Читать книгу Смертельный сеанс. Миссия в Вашингтоне - Гилберт Майер - Страница 6

В конце апреля 1959 года советская империя готовилась шумно отпраздновать День 1 Мая, чтобы напомнить себе самой и всему миру, как «свободно и счастливо» живут её трудящиеся.

Дикторы московского радио на всех языках трещали в эфире о «новых трудовых достижениях многонационального советского народа» под мудрым руководством товарища Никиты Сергеевича Хрущева – неустанного борца за мир во всём мире. О «братской солидарности» с зарубежными трудящимися. О неослабевающей борьбе с «поджигателями войны – империалистами»… Наивные русские! Знали бы вы, в какой нищете живёте за своим «Железным занавесом» по сравнению с иностранными «трудящимися», в том числе и теми, чьи страны потерпели сокрушительное поражение в последней войне. Да и победа, полагал Вольфганг, одержана русскими на фронтах в значительной мере благодаря тому, что «Стальной Джо» и многие его полководцы, не раздумывая, приносили в жертву сотни тысяч своих солдат и офицеров. Но разве тайны загадочной русской души удалось до конца раскрыть даже великому её знатоку Фёдору Достоевскому?

Спать не хотелось. Постояв в задумчивости перед сервантом, Вольфганг достал початую бутылку «Димпла», подаренную английским коллегой. Содовой воды не нашлось. Усмехнулся, вспомнив прибаутку шотландцев, утверждающих, что англичане и прочие иностранцы, не понимающие толк в виски, портят и этот благородный напиток, и воду, смешивая их перед тем как выпить.

Утром он вышел купить газеты в ближайшем киоске. Просмотрел заголовки: ничего сногсшибательного. В основном, извещают об очередных впечатляющих успехах западногерманской экономики.

Прежде чем вскипятить воду для кофе, включил приёмник. Из его орехового чрева зазвучал спокойный баритон диктора «Би-би-си»: «…предварительным данным, проверить которые вряд ли когда-либо удастся, погибли от трёхсот до четырёхсот человек – преимущественно молодёжь, учащиеся выпускных классов средних школ города и студенты, привлечённые новым художественным фильмом на классическую тему. Вы слушали последние известия».

Вольфганг похолодел. Потом ощутил жаркий прилив крови к лицу. Бешено запрыгало сердце. Свершилось?..

Будто постарев в одно мгновение, он бессильно опустился в любимое продавленное кресло. Крутанул ручку настройки. Немецкие станции – западные и восточные – передавали музыку, а русскую службу «Голоса Америки» отыскать не удавалось; она не могла пробиться через мощные глушители. Взглянул на часы: англичане будут повторять важнейшие новости только через 25 минут. Они покажутся ему вечностью.

Он расстегнул душивший ворот рубашки, распахнул окно. Улица жила обычными в этот час заботами. Громыхали трамваи, разношёрстная толпа прохожих, радуясь солнечному дню, спешила по своим делам. А Вольфганг в ожидании неизбежной развязки не находил себе места.

«Быть может, речь идёт о каком-то другом и вовсе не советском городе или об ином здании, а не о кинотеатре „Октябрь“, – тешил он себя последней надеждой, сознавая её призрачность. – Дай бог, чтобы это было именно так. Обещаю Тебе не просто вернуться к вере, а стать религиозным фанатиком, как мои бывшие однополчане».

Он с ужасом, не отрывая взгляда, следил за стрелкой часов. Но позывные «Би-би-си» всё равно заставили его вздрогнуть. Радиостанция открыла программу новостей сенсационным сообщением, которого Вольфганг боялся больше всего на этом свете.

«Как стало известно из достоверных источников, в небольшом советском городе Брянске, в 380 километрах к юго-западу от Москвы и примерно на полпути к Киеву, вчера поздно вечером обрушился потолок в крупнейшем кинотеатре «Октябрь», построенном германскими пленными вскоре после войны.

На последнем сеансе зал был переполнен, в основном, выпускниками средних школ города, которые перед экзаменами решили посмотреть новый художественный фильм «Сорока-Воровка» по произведению русского революционера, писателя-философа Александра Герцена, между прочим, жившего одно время в Лондоне. Предварительные данные свидетельствуют, что погибнуть могли до четырёхсот зрителей. В этом кромешном аду уцелели немногие, поскольку несущие балки верхних перекрытий были, видимо, подпилены кем-то весьма расчётливо. И в результате рухнул почти весь потолок.

Очевидцы утверждают, что сегодня в этом русском городе непрерывно курсируют десятки машин «Скорой помощи» с ранеными, катафалки и даже грузовики с трупами. Местные морги переполнены. Источники ссылаются на слова сторожей и могильщиков кладбища в Советском районе Брянска, сообщивших, что под могилы сегодня срочно отведён новый огромный участок земли.

Представители властей, к которым обратились иностранные корреспонденты в Москве, хранят по этому поводу гробовое молчание и одновременно категорически отказывают журналистам в выдаче разрешений на посещение города, в котором произошла страшная трагедия. Мы обязательно будем следить за развитием этого события и его последствиями».

Всё-таки свершилось…

Будь проклят Альфредо Нуньес с его дьявольской идеей! Пусть будет проклят и тот, кто поддержал её и стал бездумным пассивным исполнителем чудовищного замысла. А ведь мог, мог вовремя решительно сказать «Нет, ни в коем случае не буду участвовать в подготовке массового убийства! И ты, дружище, не смей!!!» Так же решительно надо было остановить испанца, если бы он попытался привлечь на свою сторону кого-то ещё.

Вольфганг физически ощутил тесноту и духоту комнаты. Он выскочил на улицу и бесцельно побрёл по тротуару, не замечая удивлённых взглядов прохожих, сторонившихся человека, который, казалось, ничего не видит на своём пути.

Итак, чуда, на которое он уповал, не случилось. Несмотря на его мольбы неизвестно к кому, металлические балки всё-таки не выдержали веса толстенных досок и шлака, уложенного сверху на потолок, заботливо оштукатуренный и окрашенный снизу.

Что делать теперь?

Наложить на себя руки?

Или, может, попытаться как-то искупить вину?

Первое – гораздо проще: преодолеть несколько секунд страха, и все дела. Уйдёшь в небытие, из которого материализовался по воле редчайшего случая. И сразу же навсегда освободишься от сомнений, терзаний совести и чувства ужасной вины.

Но тогда Татьяна останется совсем одна. Одинокая женщина в чужой, не слишком приветливой к русским стране. Со скудными средствами к существованию – она ведь успела приучить его жить сегодняшним днём, как последним, то есть, типично по-русски, не заботясь о будущем. Одна, совсем одна… А её и так уже успела немало помучить жизнь. На Родину она вряд ли захочет вернуться: слишком уж неласков Советский Союз к бывшим пленным и интернированным гражданам, считая абсолютно всех предателями. Пресловутая хрущевская «оттепель» убеждает в благих намерениях Кремля пока далеко не всех. В СССР вдова немца, как минимум, станет человеком второго сорта – со всеми вытекающими печальными последствиями.

Всё-таки придётся избрать второй путь, если таковой подвернётся. Но как искупить вину перед столькими молодыми соотечественниками жены, погибшими в «Октябре» в мирное время, на обычном вечернем киносеансе, ставшем для них смертельным?

Он зашёл в маленькое кафе, сел за столик у окна и уставился в одну точку. Вопроса официанта не расслышал. Тот, пожав плечами, удалился. Оцепенение длилось долго. Он успел несколько раз прокрутить перед глазами калейдоскоп былого, робко заглянуть в будущее. Увы, его-то и не просматривалось, как он ни напрягался.

Почувствовав нестерпимое одиночество, решил немедленно вызвать Татьяну домой. И почти бегом направился на почту, чтобы послать срочную телеграмму в Бельгию.