Читать книгу Раневская - Глеб Скороходов - Страница 21

Я видел «Сэвидж» уже много раз. И всегда с интересом. Есть магия искусства, которая захватывает нас. И тогда важны не слова, а что-то другое.

В детстве, случалось, я смотрел один фильм несколько дней подряд – пока лента не сходила с экрана. «Багдадского вора», например, я знал дословно – мог повторить все русские титры, не читая. Но каждый раз меня восхищал неподражаемый нежно-голубой цвет неба над широким мостом в Багдаде, синие горы и ярко-желтые и снежно-белые одежды торгашей. Каждый раз я с упоением слушал музыку Миклоса Роши, казавшуюся мне тогда верхом совершенства. Каждый раз у меня вызывал трепет и грусть наивно-романтический диалог героев, полюбивших друг друга, как и полагается в сказке, с первого взгляда:

«– Откуда вы пришли?

– Я искал вас.

– И долго вы искали?

– С самого начала.

– Сколько времени вы здесь пробудете?

– До конца».

Это звучало как стихи.

Но фильм раз и навсегда зафиксирован на пленке. На втором, третьем просмотре вы еще обнаружите что-то, не замеченное раньше. Потом эти возможности оказываются исчерпанными.

Когда смотришь Раневскую-Сэвидж, то убеждаешься, что возможности открывать в ее игре новое – неисчерпаемы. Настроение, творческое самочувствие актрисы – все это меняется и не может не влиять на игру, но является факторами случайными. Закономерной же, сознательной установкой в игре Раневской стало одно – постоянный поиск в роли нового, стремление никогда не повторяться, экспериментировать, играть импровизационно.

Во втором акте у Раневской есть сцена, в которой в ответ на жалобу Ферри: «Сегодня мне никто не сказал, что любит меня!» Миссис Сэвидж возражает: «На свете есть сотни способов выразить свою любовь, нужно только понимать их. Ну, например, если вам говорят: „На улице дождь, возьмите зонт“ или: „Будьте осторожны – не сверните себе шею“ или: „Возвращайтесь поскорей“, – можете не сомневаться, что вас любят. Когда мой муж впервые увидел меня, он сказал: „Черт возьми, вы хорошо держитесь в седле“, я сразу подумала: „Несчастный, он полюбил меня“».

На первых спектаклях Ф. Г. произносила этот монолог, как бы желая утешить Ферри, подбодрить ее. В монологе было что-то от иронии, от любопытной информации, от анекдотичного взгляда на «решающую» первую встречу с будущим мужем, ибо фраза «Черт возьми, вы хорошо держитесь в седле», адресованная Раневской, в зрительном зале всегда вызывала смех: очевидно, оттого, что актриса тонко подчеркивала несоответствие современного облика своей героини с наездницей в изящном «брюлловском» туалете, какой могла предстать Этель мужу в те далекие годы.

На пятнадцатом, а может быть, двадцатом спектакле Раневская сыграла этот монолог по-иному. С первых же слов он предстал не забавной информацией, не плодом фантазии миссис Сэвидж, сумевшей «с ходу» выдумать несколько примеров выражения любви, а дорогим сердцу воспоминанием о счастливых днях жизни с человеком, который умел выразить свою любовь. С улыбкой и грустными глазами, как бы направленными в прошлое, говорит миссис Сэвидж. И зрители слушают ее совсем иначе. Да, все эти фразы остались забавными. Но почему она так грустна, о чем она думает, что с этим связано в ее жизни? И вот разгадка. Формально актриса добавила в монолог один союз «а»: «А когда я в первый раз встретилась со своим мужем», – говорит она, но по ее интонации мы вдруг понимаем: так вот оно в чем дело, Сэвидж рассказывает о себе, она вспоминает свою жизнь. И по-другому в зале зазвучал смех – теперь в нем было зрительское сочувствие, и возникло оно уже не после замечания мужа, а после слов самой героини – «Несчастный, он полюбил меня».

Так почти информационный кусок стал страницей биографии. Веселые, не лишенные остроумия сведения обрели иное эмоциональное звучание.