Читать книгу Смертельный сеанс. Миссия в Вашингтоне - Гилберт Майер - Страница 3

Однако в далёком 1946-м, работая на стройках так и не завоёванных советских городов, он не сравнивал, кто лучше, а кто хуже обращается с пленными. Не надо было попадаться в лапы беспощадного врага!

А как весь его взвод мог избежать плена или гибели, если командир послал их на прорыв из окружения по узкой обледенелой дороге через поле, укутанное глубоким, почти метровым слоем снега?

На этой проклятой тропе в преисподнюю мотоциклы с пулемётчиками в колясках вращались, как нелепые тарахтящие волчки. Сталкиваясь, валились на бок, а то и переворачивались вверх колесами, становясь легкой мишенью для советских солдат, зарывшихся в снег. Судорожные попытки атакуемых ввинтиться в девственно-белую пушистую массу были обречены; мотоциклистов настигали меткие пули и осколки ручных гранат.

Полностью окружённой, но чудом уцелевшей под свинцовым дождём и израсходовавшей боезапас, жалкой кучке немцев оставалось лишь выполнить приказ «Хенде хох!» Вахендорф не смог сделать и этого: ключица правого плеча была выбита, а левая рука, как потом выяснилось, сломана в двух местах. Однако кровь в его жилах стыла не от боли или страха, а от душераздирающих воплей обезумевшего самого молодого солдата, почти мальчишки, имени которого он не знал: «Мне нужен фельдшер, я умираю! Где врач? Зовите скорей! Где он, почему его нет?» Какой там врач, в окружении, в чистом поле! Парень свихнулся? Наконец он умолк, захлебнувшись кровью. Расплывшаяся под его серой шинелью алая клякса, жадно впитываемая настом, казалась невыносимо яркой даже в наступающих сумерках.

…В плену Вольфганг подружился с Альфредо Нуньесом, испанцем из «Голубой дивизии», которая бесславно окончила свой боевой путь на Восточном фронте ещё осенью 1943-го. Когда двумя годами раньше появилась весть, что правитель Испании Франсиско Франко по требованию Адольфа Гитлера всё-таки направил на войну своих солдат, правда, в количестве лишь одной дивизии, да ещё, по распоряжению Вермахта, в северные районы России, многие немецкие вояки смеялись от души. Испанцы слыли весельчаками, пьяницами и бабниками, а не мужественными бойцами. И шуток стало ходить ещё больше, когда немцы узнали, что покровителем этих 50 тысяч добровольцев выбран… Дон-Кихот, Рыцарь Печального Образа.

В отличие от итальянцев, которым также пришлось повоевать на Восточном фронте, но принесших присягу своему дуче Муссолини, испанцы поклялись в верности самому фюреру, требовавшему беспощадно истреблять славян, евреев и цыган как представителей низшей расы. Впрочем, эту клятву посланцы Пиренейского полуострова нередко нарушали, что вызывало конфликты с офицерами Вермахта. А благодаря отправке «Голубой дивизии» в Советский Союз хитрющему Франко удалось избежать полномасштабного втягивания его страны во Вторую мировую войну.

Южанам пришлось участвовать в боях на озере Ильмень в сорокаградусный мороз. Повоевали они и в Новгородской области, и приняли участие в блокаде Ленинграда. В феврале 43-го в бою у деревни Красный бор дивизия, названная по цвету парадных мундиров, потерпела сокрушительное поражение, потеряв убитыми, ранеными и пленными несколько тысяч человек. Среди пленников был и рядовой Нуньес.

Шустрый, как ртутный шарик, Альфредо бойко, хотя и смешно, с ужасным акцентом лопотал по-немецки. В качестве оправдания пояснил, что овладевал языком Шиллера и Гёте самостоятельно: перед войной прочитал несколько романов Эриха Марии Ремарка сначала в переводе, а потом и в оригинале. До прибытия на Восточный фронт с носителями немецкого языка ему общаться не доводилось. И тем более не посещала мысль, что ему предстоит во многом повторить судьбу ремарковских героев – представителей «потерянного поколения», название которому, как известно, придумала американская писательница Гертруда Стайн.

Долгими ночами пленники ворочались на вонючих нарах, почесываясь от укусов вшей и клопов, и чертыхаясь по-немецки и по-испански. Перешептываясь, ломали голову над тем, как вырваться отсюда или хотя бы отомстить этим полуварварам за полученные на фронте ранения, за издевательства охранников. Да и за те кровоточащие раны, которые советские солдаты, разгромив Германию, покорив пол-Европы и насадив в ней марионеточные режимы, нанесли – как не сомневались оба просвещённых «строителя» – западной цивилизации.

Отомстить – но как? – а там будь, что будет. Воздать солидно, чтобы русские запомнили надолго. Но и чтобы не схватили за руку и не поставили к стенке – обоим чертовски хотелось не только выжить, но и, стряхнув с себя нескончаемый дурной сон, вернуться домой. Хотя и Вольфганг, и Альфредо не были уверены, что их, пропавших без вести, там всё ещё ждут.

Мечты об изощрённых способах мести отодвинул на задний план тревожный слух, взбудораживший пленных – их срочно перебрасывают в Поволжье на сооружение первого в Советском Союзе газопровода. Эту весть сопровождала передававшаяся из уст в уста страшилка: дармовую рабочую силу отправляют на верную гибель, ведь находиться вблизи крупного месторождения природного газа крайне опасно – метан может в любую минуту загореться и взорваться, подняв на воздух гигантскую территорию. И тогда иностранных строителей магистрали не придётся даже хоронить, все они мгновенно окажутся в братской могиле. Лишь много лет спустя Вольфганг узнал, что значительная часть пленных, посланных на это строительство, предпочла не возвращаться в Германию и осесть в Поволжье. Где пополнила немецкую общину, обосновавшуюся там с царских времён…

Однако товарный состав, в который их спешно погрузили, направился из Смоленска не в Саратовскую область. Его колёса несколько суток стучали по рельсам, поезд подолгу стоял, не раз менял направление движения, пока не замер у разбомбленного вокзала с чудом уцелевшей надписью БРЯНСК.

В этом почти полностью разрушенном старинном городе, в лагере для военнопленных на берегу реки Десны, главного притока Днепра (в сырых каменных казематах, сооружённых ещё при императоре Петре I, сохранялись следы русских, которых здесь не так давно держали в плену солдаты Вермахта), Вольфганг и Альфредо изнывали от безделья. Они слонялись за колючей проволокой, с ненавистью поглядывая на часовых по углам периметра, и с жадным интересом – на молодых горожанок, изредка спешивших по мощённой булыжником длинной узкой улице имени Калинина, часть которой проходила вдоль изгороди.

Вскоре немцев, нескольких испанцев и румын стали под конвоем гонять на стройки – сначала расчищать завалы и засыпать бомбовые воронки, а затем и возводить новые здания – тяжёлые, монолитные, «сталинского стиля».

Передвигаться пешком по городу даже под охраной было страшновато: месть, казалось, поджидает за каждым углом. Но к удивлению военнопленных, население не проявляло ненависти и даже враждебности к бывшим заклятым врагам – во всяком случае, открыто. Воистину загадочна русская душа! Правда, исхудавшие оборванные детишки и подростки дразнили иностранцев «фрицами», «фашистами», а старики и молодые инвалиды глухо матерились вслед «гитлеровским недобиткам». Но, вопреки опасениям, им не плевали в лицо, а главное, в них не швыряли камни. Что ж, приятная неожиданность. И на том спасибо.

Постепенно иностранцы осмотрелись, освоились, стали подмигивать местным женщинам, некоторые из которых украдкой улыбались в ответ. Приноровились мастерить свистки, фигурки из глины и другие безделушки, чтобы выменивать у мальчишек странный с виду, но очень вкусный чёрный хлеб и непривычно крепкое курево.

Ленивые окрики конвоиров и тычки прикладами, пинки тяжёлыми кирзовыми сапогами возвращали в печальную действительность, за которой не просматривалось никакого будущего. Неужели они обречены на такое существование до конца своих дней? Неужели умрут, не успев отомстить?

Блестящая, хотя и слишком жестокая, идея осенила испанца солнечным мартовским днём, когда они совсем по-русски затягивались махорочными самокрутками во время короткого перерыва на обед на строительстве здания кинотеатра почти на самом краю глубокого оврага.

Дерзкий план мести поначалу ошеломил Вольфганга своей бесчеловечностью.

– Но ведь могут погибнуть невинные люди, наверное, даже дети! – в ужасе воскликнул он. – Нет, это слишком… Давай не будем уподобляться восточным варварам.

– Если ты такой жалостливый и слабонервный, то, как хочешь, – пожал плечами Альфредо. – Но тогда сам предложи что-нибудь более подходящее. Я готов на всё, сопли распускать не стану, ты меня знаешь. Я прошёл боевое крещение в Белоруссии, где мне пришлось участвовать в расстреле нескольких партизан. Таким был приказ немецкого командования, которое хотело сделать нас, «легкомысленных испанцев», соучастниками убийств не только партизан, но и мирного населения…

Однако идея испанца постепенно одолевала Вольфганга, не давая ему покоя по ночам. Хоть и умолкли орудия, пулемёты и автоматы, но война в душе пленных продолжалась неизбывно. Она, размышлял как бы в оправдание дьявольского плана бывший рядовой мотоциклетного батальона, лишь видоизменилась, перешла в другую стадию. Вряд ли немцы и русские, которых, правда, многократно сближала история, когда-нибудь залечат нанесённые друг другу чудовищные раны, иссушат море пролившейся с обеих сторон крови и смогут забыть взаимные обиды. Нет, это было бы слишком!

И он согласился осуществить невероятно жестокий замысел своего испанского товарища по несчастью.

Оба прекрасно понимали, что им грозит, если операцию заметят надзиратели или о ней прознают другие пленники, смирившиеся со своей судьбой и озабоченные лишь тем, как получше выслужиться, чтобы быстрее вырваться на свободу. Таких, увы, было немало. Их не смущало молчаливое презрение товарищей; они сделали ставку на спасение собственной шкуры любой ценой, и были готовы двигаться к этой цели даже по трупам бывших однополчан.

Заговорщики тоже вдруг стали проявлять усердие на работе. Они словно не слышали зычного возгласа: «Кончай, суши весла! В две шеренги становись!» Интернациональный дуэт продолжал суетиться, размешивать цементный раствор, выбивать ритмичную дробь мастерками по кирпичам.

Первые дни командир конвоя рявкал на них, приказывая немедленно занять место в строю, грозил кулаком и витиевато матерился. Но однажды, прежде чем забраться в крытый брезентом кузов «Студебеккера», выразительно повертел пальцем у виска, смачно выпустил струю слюны через коричневые зубы и гаркнул:

– Чёрт с ними! Пусть выслуживаются, вкалывают и дрыхнут здесь же, на стройплощадке.

И добавил, не поворачивая головы в сторону двоих приятелей:

– А если узнаю, что хоть раз ночью вы отправились по бабам – пеняйте на себя. Девяти граммов свинца на каждого не пожалею! И ещё. Помните, что бежать из города бесполезно – кругом знаменитые брянские леса, к тому же в них осталось немало мин и растяжек. Партизаны славно поработали!

За несколько пачек махорки испанцу удалось выменять у военного кладовщика, вечно пьяненького весельчака-украинца, два трёхгранных напильника и десяток стальных полотен для ножовки по металлу. Как они и надеялись, любопытства сержант не проявил, от вопросов воздержался. И даже подбодрил Альфредо: «Товарищ Фриц, если ещё что-нибудь понадобится – не стесняйся, приходи. Я готов поделиться, только не забудь про табачок».

Приступив к делу, трудились по несколько часов в кромешной тьме, на ощупь, взращивая волдыри мозолей на ладонях. Поначалу – затаив дыхание: скрежет металла казался чуть ли не победным воем ракет, выпущенных «Катюшей». Потом обвыклись, работа стала спориться. Лишь однажды они очутились на волоске от смерти.

Поздно вечером, поработав без перекура часа три, они сидели на потолочном перекрытии, свесив ноги, отдуваясь и вытирая лоб рукавами спецовок. Как вдруг внизу под чьими-то тяжёлыми сапогами захрустел шлак. Вольфганг и Альфредо замерли. Неприятная мелкая дрожь пробежала по их взмокшим спинам.

В строящееся здание кинотеатра заглянул военный патруль – офицер и три солдата. Они помочились, сдабривая этот процесс сальными шутками. Один из патрульных посветил мощным трофейным фонарём «Диамант» по углам будущего кинозала, но направить луч вверх, к счастью для «строителей», не догадался. Это и спасло заговорщиков от обещанных девяти граммов свинца каждому.