Читать книгу Штиль. Сборник рассказов - Гордон Джеймс - Страница 3

Сумрачный и переменчивый блеск редких окон высотки напротив пятизвездочного отеля отражается в линзах очков. Кто-то, закованный в светлые промежутки ожидания задержался после работы, чтобы доделать важный отчет. Кто-то, за скромностью которого скрывается давнишний алкоголизм достает из нижнего ящика стола бутылку дешевого пойла и стакан, и старается не думать о семье, которую ненавидит и которая ждет его дома, ждет и любит несмотря ни на что. Кто-то, возможно, смотрит на меня сквозь расстояние и прозрачные перегородки, сквозь пепел вечерней разлуки, ведь все мы с кем-то попрощались, с кем-то расстались и развелись, и нет больше шанса увидеть кого-то однажды, обнять, пожать руку, влюбиться и что-то мертвое воскресить.

Дорожками кокаина не растопить лед, опутавший сердце, как водоросли, но я не имею ни малейшего понятия, что мне делать дальше. Каков будет мой следующий шаг? Футляр для шприцов лежит рядом с кредиткой и полосками снега на кофейном столике. Черный рюкзак с раззявленной пастью, словно выбросившийся на берег кит валяется на кожаном диване, где полчаса назад я оставил свой ужин в виде желто-зеленой жижи и она растеклась повсюду, даже заляпала мягкий белый ковер. Я тупо смотрю на рвоту, на наркоту рассыпанную по столу, на рюкзак, в котором осталось еще два килограмма героина и откровенно не понимаю блядский Божий замысел всей херни, что со мной случилась. Я бросаю свой наркотический настрой в колодец, забитый дерьмом, как и всякое своё непостоянное чувство: любовь, гордость, ненависть, страх.

Голые ягодицы падают на обивку высокого стула и я приступаю к тщательной дешифровке поверхности стола возле бара. По гладкому с трещинками дубу скользят пальцы, стекают по нему, как капли дождя на запотевшем стекле. Страстными и бурными импульсами прошивают память искры прошлого, сотканные на конкретной спирали времени: здесь, в этой плоскости, но давно, но всё это как сейчас и это только чувства, ветерок вечности задувающий под футболку, ошметки угасшей любви на кончиках моих пальцев.

Мобильник вибрирует на другом конце стола. Входящее сообщение мерцает на экране.

– Сука. – Я спрыгиваю со стула и босые шлепки ступней по линолеуму отпускают эхом сальные шуточки о достоинстве, болтающемся между ног, которое я не удосужился спрятать.

Том, где ты? Ты приедешь ко мне сегодня? Я взяла в видеопрокате «Красотку». Напиши мне. Люблю. Целую.

– Сука, – говорю я надломленным голосом, пытаясь выразить негодование, несоответствие реальности с моими ожиданиями.

Моя самовлюбленная, эгоистичная и мрачная натура ждала увидеть сообщение от Барбары, той самой Барбары, с которой я провел неповторимые две недели в Дублине, когда колесил с беллетристским мусором, который вышел из-под моего пера. Контракт с издательством вынуждал меня отправляться в каждый сраный уголок этой планеты, чтобы улыбаться людям с поразительно плохим вкусом к литературе и отвечать на вопросы о личной жизни, о том, что побудило меня начать писать, о том, что меня вдохновляет, о моих психологических проблемах, о моих проблемах в постели, о том, нет ли у меня проблем с ориентацией, не думаю ли я о мужиках, когда занимаюсь сексом; однажды какой-то парень из толпы спросил меня, не трахал ли меня в детстве отец. Для толпы ответ на такой жадный вопрос что-то вроде спойлера из следующей книги нашумевшей фэнтезийной саги, как Песнь льда и пламени Джорджа Мартина, и я даже посчитал его остроумным, достаточно неловким, смелым, ведь очень немногие люди могут спросить подобное, когда вокруг тебя сотни зевак. Затем я посмотрел на исхудавшее под гнетом жизни лицо студента, наверное, второго курса колледжа и выражение его глаз подсказало мне истину: черт возьми, этот парень ищет у меня поддержки! Большинство перешептывались с сардоническими ухмылками на рожах, хихикали или сгорали со стыда, услышав подобное, но серьезность мальчика под кромкой трибуны испугала меня. Я замешкался на секунду, придвинул физиономию к микрофону, сказал Да