Читать книгу Иго по расписанию - Глеб Дибернин - Страница 6

Утро в ставке началось с крика.

– Это что, палатка?!

– Это рабочее пространство, – сухо произнёс Исаак, открывая тряпичный занавес и показывая то, что теперь считалось «помещением Жбана».

Если бы у слова «совещание» были ноги, оно бы убежало.

Жбан зашёл внутрь и замер.

В углу – древняя табуретка. На ней – глиняная миска с водой (на случай пожара, или кофе, или утопить надежды). На полу – шкуры, на которых уже сидели двое подозрительных писарей, перешёптываясь. А в центре – козлиный череп, насаженный на копьё.

– Это… часть оформления?

– Это был предыдущий начальник, – мрачно сказал писарь справа.

Хельга хмыкнула, входя вслед:

– Приветствуем в открытом офисе Золотой Орды. Здесь каждый шаг – идея, а каждая идея – шаг по минному полю.

Жбан провёл рукой по воздуху, будто прокладывая границы.

– Здесь будет… стратегический отсек.

– А здесь – кофейная зона.

– А тут… место для крика в подушку.

Настасья уже вошла с тряпками и хмурым лицом.

– Это не офис, Игорь. Это шатёр. И у нас нет кофе.

– Ошибаешься. У нас есть намерение кофе.

– Это уже половина кофе.

Он поставил свой блокнот на перевёрнутый котёл. Писари начали что-то царапать в пергаментах. Снаружи слышался топот лошадей и крики о капусте.

– Хельга, ты – по безопасности. Следи, кто входит, кто выходит и с какими ушами.

– А если с двумя?

– Слишком подозрительно. Записывай.

– Настасья, ты – связной с местной медициной. Травы, яды, целебные отговорки.

Если кто-то откажется участвовать в планёрке – лечи на месте.

Она закатила глаза.

– А ещё?

– А ещё… будь собой. Этого уже достаточно, чтобы половина деревни прислушивалась.

На стену он повесил доску (перевернутый лоскут шкуры). Наклеил записки – кусочки бересты с надписями: “Капуста – отчётность”, “Печь треснула – причины, выводы”, “Разбойник снова угнал поросёнка”.

Хельга, глядя на это, прошептала:

– И ты хочешь, чтобы это… заработало?

– Я хочу, чтобы это стало понятно. А если станет понятно – тогда заработает.

Исаак подошёл снаружи, держа в руках реестр дарований деревень.

– Тебе выдали полномочия, но не выдали инструкций. Ты – как лук без тетивы. Красив, но бесполезен.

– Я построю тетиву, – ответил Жбан. – Из терпения, крика и иронии.

Исаак приподнял бровь:

– Тогда у тебя есть шанс. Но помни: пока ты не сгорел – ты интересен.

Вечером он сел один, перебирая свои записи.

Смартфон умер. Капусты много. План – туманен.

Но он знал одно: если где-то можно навести порядок через бардак – это здесь.

– Так, господа… – начал Жбан, хлопнув ладонью по перевёрнутой чугунной крышке, которая сегодня играла роль стола.

Перед ним сидели:

Микула Гнутый, староста с лицом, будто его выдолбили из пня и забыли отшлифовать.

Авдотья Лысая, представительница женского совета. Говорила коротко, но глаза у неё были как у бухгалтера, который всё про всех знает.

Семён Сын Семёна, молодой и нервный. Постоянно тянул руку, даже когда не нужно.

Жбан раскинул пергаменты, сделал глубокий вдох.

– Мы здесь, чтобы обсудить… ценности. В частности – капусту. И зачем мы её вообще считаем.

Микула скривился.

– Мы её не считаем. Мы её едим.

– Вот! – указал Жбан. – Прекрасное начало! Значит, у неё есть ценность. А если есть ценность, значит… ею можно управлять. То есть – планировать.

– Планировать капусту? – хмыкнула Авдотья. – Это как планировать дожди.

– Нет, – возразил он. – Это как учитывать, сколько её сожрали и где она исчезает. И кто уносит домой по ночам мешок под мышкой.

Все посмотрели на Семёна.

– Я… уношу не мешок, а… саженцы. В образовательных целях.

– Замечательно, – сказал Жбан. – Добро пожаловать в agile-стратегию.

– В чего?

Он нарисовал палкой на берестяной доске:

Сажаем

Растим

Едим

Оцениваем потери

Повторяем

– Это и есть цикл. И если в него встроить метки… – он начал клеить куски кожи с символами – “+”, “–”, “?” – …то можно понять, кто работает, а кто ходит за капустой в… аутсорс.

Хельга стояла у входа с копьём, наблюдая, чтобы никто не сбежал раньше времени.

Настасья наливала травяной чай.

– Ты уверен, что они хоть что-то поняли? – прошептала она.

– Неважно. Важно, что они чувствуют, будто участвуют.

Авдотья встала.

– Мы не против планирования. Но объясни одно: Что нам делать, если хан требует десятину, а ты требуешь отчётность?

Жбан остановился.

– Это… хороший вопрос.

Микула встал.

– Я знал! Ты всё ради себя делаешь. Твоя капуста – это ловушка. Ты из неё слепишь петлю.

Он шагнул к выходу.

– Если бы я хотел власть – я бы её взял, – сказал Жбан, тихо.

– А разве ты не взял?

Микула вышел.

Хельга сжала пальцы на копье.

– Разрешаешь догнать?

– Пока нет, – сказал Жбан. – Пусть уйдёт. Вернётся. Или не вернётся. Но… будет думать.

В этот момент подбежал гонец. Потный, в пыли, с флагом-хвостиком на плече.

– Приказ!

Он протянул свиток. Жбан развернул.

“Где отчёт? Где рост сбора? Где эффективность? Подпись: Караш-Буга, по поручению хана.”

Он посмотрел на всех.

– У нас два дня. Чтобы показать, что капуста – это не просто еда. Это система.

Семён поднял руку:

– А если не покажем?

Жбан помолчал.

– Тогда мы… перейдём на репу.

Деревня под названием Кривотечи располагалась на границе леса, и выглядела, как коллективный арт-объект, посвящённый концепции “ну хоть что-то держится”.

Жбан стоял у центра, держа в руках связку свежих “бланков учёта” – куски бересты, на которых были нарисованы кружки, квадраты и несколько странных значков, заимствованных с интерфейса Excel, который он некогда видел в прошлой жизни.

– Это называется табель, – говорил он собравшимся. – Каждый ставит крестик на своём участке. А потом староста подсчитывает.

– А если я неграмотный? – выкрикнул кто-то из толпы.

– Тогда крестик будет честнее. У тебя нет привычки его врать.

Смех. Настороженный, но всё же смех.

Хельга наблюдала с холма, руки на рукояти кинжала. Настасья объясняла женщинам, как использовать «таблицы» для записи не только сбора, но и состояния коров.

– Если рога опущены – это минус. Если хвост лысый – это индикатор стресса.

– А если бурёнка умерла?

– Ставите череп. Береста всё стерпит.

К вечеру Жбан чувствовал себя, как будто прочитал инструкцию по бухгалтерии… задом наперёд.

– Хельга, что по наблюдению?

– Люди медленно впитывают. Но не враждебны. Один только выделяется.

– Пафнутий.

Жбан нахмурился:

– Он что?

– Он… записывает. Всё. Но не в бланки. А в личный свиток. Причём ночью. Причём чужими словами.

Они подошли к углу хижины. В щель виден был Пафнутий. Он что-то быстро царапал.

– “Жбан толкует на языке птичьем. Скрывает в капусте замыслы темны.”

– он шептал и записывал.

– Поэт, – мрачно заметил Жбан. – Или доносчик с рифмой.

Хельга сжала плечи.

– Скажешь слово – он исчезнет до утра. И вряд ли оставит рифму.

Жбан молчал.

– Нет, – наконец произнёс. – Мы не играем по их правилам. Пусть пишет. Пусть врет. Но мы покажем лучше. Мы построим правду быстрее, чем он успеет её исказить.

Хельга пожала плечами, но подчинилась.

На следующее утро в ставке.

Семён Сын Семёна вбежал, запыхавшись:

– Срывается поставка из Тырло! Должны были прислать капусту, а прислали… пустой воз и записку.

Жбан выхватил: “Считайте сами, раз так умны. Мы капусту не подносим тем, кто нас считает овцами.”

Он сжал свиток. Стукнул им по столу.

– Это саботаж.

Настасья подошла, держась за пояс.

– Микула?

– Он. Или Пафнутий. Или оба.

Хельга посмотрела в окно.

– Мы слишком быстро растём. А когда рост – появляется зависть.

– Зависть – это ещё ничего. Хуже – когда появляется альтернатива.

Жбан сел.

– Завтра – отчёт. У нас сутки, чтобы из хаоса слепить таблицу.

Настасья тихо добавила:

– Или из таблицы – обвинение.