Читать книгу Записки мертвеца - Гоша Апальков - Страница 5

Снова позволил себе сделать перерыв: руку невыносимо ломит от долгой писанины. Сейчас 20:03. Напишу столько, сколько успею до наступления темноты.

День пятнадцатый

Утром белая машина опять пронеслась рядом с комплексом. Я не видел её, но слышал – все слышали, и болтовня за завтраком на какое-то время стихла.

– Чё она ездит всё время? – спросил кто-то.

Полицейский и пузатый вопрос проигнорировали, и обсуждение началось за каждым столиком в отдельности. Гул человеческих голосов возвратился в фудкорт.

После завтрака нас с Аркадием поставили на крышу. Там мы опять встретились с теми ребятами, с которыми патрулировали во второй день. Они сидели за столом, играли в карты и тоже обсуждали машину.

– Может, кто-то район так зачищает? Ну, типа всех гадов выманивает: с улиц, с домов, со дворов там.

– И чё? Зачем в смысле?

– Как «зачем»? Чтоб по улицам не ходили, ё-моё.

– А кому это надо?

– Да кому угодно. Вот ты бы разве не хотел мир спасти?

– Ну, если б мог, то да, наверное.

– Вот видишь. А они без «наверное» – берут и делают. Спасение мира, как говорится, начинается со стирки штанов.

– Чё?

– Я говорю: прежде чем мир спасать, надо район очистить.

– А-а.

– Мне кажется, они в «Восходе» сидят.

– Кто?

– Ну эти. На тачке которые.

– С чего ты взял?

– Ну вечером она типа уезжает в ту сторону, а там нигде больше свет не горит – только в «Восходе». По-моему, там даже какая-то машинка белая стоит, уж не знаю, та ли. В бинокль бы глянуть.

«Восход» когда-то был детским картинг-клубом. Здание его располагается где-то в километре от «Радуги» дальше по дороге, недалеко от отделения полиции. Вечером я нарочно поднялся на крышу, чтобы посмотреть, есть ли там, вдалеке, признаки жизни. И действительно: в той стороне лишь окна одноэтажного здания «Восхода» светились ярким белым светом.

День шестнадцатый

Утром нас разбудила автоматная очередь. Стреляли снаружи. Мать Ангелины бросилась к дверям кинозала и заперла их: мало ли, что.

– Пойдём, может, посмотрим? – спросил меня Аркадий.

– Не знаю. Ну, пойдём, – ответил я.

– Нет, не надо! – беспокоилась Ангелина.

Выходить никуда не пришлось: несколько минут спустя раздался громкий стук в двери с требованием немедленно открыть. Мы открыли. В кинозал вошла толпа вооружённых людей. Все были в полицейской форме и бронежилетах. Они сказали нам не бояться, не дёргаться, не задавать вопросов и пока посидеть здесь. Потом они стали считать нас: отдельно мужчин, отдельно женщин и отдельно – детей, а после – вышли, оставив двоих на входе как охранников.

– Чё за хрень? – шёпотом спрашивал Аркадий.

– А я знаю?

– Они в форме. Может, спасать нас пришли? – говорила Ангелина.

– Кстати, да. Таких вот ребят по телеку в первые дни показывали. Они, вроде, вокзалы защищали, – дополнил я.

Потом нас отвели в фудкорт, на положенный по расписанию завтрак и утреннее собрание. Там перед нами встал какой-то крепкий усатый мужик в полицейской кепке, козырёк которой бросал тень на его и без того тёмные глаза.

– Значит так, – говорил он, – у вас сегодня смена руководства. Мы – дяди и тёти хорошие, из милиции… тьфу ты, из полиции. Бояться нас сильно не надо – не укусим…

– Где Лёня?! – рявкнула заплаканная женщина, обнимавшая двоих детей: того парнишку с большой головой, которому я пару дней назад проигрывал в аэрохоккей, и маленькую девочку с косичками.

– Отставить! Что такое, женщина?

– Где Лёня?! И Дима?

– А-а, Дима. С Димой сейчас ребята беседуют. А Лёня – это такой, с пузом?

– Где он?!

– Лёня беседовать не захотел, и очень жаль. Он снаружи. Если надо – можете вечером похоронить, как положено.

Женщина взревела и вместе с детьми бросилась прочь из фудкорта. Усатый, как ни в чём не бывало, продолжил говорить.

– Повторюсь: бояться нас не надо. Но приказы будут выполняться беспрекословно, иначе – дверь. Это ясно?

Люди за столами шептались о чём-то, испуганно поглядывая то на усатого, то на друг друга.

– Не слышу!

– Понятно, – робко пробубнили мы.

– Добро. Время сейчас такое, все знаете, по-другому никак. Кто недоволен – рекомендую потерпеть немного. Бог даст – наведём порядок и благополучно разойдёмся по домам. Всё, вольно!

Усатый ушёл, а ребята, заведовавшие едой, ещё долго не решались выйти из-за стола и пойти на кухню.

– Капец, блин, – подытожил Аркадий.

– А ты как хотел? Военное время.

– Ну. Может, правда порядок наведут. Они вон с автоматами, с… – говорила Ангелина, но Аркадий перебил её.

– Порядок… Не знаю, ребята, я на такое не подписывался.

– Да расслабься. Давай пока посмотрим, может, они просто поставить себя по жёсткому хотели.

С Ирой в тот день мне связаться не удалось: кабинет администратора был заперт. Я не находил себе места, пытался успокоиться книгой или музыкой, но тщетно. Потом я встретил в коридоре того усатого мужчину в кепке и, собравшись с духом, подошёл к нему.

– Разрешите обратиться?

– Так точно.

– Как… когда можно будет… будет ли открыт доступ в администраторскую? В интернет бы выйти…

– Не положено пока.

– Почему?

– Не положено! – отрезал он и ушёл прочь.

Вечером мы сидели в кинозале и шептались с Аркадием и Ангелиной. Аркадий был до крайности возмущён новыми порядками, а мы с Ангелиной спорили с ним и говорили, что лучше жить по уставу, но в безопасности, чем слоняться по улицам, боясь собственной тени.

– Ага, как же. Вот ты бы, Костян, привёл бы сейчас сюда свою Иру? – спрашивал он.

И я не мог ответить.

День семнадцатый

Та женщина с детьми куда-то исчезла. Машины пузатого на парковке тоже не было, и мы решили, что они уехали. Так или иначе, недалеко от «Радуги», между дорогой и тротуаром, появилась могила. Крест был наскоро связан из двух кривых берёзовых веток. Там лежал пузатый мужчина.

Утром к нашему столику подошёл какой-то парень в форме и спросил у Аркадия, умеет ли он водить машину. Тот кивнул. Парень сказал Аркадию, что тот сегодня едет с ними. Ответить он ничего не успел. Ангелина, конечно, переживала и маялась, но мы успокоили её: с ними, мол, не пропадёт. После завтрака он уехал, наказав мне приглядывать за Ангелиной и, как оказалось, не зря.

За обедом к нам подсел другой парень: тоже в форме и при пистолете, но помоложе. Он стал неприкрыто подкатывать к Ангелине не то, что при мне – при её матери. Я сделал ему замечание, сказав, что у нас тут своя компания и что мы хотели бы посидеть втроём, на что он ответил:

– А чё ты нервничаешь? Просто общаемся, чё такого?

Заикаясь и путаясь, я пытался что-то возразить, на что он перегнулся через стол, приблизился ко мне так, что я услышал запах из его рта, и спросил:

– Чё, побазарить хочешь? Щас пойдём, побазарим.

– Кость, не надо! – сказала Ангелина.

– Да, давайте-ка не обострять, – включилась её мать.

Нахал улыбнулся, уселся обратно на стул, рядом с Ангелиной, и демонстративно положил руку ей на плечо. В итоге, меня отправили «погулять», и я, с молчаливого согласия Ангелины и её матери, подчинился. Скверно, ничего не скажешь, но что я мог? Наброситься на него с кулаками и, чего доброго, получить пулю? Аркадий, наверное, так бы и сделал, да только я не он. У нас всегда было так. Мы учились в одном классе, и Аркадий был из тех ребят, что отвечали кулаками на каждый тычок, плевок или ядовитое слово, в то время как ребята из робкого десятка, вроде меня, забивались в угол школьного коридора и терпеливо сносили издевательства, ожидая конца перемены, словно Нового года или Дня рождения.

Чтобы как-то отвлечься, я вышел на крышу, где сидели наши былые товарищи по караулу и всё так же играли в карты, ведя свои бесконечные разговоры обо всём на свете.

– Я ж говорил, что эти – с «Восхода».

– Ага.

– Вообще так-то красавчики они: район, по сути, очистили, дорогу вон там, вдалеке, перегородили…

– Где?

– Да вон там, за кольцом. Видишь, фуры поперёк дороги стоят?

– А-а. Ага.

– Вот так вот. Им бы ещё людей побольше, да патрули выставить – вообще никто не подберётся.

– Так иди к ним.

– А я и попрошусь. Вон, Аркашку, я слыхал, уже взяли, да? – спросил меня один: тот, что больше болтал.

– Угу, – хмуро ответил я.

Аркадий вернулся вечером. Довольный был, рассказывал, как они ездили и выманивали монстров из дворов, а потом – уводили их в лес, за город. Рассказывал, что завтра или послезавтра ему самому дадут порулить тачкой без глушителя, а потом, когда сформируют новый отряд – дадут свою, новую. Он был счастлив, как ребёнок, до тех пор, пока не вошёл в кинозал и не увидел там Ангелину, которая сидела в уголке под экраном и тихо плакала в ладоши. Он долго выпытывал у неё, что случилось, а когда получил ответ – набросился на меня с кулаками. Потом он наорал на мать Ангелины, а после – выскочил из кинозала и скрылся в подсобке одного из бутиков.

Стемнело. Эти строки дописываю под тусклым светом моего маленького костерка. Болят глаза, затекла рука, урчит живот, а значит – пора прерваться. 00:38. Завтра, наверное, успею закончить рассказ об этих двадцати семи днях, и о том, как я снова оказался здесь, в своей квартире. Один.