Ну и мяско жуем потихоньку, тайга вокруг богатая. Сохатого позавчера завалили.

– Вижу, огороды здесь разбили?! – Алехан дожевал лосося и зачерпнул из чашки малосольной красной икры. С охоткой подвигал челюстями. Сыто рыгнул, подзабыв гвардейские манеры – с братом же ест, в одиночестве.

– Картошка, но и та мелкая, но все равно только она от цинги и уберегла. Да лук еще, чеснок. Худо здесь – лето короткое, не вызревает толком ничего. Стекло было бы, так теплицы поставили, как в Петербурге, да с печью – сейчас малосольными огурчиками баловались бы. Ну что, брат, еще по одной накатим?

– Наливай, Гриша. – Алехан с нескрываемой печалью посмотрел на бутыль – там плескалось едва на три пальца мутной жидкости.

– Для тебя и держал, Леша. Последняя. Вот ягоды пойдут, тогда бражку поставим, а там и перегоним в царском агрегате.

– Да уж, живете вы голодно, в трудах и хлопотах. Но то дело поправимое. У меня там три бочонка вина да пять царевой водки двойной перегонки. Зело страшна! Примем на душу?

– Гвардейцев подождем, с закатом подойдут.

– Золото близко моете? Оттого и острог не на самом Юконе поставили, а здесь?! А ничего – место удобное.

– От реки дюже далеко, да и нет в ней пользы. Течение быстрое, и хрен его знает, где у нее устье. Твои водоплавающие ничего не узнали?

– Отправили нынче одного на коче, а я сюда. В сентябре известно будет. Но, мыслю, от острога до устья тысяча верст будет.

– Не меньше, – согласился с братом Григорий и разлил по чаркам самогон. Орловы чокнулись и выпили залпом. Закусывать рыбой не стали, Алехан разломал пальцами вытащенную из кармана головку чеснока, им и перебили сивушный запах.

– Наш чесночек, с крепостицы. – Алехан понял вопросительный взгляд брата. – Чуток сохранилось. А что морячки из овощей привезли, так до весны поели – орава-то изрядная стала, еле прокормились. Зато хлебушка вволю – пятьсот пудов зерна да муки столько же. Худо, что попортили много. Подмочили плаванием, или затхлой мучица стала.

– Что сову об пень, что пнем сову – все едино. Что на телегах от Якутска хлебушек до Охотска везти, а там кочами сюда, что из Петербурга. Год нужен, никак не меньше. Оттого из трех пудов два портятся безнадежно. Зерно еще можно на самогон пустить, а с мукой что сделаешь?! Капуста нужна квашеная, морковь, лук – где все это в достатке взять?! Здесь худо растет…

Григорий заскрипел зубами от сдерживаемой ярости. Не сказать чтобы впроголодь жили, но мясо и рыба уже в горло никому не лезли. По ночам яичница даже снилась, с кровяной колбаской, на сальце поджаренная, лучком зеленым посыпанная, да миска с квашеной капустой, антоновскими яблоками сдобренной и маслом постным приправленной. И с огурчиком соленым, что на зубах хрустит, под чарочку анисовой.

– Я говорил с капитаном Игнатом Хорошкиным, что командование принял, бриг до нас довел, – Алехан заговорщицки наклонился над скудным столом, отпихнув блюдо с запеченным в золе лососем. – Брат он нашего Семена, помнишь?

– Помню, – отозвался Григорий, нутром ощущая, что разговор пойдет не просто серьезный, а о крайне важных делах. – Его матросы в Кронштадте смертным боем лупили, но он выжил…

– Государь наш с испанцами лясы точит, чтобы они нашему кораблю препятствий не только не чинили, но и приятственность оказывали. Там на юг их край лежит, Мексикой именуемый. Игнат видел – изобилен зело, что хошь растет. Кукуруза, пшеница, овощи разные. Персики, виноград, цитроны всякие. И много там всего. Им продавали! Чуешь, чем дело пахнет, брате?

– Растолкуй, – только и ответил ему Григорий. Но печенкой почуял, что знает Алехан, что говорит.

– Мягкую рухлядь, шкуры котиков и бобров, мы в Охотск отправим, по уговору с государем. Но половина золота наша – на нее и закупим в Мексике всяких продуктов и хлеба. Бриг в мае уйдет, в сентябре вернется – Игнат умный мужик, он в их Сан-Франциско с местным губернатором толковал, и тот вроде как согласие дал. Я с Игнатом и смотаюсь, грамоту возьмем, все честь по чести сделаем. Рухлядь им ни к чему, жарко там. А вот золото?!

– А ведь это выход, – после короткого раздумья отозвался Григорий, – мы питанием себя полностью обеспечим, в три горла есть будем. Стой! Бриг один, а если в Охотске его отберут? Кораблей хороших там нет, сам видел.

– Новость одна еще есть, дюже важная. Игнат с Петром Федоровичем до отплытия самолично беседовал. Государь ему пообещал, что отправит на Камчатку эскадру из нескольких кораблей, и якобы для этого похода аглицкого адмирала пригласили. Весной прошлого года отряд сей должен был отплыть – так что, мыслю, хотя бы пара кораблей должны уцелеть и к августу до нас добраться. Иль на Камчатку, что тоже не худо…