Читать книгу Тайна Эмили - Геза Шварц - Страница 5

Лунный свет проникал сквозь витражи и, играя, рисовал на полу орнаменты из цветных отсветов и теней. Эти рисунки скользнули по мраморному столу, что стоял в центре помещения, и наконец упали на лицо Эмили. Девочка прикорнула на каменной скамье и с тоской посмотрела в тёмное окно. Этот маленький домик с башенками на крыше и выкрашенной в синий цвет входной дверью был её новым убежищем. Он выглядел даже живописно, уютно разместившись между старыми деревьями. Но правда оставалась безжалостной: на цветном окошке была решётка, а часть стёкол уже давно разбилась. Стол был не столом, а саркофагом. И домик не без основания имел только одну комнату – это была усыпальница.

Эмили со вздохом посмотрела на саркофаг. Кости в нём принадлежали знатному господину, который мирно почил в возрасте 97 лет – спору нет, в весьма благословенном возрасте. Козимо заверил её, что после окончания жизненного пути душа дворянина свободно отлетела в царство мёртвых. Несмотря на это, девочка долго сидела неподвижно и не сводила глаз с каменного гроба – ей казалось, что она слышит тихий стук изнутри. Неожиданно Эмили вздохнула. Очевидно, она была единственным духом в мире духов, который боялся других духов.

Надо отметить, что Козимо особенно старался как можно уютнее устроить её новый дом. Однако у одержимых были, очевидно, совершенно иные понятия об уюте, чем у людей. Эмили смотрела на засохшие листья папоротника, которые он прикрепил к стенам, на лежавшие на полу ветки и мох, который на саркофаге засох и больше напоминал маленьких гусениц. По углам её помощник даже развесил несколько живых пауков, которые сразу же принялись плести новые сети. Эмили так долго разглядывала этих пауков в последние часы, что могла бы нарисовать их с закрытыми глазами. Да и что ей оставалось делать? Только прислушиваться к жутким шорохам, раздававшимся снаружи, возле домика, и постараться забыть о том, что она совершенно одна сидит ночью в склепе на самом большом кладбище Парижа. Ей хотелось немного поспать, но Козимо при осмотре её нового дома сразу разъяснил, какой абсурдной была эта потребность.

– Духи не спят, – пояснил он, когда она задала вопрос о кровати. – Это одно из преимуществ жизни неживых. Привыкнешь. Тебе больше не надо есть и пить, хотя неживые сплошь и рядом находят возможность напиться допьяна. Рано или поздно ты это поймёшь. В промежуточное время я бы посоветовал тебе вести себя как можно тише и незаметнее. Прежде всего днём. Лучше всего, если ты будешь покидать домик только в том случае, если это действительно необходимо. Особенно будь осторожна в часы, когда кладбище открыто для посетителей. Иначе ты намного быстрее, чем сама того захочешь, нарушишь правила Объединения неживых. Таких примеров достаточно.

И словно в подтверждение своих слов он силой магии вызвал довольно объёмный манускрипт и уронил его на саркофаг, так что гусеницы из мха подпрыгнули и разлетелись в разные стороны. На книге большими буквами было выведено: «Законы жизни в убежище».

– Вероятно, на этом кладбище нет ничего, что не подлежало бы строжайшей регламентации, – с иронией подумала и проговорила Эмили.

– Самое строгое правило ты уже знаешь, – сказал Козимо, – никогда не покидай кладбище. Кроме того, запрещены драки между неживыми. И всем духам строжайше запрещено показываться людям. Но ты не беспокойся. Обычно те не способны нас видеть. По крайней мере, больше не способны. Это долгая история. В моём народе говорят, что люди, веря в наше существование, потеряли самих себя. Вас, неживых, они иногда чувствуют, а затем будто сами исчезают, их словно сметает их же ледяное воображение. Так что прочти и придерживайся этих правил. Иначе будут сплошные неприятности, а с ловцами нарушителей шутки плохи, позволь тебе об этом напомнить!

Эти так называемые ловцы следили за тем, чтобы правила строго соблюдались, Эмили уже это поняла. Козимо показал нескольких ловцов на пути к склепу: бледно-серые фигуры, они в той или иной степени были похожи на лысого вахтёра у ворот часовни. У всех на руках были острые, как ножи, когти, двигались они совершенно бесшумно, а глаза пронизывали темноту, как яркие прожекторы. Эмили мрачно посмотрела на саркофаг. Вероятно, она могла бы говорить о везении – в наказание за непослушание общему собранию девочку вполне могли запереть в таком саркофаге. С другой стороны, свод законов был таким скучным, что его чтение казалось и без того достаточно большим наказанием. Эмили вздохнула – одна мысль об этом доводила её до истощения. Она протяжно зевнула. Но как ни пыталась – заснуть ей не удалось.

«Фантомная усталость…» – раздался в её голове голос Козимо. Каждый раз, когда Эмили не понимала, что значит быть духом, он смотрел на неё глазами всезнайки. – «То же самое, что фантомная боль. Со временем это пройдёт. Вот увидишь».

«Фантомная усталость…» – пробормотала Эмили и покачала головой. Именно это слово нужно было использовать, когда она раньше ссорилась с дядей, заставлявшим её рано ложиться спать. Когда она была маленькой, ей всегда хотелось ложиться попозже, и каждый раз у них возникал спор, который очень редко разрешался в её пользу. Если бы она тогда знала, как скучно бодрствовать в одиночестве, то не тратила бы столько энергии на дискуссии. Эмили вздохнула в третий раз. Во всяком случае, одно было непоколебимо, как саркофаг: она и представить себе не могла, что духи ведут такой однообразный и скучный образ жизни!

Шорох был не громче шёпота, но он, словно удар, поразил Эмили. Девочка выпрямилась и прислушалась. С тех пор, как она стала духом, её чувства обострились. Она чувствовала запах плесени в углах склепа, подгнившие букеты цветов снаружи у двери, слышала шёпот ветра так отчётливо, словно он рассказывал ей истории. Несколько раз она едва не свалилась со скамейки от испуга, когда рядом закаркала ворона, а гул полночных колоколов до сих пор эхом отдавался в её теле. Но тот странный звук, долетевший до её ушей, был не громче лёгкого шелеста.

Эмили подошла к окну и выглянула. Там, среди каменных надгробий, она заметила едва различимый, словно тень, тёмный силуэт. Это был мальчик, который разглядывал её в часовне.

Девочка слишком хорошо запомнила, как он смотрел на неё после собрания, – так враждебно, словно её протест против правил Объединения неживых затрагивал его лично. Она понятия не имела, какая муха его укусила, но одно поняла хорошо: что стала для него, как бельмо на глазу, и плевать, что она думает по этому поводу и вообще понимает это или нет.

Мальчик опустился на могильную плиту. Выражение его лица перестало быть холодным. Он запрокинул голову, и лицо его без надменно-снисходительной улыбки показалось Эмили почти не знакомым. Он сидел, сливаясь с темнотой, подставив лицо луне, и оно казалось мягким, почти мирным.

Удар колокола потряс Эмили с такой силой, что та с испугом отскочила от окна. Она гневно выдохнула. Проклятие! Целую вечность ждала она окончания часа духов. И именно сейчас позволила отвлечь себя какому-то высокомерному парню, который не придумал ничего лучше, чем сидеть посреди ночи на могильной плите!

Эмили подошла к двери. За последние часы она уже много раз представляла себе это мгновение. Наконец оно настало! Сейчас она выйдет через эту дверь, пройдёт по всем тёмным дорогам и оставит кладбище за спиной.

Девочка быстро проскользнула в приоткрытую дверь – на свободу!

Ветер оказался холоднее, чем она ожидала. Эмили подняла плечи и, лавируя между каменными надгробиями, поспешила вперёд. Она шла так быстро, как только могла, и остановилась, как вкопанная, когда вышла на следующую улочку. Типичная для этого кладбища улица: разбитая булыжная мостовая с мрачными склепами по обе стороны. Во всяком случае, так она выглядела, когда Эмили и Козимо недавно здесь проходили. Но сейчас перед нею предстала совершенно иная картина.

Улочка всё ещё была погружена в болезненный мрак. Но кладбище, очевидно, демонстрировало силу своей магии тем сильнее, чем дальше разворачивалась ночь: склепы преобразились самым нереальным образом. Некоторые из них выросли и возвышались теперь над волнами могил, как наклонённые ветром мачты. Иные приняли форму шара, а третьи, казалось, были сооружены из множества коробок из-под обуви, которые в полном беспорядке были свалены в кучу, и из окон этих сгрудившихся гробниц струится свет разных цветов, будто внутри за разноцветными стёклами горит огонь. Между другими склепами росли тлеющие деревья, вытянув ветви над улицей, бросая на мостовую световые блики. На куполах строений возникли затейливые эркеры. Были тут и округлые веранды, и винтовые лестницы, и фасады в виде морских волн. Эмили всюду видела фигуры, разбрызгивающие воду, составленные из мозаичных камней. Она не могла прийти в себя от изумления. То, что она наблюдала, не имело ничего общего с унылыми могилами, выстроившимися в ряд. Это был космос, фантасмагория, чья-то безграничная фантазия, пульсирующая во мраке!

Казалось, даже каменные фигуры могут внезапно оживать. Взгляд Эмили задержался на статуе женщины в тоге, установленной на одном из самых высоких строений. У неё были мощные крылья, голову украшала высокая изысканная причёска. В царственной позе она всем телом устремилась к востоку – женщина словно ждала, когда первые лучи солнца коснутся её тела. Но взгляд женщины был обращён в тень. Она подняла руку, словно прощаясь с кем-то, и на губах её играла такая красивая и вместе с тем такая печальная улыбка, что Эмили невольно отвернулась.

Девочка глубоко вздохнула. Какое бы сильное впечатление ни производило ночное кладбище, ей не следует отклоняться от цели. Эмили решительно направилась дальше, подмечая отдельных духов и скелетов, прикорнувших на могилах или беседовавших в свете выросших из темноты домов. Их голоса смешивались с шумом ветра, складываясь в тоскливую мелодию.

На какое-то мгновение Эмили испугалась, что они могут заметить и задержать её. Но никто не обратил на неё внимания, и девочка пошла дальше – мимо склепов и мавзолеев. Улочка за улочкой оставались у неё за спиной, но с каждым шагом Эмили улетала мыслями всё дальше – она возвращалась на улицы Парижа, затем в тёмный двор, туда, где ждал её убийца.

Она даже не сомневалась, что он там. В последние часы девочка вновь и вновь думала о нём, и каждый раз приходила к одному и тому же выводу: Систериус, очевидно, хотел напугать её, но он был прав. Её убийца охотился за её жизнью, вне сомнения. Она плотно сжала зубы. Да, теперь они будут один на один. И ей всё равно, какой он обладает силой и насколько она его боится, – девочка не могла успокоиться, зная, что он разгуливает по свету с её жизнью, в то время как она сама заперта в мире неживых.

Эмили содрогалась при одной мысли о беспощадных зеркальных глазах. Но и это её не останавливало. Выбора нет и не может быть! Она должна вернуть то, что ей принадлежит… или погибнуть.

Только когда перед ней возник слабый зелёный свет входного портала, девочка замедлила шаг. Стараясь двигаться как можно тише, она сошла с булыжного тротуара и тенью заскользила вдоль могил. Козимо рассказал ей о маленькой калитке, которая была встроена в ворота – входной портал, незаметный человеческому глазу. Через неё могли входить и выходить существа из других миров, имеющие на это разрешение.

Эмили заметила в воротах слегка мерцающий контур. Она с трудом сдержала порыв, так ей хотелось броситься туда. Но нужно держать себя в руках! В одном Систериус был прав: никто без особых полномочий не имеет права покидать кладбище. И ворота эти охраняет…

Оборотень возник так внезапно, что мысли Эмили мигом рассыпались, как старые кости. На первый взгляд, он выглядел как невероятно большой человек в костюме похоронной команды, несущий крест. Его череп был видоизменён, но напоминал голову оборотня, вместо обуви из-под полога одежды показались копыта, а волосатые руки с когтями отбрасывали на землю длинные зубчатые тени. Изо рта его торчали острые клыки. И только имя этого существа немного отогнало страх, который охватил Эмили от одного его вида. Хотя, как говорил Козимо, этот оборотень принадлежал к самым опасным и кровожадным жителям кладбища, его имя помогло беглянке опомниться. Звали его Манфред.

Девочка прикусила губу, чтобы вновь не рассмеяться, как это произошло в её домике, когда Козимо об этом рассказал. Оборотень, которого зовут Манфред[2]! Ну, не смешно ли!

Но несмотря на имя, оборотень славился беспощадностью, когда речь шла о законах кладбища Пер Лашез. Много лет назад Объединение неживых предоставило ему здесь защиту от враждебного клана оборотней, с тех пор он охранял ворота, как свою ночную добычу. Он отходил от них только для того, чтобы… поесть. И это он должен был сделать… сейчас!

Это слово промелькнуло в мыслях Эмили, когда Манфред и в самом деле побрёл в сторону домика привратника. Каждую ночь сразу после духова часа он с рекордной скоростью съедал там половину косули, так ей рассказал Козимо. Девочка отогнала мысли о клыках, которые Манфред, очевидно, для этого использовал, и ещё теснее прижалась к воротам. От лампы на ближайшие могилы разлетались зелёные световые искорки. Эмили стояла теперь внутри светового круга у ворот, собственно, именно там, где она не имела права находиться. А это означало, что ей предстоит сделать нечто более важное, чем раздумывать о жестокости оборотня. Она осторожно перелезла через надгробие, но… недостаточно осторожно. Один камешек под её ногой сдвинулся с места и с лёгким шорохом покатился на землю. Манфред мгновенно повернул голову и посмотрел в её сторону.

Внезапно Эмили почувствовала его снова – своё проклятое немое сердце. Фантомный это стук или нет, но ей показалось, что сердце в любую секунду может выпрыгнуть из груди. Она находилась точно за кустом рододендрона, поэтому Манфред мог её и не заметить. У собак ведь плохие глаза, может быть, это верно и для оборотней? Но, с другой стороны, они обладали очень хорошим нюхом. Манфред стоял неподвижно, лицо в темноте, так что глаз его Эмили не видела. Учуял ли он её? Наклонив голову, он словно пытался взглядом пронзить темноту. Внезапно он сделал шаг в тень и исчез.

Эмили подавила проклятие. Она прищурила глаза, осмотрелась, но Манфреда нигде не было видно. Куда он подевался? Ушёл в домик привратника и навалился теперь на своё мясо? Или в любую минуту может вынырнуть рядом, чтобы, выставив когти, обеспечив себе свежий ужин?

– Эй!

Голос пронзил её до пят. От испуга она так резко подпрыгнула, что ударилась головой о ветку, а затем резко повернулась. Эмили ожидала увидеть перед собой Манфреда с клыками, готовыми впиться в неё. Но вместо этого уткнулась в яркий свет. Ослеплённая, она подняла руку и узнала Одержимого, который смотрел на неё округлившимися глазами.

– Что ты тут делаешь, чёрт подери? – Эмили испуганно, одновременно с Козимо закрыла рот, вопрос вырвался у обоих одновременно. Какое-то время они смотрели друг на друга, не веря своим глазам.

Эмили первой нарушила молчание.

– Я наслаждаюсь свежим воздухом, – сдерживая волнение, едва слышно прошептала она. – А всё остальное тебя не касается!

Козимо возмущённо засопел:

– Я отвечаю за тебя. Меня, конечно, очень касается, если ты, пытаясь сбежать, попадёшь в когти Манфреда.

– Я не говорила, что собираюсь удрать, – Эмили скрестила руки на груди, но Одержимый пренебрежительно поднял вверх левую бровь.

– Возможно, я мал, но не глуп. Ты запланировала побег ещё когда выспрашивала меня о Манфреде. Или ты полагала, что я этого не заметил? Как ты думаешь, почему он до сих пор не четвертовал тебя одним ударом своего когтя?

От попытки это представить Эмили бросило сначала в жар, затем сразу же обдало холодом.

– Ты сказал ему, что я приду?

– Не прямо. Но намекнул, что из-за определённых обстоятельств один или другой из моих подопечных, находясь в душевном расстройстве, может возникнуть тут, у ворот, и попросил его о снисхождении.

– Душевное расстройство, – Эмили выдохнула, – из-за чего бы это? Я не более безумна, чем другие жители этого кладбища!

Одержимый пожал плечами.

– Во всяком случае, ты настроена решительно, это очевидно. Ни один другой вновь прибывший не осмелился бы в первую же ночь подойти к Манфреду.

Эмили бросила взгляд через плечо и увидела очертания оборотня у калитки.

– Если он знал, что я приду, значит, он меня действительно видел, – пробормотала она. Её охватил озноб при воспоминании о том, как оборотень, стоя неподвижно, издали смотрел на неё.

– Нет, – возразил Козимо, – он учуял тебя, когда ты ещё стояла на дальнем перекрёстке. Можно сказать, тебе повезло, что у него сегодня относительно хорошее настроение. Но если он ещё раз поймает тебя гуляющей без разрешения вблизи этих ворот, то перестанет быть таким дружелюбным, заруби это себе на носу. Пусть тебя не вводит в заблуждение его имя. Эти когти остры, как ножи, и он действует быстрее любой мысли. Не говоря уже о том, что сама попытка без разрешения пройти через ворота осуждается объединением неживых и за этим следует тяжкое наказание. Неживые весьма находчивы, когда дело касается мучений. Чтобы сделать тебя покорной, они могут отнять у тебя воспоминания. Существует рабочий лагерь, где у тебя пропадёт любое желание быть строптивой. Мне надо было уже раньше рассказать тебе о темнице, в которую Систериус рано или поздно сажает всех непослушных, всех бунтарей. И это не обычное подземелье – вот всё, что я могу тебе сказать. Там царит ужасающая пустота, там такие жестокости, которых ты и представить не можешь.

Его голос начал дрожать. Эмили ничего не могла с собой поделать – её затрясло от одного упоминания о магической темнице.

– Объединение неживых, – пробормотала она, – возможно, что оно просто выдумало все эти жестокости, чтобы удерживать неживых на кладбище. Но для меня не может быть ничего более ужасного, чем быть запертой здесь.

Козимо несколько мгновений молча смотрел на неё.

– Даже мысль о твоём убийце? Он учует твой запах, как только ты окажешься рядом с ним там, снаружи. И если ты его и найдёшь, если не он тебя конечно, то он не просто ограбит тебя, – взглядом он указал на её сердце, – вы, духи, ещё находитесь здесь, потому что вас что-то удерживает. Что-то в этом мире. Иногда эта связь становится слабее, иногда вы это со временем отпускаете и как свободные души возвращаетесь в царство мёртвых. Но если вы теряете эту связь в результате насилия со стороны мертвеца, то вы теряете себя. Тогда вы вечно будете лежать в цепях Драугра – так, как рассказывал Систериус… – скованные собственной болью. И однажды вы тоже будете посланы в этот мир, чтобы украсть у других существ их жизни.

Эмили хотелось сказать что-нибудь пренебрежительное, что-то такое, что развеяло бы охвативший её ледяной ужас. Но не получилось. Она с усилием расправила плечи.

– Систериус прав. Убийца украл у меня жизнь. Но часть своей жизни я сумела защитить от него. А это значит, что я не так беззащитна, как все здесь считают.

У Козимо губы растянулись в улыбке.

– Ты ведь сама слышала, что без вмешательства вампиров ты бы давно была во власти Драугра. Возможно, ты смогла обороняться какое-то время, но этого недостаточно, чтобы…

– И даже если это так, – перебила она Козимо, – здесь у меня внезапно появились светящиеся глаза, обострились все чувства. Кто может сказать, какие новые способности я в себе ещё открою, когда наконец уйду с этого кладбища? Очевидно, каждый дух в какой-то мере обладает магическими способностями. Они могут быть очень полезными, если я наконец пойму, как всё это действует.

– Или они могут разложить тебя на составные части, – возразил Козимо. – Магия опасна, нужно время, чтобы изучить её. Ты ведь не можешь просто…

– Да вас послушать, всё опасно! – резко возразила Эмили. – Если на то пошло, я имею право лишь сидеть в склепе и радоваться, что небо ещё не обрушилось мне на голову. Но я всё ещё могу чувствовать жизнь, понимаешь? Свою жизнь, которую он у меня отнял. Я должна попытаться вернуть её себе.

– Тогда ответь мне – почему? – потребовал Козимо. – Почему ты хочешь так рисковать?

Он спросил это без всякой иронии в голосе, в его взгляде внезапно появилась мягкость. И холодный фасад, который Эмили выстроила за последние часы, начал от этого разрушаться. Ей не хотелось признаваться в этом самой себе, чтобы не допустить слабости, но теперь, когда Козимо с такой заботой смотрел на неё, она не смогла устоять – горло её сжалось. Не говоря ни слова, она схватила амулет, который висел у неё на груди. Маленький дракон взглянул на неё так, как он делал это всегда: гордо и упрямо, словно ожидая, что им будут восхищаться, по крайней мере, пятьдесят раз в день. Эмили открыла медальон и показала Козимо две фотографии, которые хранила в нём: смеющаяся Софи на красном велосипеде и отец с растрёпанными волосами и типичным для него взглядом, в котором сквозит вопрос. Он словно ждал, что она вот-вот расскажет ему свою историю.

– Там снаружи у меня семья, – ответила она. – Сестрёнка. Её зовут Софи. Мы потеряли нашу маму, когда были совсем маленькими. И после смерти отца несколько лет назад я ей обещала, что никогда не оставлю её одну. И это обещание я сдержу. Я должна вернуть себе свою жизнь. И мне безразлично, что я для этого должна сделать!

Эмили смотрела на Козимо, но не видела его. Она вспомнила, как сидела с Софи на полу перед кроватью, как держала её на руках после одного из тех кошмаров, которые снились сестрёнке после смерти отца. Эмили ощущала дыхание Софи, словно это произошло вчера. Она укачала её, и малышка, доверчиво прижавшись, уснула у неё на руках. Эмили всё ещё слышала собственное обещание, данное Софи в ту ночь, – обещание, которого она не могла нарушить, не предав себя.

Только когда слёзы поползли по её щекам, Эмили поняла, что плачет. Она смахнула капли и с удивлением заметила, что они превратились сначала в кусочки стекла, а затем – в стеклянную пыль. Она подняла глаза, ожидая, что Козимо станет ругать её или высмеивать – ему ведь и так неловко за её обморок. Но он смотрел с таким сочувствием, что по телу её пробежала тёплая волна. А в его глазах отразилась картина, которую она только что вспомнила: Эмили в полумраке детской со спящей Софи на руках.

Козимо положил ладонь ей на руку. Его пальчики были такими крохотными, что ощущались как нежные травинки, и всё-таки этот жест вытеснил холод – Эмили ответила на улыбку Козимо. Он наклонил голову, словно они вступили в секретный сговор. И впервые с тех пор, как они встретились, он посмотрел на неё не как Одержимый, который выполняет свои обязанности и следит, чтобы правила соблюдались. Он смотрел на неё как… друг.

– Это веская причина, – сказал он. – Теперь я понимаю, почему ты так рвёшься выбраться отсюда. И с тем большим сожалением я говорю тебе, что у тебя нет никаких шансов в борьбе с этим убийцей, даже если ты сейчас промаршируешь сквозь эти ворота. Никто не может одолеть воинов Драугра. Во всяком случае, не таким образом.

Последние слова прозвучали так тихо, словно он говорил сам с собой. И в самом деле, сейчас он едва ли видел Эмили. Он смотрел в сторону и задумчиво жевал нижнюю губу.

– Что это означает? – Эмили снова начала волноваться. – Тебе известна другая возможность?

Козимо посмотрел на неё так, словно девочка вывела его из транса.

– Ну, да, – помедлив, начал он. – Неживые не всегда были такими трусами, как теперь. Раньше, когда…

Над ними прошелестел едва уловимый порыв ветра, но его было достаточно, чтобы Козимо замолчал. Одержимый оглянулся, словно опасаясь, что из тени сейчас в полном составе выйдет весь Президиум объединения неживых и закуёт их в цепи.

Эмили наклонилась вперёд.

– Расскажи дальше, – настойчиво попросила она. – Что было раньше?

Козимо мял руки с такой силой, что те трещали. Он боролся с собой, Эмили это видела. Она даже испугалась, не исчезнет ли он с такой скоростью, какую только позволял ему развивать свет. Но затем он глубоко вздохнул и посмотрел на неё:

– Ты ведь всё равно не успокоишься, пока не докопаешься до истины, верно?

Эмили невольно улыбнулась:

– Вы, одержимые, можете быть упрямыми. Но не такими упрямыми, как я.

В его глазах на мгновение вспыхнула озорная искорка, словно он хотел предложить ей пари.

– Всё в порядке, – пророкотал он. – Ты была искренна со мной, а теперь я скажу тебе правду. Но с одной-единственной целью – чтобы ты наконец поняла, насколько неосуществимы твои планы. И есть условие.

– Какое же?

– Ты должна мне пообещать, – ответил Козимо, – что больше не будешь так легкомысленно, как сегодня, подвергать себя опасности.

Эмили улыбнулась ещё шире.

Козимо, казалось, размышлял, стоит ли ему ввязываться в дискуссию. Затем поднял глаза.

– Эх, люди, – вздохнул он и провёл рукой по волосам, словно они отвечали за упрямство его подопечной. – Иди за мной, только очень тихо. Если они нас поймают, нас обоих бросят в темницу. А это не место для Одержимого, впрочем, для сумасбродной девочки-духа – тем более!

Он ещё раз бросил взгляд на домик привратника, словно опасаясь, что оборотень всё ещё наблюдает за ними. Затем повернулся и полетел прочь, петляя между деревьями. Эмили не медлила ни секунды. Она как можно тише соскользнула с могильной плиты и поспешила в темноту – вслед за Одержимым.