Читать книгу Стена Зулькарнайна - Гейдар Джахидович Джемаль - Страница 7

А. Что можно сказать о развитии исламских движений в современном мире?

Г.Д. Начало исламских собственно политических движений связано с высвобождением специфики исламской политической доктрины из пространства так называемой «исламской цивилизации». Последняя представляла собой пирамидальную организацию общества, воспроизводящую языческие модели с мусульманской терминологией. В этом пространстве «наместник Аллаха» был понят как «первосвященник» в римском смысле или «император» в китайском смысле, а на последнем (османском) этапе истории «наместник» и «династический монарх» практически отождествились: одно и то же называется как «султанской Турцией», так и «Османским халифатом». До тех пор, пока Ислам был растворен в цивилизации, смысл его был утрачен для мусульман. Он воспринимался как конфессиональная рутина, следование которой обеспечивает спасение в будущей жизни (и в этом смысле Ислам перестал отличаться от других конфессий), а также как основа для юридической регламентации государственной и частной жизни (и в этом смысле незначительно отличался от «беззаконного» христианства, но зато совпадал с доколониальными азиатскими традициями Индии и Китая и тому подобных цивилизаций).

Необходимо было крушение цивилизационной составляющей мусульманского мира, появление множества стереотипных светских бюрократических этногосударств, копирующих какую-нибудь Швейцарию, чтобы Ислам вернулся к самому себе и своей подлинной миссии: сопротивлению мировому тагуту, отрицанию символов, ценностей и интерпретаций, руководящих «глиняным человечеством», утверждению политической воли неведомого Бога, Который открывает Себя человечеству только в Откровении через специально избранных посланников.

А. Но ведь за этим крушением, как мы видим, не последовало возобновление той изначальной политической нормы, о которой Вы говорите? Казалось бы, напротив – за крахом номинально мусульманских государств следует распад всего политического пространства, его агрессивная атомизация, рост террора и включение в процесс новых тенденций распада (например, этнического сепаратизма, как в случае курдов)? 

Г.Д. Естественно, что начало такого освобождения фактора Ислама от фактора цивилизации не могло быть гладким. Политические активисты, интеллектуалы, начавшие продвигать Ислам как самостоятельную и всеобщую идеологию, неизбежно должны были оставаться под некоторым инерционным влиянием недавно бывшей цивилизации. В самой очевидной форме такое влияние, естественно, проявлялось, как желание восстановить эту самую цивилизацию, уход которой сделал возможным саму постановку вопроса об исламском проекте. Так, наиболее лояльными последователями Османского халифата, рухнувшего в 1922 г., оказались индийские мусульмане, острее всего страдавшие от колониального господства англичан и, в отличие от арабов, не имевшие опыта подчинения Истамбулу. Среди них появился Маудуди, халифатизм которого по сей день вдохновляет Хизбу-т-тахрир.

Разумеется, на начальном этапе, который длился весь XX в. (и нельзя сказать, что кончился сегодня) исламские движения – и стоявшая за ними исламская мысль – должны были пережить влияние неисламских мировоззрений и цивилизаций, подчас в таких тонких формах, что они не отслеживались даже наиболее искренними и радикальными последователями чистого Единобожия. (Влияние западного просветительского космизма XVIII – первой половины XIX вв. ощущается в мировоззрении Сейида Кутба, который на сознательном уровне стремится к очищению Ислама от чуждых наслоений.)

Ислам, безусловно, не есть цивилизация. Цивилизации в традиционном смысле слова – а это включает, вопреки мнению традиционалистов, и современную глобальную западную цивилизацию – являются историческими реализациями в человечестве «аватар» или «теофаний», и первое, санскритское, и второе, греческое, понятия означают «богоявление» или «боговоплощение». Под этим подразумевается формирующее человеческую субстанцию проявление «князя мира сего» – персонифицированной парадигмы метафизического тождества, иначе, тождества Человека с Абсолютом. Человек стремится к обожествлению в том смысле, что хочет стать равным центральному существу «между небом и землей», которое язычники называют Аполлоном, Ормуздом, Ишварой, а мы – Иблисом или Сатаной. В меру этого фундаментального онтологического желания Иблис «показывает» себя людям, дает инструментарий коллективной реализации «приближения» к нему в той или иной форме. Этот инструментарий и образует инфраструктуру конкретной цивилизации, которая всегда контролируется жрецами – ставленниками Иблиса. Эта практика и есть то, о чем Аллах в Святом Коране говорит как о постоянном искушении человека до Судного дня. В исламской перспективе вся историческая деятельность мирового язычества – от Нимврода и Фараона до Сталина и Буша – построена на ошибке, и все цивилизации есть различные формы заблуждения, причем, ось этого заблуждения есть рычаг воздействия клерикального авторитета на грубое глиняное естество человека.

Механизмы клерикальной игры с людьми через королей, диктаторов, партии, парламенты и пр. есть большая политика, шахматная партия, которую Иблис ведет на шахматной доске Земли, чтобы добиться попадания своего противника (а противник его никто иной, как Аллах) в ситуацию цугцванга. Эта ситуация, в которой игроку не хватает времени на обдумывание и следующий ход (кстати, именно поэтому Аллах в различных хадисах не раз передает через своего Посланника (САС), что даже если будет оставаться до конца времени один день, «Я его продлю»). Аллах, конечно, не может быть захваченным такой стратагемой, но человечество – может! Человек как наместник Аллаха, по расчетам Иблиса, может оказаться в динамическом дефиците временного и энергетического ресурсов и проиграть.

А. В чем цель противника в этой игре?

Г.Д. Для того чтобы уяснить себе цель Иблиса, – а исламский теолог обязан эту цель себе ясно представлять, – нужно исходить из коранического указания на соперничество между Иблисом и человеком. Иблис является Великим существом; он – первый из творений Аллаха, медиатор между различными слоями универсальной субстанции. Языческие доктрины знают его как «сына Земли и Неба», суфии – как «совершенного человека» (инсан аль-камиль), каббалисты называют его Адам Кадмон. Иблис – это архетип всех существ, состоящий сам из субстрата чистой энергии («Ты сделал меня из огня…»). Его восприятие себя – основа неподчинения Аллаху и гордыни перед человеком – есть как раз то, что язычники именуют «логосом» или «перворазумом».

Человек же, в силу причащенности к духу Божьему, представляет собой возможность альтернативного сознания, через которое как через некий инструмент может действовать не только явная мысль Аллаха, заключающаяся в приказе вещам быть, но и тайная мысль, которая несет в себе подразумевание цели, ради которой вещи возникают. Такая возможность указана в мотивации творения людей и джиннов словами «абаду уа арифу» – дабы они служили Ему и узнавали Его. Иблис именно своим противопоставлением человеку как заключительному элементу творения отсек себя от этой возможности, но само противостояние между Иблисом и Адамом оказалось центральным «сюжетным» ходом Провиденциального замысла.

Таким образом, возникает поляризация между логосом как досмысловым реализмом «сына Земли и Неба» и свидетельствующим интерпретирующим сознанием человека, которое все основано на факте его смертности. Цель Иблиса – блокировать трансцендентный потенциал человеческого сознания и тем самым сделать человека негодным в качестве инструмента служения Божественному промыслу.

Поэтому Ислам есть не что иное, как контрполитика, направленная на демонтаж и слом цивилизационной машины, через которую «сын Земли и Неба» курирует историческое человечество. Оно предельно важно для замыслов этого существа, ибо по воле Аллаха в нем (человечестве) воплотилась критическая точка взрыва всей системы бесконечного мрака субстанции, которая выдает себя – прежде всего, самой себе! – за светлое бытие, за оптимальную из всех возможных Реальностей.

А. С чего, в таком случае, начинается осознание им альтернативной Реальности? Или, с чего оно может начаться? 

Г.Д. По промыслу Аллаха переход к альтернативной реальности, абсолютно противоположной нынешней по своему смыслу, должен произойти только в том случае, если нынешняя ветхая будет взорвана изнутри нее самой. Для этого глиняный человек и наделен частицей Рух Аллах, которая представляет собой точку оппозиции всему, что не Всевышний.

Контрполитика Ислама есть развитие вширь и в глубину этой оппозиции, которая своим практическим следствием должна повести к остановке традиционной истории, остановке циклов возобновляющихся человеческих манифестаций; эта контрполитика открывает дорогу прямого вмешательства Субъекта – конкретнее, Его провиденциальной мысли – в ход событий, в правила, управляющие этим ходом, в саму человеческую интерпретацию реальности.

Это, конечно, макрозадача, метафизический горизонт исламской политики. В ближнем, техническом, плане исламский дискурс должен стать «точкой сборки» всех протестных сил мира, окончательно отобрав эту функцию у стремительно ветшающего марксизма, у мирового левого движения, у радикальных антикапиталистических правых, у анархо-синдикалистов и любых сил, которые бросают вызов Системе. При этом Ислам должен стремиться к тому, чтобы включить в поле своей стратегии все эти мировые антисистемные силы. Разумеется, вектор решения исламских задач всегда остается особым, теологическим, никогда не совмещающимся по истине с любыми другими протестами, мотивированными внешними побуждениями.

Для того чтобы быть в состоянии вести такую борьбу планетарного масштаба, Ислам должен открыть в себе субъектность, альтернативную цивилизационному измерению (любая цивилизация есть объект). Субъектность – это всегда штаб, ложа, «мировое правительство» или некая группа людей, сошедшихся для того, чтобы потребовать себе такой статус. Посланник Аллаха (САС), заручившись поддержкой и верой первых нескольких сподвижников, тем самым уже образовал штаб мировой истории и мирового правительства. Да, он был Посланник, но в его Умме сохранился принцип наместничества по отношению к нему. Этим наместником является скрытый Имам (Да ускорит Аллах его приход!), а пока он не проявил себя, функция наместничества должна принадлежать политическим джамаатам – сетевой структуре, пронизывающей мировую Умму, где каждая ячейка состоит из братьев, принявших общую для всех политических джамаатов идеологическую платформу.

Разумеется, джамаат, образованный теми, кто готов отдать жизнь во имя реализации целей исламской политики, не будет однороден. В нем будут пассионарии ума и пассионарии тела. Цель джамаата – их синтез, возможный только в сравнительно небольшом человеческом пространстве, где все члены общины находятся в перманентной и ни чем не затрудненной коммуникации. Эти джамааты имеют своих представителей, которые буду образовывать координационные советы, вырабатывающие решения по всем вопросам борьбы, и, соответственно, исполнительные группы при этих советах, которые будут проводить эти решения в жизнь.

Оптимальная ситуация – это ситуация, при которой советы и исполкомы политических джамаатов могут мобилизовать любого мусульманина на содействие исполнению принятых решений. Только таким образом полуторамиллиардная мировая община единобожников превратится в суверенный субъект истории, и не просто в один из более или менее автономных факторов, а в главного, центрального оператора по реализации Божественного замысла о человеке, его смысле и его истории.