Читать книгу Летающий пингвин - Глеб Останкин - Страница 3

Свои выходные Клаус провёл отдавшись меланхолии. Он не выходил из дома, не открывал двери почтальонам, а только молча глядел в окно, сидя в ободранном кресле Джека.

Одиночество поглощало его, подкармливало ту печаль, что глубоко таилась в сердце. Дальнейшая жизнь перестала иметь какой-либо смысл. Зачем что-то делать, куда-то идти, если скоро всё бесследно пропадёт?

“Я думал, что мне уготовано большее.” – размышлял Клаус, сжимая маленький красный камушек в крыле. – “Я считал свою жизнь особенной, а, в итоге, погибну, как мои родители – всеми забытый. Неужели, в этом и был мой смысл жизни: оставить после себя пустое место, чтобы потомки оглядывались на него и понимали, как жить не нужно?”

Наступил день выставки. Чаплин, не сомкнув за всю ночь глаз, пошёл одеваться. Когда он увидел себя в зеркале старого, облезлого шкафа, то невольно сморщил глаза. Перья на макушке были взъерошены, клюв вымазан в какой-то грязи, тело исхудало, а лапы и крылья безостановочно дрожали.

Клауса охватило сострадание к самому себе так сильно, что захотелось кинуть монетку своему отражению, лишь бы оно стало немного счастливее.

Неряшливо застегнув пуговицы на пальто и не позавтракав, мистер Чаплин пошёл в школу. Смотря на утреннее, свежее небо, ему снова стало грустно.

“А я и не замечал всей этой красоты раньше.” – говорил он мысленно. – “Куда я смотрел, о чём думал каждый день, идя на работу? Так это нечестно! Почему только лишаясь, можно начать ценить истинное?”

Клаус присоединился к потоку рабочей силы и потёк вместе с ним по улицам города. Когда-то он усмехался над этой вечно спешащей толпой, глядя на неё из окна. А сейчас сам шёл в ней, такой же серый, угрюмый и запуганный, как каждый, ставший её частью.

Зайдя в школу, Клаус пошёл в свой тихий, пустой кабинет, где стал ждать начало выставки. Занятий у него не было, поэтому остаток времени учитель решил провести наедине с собой, размышляя и вспоминая.

Он достал из кармана пальто красный камушек, который носил с собой с того самого рокового дня, когда определился пилот самолёта, и закрыл глаза.

“Интересно, что будет в конце?” – спрашивал сам себя Клаус. – “Такая же темнота, как сейчас? Жаркий ад? Тихий рай? Неизвестность пугает меня. Ненавижу её. Побыстрее бы это всё закончилось, побыстрее бы я встретился с этой неизвестностью лицом к лицу, чтобы больше не мучаться.”

С началом пятого урока, он неохотно оторвался от своих мыслей и вяло побрёл к спортивному залу, где уже столпились учащиеся. Учителю удалось отыскать в этом пингвиньем хаосе мистера Дарвина, который находился совсем недалеко от него.

Заместитель стоял вместе с остальными членами жюри и о чём-то весело болтал с ними. Завидев Чаплина, он встряхнулся и, горячо поприветствовав, представил его коллегам.

Клаус не запомнил ни одного имени, которое прозвучало из клюва мистера Дарвина. Он разучился заводить знакомства.

Учитель долго стоял рядом с ними и, заскучав, стал осматривать стенды учащихся. Чертежи, рисунки, модели были сделаны крайне безалаберно и только изредка на глаза попадалось что-то среднее, даже не хорошее.

“На что я трачу свои последние дни?” – думал он. – “Прихожу в школу, чтобы посмотреть на плохо склеенные картонные подделки. Ниже падать некуда, Клаус. Если кто и достиг дна, так это ты.”

– Директор будет здесь с минуты на минуту, – неожиданно сказал мистер Дарвин, словно ответил на чей-то вопрос. – Надеюсь, в этом году всё пройдёт гладко. Верно, Клаус?

Чаплин молча кивнул и продолжил бездумно блуждать пустым взглядом по стендам, не придавая ни одному из них особого значения.

Прошло достаточно много времени прежде, чем директор, миссис Дана, появилась в спортивном зале.

Она надменно косилась на учеников, стоящих перед стендами, пока шла к жюри. Миссис Дана подала каждому из педагогов крыло, чтобы те могли поприветствовать её величество.

– Миссис Дана, мы очень рады видеть вас… – начал говорить её заместитель, но тут же был перебит ею:

– Избавьте меня от этих формальностей, мистер Дарвин! Давайте уже начнём эту выставку, а то у меня есть дела и по важнее, знаете ли.

Клаус с отвращением глядел на эту особу. Она была небольшим пингвином, золотоволосых кровей. Её миндалевидные глаза казались чуточку больше из-за квадратных очков с увеличительными линзами, а на фиолетовом платье делового стиля виднелся серебристый значок профсоюза, в котором миссис Дана была довольно уважаемой пингвинихой.

Мистер Дарвин утихомирил учеников, после чего дал слово директору, и та равнодушно поприветствовала участвующих, сказала пару заготовленных фраз и объявила выставку, наконец-то, открытой. Жюри пошло к первому стенду.

Чаплин старался держаться позади всех, иногда высказывая своё мнение, если им интересовались. Правда, всё время выражал нейтралитет к той или иной работе, дабы не расстроить детей.

Они подходили к последнему стенду, за которым стояли трое пингвинов: два мальчика и одна девочка. Они кого-то сильно напомнили Клаусу…

– Миссис Дана, – сказал заместитель, – это наши новенькие ученики. Позвольте вам их представить… – и он начал называть каждого из них по имени.

Императорского мальчика звали Чакли Смитом. Он не был хорошим учеником, но и не был плохим. Учителя полюбили его за оригинальность, которая иногда выходила за рамки нормы, особенно, на уроках черчения, где мальчик любил отойти от темы занятия и начать рисовать что-нибудь своё, крайне вызывающее.

Императорскую девочку звали Евой Бушмен. Она наоборот боготворила учёбу. Весь педагогический состав положительно отзывался об этой юной леди; только один библиотекарь постоянно ругался на неё. Она любила засидеться с книгами допоздна. Иногда её приходилось оттаскивать за крылья от очередной энциклопедии или глоссария.

Последнего же, королевского пингвина, звали Олли Андерсоном. Он не разговаривал… ни с кем, даже с одноклассниками. Но несмотря на эту странность, мальчик прекрасно чертил. Клаусу довелось стать свидетелем, как Олли искусно обращается с грифелем, а его манера черчения походила на манеру Элизабет Муни. Поэтому многие схемы, представленные на стенде, напоминали учителю о своей подруге, что не могло его не развеселить.

После короткого знакомства, Чакли Смит поприветствовал остальных судей и приступил к презентации:

– Наше изобретение не является чем-то новым, – начал говорить он, – оно, скорее, развивает идею наших предков, которые осмелились поспорить с самой природой и её устоями. Я говорю о печально известном проекте “Летающий пингвин”, дорогие судьи; о проекте, который посеял надежду в наших сердцах наконец-то увидеть мир свысока…