Читать книгу Параллельный фарватер. Книга 1. Отклонение от курса - Глеб Лютаев - Страница 19

В Красное море они вошли через Суэцкий канал. Такой красоты, как в Босфоре, конечно, не было, но тем не менее внимание экипажа он привлёк необычными песчаными видами, довольно узким участком для прохода кораблей и, несомненно, памятником автомату Калашникова, отчётливо видневшемуся с верхней палубы.

Далее судно проследовало на юг через вытянутое Красное море, и ничего необычного за этот период не произошло. Ближе к выходу из него, около девяти часов вечера Умаров зашёл в каюту к своим подчинённым.

Взаимоотношения в военных коллективах выглядят несколько иначе, чем в некоторых российских и зарубежных фильмах. И уж тем более далеки от пропаганды советского кино, где крайне идеализировано общение между командирами и подчинёнными. Увидев офицера, никто не подскакивает с места и не вытягивается в вертикальном положении как струна. По крайней мере, так происходит в коллективах, где подчинённым личным составом являются военнослужащие по контракту. С призывниками попроще. Они молоды, неопытны и прибывают в армию всего на один год. Поэтому грош цена тому командиру, который не может поставить перед ними себя неоспоримым авторитетом и добиться выполнения уставных взаимоотношений.

Морпехи молча посмотрели на старшего лейтенанта и продолжили заниматься своими делами. Однако всё-таки в небольшом напряжении. Каждый понимал, что просто так он бы не зашёл.

Умаров осмотрел каюту и подчинённых. Справа от него в одних шортах сидел Костя Ефимцев. Облокотившись спиной на переборку и положив на колени ноутбук, он развлекал себя компьютерной игрой. Судя по напряжённому виду, резкому клацанью пальцами по клавиатуре и быстрому перемещению мышкой, он как минимум спасал мир в виртуальной реальности. На лице отражались блики от взрывов, а из динамиков компьютера едва слышались выстрелы и чьи-то несчастные, то и дело повторяющиеся голоса.

Сверху в наушниках лежал Поршнев. Умаров знал, что между собой остальные называют его Денчиком. и про себя всегда смеялся над этим. Он вообще старался никому не показывать смех, ведь для всех он – суровый командир. Исключение составляли лишь моменты его жизни, когда он уходил в запой. Умаров никогда не употреблял водку просто так. Он мог ею только злоупотребить. Вот в такие моменты старлей становился другим человеком. Офицер мог легко сесть пить с подчинёнными в любом звании: хоть с сержантом, хоть с рядовым и до определённого момента делался очень весёлым и разговорчивым. Подпив же ещё немного, Умаров всегда нарывался на неприятности и умудрялся найти проблемы. Он совсем переставал следить за языком, вёл себя надменно и напрочь терял контроль над своим поведением.

Если Сергей Сергеевич каким-то образом выпивал со своими, они знали, когда уходить или как его спровадить. Но если Умаров посещал какие-нибудь общественные места, то всегда уходил оттуда с синяками.

Умаров присмотрелся к Денчику. Тот одет был так же, как и Ефимцев, в одни шорты. В каюте было довольно жарко, несмотря на работающий кондиционер, поэтому удивляться их форме одежды не приходилось. На животе у Поршнева стоял ноутбук, а на уши натянуты огромные наушники. Он смотрел в экран и улыбался. Каждые несколько секунд он закатывался громким и глупым смехом.

– Ты заколебал ржать! – Ворон развернулся от переборки, к которой был повёрнут лицом. На нём был яркие красные трусы, а по волосатой спине и ещё более волосатой груди медленно стекал пот. Взгляд был устремлён вверх, на Дениса, и периодически метался в сторону Умарова. – Будь тише и дай мне поспать.

Только после этих слов, которые Антон проговорил достаточно громко, Денис увидел, что Ворон смотрит на него и что-то говорит. Он убрал от ушей наушники и вопросительно посмотрел на Ворона.

– Я говорю, тише будь, не один здесь.

– А… Так сразу бы и сказал.

Ворон тут же отвернулся обратно к стенке, словно присутствие командира его совершенно не смущало. Умаров глянул на него, а потом переключился на Поршнева.

– Что смотришь? – спросил он.

– Реальных пацанов. – Он вновь заулыбался. – Тут Колян такое мочит. – И опять сдержанно засмеялся.

Умаров заглянул в экран ноутбука и ничего не сказал. После этого он перевёл взгляд на Иванова, тоже лежащего на верхнем ярусе, только на другой кровати, прямо над Вороном. Вася лежал в той же позиции, что и Поршнев, а на экране своего компьютера раскладывал «Косынку».

– Так, господа, – начал в своей привычной манере Умаров. – Завтра мы проходим какой-то пролив, он из Красного моря нас в Аденский залив выведет.

Денчик тут же отвлёкся от своих дел и перебил Умарова:

– Что за пролив?

Умаров резко повернул к нему голову и испепеляющим взглядом уставился на него. Денчик сразу затих.

– Может, я договорю, можно?

– Да-да. Конечно. Я молчу.

– Спасибо, Поршнев. Я тогда продолжу, с Вашего позволения.

Одно из его любимых обращений к ним было именно «господа». К каждому в отдельности он обращался исключительно по фамилии. В большинстве из этих случаев на «вы». «Вы, товарищ сержант, занимаете позицию там-то. Вы, товарищ матрос, бежите туда-то». Кого-то это нервировало, кого-то забавляло, но большинство уже не обращало никакого внимания. Просто привыкли.

– Не помню, как он там называется. То ли Бао-Бабский, то ли Баб-Эльфийский, что-то вроде этого в общем.

– Баб-эль-Мандебский пролив, – промямлил снизу Костя.

– Да, что-то такое. Он выведет нас в Аденский залив. Там широко, группу просто на проход узкости не поднимают. Но именно там, как говорят, как раз полным-полно всяких непонятных лодок. Поэтому если подорвут, то, значит, на горизонте кто-то появился. Будьте к этому готовы.

– А во сколько мы начинаем его проходить, товарищ старший лейтенант? – Ворон уже развернулся и слушал разговор. Он был единственным контрактником из группы, кто служил с Умаровым в одной роте. Остальным повезло больше, и они проходили службу в других подразделениях батальона. Именно поэтому он привык к нему больше других и всегда обращался к нему по уставу, зачастую делая акцент на произношении трёх заветных слов в начале обращения.

– Точно не знаю, но утром. Скорее всего после восьми часов, может, часов в девять. Я не говорю экипироваться и сидеть ждать тревоги. Вахта у нас всё равно стоит, но вы должны быстро подорваться, получить всё необходимое и выбежать побыстрее.

– Ого!!! – Денчик радостно улыбался. – А что, нам, может, и пострелять придётся? А куда, прямо в лодки стрелять? Что-то я очкую…

– Да не очкуй, Славик, я сто раз так делал. – Процитировав известных персонажей из «Нашей Раши» Ворон тоже засмеялся вместе с Поршневым.

Умаров посмотрел на них взглядом, выражавшим что-то вроде «тупые кретины, кто выпустил вас из детсада?» и проговорил:

– Нет, я думаю, до стрельбы не дойдёт. Но если надо будет, огонь открывать только по моей команде. Мы это уже обсуждали. Козлову я уже всё довёл, а вы Кравцову передайте.

Парни лежали и внимательно слушали командира. Внешне они старались не показывать своё беспокойство, но стрелять по живым целям никому из них не приходилось. Поэтому наедине с мыслями каждый по-своему переживал такие мероприятия.

– Тот, кто в это время на вахте будет, будьте особенно внимательны. О любой лодке, которая появится на горизонте, сразу докладывать на ГКП.

Костя отложил в сторону ноутбук, вытащил голову из-под верхнего яруса и, глядя снизу вверх на Умарова, спросил неуверенным, так свойственным ему голосом:

– Товарищ старший лейтенант, а если, например, кто-то из нас будет стоять на вахте и лодки подойдут уже близко. Остальные по тревоге ещё не выбегут, а капитан вдруг скажет стрелять. Что делать тогда?

Умаров пристально посмотрел на Костю. По инструкции капитан должен давать команду на огонь только Умарову, а он, в свою очередь, подчинённым, которые не имеют права стрелять по команде другого лица, даже капитана. Морпехи могут открыть огонь самостоятельно, но только в случае явного нападения на охраняемый корабль. Умаров не раз и сам задумывался о подобных ситуациях и для себя решил в итоге, что будет действовать по обстановке.

– Действовать будем по обстановке. Если видите, что катер или лодка целенаправленно идёт на нас, то да, пожалуй, всё-таки придётся стрелять. Или если, не дай бог, оттуда начнут по нам палить. Вот тогда однозначно открывайте огонь. Но лучше постарайтесь дотянуть до момента, когда я выбегу. Место моё знаете, на ГКП, и голосом могу легко докричаться до любого. Мне для этого радиостанция не нужна. Кстати, Поршнев, радейки заряжены?

– Да, только вчера проверял.

– Понятно, – не отвлекаясь от «косынки», сказал Вася, который вообще до этого в разговор не вступал. Создавалось ощущение, что он говорит это Денису, а не подытоживает указания командира. – Ну воевать, так воевать. Главное, чтобы кто-то себя не подстрелил или друг друга.

Умаров посмотрел на подчинённого.

***

Вася Иванов в жизни любил только три вещи – пить-курить (для него было едино), морскую пехоту и играть в футбол. Поэтому сейчас его худое лицо с большим носом, худощавым телом и тонкими жилистыми руками резко контрастировало с широкими мускулистыми бёдрами и объёмными икрами, до самых лодыжек покрытыми венами. Вася в жизни любил только три вещи, но все они меркли, когда дело касалось его винтовки. Её он любил больше самой жизни и нисколько не скрывал этого.

Символично названная древнеславянским именем Радимира, СВД-С Иванова постоянно была с ним. Он ухаживал за ней лучше, чем за девушкой. Средств в неё вкладывал гораздо больше, чем был способен сделать это для противоположного пола. Свою винтовку он постоянно перекрашивал в зависимости от времени года и окраски окружающей растительности. Когда расцветка, по его разумению, становилась неуместной, он смешивал специальные растворы, очищал её и перекрашивал заново. Иванов постоянно обматывал винтовку различными маскировочными тканями, экспериментировал с прицелами. Заказывал их в интернете и военторгах, покупал, перепродавал, копил на новые и снова пробовал.

Служа командиром отделения снайперов в роте морской пехоты, он сам просился заступить в наряд, когда в его голове, полной бурных фантазий, рождалась новая идея, что и как модернизировать в своём оружии. Ночью он залазил в оружейку и принимался за дело. Однажды он облепил винтовку кусками пенопласта, вырезанного под камни, раскрасил и во время огневой подготовки на полигоне просто положил на открытую землю, лишь слегка подложив рядом камней. Целый день она пролежал там, но никто так и не обратил внимания на ствол, находясь в непосредственной близости от него. Вася ещё месяц ходил довольный, наполненный чувством невероятного удовлетворения.

Иванов был лучшим снайпером в бригаде. Постоянно принимал участие в окружных и флотских соревнованиях по стрельбе и всегда занимал там призовые места. Ему не раз пытались доказать, что СВД – это плохая снайперская винтовка. Но все доводы оппонентов он разбивал в пух и прах. Любимым способом для этого у него была, конечно, стрельба. Он попадал в десятирублёвую монету с первого раза на ста метрах, с первого раза на двухстах метрах и максимум со второго раза на трёхстах. Проделывал это за очень короткий промежуток времени, пользуясь штатным прицелом ПСО-1, который в отличие от СВД, по его мнению, был как раз таки плохим. После снайпер в своей манере невозмутимо просил проверить результат. Многие пытались спорить. Офицеры, незнакомые с ним, лично ходили ставить эти монеты, а потом лично убеждались в его профессионализме. Едва увидев монеты, в которые не просто попадал Иванов, а делал отверстие чуть ли не посередине, споры прекращались, и на смену им приходило уважение.

К врождённому таланту Вася обладал ещё и сумасшедшей любовью к снайперскому делу. Стрелял при этом хорошо не только с СВД, но и с других видов оружия. Ему неоднократно приходилось лежать в кустах на полигоне и стрелять по мишеням с Винтореза, когда в часть приезжали важные проверяющие и инспектирующие представители Министерства обороны. Когда проверку по боевой подготовке сдавало подразделение, по мнению командования бригады, к ней не готовое, Васю просили лечь в поле и бесшумно поражать мишени, в то время как военнослужащие выполняли упражнение. Он ни разу не подвёл.

Его дважды звали в силы специальных операций, и он дважды отказывался. Он находился на личном контроле представителей ФСБ и, зная об этом, совершенно не переживал. Он мечтал воевать, но войны не искал, ждал, когда война сама найдёт его. Он не хотел менять чёрный берет ни на что другое и продолжал служить. Ему прощали редкие нарушения дисциплины и часто дававшие о себе знать вредные привычки. Таким вот был сержант Вася Иванов.

***

Сейчас он, конечно, шутил, но говорил это с таким спокойным видом, что все в каюте невольно улыбнулись, даже Умаров.

– Да, не забываем про требования безопасности. А то мало ли, ещё покалечитесь вдруг. В общем, по завтрашнему дню всё понятно?

– Так точно, – громко ответил Ворон.

Умаров оглядел каждого из группы. Их лица «тупых кретинов, кем-то выпущенных из детсада» сменились вполне понимающими взрослыми взглядами. Это вполне удовлетворило командира группы, и он молча покинул каюту.