Читать книгу Убийства в поместье Лонгер. Когда я в последний раз умирала - Глэдис Митчелл - Страница 9

– Мне это не нравится, – сказал Блоксхэм.

– Да, сэр. – Сержант осматривал участок и растущие на нем деревья.

Затем он прочистил горло и с горечью проговорил:

– Главный констебль уже зовет Скотленд-Ярд на помощь, хотя мы даже не учуяли запаха убийцы. Что насчет Коста, мистер Блоксхэм?

– Да, – кивнул инспектор, и небольшая складка, всегда возникавшая на его гладком лбу при упоминании Скотленд-Ярда, исчезла, – да, очевидно, что Коста нельзя исключать из списка подозреваемых.

И они отправились в домик тренера, чтобы тщательно допросить его.

– И еще, – сержант горел желанием помочь; они пересекли юго-западный угол стадиона и обогнули яму для прыжков в длину, – есть, конечно, мисс Кауз.

– Мисс Кауз? – Инспектор прошел через калитку, ведущую к нижнему полю, и посмотрел на коллегу с удивлением. – Что вы имеете в виду?

– Сэр, к чему бы это все было – ну, что она приехала сюда ночным поездом в столь раннее время?

– Я полагаю, что в это время и ходят такие поезда, – заметил Блоксхэм. – Кроме того, молодая дама – большой оригинал. Учится рисовать в Челси и все такое.

– Аморально! – Сержант даже потряс головой. – Плохой выбор это рисование, сэр. Попомните мои слова. Я сам из Баттерси и знаю кое-что о подобных людях. Никакого понимания – что правильно, а что ошибочно. Это вот мой опыт.

– Разумеется, – сказал инспектор, игнорируя эти ремарки, – есть шанс, что она видела или слышала что-нибудь, когда шла через участок. Но если убийство произошло около десяти, то… ну, ты понимаешь, появившись тут между тремя и четырьмя часами, мало что можно сказать по сути дела. И все же ты прав, мы послушаем и эту юную мисс.

Кост сидел перед домиком, вытянув ноги и закинув руки за голову; он разглядывал небо, окрашенное нежной апрельской бирюзой. Котенок играл со шнурками его не завязанных ботинок. Тренер не обратил внимания на прибытие полиции, он так и продолжил смотреть вверх.

– Закончили работу на сегодня, мистер Кост? – спросил инспектор.

Тренер добродушно улыбнулся:

– Я никогда не заканчиваю работу в этом месте. Могу я чем-то вам помочь, ага?

– Вы можете сказать нам, что делали в доме примерно в час ночи, – мрачно произнес инспектор, рассматривая собеседника.

Кост вскочил так резко, что стул, на котором он сидел, отлетел к деревянной стене домика и ударился об нее.

– Что вы имеете в виду?! – заорал он. – Вы что, думаете, я замешан в этом убийстве?

– Спокойно, мистер Кост, – произнес инспектор, не повышая голоса. – Я вроде бы не упоминал убийство, если мне не изменяет память. Вы ответите на мой вопрос?

– Я вовсе не желаю отвечать на какие-то вопросы, – проворчал светловолосый тренер, справившись со своими эмоциями. – Ничего не знаю. Ничего не видел. Что до моего пребывания в доме в пятницу вечером или утром в субботу – нет, меня там не было. Вы хотите, чтобы я поклялся в этом, ага?

– Вас там не было? Но предположим, что некто видел вас там. – Инспектор продолжал говорить мягко, но цепкие глаза не отрывались от лица Коста.

– Ничего не видел! – В голосе тренера звучали и негодование, и презрение. – Вы должны посоветовать этому человеку, чтобы он купил хорошие очки. Повторяю: меня там не было.

– А где вы находились?

– Здесь.

– В девять часов?

– Да.

– В десять часов?

– Меня не было тут в десять часов.

– Ага! И где вы находились в десять?

– Я выпил бокал пива, овсяного стаута, в пабе в деревне. Это было примерно в половине десятого. Я закончил с пивом… хорошая штука, ага… и вернулся. Вернулся в четверть одиннадцатого. Слышал какой-то шум в водяном парке, когда я проходил через вон те ворота. Я решил взглянуть. Там был тот человек, который сейчас мертв. Я крикнул ему, чтобы он шел домой, иначе его запрут. Он сказал, что я могу убираться к дьяволу. Я взял его за шею и приволок к воротам, откуда и вытолкал на дорогу. После этого я закрыл ворота. Прислушался. Ни звука. Я думал, что он упал в канаву, ага. Самое место для пьяного мужа, который бьет жену. Я надеялся, что канава уютная и сырая и он так подхватит ревматизм. Потом я отправился обратно в домик и хорошо выспался. После стаута я всегда сплю хорошо. Отличная штука этот стаут.

Сержант, который зафиксировал бо́льшую часть рассказа с помощью стенографии, взглянул на инспектора Блоксхэма.

– Благодарю вас, мистер Кост, – кивнул тот. – Вы уверены во всех тех временныˊх интервалах, о которых упоминали? Что насчет последнего?

– Ну, я оставил паб примерно без двадцати десять. Я хочу сказать, что без двадцати десять по моим часам, но без десяти десять по их часам. Я сравнил время на тех, что висят над стойкой, с моими, и они расходились на десять минут, а я своим верю.

Привычка часов в подобных заведениях спешить на десять-пятнадцать минут была хорошо известна как инспектору, так и сержанту.

– Ну, у моих часов светящийся циферблат, – продолжил Кост, – и я подумал, что вечер приятный и можно и прогуляться, ага. Я двигался в другую сторону, к Варлок-Хилл, примерно четверть часа, поскольку, когда глянул на часы, увидел без пяти десять. Потом я вернулся и пошел быстро… можно подсчитать… четверть часа обратно до паба, и от паба до ворот около шести минут обычным шагом, и от ворот до парка, чтобы посмотреть, откуда там шум… И я прихожу к заключению, что в десять-пятнадцать минут одиннадцатого я нашел этого мужика Хобсона. Что и следовало доказать, ага. – И он победно улыбнулся.

– Возможно, что и ага. – Инспектор повернулся, чтобы уходить. – Но не исключено, что и нет, – добавил он сержанту, когда они вернулись в дом. – Зацепило вас что-нибудь в этой его байке?

– Ну, – сержант изобразил могучую работу мысли, – Хобсона мог убить кто-то на дороге и притащить сюда.

– А откуда тогда кровь в пруду в парке? Почему нет крови на дорожке? И к чему, черт подери, все остальные уловки? Почему бы просто не убить его и не оставить на месте? Зачем привязывать к статуе и бросать в пруд? И еще кое-что. Как преступник перетащил тело на такое расстояние? Размышляя над этим, я чувствую себя уставшим и глупым, и меня начинает тошнить. Понятно, что если верить моим предположениям, то мы можем исключить деревенских жителей. Даже если среди них и найдется какой-то подозреваемый, о котором мы пока не знаем, я стану допрашивать его лишь потому, что обязан, а не потому, что верю в его виновность.

– Считаете, что убийство совершил городской тип, сэр?

– Да. А кроме того, некто из этого дома.

– А что насчет Коста? Он иностранец, вы знаете.

– Да, – сказал инспектор, не обращая внимания на распространенное английское мнение, будто все иностранцы либо безумцы, либо преступники, либо то и другое, – но мотив?

– Ну следует ли вообще заморачиваться с этим мотивом, мистер Блоксхэм? – воскликнул сержант. – Вы же видите, сэр, все идет к тому, что мы не нашли никого с мотивом, кроме той несчастной дамочки в деревне, бедной женщины. И, как вы сами сказали, у нее не хватило бы ни мозгов, ни пороху. – Он сделал паузу, поскольку новая идея поразила его: – Может, кто-нибудь ей помог! Все дело, сэр, намного легче для двоих, чем для одного.

Инспектор Блоксхэм кивнул:

– Эту мысль я сам обдумываю уже несколько часов. Мы снова отправимся к миссис Хобсон, когда я закончу тут. И тот молодой Энтони особенно меня не впечатлил. А также остается факт, что это его дом и он должен знать Хобсона лучше, чем другие.

– Грязные дела между ним и миссис Хобсон, – заметил сержант. – Ну, прежде она выглядела не так плохо, я бы сказал. И более странные вещи случались и будут случаться, пока человеческая природа останется такой же, какова она сейчас, сэр.

Эта философская ремарка прозвучала в тот момент, когда они прошли через калитку парка и начали подниматься к дому.

– Итак, инспектор, – поинтересовалась встретившая их мисс Кэддик, – вы уже арестовали преступника? Я так надеюсь, что вскоре мы сможем вздохнуть спокойно, избавиться от неуверенности и страха. Должна заявить, что не лягу в кровать сегодня вечером. Я все больше и больше нервничаю по мере того, как время идет.

– Ничего, мисс Кэддик, – отозвался инспектор, – уверен, вы скоро успокоитесь. Единственная подозреваемая на данный момент – миссис Хобсон, но мы думаем, что расследуем преступление быстро. Могу я поговорить с мисс Амарис Кауз?

– Но инспектор! – Мисс Кэддик всплеснула руками, изображая ужас и непонимание. – Она ничего не знает об этом чудовищном происшествии! Мисс Кауз приехала сюда около четырех часов утра! Ночным поездом! Разве современные молодые женщины не удивительны?

– Разумеется, – ответил инспектор, следуя за ней в столовую и усаживаясь в кресло.

Амарис Кауз, видимо, оторвали от огородных дел: на ней были бриджи, краги, огромные бесформенные перчатки, даже скорее рукавицы, у которых имелось отделение для большого пальца и нечто вроде мешка для остальных; очень грязные ботинки, взятые взаймы у Клайва Браун-Дженкинса, поскольку ее брат носил размер меньше, чем она, а также плащ, пропахший собаками, который использовал на псарне Тимон Энтони.

Амарис Кауз присела на край стула и внимательно посмотрела на инспектора.

– Да, я действительно приехала ночным поездом. Он прибыл в Макит-Лонгер около трех часов, – сказала она. – Смотритель на станции наверняка помнит меня. Он заявил, что я еду зайцем и должна заплатить за билет.

– И… что вы ответили?

– Ничего. Я никогда не трачу слов зря. Я оттолкнула его с дороги и отправилась сюда.

– Ясно.

– Я обязана донести, любезный, о нарушении субординации с вашей стороны, – добавила Амарис, мрачно разглядывая сержанта. – Вы ухмыляетесь в адрес вышестоящего офицера.

– И вы не знаете… вы не имели знакомства с вышеупомянутым Хобсоном до того, как приехать сюда? – поинтересовался инспектор.

Амарис Кауз рассмеялась:

– Полагаю, вы именно о таких вещах и должны людей расспрашивать. Это может быть скучно – пробовать раз за разом. Нет, я не знала ничего об этом человеке до того момента, пока не услышала о его смерти. Мои хобби – рисование и огород, день моего рождения в сентябре, а мой любимый цвет – томатно-красный. Я родилась в тот год, когда Тингамми выиграл скачки в Дерби. Тогда было много лошадей в яблоках, ну, вы помните. И меня где только не публиковали, в том числе в Британской энциклопедии. А ночь я провела в спортивном зале.

Джозеф Херринг почесал подбородок и пересчитал кроликов.

– Здесь два белых ангорских и два набора фламандских гигантов, по три в клетке, – сказал он сам себе, морща свою обезьянью физиономию и щурясь, чтобы лучше видеть через проволочную сетку. – Но только два бельгийских зайца. И что с этим делать?

Херринг открыл клетку и вытащил животных. Никаких сомнений быть не могло. Только два. Джо обратился к ним мягким тоном, пока кролики с опаской обнюхивали траву около его ног:

– И теперь чего бы вам не рассказать мне, что, в натуре, случилось с вашим братцем, черт вас побери! Он что, смог прогрызть себе дорогу на свободу из этой дурацкой клетки? Чего за фигня творится? И что мне с вами делать… о, проклятье! Сюда тащится эта старая кошелка!

Кресло, на сей раз приводимое в движение мисс Кэддик, а также сопровождаемое Селией Браун-Дженкинс в канареечного цвета платье и Присциллой Йеомонд в зеленом, медленно катилось по дорожке огорода. Раскидистые кусты крыжовника скрывали подозрительную активность Джо от постороннего взгляда, так что к моменту, когда миссис Паддикет появилась около клеток, на земле оставался только один бельгийский заяц. Другой, в большой запасной клетке, покрытой чистым мешком, наверное, гадал, что с ним случилось.

Кролики были одним из главных развлечений миссис Паддикет, и Джо как главный специалист по этим животным имел особый статус в поместье. Нанимательница воспринимала его со смесью мрачной подозрительности и вынужденного уважения. Интуиция подсказывала ей, что его привязанность к кроликам намного меньше, чем у нее. Зато в знании их потребностей и привычек – тут она не могла спорить – Джо несомненно превосходил всех вокруг.

Старая леди наклонилась вперед и воскликнула:

– Любезный!

– Да, мадам?

– Предъяви животных.

– Хорошо, мадам.

– Этот фламандский гигант что-то уж совсем исхудал.

Джо, немедленно признавший украденную собственность, изобразил добросердечную улыбку:

– А он скучает по вам, мадам. Ну и типа чахнет.

– Объяснись! – Судя по виду миссис Паддикет, она была довольна.

– Все таким образом, мадам. С того момента, как вы стали находить удовольствие в возне с тем парком с противоположной стороны дома, все выглядит так, что этот кролик знает, что вы о нем больше не думаете. Похоже, даже еда не идет ему впрок. Но я бы сказал, что он будет как огурчик очень скоро.

Миссис Паддикет погладила серовато-голубые уши животного, а затем вернула его в крупные руки Джо.

– Теперь ангорцев, любезный, – велела она.

Джо, ощутивший себя на безопасной территории, достал их из клетки, однако животные были нервными и беспокойными, и хозяйка быстро вернула их обратно.

– И теперь, – произнесла старая леди с предвкушением, – моих любимых маленьких бельгийцев.

Проныра сдержанно кашлянул и выдал одного кролика.

– Прошу прощения, мадам, – произнес он, – но я воспользовался моментом с остальными двумя, увидев, что они как раз собирались… – И он многозначительно дернул головой в сторону покрытой клетки и подмигнул.

– Достаточно, любезный. Удержись от неделикатности. Все и так ясно без слов. Хорошо сделанная работа.

Кресло покатилось дальше и исчезло из виду. Проныра вынул платок и вытер лицо. Удалив мешок с большой запасной клетки, он аккуратно вернул к родичу одинокого бельгийского зайца.

– И где, к чертям собачьим, твой братец, чтобы ему провалиться, да и мне тоже? – проговорил Джо, обращаясь к кроликам. – Похоже на то, что мне придется добыть другого. Только это будет сестричка, если я хочу, чтобы старая кошелка меня не поймала.

Он снова повернулся к клеткам и занялся важной гигиенической работой. В этот момент со стороны кухни, преследуемый громогласными проклятиями кухарки, явился Тимон Энтони, жующий пирог, такой большой, что он едва удерживал его в руках. Сопровождал Энтони Ричард Кауз.

– Привет, Джо! – произнес Энтони, когда они оказались рядом. – Старая леди была тут утром?

– Это может казаться смешным, сэр, но она была.

– Почему смешным? Я думал, миссис Паддикет часто является сюда, чтобы поглядеть на кроликов и убедиться, что ты не спер одного на воскресное жаркое.

– Мистер Энтони, – в голосе Джо зазвучала печаль, – она приходит сюда очень часто, чтобы посмотреть на них. Но вот что я заметил, сэр, – она всегда выбирает не самое удачное время.

– В смысле?

– В том смысле, сэр, что я только что потерпел очередную неудачу с этими самыми кроликами. Я прямо весь извелся, пытаясь сообразить, что ей сказать, поскольку, если она учует, что здесь не все в порядке, меня выгонят пинком за ворота без малейших сомнений. Это жестоко: честному рабочему человеку приходится лгать для того, чтобы держаться на поверхности и зарабатывать себе на хлеб.

– А что произошло сегодня?

Энтони засунул корку от пирога в рот, оперся о ствол яблони и приготовился слушать длинное печальное повествование.

– Ну, кто-то тиснул одного из бельгийцев.

– Что, снова?

– Что вы имеете в виду под словом «снова»?

– Думал, что ты потерял одного несколько дней назад. В самый день убийства, не так ли?

– А, там был не бельгиец, тогда исчез фламандский гигант. Они вообще не похожи. Совсем. Сами посмотрите.

Тимон с торжественным видом произвел осмотр, как и Ричард.

– И теперь ты лишился одного кролика, – сказал он. – Когда он исчез?

– Ну, – Джо потер ладони друг о друга, стряхивая с них солому, – знай я это, я бы мог догадаться, кто все устроил. Но одну вещь я знаю совершенно точно. Что все это… воровское дело не происходило до того, как старая леди не начала эту безумную затею.

– Что?

– Ну, сэр, вы должны понимать лучше, чем любой другой, должен заметить. Как это можно назвать, если не безумием, все эти спортивные развлечения?

– А, это!

– Да, сэр. Знаете, что я думаю? Я верю, что Косту известно о моем кролике. Полагаю, он сожрал его.

– Да ладно! – Энтони рассмеялся. – Ты не сможешь этого доказать, Джо. Кроме того, этот парень – вегетарианец. А если ты не можешь что-либо доказать, то лучше об этом и не говорить. Кстати, бабушка не заметила, что одного не хватает?

– Нет, сэр. Мне в башку пришел удачный способ выкрутиться, и я им воспользовался. Если повезет, то сегодня она меня не побеспокоит. А вот если начнет задавать кучу вопросов завтра, то мне вряд ли удастся повторить свой трюк, так что я должен как можно быстрее заменить его ей.

– Его – ей?

– Самкой, сэр.

– А.

– Да. И сегодня ночью эта работа должна быть выполнена.

– Куда ты отправишься? В Макит-Лонгер?

– Вероятно. Или могу ускользнуть по-тихому в Лондон.

– Я бы отправился в Лондон, так безопаснее.

– У меня есть то, что я заработал на хорьках. Больше, чем надо.

– Так, смотри сюда, – вмешался Ричард Кауз. – Десять шиллингов. Все, что при мне. Бери.

– Если бы бабушка не держала меня на таком коротком поводке, то пусть меня повесят, если бы я сегодня вечером не отправился в городок сам и не огляделся бы там. Просто умираю от скуки, ничего здесь не делая, – вздохнул Энтони. – Даже поиск улик против убийцы Хобсона – не такое уж хорошее развлечение.

И он побрел прочь, двигаясь по следам кресла миссис Паддикет. Проныра задумчиво посмотрел ему в спину, а затем потер нос тыльной стороной ладони. Ричард развернулся и зашагал обратно в дом.

Во время своего инспекционного обхода Тимон встретился с Амарис Кауз. Установив мольберт рядом с кабинкой для переодевания, она рисовала ивы на противоположном берегу пруда. Энтони стоял и наблюдал за ней, а потом неожиданно сказал:

– Джо потерял другого кролика.

Амарис, у которой одна кисть была между зубов, а другой она активно работала, молча кивнула. Энтони не смутил ее сосредоточенный вид, и он продолжил развивать тему:

– Забавно, правда?

Амарис положила кисть и убрала ту, что держала между зубами.

– Объясни, – попросила она.

Тимон объяснил, а когда он закончил, она снова кивнула.

– Хотел бы я знать, прав ли он, – пробормотал Энтони.

– Насчет Коста?

– Да.

– Нет.

– Что?

– Кост – вегетарианец, – сообщила Амарис.

– Откуда ты знаешь?

– Тетушка мне сказала. Это единственное, что принципиально отличало его от прочих тренеров, обращавшихся к ней за работой. Мисс Кэддик и выбрала Коста из-за этой его особенности.

– Боже мой! – с восхищением воскликнул Тимон. – Ну и ловка же ты!

– В чем?

– В том, чтобы завоевывать людские сердца.

– Тетушка доверяет мне лишь в мелочах, если это то, что ты имеешь в виду.

– Только в мелочах?

– Да. Она до сих пор мне не сказала, кто убил того бедолагу.

– Хобсона?

– А разве еще кого-то здесь убивали?

– Но ты думаешь, что ей известно, кто это сделал?

– Конечно. В любом случае тетушка очень обеспокоена тем, чтобы никто больше не узнал.

– Ей не нравился Хобсон.

– Да. Жалость нужно убирать, когда дело доходит до гнусной змеюки вроде этой. Они арестуют жену Хобсона, как мне кажется.

– Жену? Почему?

– У нее был мотив.

– Важная штука, разумеется, этот мотив. У нее наверняка он есть, и какой нужно. Говорят, что Хобсон испортил жене не один год жизни.

– Бедная женщина.

– Да уж.

От дома донесся пронзительный свист, повторенный три раза, – знак того, что наступило время ленча. Амарис собрала рисовальные принадлежности, а Тимон взял остальные ее вещи, чтобы помочь донести до дома. Но на полпути он внезапно остановился.

– Ослабел от голода? – усмехнулась она.

– Нет.

– А что тогда?

– Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

– Почему вдруг?

– Ну, я не знаю. Чувствую, что ты меня взбадриваешь.

Амарис зашагала дальше, а Тимон, подождав немного, последовал за ней. Когда они добрались до спортивных площадок и двинулись через них, Амарис произнесла:

– У меня не будет времени.

– Времени?

– Чтобы взбадривать тебя. У меня есть карьера, понимаешь. Я рисую.

– Да.

– Нет.

– Что?

– Нет, у меня не будет времени – вот что я имею в виду.

– Я бы стал работой всей жизни, – самоуверенно заявил он.

Амарис равнодушно осмотрела его и медленно покачала головой.

– Нет, я бы так никогда не подумала, – мягко сказала она.

Споткнулась Амарис в тот момент, когда договорила фразу до конца, и нагнулась, чтобы поднять предмет, угодивший ей под ногу. Это было копье. Она подняла предназначенный для метания снаряд и покачала им в шутливо-воинственной манере.

– Я хочу сказать, что ты напоминаешь мне ту богиню! – восхищенно воскликнул Энтони. – Как там ее имя? Ты понимаешь, о ком я!

– Артемида, – ответила сестра Ричарда Кауза, амазонка до глубины души. – Только ты ошибаешься. Мои бедра слишком широки. И я не выгляжу так, что готова «преследовать и стрелять». Не вздумай это отрицать! Я больше похожа на одну из картин Огастеса Джона[10], чем на любое изображение Артемиды, которое ты мог видеть.

Она осторожно взвесила копье в руке: древко удобно лежало в ее изящной, красивой, испачканной в краске ладони. В следующий момент пальцы сжались вокруг древка и металлический наконечник ярко блеснул под апрельским солнцем.

– О! – воскликнула Амарис, отправляя длинный, прямой, тонкий, хорошо сбалансированный снаряд в полет. Тот описал мягкую и красивую траекторию и уверенно вонзился в землю, словно упавшая на жертву хищная птица.

– Ну вот, а мне хотелось бы знать – была ли на нем кровь! – крикнул Энтони, устремляясь вперед.

Он ухватился за длинное белое древко и выдернул копье из газона, после чего принялся лихорадочно отчищать землю с металла.

– Трудно понять, – сообщил он. – Лучше унесу его обратно в спортивный зал. Уже было достаточно вреда от всяких дурацких вещей.

– Да, я слышала об этом. Я не буду тебя ждать. Увидимся на ленче. Я тогда сама понесу вещи, если ты займешься копьем.

Амарис зашагала по направлению к парку, принадлежности для рисования она повесила на плечо, и это придало ей сходство с Белым Рыцарем.

– Посмотри, может, ты найдешь и веревку из спортзала, которую забрали убийцы! – прокричала она.

Тимон Энтони, чувствуя себя одинокой и потерянной Алисой, зашагал дальше, у него не хватило силы духа, чтобы ответить что-нибудь. Когда он набрался смелости и оглянулся, Амарис уже исчезла.