Читать книгу Самодержавный «попаданец». Петр Освободитель - Герман Романов - Страница 5

Солнце порядком припекало, щедро освещая достаточно широкую, заросшую тайгой по склонам долину ярким желтым светом. Северное лето короткое, но очень жаркое, природа как бы торопится набрать за короткие три месяца все тепло, чтобы пережить долгую и мучительную зиму с ее лютой стужей и пронизывающим до костей ветром.

Недаром северяне часто приговаривают – «у нас двенадцать месяцев зима, а остальное лето». Юмор своеобразный, конечно, но в каждой шутке есть доля шутки – поскреби немного, и во всей неприкрытой красе истина наружу вывалится.

Это как пожилая ветреница – вроде ничего, и личико, и фигурка, но стоит смыть толстый слой румян и пудры, так совсем иное увидишь. Так и на севере две зимы – одна холодная, а другая ну просто жутко холодная. Жить невозможно… Но живут же люди!

Так и в этой затерянной долине теплилась жизнь. Впрочем, это по мнению избалованных столичных петербуржцев. А по меркам Петропавловска, что на Камчатке, в противоположном конце раскинувшейся Российской империи, жизнь в Юконском остроге, что был затерян в горных дебрях еще более дальней Аляски, или Русской Америки, как ее стали называть с прошлого года, бурлила ключом, словно в долине гейзеров.

Четыре бревенчатых сруба с окошками, затянутыми какой-то мутной пленкой, с крышами из деревянных пластин, прижимались со всех сторон к небольшой часовенке, на луковке которой высился православный крест. Крепкий, с бойницами, частокол из заостренных бревнышек окружал поселение, добротные тесаные ворота из плах были надежной преградой не только для стрел, но и для ружейных пуль.

С краю возвышалась бревенчатая караульная вышка, на крыше которой трепыхался флаг в три горизонтальные полосы – белую, синюю и красную. Там, судя по редким бликам, стоял дозорный с фузеей. Именно на полированном стволе ружья играли солнечные лучи.

На берегу неширокой, но бурной и норовистой речки несколько женщин в индейских парках полоскали белье, старательно колотя им по камням. Под навесом у сложенной летней печи тоже копошились две индианки – одна помешивала что-то в бурлящем на очаге котле, а вторая старательно месила тесто – серое, с какими-то вкраплениями, невкусное даже на вид.

Впрочем, жители острога имели на этот счет совершенно иное мнение – хлеб на севере чудовищно дорог, как и вся еда, что не бегает по тайге, не плещет плавниками в ледяных речках или не растет в виде грибов, ягод и кореньев.

По селению носились детишки – рожицами чистые туземцы, зато одетые хоть в многократно чиненную и перелицованную, но европейскую одежду. Так же был обряжен и здоровый крепкий мужик с широкими плечами, лет тридцати пяти, с выдубленным морозами и лишениями лицом.

На таежный гнус он не обращал никакого внимания – лицо и тело уже несколько лет не реагировали на укусы, но поначалу оплывали, как у любого человека. Привык-с, судари мои.

А ведь еще восемь лет тому назад он был в зените петербуржского небосвода – любовник императрицы Екатерины, любимец гвардии. И если переворот завершился бы удачей, Григорий Орлов стал бы некоронованным правителем России…

Но что было, то было – он ни о чем не жалел. Новая жизнь оказалась не менее интересной и насыщенной и более откровенной – когда на удар отвечают ударом, а не интригами, клеветой или ядом.

Это настоящая мужская доля, и никто здесь над ним не властен – столица с ее чиновниками слишком далеко, за год добраться можно, если сильно повезет, а так за три. Да и любая чернильная или трусливая душонка здесь просто не выживет. Этот суровый край только для сильных духом, коим и предназначено им владеть, ибо такое богатство на блюде никто не принесет, его добыть надо. С кровью…

Орлов занимался колкой дранки – деревянной черепицы, лихо и ровно оттесывая пластинки от толстых чурок. Дома-то крыть надо – дожди зарядят, худо будет, за зиму крыши подлатать нужно.

Хрясь! Деревяшка отлетела в сторону, ближе к куче таких же пластин. У мужика был глаз-алмаз, дранка имела в толщину дюйм, не больше, но и не меньше, так, плюс-минус одна линия.

Орлов поднял голову и внимательно осмотрелся цепким взором. Это был взгляд хозяина и бывалого воина – все ли в порядке, заняты ли делом жители острожка, никто не лентяйничает? Не подкрадывается ли ворог? Последнее являлось отнюдь не лишней предосторожностью – рядом к чуркам была приставлена длинноствольная фузея и перевязь с двумя пистолетами.

Громкий свист с караульной вышки прервал работу, и Григорий вскинул голову. Так и есть – с сопки был виден нестерпимо яркий блеск: это еще один караульный подавал сигнал зеркальцем, поймав солнечный луч. Такой сигнал был обговорен и означал, что к острогу идут свои с караваном. А будь вороги, пальнули бы из фузеи…

– Никак братец Алешенька пожаловал! – пробормотал Григорий и воткнул топор в чурку. – Давно пора, год уже не виделись. Заждались!