Читать книгу Хроники Империи Ужаса. Крепость во тьме - Глен Кук - Страница 4

Двадцать три воина, на плечах которых оседал снег, брели сквозь метель. На усах застывал лед. Впереди возвышались сосны, но здесь их окружали древние дубы, подобно присевшим на корточки рогатым лесным великанам с шишковатой кожей, мечтающим о крови и огне. Снег укрывал жертвенный камень, где жрецы старых богов вырывали сердца у вопящих девственниц. Двое юношей, Браги и Хаакен, поспешно прошли мимо, втянув голову в плечи.

Путники в полной тишине сражались с глубоким и мягким свежим снегом. Арктический ветер пронизывал ледяными кинжалами даже самую толстую одежду.

У Браги и Хаакена только что начала расти редкая борода. Волосы некоторых их спутников уже побелели как снег. У Гаральда Половины не было руки, которая могла бы нести щит. Но голову каждого украшал рогатый шлем. Все они были воинами – и старые, и молодые.

У них имелась цель.

Стон ветра смешивался с горестным волчьим воем. Браги вздрогнул. Некоторым его товарищам предстояло вскоре стать мясом для волков.

Его отец Рагнар поднял руку, и все остановились.

– Дым, – сказал тот, кого во всей Тролледингии знали как Волка из Драукенбринга.

Слабый запах дыма доносился со стороны сосен. Главный дом тана Хьярлма был совсем рядом. Все тут же присели отдохнуть.

Шли минуты.

– Пора, – сказал Рагнар, которого также звали Бешеным Рагнаром, ибо он был безумным убийцей, известным на тысячи миль вокруг.

Мужчины в последний раз осмотрели щиты и оружие. Рагнар разделил этих людей на две группы, которым предстояло пойти направо и налево. С ним коротко посовещались его сын Браги, приемный сын Хаакен и друг Бьерн. Юноши несли глиняные горшки с тщательно оберегаемыми тлеющими углями, и им было обидно, что отец приказал держаться подальше от драки.

– Хаакен, пойдешь с Бьерном и Свеном, – тихо проговорил Рагнар. – Браги, останешься со мной.

Последние полмили стали самыми медленными. Браги помнил и куда более дружественные визиты, а прошлым летом – горячие тайные объятия с Ингер, дочерью тана. Но теперь старый король умер, и шла борьба за его наследие. Хьярлм, чья сила повергала в благоговейный ужас большую часть соседей, объявил себя претендентом. Лишь Рагнар, Бешеный Рагнар, сохранял верность старой династии.

Тролледингию раздирала на части гражданская война. Друг убивал друга. Даже отец Рагнара служил претенденту. С другой стороны, семьи, в течение многих поколений готовые вцепиться друг другу в глотку, теперь стояли плечом к плечу в боевых рядах.

С тех пор как Браги себя помнил, отец каждой весной отправлялся на разбой вместе с Хьярлмом. Плавая борт о борт, их драккары обрушивались, словно бич, на южные побережья. Они не раз спасали друг другу жизнь и праздновали совместную добычу. И точно так же они делили все невзгоды плена у итаскийского короля. А теперь они стремились убить друг друга, движимые горькой жаждой крови, какую может породить лишь политика.

С юга на крыльях слухов пришло известие, что претендент захватил Тондерхофн. Старая династия рушилась.

Мужчины Хьярлма наверняка сейчас праздновали. Но отряд двигался осторожно – у этих мужчин имелись жены, дети и рабы, остававшиеся трезвыми.

Преодолев траншеи и частоколы, они миновали внешние постройки. В пятидесяти футах от главного дома Браги повернулся спиной к ветру, бросил в горшок сухого мха и древесной коры и осторожно подул. Его отец и несколько других воинов поднесли к огню факелы. Другие неслышно плеснули на стены дома масло. У каждого окна должен был встать человек, а лучшие бойцы – у двери. В задачу их входило убить пьяных мятежников, когда те попытаются бежать. За час до полуночи здесь, на широких, покрытых льдом северных склонах Крачнодьянских гор, должно было вновь возродиться дело старой династии.

Таков был план Бешеного Рагнара – столь же смелый и жестокий, как и все прочие, которые когда-либо задумывал Волк.

План должен был сработать. Но Хьярлм их ждал.

В любом случае бойня была страшная. Хьярлма предупредили лишь за несколько секунд до того, как на него обрушился удар. Его люди все еще пребывали в замешательстве, пытаясь отряхнуться от пьяного угара и найти оружие.

Из выбитых топорами окон ударило пламя.

– Оставайся на месте! – прорычал Рагнар Браги. – Ко мне! – рявкнул он остальным.

– Хей! Это же Рагнар! – завопили люди Хьярлма.

Светловолосый гигант атаковал с мечом в одной руке и топором в другой. Не зря его прозвали Бешеным Рагнаром. Он впал в смертоносное безумие, превратившись в машину для убийства, которую невозможно было остановить. Ходили слухи, будто жена, ведьма Хельга, заколдовала его, сделав непобедимым.

Под ударами каждого воина Рагнара падали по трое, четверо и пятеро пьяных, но он все равно не мог победить – слишком неравны были силы. Огонь превратился в помеху – если бы людям Хьярлма не приходилось спасать семьи, они могли бы сдаться.

Браги отправился на поиски Хаакена, и, похоже, их мысли совпали. Он уже успел обзавестись мечом – собственные им взять не позволили. Рагнару не хотелось, чтобы им в голову приходили опасные идеи.

– И что теперь? – спросил Хаакен.

– Отец не побежит. По крайней мере, пока.

– Откуда они узнали?

– От предателя. Хьярлм, видимо, подкупил кого-то из Драукенбринга. Смотри!

К ним полз выпотрошенный мятежник.

– Прикрой меня, пока я заберу его меч.

Они сделали то, что требовалось сделать, – и лишь потом вздрогнули от ужаса.

– Кто предал?

– Не знаю. И как – тоже. Но мы выясним.

Затем у них не осталось времени на разговоры – в их сторону ковыляли несколько мятежников, выбравшихся из окон, которые никто уже не удерживал. Главный дом был объят пламенем. Изнутри доносились крики женщин, детей и рабов. Воины Рагнара отступили под напором охватившей их паники.

В короткой стычке Браги и Хаакен зарубили из засады троих, четвертому удалось сбежать среди сосен. Тогда же они получили первые боевые ранения.

– Половина наших уже лежат, – заметил Браги, понаблюдав за боем. – Борс, Рафнир, Тор, Триггва, оба Харальда. Где Бьерн?

Рагнар хохотал и ревел, стоя над схваткой, словно осажденный гончими псами пещерный медведь. Его окружала груда тел.

– Нужно помочь.

– Как? – Хаакен не принадлежал к числу мыслителей, предпочитая следовать примеру других.

Он был крепким, невозмутимым и стойким парнем, в отличие от Браги, который полностью унаследовал ум матери, но почти ничего от безумной отваги отца. Происходящее потрясло его до глубины души. Он не знал, что делать. Хотелось бежать, но вместо этого он бросился в атаку, подражая реву Рагнара. Судьба решила за него.

И тут стало ясно, где Бьерн. Помощник Рагнара бросился на него сзади.

Никакое предостережение не смогло бы достичь опьяненного кровью мозга Рагнара. Все, что мог Браги, – попытаться нагнать Бьерна. Обогнать он его не сумел, но помешал изменнику нанести роковой удар. Отбитый клинок Бьерна вонзился в спину Рагнара на уровне почек. Рагнар взвыл и развернулся. Яростный удар рукояткой топора отшвырнул Бьерна в снег.

А потом колени Волка подогнулись.

Радостно взвыв, мятежники атаковали с новой яростью. У Браги и Хаакена не оставалось времени, чтобы отомстить за отца.

И тут двадцать мятежников завопили.

Рагнар поднялся, рыча, словно тролль с крачнодьянских вершин. Взгляды противников встретились, и наступила тишина.

– Сегодня мы потеряли здесь корону, – пробормотал Рагнар, с разума которого от боли спала пелена безумия. – Предательство всегда порождает еще большее предательство. Больше мы ничего не можем сделать. Соберите раненых.

Какое-то время мятежники зализывали раны и сражались с огнем. Но их противники, нагруженные ранеными, сумели отойти всего на несколько миль. Нильс Стромберг упал и не смог больше подняться. Сыновья, Торкель и Олаф, отказались его бросить. Рагнар зарычал на всех троих, но не смог их убедить. Они остались, глядя на пламя пылающего главного дома. Никто не вправе запретить другому выбрать свою смерть.

Следующим свалился тощий Ларс Грейхам, за ним – Таке Однорукий. В шести милях к югу от владений Хьярлма Андерс Миклассон поскользнулся и скатился с обледеневшего берега ручья, вдоль которого они шли. Он провалился под лед и утонул, прежде чем ему успели помочь. Впрочем, он все равно бы замерз: был страшный холод, и никто не осмелился бы остановиться, чтобы разжечь костер.

– Один за другим, – проворчал Рагнар, пока они складывали камни в грубую пирамиду. – Скоро нас останется слишком мало, чтобы отгонять волков.

Он имел в виду вовсе не людей Хьярлма – по их следу шла стая, добычей которой уже стал постоянно отстававший Ярл Кинсон.

Браги полностью вымотался. Ранения, хоть и небольшие, донимали его подобно мучениям от обдирочного ножа в руках опытного палача, но он молчал, не желая оказаться хуже отца, который был ранен куда серьезнее.

До рассвета дожили Браги, Хаакен, Рагнар и еще пятеро. Они сумели убежать от Хьярлма и отогнать волков. Опустившись без сил на землю в пещере, Рагнар послал Браги и Хаакена разведать близлежащий лес. Преследователи прошли мимо юношей, но даже не остановились. Браги посмотрел им вслед. Бьерн, сам тан и пятнадцать здоровых, разозленных воинов. На самом деле они никого не преследовали – они говорили о том, чтобы дождаться Рагнара в Драукенбринге.

– Хьярлм не дурак, – сказал Рагнар, узнав новости. – Зачем гоняться за Волком по всему лесу, если знаешь, что он рано или поздно вернется в логово?

– Но мама…

– Она справится. Хьярлм ее до смерти боится.

Браги пытался понять выражение отцовского лица, скрытого за густой бородой. Рагнар говорил тихо и напряженно, словно страдая от сильной боли.

– Война закончилась, – сказал он. – Ты должен это понять. Претендент победил. Старая династия закатилась. Больше нет никакого смысла сражаться. Лишь глупец бы так поступил.

Браги прекрасно понял слова отца – не стоило впустую тратить жизнь ради проигранного дела. Пятнадцать лет чтения мудрых мыслей в коротких замечаниях отца не прошли даром.

– Они покинут его столь же быстро, как к нему сбежались. Рано или поздно. Говорят… – Он вздрогнул всем телом. – Говорят, что на юге привечают тролледингцев. За горами, за краем лучников. За прибрежными королевствами. Назревает война. Отважным умным парням может неплохо повезти, пока они будут ждать возвращения прежней власти.

Под краем лучников подразумевалась Итаския, а под прибрежными королевствами – ожерелье городов-государств, опоясывавшее побережье до самого Симбаллавейна. В течение нескольких поколений, когда сходил лед в Тондерхофне и Торсхофне, тролледингские драккары отправлялись сквозь Огненные Языки, чтобы совершить набег на восточное побережье.

– Под сосновой доской, возле верхней петли. На северо-западной стороне. Место отмечено старым разбитым каминным камнем. Там ты найдешь то, что тебе потребуется. Отдай медный амулет человеку по имени Ялмар в таверне «Красный олень» в городе Итаския.

– Но мама…

– Я же сказал – она сумеет о себе позаботиться. Вряд ли она будет счастлива, но справится. Я лишь жалею, что не смогу отправить ее домой.

Браги наконец понял – отец умирает. Рагнар давно уже это знал.

В глазах Браги выступили слезы. Но на него смотрели Хаакен и Сорен, и он должен был показать им, что держит себя в руках. Особенно Хаакену, на чье мнение он полагался больше, чем сам готов был признать.

– Подготовься как следует, – сказал Рагнар. – Переправа через ущелье в это время года будет тяжелой.

– Что насчет Бьерна? – спросил Хаакен. Внебрачный ребенок, которого Бешеный Рагнар нашел в лесу, брошенного на съедение волкам, не скрывал своих чувств. – Рагнар, ты всегда относился ко мне как к собственному сыну, даже в голодные годы, когда слишком мало оставалось для родных детей. Я всегда почитал тебя и слушался, как родного отца. И сейчас я тоже тебя послушаюсь – но лишь после того, как умрет предатель Бьерн. Пусть мои кости растащат волки, пусть душа моя будет вечно обречена бежать с Дикой Охотой, но я не уйду, пока предательство Бьерна остается безнаказанным.

То была гордая и отважная клятва. Все согласились с тем, что она достойна сына Волка. Рагнар и Браги не сводили с него взгляда. Сорен восхищенно кивнул. Для Хаакена, никогда не отличавшегося многословностью, столь длинная речь означала полное обнажение души. Он редко произносил столько слов за целый день.

– Я не забыл про Бьерна. Именно его притворная дружеская улыбка, в то время как он брал плату у Хьярлма, поддерживает во мне жизнь. Он умрет раньше меня, Хаакен. Он будет нести факел, освещающий мой путь в преисподнюю. О, я уже вижу муку в его глазах. Я чувствую запах страха. Я слышу, как он просит Хьярлма поторопиться и подстроить ловушку в Драукенбринге. Волк жив. Он знает Волка. И его волчат. Он знает, что его преследует собственный рок. Мы уйдем утром, после того как похороним старого Свена.

Браги вздрогнул. Он думал, что старый воин просто спит.

– Печален твой конец, друг моего отца, – прошептал Рагнар, обращаясь к мертвецу.

Свен служил их семье, еще когда дед Браги был ребенком. Они дружили со стариком сорок лет. А потом расстались, ненавидя друг друга.

– Может, в Зале Героев они вновь помирятся, – пробормотал Браги.

Свен был крепким воином, который учил Рагнара владеть оружием и следовал за ним во время южных вылазок. Позже он стал учителем Браги и Хаакена. Все знали, что его будет не хватать, и его следовало оплакать, даже в тылу врага.

– Как Бьерн их предупредил? – спросил Хаакен.

– Выясним, – пообещал Рагнар. – Отдыхайте, ребята. Путь предстоит нелегкий, и некоторые не дойдут до конца.

До Драукенбринга добрались шестеро.

Рагнар обошел поместье далеко стороной, уведя всех в горы, а затем повел домой с юга, вниз с вершины, которую они называли Камер-Стротхейде. Путь был столь труден, что даже Хьярлму и Бьерну не пришло бы в голову за ним наблюдать. Хьярлм ждал – с горы они видели его дозорных.

Браги взглянул вниз лишь затем, чтобы убедиться: Хьярлм не позволил ничего разрушить. Похоже, колдовство матери Браги внушало ужас всем в окрестностях. Сам он не понимал почему – мать была полна понимания, сочувствия и любви, как никакая другая женщина.

Соскальзывая по камням, они спустились в долину, где летом пасся скот жителей Драукенбринга, а затем двинулись через лес и ущелье к главному дому. Остановившись в роще в ста ярдах от ближайшего строения, они дождались темноты, дрожа от холода. Бездействие больше всего сказалось на Рагнаре, который почти весь оцепенел. Браги забеспокоился, видя, как побледнел отец. Отчаяние сменялось надеждой, а потом снова отчаянием. Рагнар считал, что умирает, но продолжал цепляться за жизнь чистым усилием воли.

Стемнело.

– Браги, коптильня, – сказал Рагнар. – Посреди пола, под опилками, – металлическое кольцо. Потяни за него. Туннель ведет в дом. Не теряй времени. Я пошлю следом Сорена.

Держа наготове меч, Браги побежал к коптильне и разворошил жирные опилки. Кольцо было ручкой люка в полу, из которого уходила вниз лестница в туннель. Браги покачал головой – он ничего об этом не знал. У Рагнара имелись секреты, которые он хранил даже от собственных детей. Ему следовало зваться Лисом, а не Волком.

В коптильню проскользнул Сорен, и Браги все ему объяснил. Затем появились Хаакен, Сигурд и Стурла. Но Рагнар не пришел – Стурла передал последние распоряжения Волка.

Туннель был низким и темным. Рука Браги наткнулась на что-то пушистое, оно, пискнув, умчалось прочь. Позже он вспоминал этот проход как худшую часть путешествия домой. Туннель заканчивался за стеной пивного погреба – выход из него маскировала большая бочка, которую пришлось откатить в сторону. Именно эту бочку Рагнар всегда отказывался открыть, заявляя, что бережет ее для особого случая.

Лестница из погреба вела в кладовую, где свисали с балок овощи и мясо, недосягаемые для грызунов. Браги неслышно подобрался ближе. Кто-то, ругаясь, вошел в комнату над головой, Браги замер. Ругательство было адресовано матери, Хельге. Она не собиралась помогать людям Хьярлма и после всех тягот, которые им пришлось перенести в лесах, отказалась готовить еду.

Браги прислушался. В голосе матери не чувствовалось страха. Ничто не в состоянии было вывести ее из равновесия. Она всегда оставалась все той же спокойной, милосердной, а иногда властной женщиной – для посторонних. Даже по отношению к родным она редко проявляла иные чувства, кроме нежности и любви.

– Бандитизм тебе не к лицу, Снорри. Цивилизованный человек всегда ведет себя вежливо, даже в доме врага. Стал бы Рагнар грабить Хьярлма? – Теперь она стояла прямо над головой Браги.

Браги не смог сдержать улыбку. Само собой, Рагнар разграбил бы дом Хьярлма до последнего треснувшего чугунного котелка. Но Снорри лишь что-то проворчал и, топая, вышел.

Занавеска из оленьей кожи, закрывавшая вход в кладовую, еще покачивалась после ухода Снорри, когда крышка люка вдруг поднялась.

– Можешь выйти, – прошептала Хельга. – Поторопитесь, у тебя всего минута.

– Откуда ты знаешь?

– Тсс. Поспешите. Хьярлм, Бьерн и еще трое сидят у большого очага. Они пьют и ворчат, что твой отец так долго не возвращается. – Лицо ее помрачнело, когда Хаакен закрыл крышку люка. Браги видел, как с каждым поднимающимся в ее взгляде угасает надежда. – Еще трое спят наверху. Хьярлм послал остальных искать ваш лагерь. Он рассчитывает, что вы вернетесь перед самым рассветом.

Остальные приготовились к атаке. Хельга коснулась Браги, затем Хаакена:

– Будьте осторожны. Не лишайте меня всего.

Хельга была редкостью во многих отношениях – в числе прочего она родила только одного ребенка в краю, где женщины беременели постоянно.

Она на мгновение задержала Браги:

– Как он умер?

Браги терпеть не мог лгать:

– Его ударил в спину Бьерн.

Лицо ее на миг исказилось, и Браги вдруг увидел то, чего боялись другие. В глазах Хельги вспыхнул огонь.

– Иди! – приказала она.

С отчаянно бьющимся сердцем Браги бросился в атаку. Его отделяли от врагов пятнадцать футов. Троим мятежникам даже не представилось возможности защититься. Но Хьярлм был быстр, словно смерть, а Бьерн лишь на долю секунды медленнее его. Поднявшись, будто кит-убийца из морских глубин, тан опрокинул перед Браги стол и, бросившись туда, где висели боевые трофеи Рагнара, схватил топор.

Вскочив на ноги, Браги понял, что застать противника врасплох не удалось. Хьярлм и Бьерн были готовы к бою. Хаакен, Сигурд и Сорен уже умчались наверх. Лицом к лицу с самыми свирепыми бойцами Тролледингии остались только он и Стурла Ормссон, уже немолодой человек.

– Щенок такой же бешеный, как и его папаша, – заметил Хьярлм, с легкостью отбивая удар мечом. – Не дай себя убить, парень. Ингер никогда мне этого не простит.

То был мрачный комментарий по поводу человеческой натуры. Если бы не неожиданная смерть старого короля, Хьярлм стал бы тестем Браги. Обо всем договорились прошлым летом.

«Не думай, – убеждал себя Браги. – Не слушай. – Отец и старый Свен вбили в него этот урок тупыми мечами. – Не отвечай. Либо молчи, либо, как Рагнар, яростно рычи».

Хьярлму прекрасно был знаком стиль Рагнара – они много раз сражались бок о бок. И теперь он с легкостью замечал ту же технику у сына Волка. Браги не питал особых иллюзий – тан был крупнее, сильнее, ловчее и намного опытнее его. Единственной целью было остаться в живых, пока Хаакен не прикончит всех наверху.

Так же думал и Стурла, но Бьерн оказался для него чересчур проворен. Клинок предателя пробил его защиту, и он попятился. На Браги уставились две пары голубых, словно лед, глаз.

– Прикончи щенка! – прорычал Бьерн, в голосе которого отчетливо чувствовался страх.

Но тут, подобно величественной каравелле, что преследует драккары вдоль южного побережья, между ними скользнула Хельга.

– Отойди, ведьма!

Хельга взглянула тану в глаза, и губы ее беззвучно пошевелились. Хьярлм не отступил, но больше не атаковал. Она повернулась к Бьерну. Предатель побледнел, не в силах выдержать жуткого взгляда.

Сверху спрыгнул Хаакен, хватая копье с дальней стены. По лестнице столь же быстро спустились Сорен и Сигурд.

– Время вышло, – лаконично заметил Хьярлм. – Нам пора. – Он подтолкнул Бьерна к двери. – Мне следовало ожидать, что они проскользнут мимо часовых. – Он взмахнул топором рядом с Хельгой, выбив меч из руки Браги и оцарапав щеку юноши. – Веди себя приличнее, когда я вернусь, мальчик. Или умрешь.

Браги вздохнул, поняв, что смерть отступила. Хьярлм не посмел ничего больше сделать – ради старой дружбы.

Все это время в глазах Бьерна плескался страх перед Рагнаром. Он постоянно озирался, словно ожидая, что Волк материализуется из дыма очага. Ему не терпелось бежать отсюда как можно дальше. Они с Хьярлмом скрылись в ночи, где снова падал снег.

Хельга начала смывать кровь с щеки Браги, ругая его за то, что не убил Бьерна.

– Бьерн пока что не избежал бури, – сказал Браги.

Хаакен, Сорен и Сигурд притаились у двери, слегка ее приоткрыв. Женщины, дети и старики, изо всех сил старавшиеся остаться невидимыми во время стычки, перевязывали раны Стурлы или тихо оплакивали тех, кто не вернулся.

В главном доме Рагнара не было радости – лишь оцепенение, которое обычно следует за катастрофой.

Годы Драукенбринга подходили к концу, но никто еще этого не осознавал. Уцелевших ждало истребление, изгнание и преследование со стороны приспешников претендента.

Падающий снег заглушал крики и лязг оружия, но не до конца.

– Слышишь? – сказал Браги матери.

Ночь разорвал дикий вой – боевой клич отца. Вскоре в дверь ввалился и сам Рагнар, весь в крови – по большей части его собственной. Живот его был вспорот ударом топора. Дико хохоча, он высоко поднял голову Бьерна, словно фонарь в ночи. На лице Бьерна застыл ужас.

Еле слышно повторив свой боевой клич, Рагнар рухнул на пол. Браги, Хаакен и Хельга тут же оказались рядом, но было поздно. Сила воли наконец его оставила.

Хельга провела пальцами по его лицу, выбирая лед из волос и бороды. По щеке ее скатилась слеза. Браги и Хаакен отошли назад. Несмотря на потерю, невеста-пленница с юга хранила собственную гордость, не в силах выдать всей глубины чувств.

Браги и Хаакен присели возле очага, делясь болью и тоской.

Похороны организовали в спешке, недостойной умершего, но приходилось торопиться, поскольку Хьярлм мог вернуться в любую минуту. Воину полагалось огненное погребение, за которым следовала неделя траурных обрядов. Но вместо этого Браги, Хаакен, Сигурд и Сорен отнесли Рагнара на Камер-Стротхейде, где уже не росли деревья и не таял снег, и засы́пали камнями, усадив лицом в сторону как Драукенбринга, так и более далекого Тондерхофна.

– Однажды, – пообещал Браги, когда они с Хаакеном уложили последний камень, – мы вернемся и сделаем все как положено.

– Однажды, – согласился Хаакен.

Оба знали, что этого дня ждать придется долго.

Пролив в одиночестве слезы, они спустились с горы, чтобы начать новую жизнь.

– Вот как ему это удалось, – сказала Хельга, глядя, как сыновья рубят замерзшую землю возле расколотого очажного камня. В руке она держала золотой браслет, тонкий, но изящно украшенный. – Это один из пары. Другой был на руке Хьярлма. Каждый отзывался на близость другого. Когда подошел Бьерн, Хьярлм понял, что к ним идет Рагнар.

Браги что-то невнятно проворчал. Сейчас это уже не имело значения.

– Кажется, есть, – сказал Хаакен.

Браги начал копать руками и вскоре наткнулся на маленький сундучок. Появились Сигурд и Сорен с мешками за спиной. Четверо оставшихся в живых воинов намеревались двинуться на юг, как только разберутся с находкой. Сундучок оказался неглубоким и легким. Он не был заперт, и в нем лежало всего несколько вещей: мешочек с южными монетами, еще один с драгоценными камнями, кинжал с узорной рукояткой, маленький пергаментный свиток с поспешно нацарапанной грубой картой и медный амулет.

– Оставь ценности себе, – сказал Браги матери.

– Нет. У Рагнара имелись свои причины держать все это вместе. А сокровищ он мне оставил достаточно в другом месте.

Браги задумался. Отец был скрытным человеком, и в лесу вокруг Драукенбринга могла храниться кучка горшков с золотом.

– Ладно. – Он убрал вещи в мешок.

А затем наступил тот час, которого он так боялся, – пришла пора сделать первый шаг на юг. Он посмотрел на мать, и та посмотрела на него. Хаакен уставился в землю. Связь нелегко было разорвать, и впервые на памяти Браги Хельга проявила чувства на публике – хотя вовсе не расклеилась. Она привлекла к себе Хаакена и минуты две что-то ему шептала. Браги заметил блеснувшую на ее щеке слезу, которую она раздраженно смахнула, выпуская из объятий приемного сына. Браги в замешательстве отвернулся. Однако от слез было никуда не деться: Сигурд и Сорен тоже вновь расставались с семьями.

Мать заключила Браги в объятия, прижав к себе столь крепко, как он даже не мог себе представить, – она всегда казалась ему маленькой и хрупкой.

– Будь осторожен, – сказала она. Могли ли ее слова оказаться менее банальными? При подобном расставании, возможно навсегда, никаких слов не хватило бы, чтобы выразить истинные чувства. Язык был орудием торговли, а не любви. – И позаботься о Хаакене. Верни его домой. – Наверняка то же самое она говорила Хаакену. Отпрянув, она расстегнула цепочку медальона, который носила с тех пор, как Браги ее помнил, и повесила ему на шею. – Если у тебя не останется больше надежды – отнеси это в дом Бастаноса на улице Кукол в Хеллин-Даймиеле. Отдай привратнику, чтобы тот передал его хозяину дома, а тот передаст дальше. Выйдет его компаньон, чтобы тебя расспросить. Скажи ему: «Эльхабе ан дантис, эльхабе ан кавин. Ци хибде кларис, ельхзабе ан саван. Ци магден требиль, эльхабе дин бахель». Он поймет. – Она заставила Браги повторить эти строки, пока не убедилась, что он их запомнил. – Хорошо. Больше все равно ничего уже не сделать. Не доверяй никому из тех, кому не следует. И возвращайся домой, как только сможешь. Я буду ждать.

Она поцеловала его – при всех, чего не делала с тех пор, как он был малышом. Потом она поцеловала Хаакена, чего не делала вообще никогда. Прежде чем кто-то из них успел ответить, она приказала:

– А теперь идите, пока есть возможность. И пока мы не стали выглядеть еще глупее, чем сейчас.

Браги взвалил мешок на плечо и направился в сторону Камер-Стротхейде, вокруг подножия которой лежал их путь. Время от времени он бросал взгляд на каменную могилу Рагнара и лишь однажды оглянулся.

Женщины, дети и старики покидали селение, которое в течение многих поколений было их домом. Большинство искали убежища у живших в других местах родственников. Многим приходилось бросать родные дома в эти тяжелые времена. Оставалось надеяться, что они сумеют скрыться от злобы людей претендента.

Браги задумался, куда уйдет мать?..

После он постоянно жалел, что обернулся, в отличие от Хаакена. Иначе Драукенбринг остался бы в его воспоминаниях живым местом, последней надеждой и убежищем, ожидавшим его в северном краю.