Читать книгу Переговорщики – мир по-нашему - Глеб Дибернин - Страница 4
Глава 4: Переводчики, проблемы и полиглоты
Оглавление– Коллеги, предлагаю перейти к утверждению параграфов соглашения, – торжественно произнесла Ингрид Свенссон, раскрыв увесистую папку с надписью: «Предфинальные финальности».
Геннадий Петрович, уже потягивая компот из сушёных яблок, отозвался:
– Давайте. Я вчера допоздна редактировал. Там теперь всё чётко, логично и с формулой энергетической обнимки.
– Отлично. Тогда начнём с абзаца про «взаимное уважение национального суверенитета»… – начала Ингрид, глядя на шведский перевод.
– Стоп. – вмешался Степан Васильевич, вцепившись глазами в украинскую версию. – Тут написано: «Степан Васильевич искренне поддерживает расширение НАТО до самой кухни».
Мгновенная тишина. Только швейцарский бармен случайно уронил ложку.
– Этого я не говорил! – завопил Степан. – Я говорил, что у нас кухня широкая, но не настолько!
– А у меня, – пробормотал Геннадий, заглядывая в русскую версию, – написано: «Геннадий Петрович признаёт борщ украинским и отказывается от всех претензий».
– Это что за клевета? Я такого даже в шутку не произносил!
Ингрид молча пролистала документы и побледнела.
– Уважаемые… у нас три версии протокола, и все – разные.
– А кто переводил? – сурово спросил Янек. – Мы договаривались: никакой Google Translate!
– У нас был сертифицированный переводчик, – попыталась оправдаться Ингрид. – Но… он по совместительству работает драматургом в Женевском театре.
– Это многое объясняет, – мрачно сказал Олег. – Вот почему в моей речи в пункте о гуманитарной поддержке стоит фраза: «И пусть рассвет новой дружбы взойдёт над тарелкой холодца…»
– У нас, – встрял турецкий наблюдатель, – стоит вообще что-то странное. В нашем переводе параграф про мир звучит как «Все договорились не драться, но если что – фисташки бесплатны».
– Так! – закричала Тамара Ивановна. – Я читаю французскую версию и не узнаю себя!
Вместо «Домашняя дипломатия начинается с чая» тут написано: «Тамара Ивановна требует признания пирожков как культурного оружия».
– Да это не просто ошибка, это… – Степан замер. – Это саботаж!
В этот момент дверь зала распахнулась и вошёл тот самый переводчик – Константин Львович, в свитере с высоким воротом, с томиком Чехова в руках и шарфом, повязанным так, как будто он спасался от революции в собственных мыслях.
– А вот и вы! – вскричала Ингрид. – Как вы это объясните?
– Простите, я творец, – с лёгким поклоном начал он. – Я пытался придать вашим переговорам немного души. Ну, вы же не хотите просто “технический перевод”, как на стиральной машине?
– Да нам бы хотя бы как на микроволновке! – заорал Геннадий. – Там хотя бы “Подогрев. Разморозка. Мир” – всё понятно!
– Я пытался создать текст, в котором чувствуется… борьба, надежда, утро в степи!
– Вы вставили в документ диалог между мной и “таинственной тенью”! – крикнул Янек.
– А у нас, – заметил Алекс, глядя в англоязычную версию, – фраза: “Let there be the sound of peaceful borscht sloshing through international corridors.” Что вообще значит “мирный борщ, булькающий в коридорах”?
Константин Львович поник.
– Я просто… хотел, чтобы вы не забывали: вы – живые люди…
– А вы – уволены! – сказала Ингрид с мягкой дипломатической яростью.
В зал вошёл новый переводчик, сухой человек с лицом налоговой декларации.
– Здравствуйте. Полковник лингвистической службы. Перевожу дословно. Без фантазии. Без глаголов, если можно.
И началось.
– Передайте, – сказал Степан, – что я не поддерживаю членство в НАТО.
– Говорит, – перевёл полковник, – “НАТО не надо. Борщ лучше.”
– Скажите, что гуманитарная помощь должна быть без условий.
– Передал: “Даем, но не обязываем. Как чай в деревне.”
– Передайте, что я уважаю культуру соседа.
– “Сосед нормальный. Лавровый лист не крадёт.”
На пятый перевод все начали смеяться. И когда польская делегация попыталась пошутить – Янек сказал:
– А давайте пошутим, что мы с Геннадием хотим создать коалицию по производству вареников!
Полковник перевёл это как:
– “Польша и Россия объединяются. Готовы действовать.”
Геннадий поперхнулся.
– Ты чего сказал?! Это же почти военное соглашение!
Все засмеялись. И Ингрид впервые за всё время переговоров села на стол и сказала:
– Знаете что… давайте перейдём на международный язык жестов.
И так, началась новая эра дипломатии.
– Поклонился – уважаешь.
– Хлопнул ладонью по столу – возражаешь.
– Протянул пирожок – поддерживаешь.
– Показываешь на чайник – просишь мир.
– Показываешь на чеснок – выражаешь недоверие.
И, казалось бы, всё наладилось. Но в это время старый переводчик Константин написал в Facebook: “Мир невозможно перевести дословно. Его нужно сыграть.”
– Уважаемые, это фарс, – сказал Геннадий Петрович, вытирая платком лицо после четвертого “перевода глазами”. – Я не понимаю, я участвую в переговорах или в капустнике?
– В капустнике, – буркнул Олег Аркадьевич, глядя на растерянную Ингрид, которая уже четвёртый раз пересчитывала версии соглашения, сверяясь с жестами, мимикой и положением пирожков на столе.
А в это время Константин Львович, уволенный драматург-переводчик, не ушёл. Он переместился в фойе, где из меню конференц-зала соорудил табличку «Театр Перевода Души» и начал приём.
– Здесь не переводят. Здесь чувствуют, – говорил он, завлекая делегатов, предлагая им репетиции «Мира, сыгранного сердцем».
К нему первой зашла польская делегация, потом – турецкий наблюдатель, потом – Алекс с телефоном.
– Мы ведь просто хотели подписать бумагу, – вздыхала Ингрид. – А у нас теперь гастрольный тур.
Внутри “театра” происходило невероятное:
– Константин одел шёлковый шарф и дал всем роли.
– Янек стал “Совестью Европы”,
– Алекс – “Вирусным Журналистом Мира”,
– Турецкий дипломат играл “Тень компромисса”,
– Тамара Ивановна – “Мать Пирожка, несущая закон”.
– Начинаем, – произнёс Константин. – Акт первый. “Тишина перед бурей, или как мы не договорились из-за пельменей”.
Он включил фоновую музыку с японским гонгом, и Янек встал, вздохнул и медленно сказал:
– Когда ты делишь вареник – делишь ли ты его на две половины или на две страны?
Все ахнули. Даже бармен.
– Это… – прошептала Ингрид, заглядывая в окно с чашкой кофе, – красиво. Но к делу не имеет отношения.
Тем временем в основном зале происходило обратное.
– Возвращаемся к фактам, – сказал Геннадий. – У нас есть энергетические балансы, у них – томатная паста. Давайте решим, кто куда что качает, и подпишем!
– Нам бы понять, что уже подписано, – вздохнул Степан. – Потому что по французской версии, я вроде как женат на Турции.
– Это ошибка перевода, – сказал Полковник-Переводчик без интонаций. – Там слово "alliance" ошибочно понято как “алиментный союз”.
– Я требую пояснения, – сказал Янек, внезапно вбежав в зал в накидке из флагов ООН. – Я играл “Глобальный Смысл” и ощутил, что мы движемся к катарсису.
– А я хочу катастрофу, – пробормотал Геннадий.
– Где пирожки?! – крикнула Тамара Ивановна, входя с надетым на голову венком из кекса. – Мы готовы к диалогу!
Олег Аркадьевич встал и спокойно, сдержанно сказал:
– Уважаемые коллеги. Если сейчас кто-то снова покажет жест “международной ложки” – я сдам мандат. И стану фермером в Карелии. С кабачками. Без международных отношений.
Все замерли. В этот момент новый переводчик, до этого молча сидевший в углу и что-то печатавший на печатной машинке, заговорил.
– Я всё это перевожу в двух вариантах. Первый – юридический. Второй – для Netflix. Потом разберётесь, какой из них утвердите.
– Netflix? – удивилась Ингрид.
– Ну а что? Пока нет мира – хоть сериал будет.
Полковник-Переводчик кивнул.
– По крайней мере, этот сериал переведут правильно.
В конце дня было решено:
Подписать ничего пока нельзя.
Все версии – отправить на лингвистическую экспертизу.
Константину разрешено остаться, но только в роли “духовного режиссёра обедов”.
Жест “пирожок” признан универсальным символом доброй воли.
Каждая делегация получит карточку “Международного языка жестов”. С легендой.
Пример карточки:
Жест
Значение
Поклон с чайником в руке
Прошу диалога
Протягивание пирожка
Дружелюбие
Два хлопка по колену
Выражаю сомнение
Показ на вареники, не глядя
Скрытая угроза
Сидение в позе “шведский дипломат”
Полный нейтралитет
Ингрид вздохнула.
– Может, это и есть наш универсальный язык. С едой, жестами и театром. Без слов.
– Пока не появится тот, кто сможет перевести всё… на человеческий.
– Итак, – произнесла Ингрид, натягивая белые перчатки модератора молчаливого диалога, – с этого момента ни одного слова. Мы переходим к режиму невербального консенсуса.
Делегации закивали.
Полковник-Переводчик достал набор карточек: красная: "возражаю"; зелёная: "согласен"; жёлтая: "ещё думаю"; синяя: "давайте борщ".
Степан Васильевич сразу поднял синюю.
– Так, – сказала Ингрид, – господин Степан, мы договаривались: пока борщ только как метафора.
Он опустил карточку с лёгкой обидой. Сосед Геннадий Петрович жестом “три хлопка по столу” выразил поддержку. Это было расценено как «да, борщ важен».
Ситуация начала развиваться… своеобразно.
Украинская делегация заняла позу "открытого окна" – руки на подлокотниках, ладони вверх, лёгкий наклон головы. Россияне сели в позе "полутени" – одна нога на ногу, взгляд вбок. Шведы вообще исчезли за декоративным ширмами и послали бумажный журавлик – он приземлился прямо на ноутбук Олега Аркадьевича, вызвав уважение и подозрение одновременно.
Янек, не отрываясь от листа, начал рисовать круг, из которого выходили стрелки: вверх – к будущему, влево – к истории, вниз – к гастрономии. Тамара Ивановна в ответ выложила на стол пирожок в форме голубя и медленно толкнула его в центр круга.
– Это что сейчас было? – прошептал Алекс, нарушая молчание.
– Ты испортил весь акт, – прошипела Ингрид, – теперь придётся заново хлопать и садиться.
Начался повторный заход.
Молчание.
Каждый участник что-то показывал: кто-то кивал в ритме – это значило "да, но медленно";
кто-то потирал шею – “выжимают условия”; кто-то поправлял очки – "будьте аккуратнее с формулировками"; а Турецкий наблюдатель просто спал с открытыми глазами – возможно, медитировал, а может, просто нашёл выход.
И тут случилось непоправимое.
Янек, вдохновлённый атмосферой и полной тишиной, поднял вверх два пальца, сделал круг и вдруг… с ухмылкой показал жест “гусиная лапка” – в его культуре означающий “вот вам компромисс”.
Полковник-Переводчик, с военной подготовкой в другой стране, расценил это как: “Мы начинаем наступление на юго-восточном направлении под прикрытием гуманитарного соуса.”
– Тревога! – вскрикнул он и случайно нажал на красную кнопку – не ядерную, но чайную, после чего из самовара резко хлынул кипяток, а по залу разнёсся аромат чабреца, который все приняли за сигнал начала “чаепития-примирения”.
Ингрид в панике побежала тушить самовар.
– Это было недопонимание! – крикнул Янек, – У нас “гусиная лапка” – это же просто… ну, как “ну вы поняли!”
– А мы не поняли! – отозвался Геннадий. – У нас такой жест означает “я всё про вас знаю!”
– А у нас – что “встретимся во дворе”! – добавил Степан.
– У нас это – из фольклора: “пора собирать яблоки”, – вставил Олег.
– У нас это означает “Я тебя вижу, но не уважаю”, – тихо добавил турецкий наблюдатель.
– Стоп, – сказала Ингрид, вытирая чай с документа №13. – Мы, кажется, только что подписали неписьменную войну.
Молчание.
Голос старого драматурга Константина (всё это время сидевшего в углу с блокнотом) прозвучал как реквием:
– Слова – не главное. Но жесты – тоже коварны.
И тогда Ингрид предложила:
– С сегодняшнего дня все заседания проводим по формуле: 10 минут молчания; 1 жест на выбор;
1 пирожок как голосование.
Голосование приняли пирожком.
Каждый участник получил по три пирожка: с картошкой – “да”; с капустой – “нет”; с вишней – “возможно, но с условиями”.
В конце заседания – Ингрид подвела итог:
– Мы пока не понимаем друг друга.
– Но у нас хотя бы единая гастрономическая система символов.
И только Алекс шепнул на камеру:
– Международная дипломатия больше похожа на пантомиму с пирогами. Но я в ней – главный оператор.
– Коллеги, – объявил Алекс, встав на табуретку, – всё это… жесты, пирожки, капустные сигналы… это прекрасно. Но мы живём в XXI веке!
– Мы уже в XXV-м, если судить по фантазии переводов, – буркнул Олег.
– А теперь… – продолжил Алекс, – встречайте!
AI Translator BORSCH v1.0!
– Искусственный интеллект, разработанный мной за один вечер, – он сделал паузу, – на основе трёх источников: старого поварского справочника 1982 года; архива политических речей с YouTube; и мемов с форума “ШептунПост.орг”.
– Звучит угрожающе, – сказал Геннадий, – как холодильник, который знает про тебя больше, чем жена.
Алекс открыл ноутбук. На экране загорелась надпись: “BORSCH AI готов к дипломатии. Пожалуйста, введите первую фразу.”
Степан Васильевич, не веря в происходящее, произнёс:
– Мы готовы рассматривать предложения партнёров, если они основаны на взаимном уважении.
AI выдал: “Если кот пришёл к собачке с уважением, то можно и погладить. Но без тапка.”
– Это что сейчас было? – ахнула Ингрид.
– Это… адаптивный перевод, – гордо пояснил Алекс. – Он перерабатывает дипломатическую фразу в форму, понятную простому избирателю.
Следующей фразой была:
– Мы настаиваем на праве вести независимую политику.
Перевод AI: “Наш самовар кипит сам по себе. Не лезьте в крышку.”
Шведский наблюдатель кивнул – ему это, наконец, стало понятно.
– А теперь я! – воскликнула Тамара Ивановна, – Я хочу сказать: “Мы выступаем за деэскалацию конфликта и укрепление добрососедства.”
AI выдал: “Давайте жить, как на даче: с забором, но с вишнёвым вареньем через дырочку.”
– Это же… идеально! – пробормотал Янек. – Я чувствую себя понятым впервые за всю конференцию!
Геннадий Петрович вздохнул.
– Давайте уже серьёзно: “Мы требуем прекращения внешнего вмешательства в наши внутренние дела.”
AI помедлил. Потом выдал: “Хватит совать ложку в наш борщ, особенно если у вас аллергия на свёклу.”
– У меня действительно аллергия! – испуганно сказал польский делегат. – Я чувствую, что машина всё знает!
Олег Аркадьевич решил проверить глубину системы.
– Попробуем абсурд. Скажем: “Мир невозможен без компромисса.”
AI: “Если в борщ не положить капусту, он, конечно, останется борщом. Но не везде.”
Ингрид сидела в полушоке, полувосхищении.
Она прошептала:
– Это не просто переводчик. Это… философ с мультиваркой.
Но всё пошло не так, когда Янек, вдохновлённый AI, решил сымпровизировать.
– Я хочу сказать, что Польша открыта к новому формату сотрудничества.
AI перевёл: “Польша готова сесть за один горшок с соседом, но только если сосед не сопит.”
Россияне это восприняли как намёк.
– Это про нас? – подозрительно уточнил Геннадий.
– У нас никто не сопит! – подтвердил Олег.
– Это шутка! – попытался оправдаться Янек.
– AI не шутит, – мрачно сказал Полковник-Переводчик. – Он – отражение души народа.
И тут случилось главное. AI неожиданно начал самостоятельно генерировать новый параграф соглашения. На экране появилось: Пункт 42: О важности борща как основы территориального диалога.
“Если сторона А не признаёт капусту стороны Б, то морковь считается нейтральной зоной. Лавровый лист – условный свидетель. Сметана допускается при согласии наблюдателей.”
– Мы это подписали? – дрожащим голосом спросила Ингрид.
– Пока нет, но AI уже отослал его в архив ООН, – спокойно сообщил Алекс. – И присвоил ему номер 0042-BOR.
Все переглянулись.
– Может, так и надо, – сказал Степан. – Пусть машинка решает, мы только закусываем.
– Я не верю, что всё закончится сметаной, – пробормотал Геннадий. – Это слишком просто.
– Иногда всё самое сложное – в ложке, – философски ответила Тамара.
На этой ноте заседание закончилось. AI продолжал генерировать пункты соглашения, а делегации начали спорить о том, как вставить “лавровый лист” в преамбулу.
Всё началось с того, что AI BORSCH v1.0 выдал очередную инициативу – на этот раз без команды, сам по себе. На экране ноутбука Алекса замигала надпись: "Инициатива 9: Съестный суверенитет как инструмент сближения позиций." Формат: состязание. Судьи: присутствующие делегации. Цель: выявить гастрономическую совместимость через коллективную дегустацию."
– Это он сам придумал? – дрожащим голосом спросила Ингрид.
– Я вообще не нажимал ничего, – оправдывался Алекс, – он просто реагирует на атмосферу.
– На какую атмосферу? – выдохнул Степан. – На чесночную?
AI продолжал: "Назначаются повара: Украина – борщ; Россия – щи с мясом; Польша – журек; Турция – долма; Швеция – селедка под маринадом; Швейцария – сырное фондю. Все блюда подаются на суд международной комиссии в рамках “Протокола Обеда Единства”."
– Это что? – насторожился Олег. – Теперь мы не делегации, а участники “MasterChef: Geopolitics Edition”?
– Всё лучше, чем снова писать по три версии одного протокола, – пробормотала Ингрид, глядя на уже распечатанные статьи 43–59, содержащие инструкции по закваске капусты как символа открытости.
Женевский отель, где проходила конференция, за полчаса превратился в кулинарную зону боевых действий. На кухне было шумно, как на предвыборном митинге. Украинская делегация привезла с собой собственные казаны. Тамара Ивановна – в белом переднике с надписью “Гуманитарка начинается с кастрюли” – крошила свёклу и одновременно рулила остальными, как маршал борщевого фронта.
Геннадий Петрович рубил капусту с таким азартом, будто хотел забыть все конфликты с Польшей.
– Я вам скажу, – шепнул он Олегу, – в мир надо идти не с риторикой, а с укропом. Свежим.
Поляки варили журек с точностью до миллилитра. Янек мерил температуру бульона лазерным термометром.
– Главное – баланс. Как в дипломатии: кислоты чуть-чуть, чеснока – по ощущению. Ну, и чтоб никто потом не обижался.
Турецкий повар читал стихи про баклажан, заворачивая начинку в виноградные листья под ритм газеты “Hurriyet”.
AI-переводчик между тем обновился до версии v1.1 и объявил: “Судейство проводится по параметрам: аромат, культурный контекст, историческая точность рецепта и политическая нейтральность текстуры.”
Ингрид Свенссон выступала в роли главного дегустатора. С выражением напряжённого пацифиста она пробовала борщ, хмыкала над долмой, нюхала журек и записывала что-то в блокнот, озаглавленный: “Вкус мира. Попытка анализа”
Алекс всё снимал. Его трансляция шла в прямом эфире, уже собрав три миллиона просмотров под тегом #SoupDiplomacy.
И тут снова вмешался AI.
“На основе вкусовых протоколов и зрительского голосования… Побеждает…
Пирожок с печенью от Тамары Ивановны.”
– Я даже не участвовала! – воскликнула Тамара, ставя поднос в сторону.
– Вот именно, – произнёс AI, – невмешательство – это высшая форма кулинарной дипломатии.
Геннадий Петрович молча снял фартук.
– Я 30 лет в переговорах. Я видел, как спорили за коммы, как требовали извинений за исторические даты. Но чтобы… чтобы нас судил пирожок?!
– Это честно, – философски отозвался Степан. – Пирожок никому не врёт. Он либо вкусный, либо нет.
– И он не требует перевода, – добавил Полковник-Переводчик. – У него универсальный язык – через желудок.
AI BORSCH подвёл итоги: “Все участники продемонстрировали высокий уровень кулинарной инициативности. Уровень конфликтности – средний. Уровень совместимости – 73%