Читать книгу Гипнотизеры - Гордон Корман - Страница 6

«Ревущие двадцатые: Нью-йоркский водевиль в 1920-е годы» ставили в только что отремонтированном здании театра в Верхнем Вест-Сайде. Это было наполовину шоу, наполовину выставка. Устроители постарались на славу, чтобы воссоздать атмосферу, – о том времени напоминало все, от винтажного автомобиля марки «Штутц-Беркат», припаркованного у входа, до энергичного фортепианного регтайма и рожков с мороженым по пять центов. Работники театра изображали недоумение при виде смартфонов, айподов и даже пластиковых бутылок с водой в руках школьников. Несколько устройств пришлось конфисковать, потому что семиклассники непременно хотели показать персоналу какое-нибудь сногсшибательное, а то и неприличное приложение. Они, казалось, забыли, что сотрудники – такие же современные люди, как они сами, и у них, наверное, есть собственные сотовые телефоны в карманах, скрытых под золотым позументом и сверкающими эполетами.

Наконец все успокоились, и шоу началось. На сцену выходили певцы, чечеточники, жонглеры. Следом выступил комик с дурацкими несмешными шутками – но, возможно, так и было задумано, чтобы показать, каким был юмор в двадцатые годы. Освистывали его так громко, что учителям пришлось ходить туда-сюда между рядами, раздавая шепотом предупреждения. Но потом незадачливого артиста утянули со сцены, зацепив за шею рукояткой трости, и все поняли, что в водевилях так и положено.

После короткой немой кинохроники об избрании Калвина Кулиджа президентом, назначении Эдгара Гувера на пост главы ФБР и первого парада в честь Дня благодарения, устроенного универмагом «Мейсис», конферансье объявил номер Удивительного Рамоло, который непременно «околдует всех поразительной силой своего разума».

Рамоло оказался гипнотизером. Его золотые карманные часы, покачиваясь, поблескивали в огнях рампы. Когда он спросил, найдутся ли в зале добровольцы, шумные семиклассники совершенно притихли. Никто не верил, что у Рамоло есть какие-то сверхъестественные способности. Но на всякий случай все решили: пусть лучше он копается в мозгах кого-нибудь другого.

Наконец вызвалась миссис Бейкер, учительница математики. Удивительному Рамоло и его карманным часам потребовалась лишь пара минут, чтобы ввести ее в глубокий транс. Теперь она стояла с закрытыми глазами, ожидая распоряжений.

– Вы явились на бал в королевский дворец, – произнес гипнотизер. – На вас белоснежное платье, оно сияет, словно расшито бриллиантами. Сам эрцгерцог приглашает вас на танец. Музыка уже подхватила вас, и вы кружитесь по залу в грациозном вальсе. А теперь танцуйте, юная леди. Раз-два-три, раз-два-три…

К всеобщему изумлению, учительница математики принялась вальсировать по сцене, обняв воображаемого партнера.

Томми так сильно ткнул Джекса локтем, что чуть не сломал ему ребра.

– Ну и чума! – Внезапно его рука взмыла в воздух. – Я должен поучаствовать! Этому чуваку ни за что не заставить меня танцевать с самим собой!

– Не надо, – посоветовал Джекс. – Он только и ждет, чтобы выставить тебя придурком.

Миссис Бейкер продолжала с блаженным видом кружить по «залу». Теперь у Рамоло было столько добровольцев, что девать некуда. Он разбудил миссис Бейкер и выбрал шестерых из толпы ребят, которым не терпелось попасть на сцену.

Томми, оказавшись в числе избранных, испустил ликующий вопль.

– Смотри и учись, Опус. Я стану звездой!

Джекс с безнадежным вздохом откинулся на спинку сиденья. Если Томми что-то вбил себе в голову, его не остановить.

Вскоре Рамоло ввел всех добровольцев в транс и принялся демонстрировать свое могущество. Кэйта Маркакис орудовала несуществующей метлой. Руперт Джонс с пафосом читал стишок про Мэри и ее барашка, который всюду ходил за ней. Джессика Крюз была совершенно уверена, что сидит на уроке и одна знает ответ на сложный вопрос. Она елозила на стуле и яростно тянула руку, бормоча: «Ну! Ну! Спросите меня!»

Довольная публика аплодировала, раздавались одобрительные крики, а изредка кто-нибудь подзадоривал: «Не вызывайте ее! Пусть терпит!»

Затем настала очередь Томми. Может быть, гипнотизера впечатлило слегка бестолковое выражение на пылающем энтузиазмом лице мальчика или то, как сильно он хотел выбраться на сцену. Как бы там ни было, Рамоло решил поиздеваться над своей последней жертвой с фантазией.

– Твое тело покрывают пушистые перья, ты вышагиваешь по загону, выискивая в сору зернышки и жуков. Ты курица – точнее, петух. Курятник – твоя крепость, скотный двор – твои владения.

Кукарекнув, Томми присел и вперевалку побрел по сцене. Руки он согнул, отставил локти, как крылья, принялся ими хлопать и самозабвенно кудахтать. Благодаря своей спортивной гибкости в поисках пищи он умудрялся достать «клювом» почти до самого пола.

По залу прокатывались волны смеха. Даже Джекс слегка улыбнулся. «Я же его предупреждал», – подумал он.

– Берегись, петух! – издевательски пропел Рамоло. – Фермер идет! И топор несет!

Томми, услышав это, в ужасе захлопал «крыльями», заметался по сцене и сбил Джессику со стула. Раздались крики восторга.

Одного за другим гипнотизер вывел Кэйту, Руперта и Джессику из транса. Они вернулись на свои места, отвечая на одобрительные приветствия и дружеские тычки. Однако Томми остался в своем курином образе.

Джекс все ждал, когда Рамоло расколдует последнего добровольца, но напрасно. Уж очень уморительно выглядел испуганный «петух», улепетывающий от невидимого фермера с топором. Ребята в зале повскакивали с мест, улюлюкая и оглушительно хохоча.

– Быстрее, Цицерелли!

– Он прямо у тебя за спиной!

– Не, притормози! Я хочу посмотреть, как тебе снесут башку!

Зрелище вышло довольно забавное, этого Джекс не мог не признать. Но вот в реакции Томми ничего смешного не было. Он, казалось, по-настоящему испугался за свою жизнь и даже заплакал от ужаса. Кудахтанье перешло во всхлипы.

Рассердившись, Джекс вышел к сцене и, запрокинув голову, уставился на Рамоло.

– Эй!

Гипнотизер взглянул на него сверху вниз.

– Слушайте, мистер, пора уже заканчивать…

Не успел он договорить, как его накрыло новым видением: он сверху смотрел на себя, стоящего у края сцены. Это было так неожиданно и ярко, что Джекс на мгновение забыл, о чем говорил. Но потом краем глаза приметил Томми и выпалил:

– Сами попробуйте побыть курицей, и посмотрим, как вам будет весело!

Внезапно Рамоло с громким клекотом запрыгал по сцене, почти в точности копируя Томми. Тут зрители уже не выдержали. Все повскакивали с мест и бросились вперед, будто ярые фанаты из первых рядов на рок-концерте. Учителя попытались их удержать, но это было невозможно. Воцарился хаос.

Громкие пронзительные вопли выдернули Томми из транса. Он растерянно огляделся, а потом с торжеством ухмыльнулся.

– Видал, Джекс? Я же тебе сказал, что он меня не загипнотизирует. – Тут мальчик заметил квохчущего Рамоло. – Ну и ну! Что за дурила – ты только глянь!

Семиклассники ИШ № 222 никогда в жизни еще не бывали на такой обалденной экскурсии. Если в водевилях двадцатых и вправду все так происходило, это были крутейшие представления. Вот только… Удивительный Рамоло не собирался останавливаться. Смех постепенно утих, сменившись недоуменным бормотанием, а он все так же ковылял туда-сюда, кудахча и хлопая крыльями.

Появились рабочие сцены с крюком-тростью, но гипнотизер пришел от этого в ужас и попытался сбежать. Наконец двое крупных мужчин, одетых совсем не по моде двадцатых, загнали его в угол и утащили за кулисы, хотя он молотил ногами и отчаянно кудахтал.

В программе оставались еще выступления жонглера и акробата, но зал никак не мог успокоиться после этого представления – особенно потому, что из-за кулис все еще доносилось кудахтанье.

– Как вы думаете, это так задумано? – взволнованно спросила Джессика. – Он ведь уже даже не на сцене!

– Да псих он, – заключил Руперт.

– Либо так, либо загипнотизировал и себя заодно с Томми, – добавила Кэйта.

– Не тупи, – нахохлился Томми. – Меня он не загипнотизировал.

– Да ты едва яйцо не снес! – парировала она.

Томми посмотрел на Джекса, ища у него поддержки, но тот только печально кивнул.

– Да ладно! – взвыл мальчик. – Правда, что ли?

Но Джекс уже отвлекся на свои мысли. За новым видением опять последовало неадекватное поведение – точно так же, как было с окулистом и психиатром. Конечно, можно допустить, что Рамоло просто решил изобразить Томми, развлекая публику. Его выступление имело необычайный успех. Но сколько можно было притворяться птицей?

Поначалу подобные инциденты случались так редко, что Джексу без труда удавалось выбросить их из головы. Но теперь они происходили каждую неделю – да практически каждый день! Что-то было не так.

Но что?

Чтобы привести Удивительного Рамоло в чувство, пришлось вылить на него ведро ледяной воды. Дрожа и отплевываясь, он вышел из транса и обнаружил, что в него вцепились два здоровенных охранника театра, причем куда сильнее, чем нужно.

– С возвращеньицем, – сказал Джо, более крупный из двоих. – Тут из KFC звонили. Но мы им сказали, что ты не продаешься.

– Ты помнишь, кто ты такой? – спросил второй охранник, Фрэнк.

– Я – Удивительный Рамоло, – возмущенно ответил гипнотизер. На самом деле его звали Рэй Финкельмейер, но это было известно только бухгалтеру, который выдавал ему гонорар.

Он бросился в свою гримерку и принялся лихорадочно рыться в вещах в поисках мобильного телефона.

Что сказать? Как объяснить? Как вообще описать поразительный феномен, с которым он только что столкнулся? Дрожащими пальцами Рамоло набрал номер.

– Это я, – сказал он в трубку. – Случилось нечто необычайное. Я никогда еще не чувствовал такой силы.