Читать книгу Мифы Ктулху (сборник) - Говард Лавкрафт, Говард Филлипс Лавкрафт, Adolphe de Castro - Страница 6

Неведомые твари осмелели, писал Экли еще более неразборчивым почерком – по-видимому, у него дрожала рука, – и решили вплотную подойти к его дому. Почуяв неладное, в безлунные или тусклые ночи его собаки лаяли без умолку, а днем кто-то постоянно пытался преградить ему дорогу. Второго августа он поехал в деревню и наткнулся на дороге на поваленный ствол. Это было как раз у поворота в горы. Сидевшие с ним в машине две большие собаки грозно зарычали, предупредив хозяина, что чудовище притаилось совсем рядом, за деревьями. Теперь он совсем не мог обходиться без своих верных помощников и всюду брал их с собой. Дорожные приключения продолжились 5 и 6 августа – сначала пуля задела крыло его машины, а на следующий день собаки опять лаяли, сигнализируя ему об опасности.

Пятнадцатого августа он прислал мне отчаянное письмо, и я очень расстроился. Я понял, что в одиночку он долго не продержится и ему нужно обратиться за помощью в полицию. Закон обязан его защитить. В ночь с 12 на 13 августа события приняли угрожающий оборот – его ферму обстреляли и убили двух или трех собак. На дорожке виднелись отпечатки многих сотен когтей рядом со следами Уолтера Брауна. Экли позвонил в Брэттлборо, чтобы ему прислали еще несколько собак, но не успел сказать и двух слов, как связь оборвалась. Ему пришлось поехать в город, где он выяснил, что кабель перерезали высоко в горах к северу от Ньюфейна. Однако домой он вернулся с четырьмя отличными новыми собаками и надежными средствами защиты для отражения очередных атак. Он написал мне это письмо на почте в Брэттлборо, и я получил его без каких-либо задержек.

Мое отношение к происходящему к тому времени заметно изменилось – меня уже не слишком волновали научные проблемы, и я с беспокойством думал о судьбе Экли. Я боялся за него, живущего на далекой, уединенной ферме, и в какой-то мере боялся за себя – как-никак, я успел уже основательно изучить подробности, связанные со странным горным племенем. Оно окончательно вышло из укрытия и каждый день давало о себе знать. Доберутся ли они до меня? Попробуют ли меня окружить? В ответном письме я предложил Экли свою помощь и дал понять, что начну действовать, если он откажется. Я вновь заговорил с ним о поездке в Вермонт, решив, что он одобрит мой поступок, и добавил, что поддержу его и объясню властям сложившееся положение. Однако он откликнулся лишь короткой телеграммой, посланной из Беллоус-Фоллс:

Ценю вашу позицию, но ничего не могу поделать. Советую воздержаться от поездки – она способна повредить нам обоим. Ждите объяснений.

Генри Экли

Но дело оказалось куда серьезнее и глубже. После того как я отозвался на телеграмму, ко мне пришло письмо от Экли. Оно было написано дрожащим почерком, и я с изумлением узнал, что он не только не отправлял телеграмму, но и не получал моего письма, непосредственным ответом на которое она, по логике, и являлась. Он тут же навел справки в Беллоус-Фоллс и обнаружил, что телеграмму послал странный человек с выгоревшими добела волосами и низким, гудящим голосом. Однако кроме этого Экли ничего выяснить не удалось. Служащий показал ему рукописный вариант телеграммы, но почерк был Экли совершенно незнаком. Он обратил внимание на неправильное написание своей фамилии, без последнего «и». Дальнейшие расследования казались неизбежными, однако новый кризис вынудил его их прекратить.

Экли написал мне о смерти нескольких своих собак и о покупке очередной партии. Упомянул и про обстрелы, повторявшиеся каждую безлунную ночь. В эти дни он регулярно обнаруживал следы Брауна и еще двоих человек рядом с отпечатками когтей на дороге и задворках фермы. Он говорил, что будет, видно, вынужден переехать к сыну в Калифорнию, даже не продав фермы, однако нужно еще немного повременить, может быть, он отпугнет пришельцев, особенно если перестанет разгадывать их тайны.

Я вновь предложил свою помощь. Написал, что угроза очевидна и мы должны убедить в этом местные власти. На него все-таки подействовало мое упорство, он смягчился и уже не был столь решителен. Отвергая мой план, он просил предоставить ему срок, чтобы привести в порядок дом, собрать вещи и свыкнуться с мыслью о расставании с родными краями. Так как соседи относились к его исследованиям неодобрительно и не оказывали ему никакой поддержки, то лучше ему будет уехать незаметно, чтобы не пошли пересуды и не возникли сомнения в его психическом здоровье. С него довольно, признавался мне Экли, но он хотел бы достойно сойти со сцены.

Письмо я получил 28 августа и тотчас написал ответ, в котором постарался его приободрить. Я достиг цели. Он немного успокоился, перестал жаловаться на усталость и описывать перестрелки. Впрочем, я не обнаруживал в его письмах и особого оптимизма. Он полагал, что временная передышка вызвана только наступившим полнолунием, и мечтал о безоблачных сентябрьских ночах, да еще писал о том, что переедет в гостиницу в Брэттлборо, как только скроется луна. Я вновь его подбадривал, но 5 сентября опять получил тревожное письмо, которое он, видимо, написал, не дождавшись моего утешения. По-моему, это письмо очень важно и его надо привести полностью, насколько я его запомнил.

Понедельник.

Дорогой Уилмарт!

Вот Вам мой безнадежный постскриптум к последнему посланию. Прошлой ночью небо заволокло тучами и лунный свет не мог сквозь них пробиться. Впрочем, дождя не было. На мой взгляд, дело плохо и, несмотря ни на что, конец близок. После полуночи кто-то залез на крышу и сбежались собаки. Я слышал, как они рычали и выли, а одна даже прыгнула на крышу с низкой пристройки. Там завязалась жестокая драка, и до меня донеслось страшное жужжание, которого я никогда не забуду. Да еще этот запах. Пули влетели в окно, и я едва успел отскочить.

Думаю, когда собаки разделились и одни остались внизу, а другие забрались на крышу, к дому подошел целый отряд чудищ. Я до сих пор не знаю, что там случилось, но, боюсь, крылья больше им не мешают. Я погасил свет и стал стрелять из окон, стараясь не попасть в собак. На этом дело закончилось, но утром я увидел во дворе лужи крови и липкие зеленые кучи, от которых несло какой-то невообразимой дрянью.

Потом я вскарабкался на крышу, также загаженную этими кучами. За ночь я лишился пяти собак, и гибель одной из них на моей совести. Я по ошибке прицелился слишком низко, и пуля угодила ей в спину. Сейчас я чиню пробитые пулями окна и скоро поеду в Брэттлборо за новыми собаками. На фермах меня считают сумасшедшим. На днях я черкну Вам новое письмо. Наверное, через неделю-другую я буду готов к переезду, хотя одна мысль об этом убивает меня.

Писал второпях. Экли

Почти сразу же Экли отправил мне второе письмо, которое я получил утром 6 сентября. На сей раз его каракули совсем вывели меня из равновесия, и я не знал, что ему ответить. Пожалуй, мне лучше привести текст, как я его запомнил.

Вторник.

Облака не рассеялись, и, значит, луны по-прежнему нет. Впрочем, в ближайшие дни она все равно должна пойти на ущерб. Я бы починил электричество и включил прожектор, если бы не был уверен, что они вновь перережут провода.

Наверное, я схожу с ума. Может быть, все, что я Вам писал, – фантазия или бред. Положим, и раньше ничего хорошего не было, но сейчас уже чересчур. Они говорили со мной прошлой ночью. Говорили своими проклятыми жужжащими голосами. Я не осмелюсь передать Вам содержание нашей беседы. Я слышал их ясно и четко, мне не мешал даже заливистый лай собак. Когда их речь перешла в глухой гул, в разговор вступил человеческий голос, объяснивший мне смысл слов. Будем откровенны, Уилмарт, все гораздо хуже, чем мы подозревали. Они не пускают меня в Калифорнию и хотят взять живым с собой, точнее, живым останется только мой разум, – и на Юггот, и еще дальше – за пределы нашей Галактики, а быть может, и в иные пространства. Я ответил, что не собираюсь следовать за ними – и уж тем более в том ужасном виде, в каком они намерены меня транспортировать, но, боюсь, мои отказы бесполезны. Я живу так далеко и уединенно, что они могут явиться сюда среди бела дня, как, впрочем, и ночью. Убиты еще шесть собак, и когда я ехал сегодня в Брэттлборо, то чувствовал, что они прячутся совсем рядом, в лесистых частях дороги.

Я совершил ошибку, послав Вам пластинку и попытавшись отправить черный камень. Советую Вам уничтожить запись, пока не поздно. Завтра черкну Вам еще письмо, если останусь здесь. Я хотел бы перевезти свои книги и вещи в Брэттлборо и на время обосноваться в городе. Я сбежал бы отсюда и налегке, если бы мог, но что-то удерживает меня, а что именно, я и сам не понимаю. Я переберусь в Брэттлборо, как только почувствую себя в безопасности, но сейчас мне кажется, что я пленник в собственном доме. Меня не оставляет ощущение, что я ничего не добьюсь, даже если брошу все и сбегу. Это ужасно, и я прошу Вас держаться подальше от всего связанного с ними.

Ваш Экли

Я не спал всю ночь, получив это жуткое письмо, и меня не на шутку тревожило душевное состояние Экли. Содержание его письма было совершенно безумным, однако общий тон и стиль, учитывая все, что произошло на ферме, свидетельствовали о мрачной решимости и сохранившейся силе воли. Я не стал ему отвечать, подумав, что лучше будет дождаться нового письма Экли, если только у него найдется время для продолжения переписки и он сумеет откликнуться на мое последнее послание. И правда, на следующий день ко мне пришло его новое письмо. Обилие свежей информации не позволило мне немедленно откликнуться. Судите сами, я хорошо запомнил текст и привожу его полностью. Письмо было написано самыми настоящими каракулями и усеяно кляксами. Похоже, он страшно торопился и почти не владел собой.

Среда.

Я получил Ваше письмо, но говорить о нем и подробно обсуждать его содержание теперь бессмысленно. Я побежден и намерен бросить свои исследования. Удивляюсь, как у меня еще хватило духа с ними бороться. Я не смогу от них скрыться, даже если оставлю все вещи и убегу. Они меня поймают.

Вчера они прислали мне письмо – его принес человек из РФД, когда я был в Брэттлборо. Его текст отпечатан на машинке, и на конверте – штемпель Беллоус-Фоллс. Они сообщили о том, что собираются со мной сделать, и я не в силах это повторить. Берегитесь, Вам тоже грозит опасность! Разбейте пластинку. Луна пошла на ущерб, и ночи будут облачными. Я готов принять помощь – это могло бы меня спасти, но любой приехавший сюда решит, что я сумасшедший, если только не обнаружит неоспоримых доказательств. Поэтому я не вправе к кому-либо обращаться и просить. Я просто не смогу никому объяснить так, чтобы мне поверили. Да и прежде не мог.

Но я еще не сказал Вам самого худшего, Уилмарт. Наверное, Вам лучше не читать эти строки, а не то Вы оцепенеете от шока. Но знайте, я говорю правду. Так вот – я видел их и дотронулся до одной твари или, вернее, до какой-то ее части. Боже мой, это настоящий ужас! Конечно, она была мертва. Ее убила одна из моих собак, и я нашел ее сегодня утром у конуры. Я попытался отнести ее в сарай и сохранить, чтобы убедить людей – они действительно существуют, но она… испарилась за несколько часов. От нее ничего не осталось. Знаете, их видели в реках лишь в первое утро после наводнения. И это хуже всего! Я решил ее заснять и отправить Вам фотографию, но когда стал проявлять снимок, на нем ничего не было видно! Ничего, кроме сарая. Из чего же они состоят? Ведь я же видел эту тварь, успел ее пощупать, к тому же они все оставляют следы. Несомненно, они телесны, но из чего состоят их тела? А их облик не поддается описанию. Представьте себе огромного краба с массой высоких колец или узлов из каких-то плотных канатов и со щупальцами на месте головы. Зеленая слизистая жидкость – это их кровь или сок. И с каждой минутой таких чудовищ на Земле все больше и больше.

Уолтер Браун пропал – его не видели в городских кварталах и деревнях, где он прежде слонялся целыми днями. Очевидно, я пристрелил его, хотя твари обычно уносят с собой убитых и раненых.

Сегодня днем я смог спокойно добраться до города. Наверное, они убедились в моей покорности и решили прекратить слежку. Я пишу на почте в Брэттлборо. Возможно, это конец и больше писем не будет. В таком случае сообщите моему сыну Джорджу Гудинафу Экли. Его адрес – Плезант-стрит, 176, Сан-Диего, Калифорния. Прошу Вас, не приезжайте сюда. Напишите моему мальчику, если в течение недели Вы не получите от меня ни одной весточки, и следите за новостями в прессе.

Сейчас я собираюсь разыграть две последние карты, если, конечно, у меня хватит сил. Сначала попробую отравить их ядом (у меня есть разные химические смеси и маски для себя и собак), а если он не подействует, расскажу обо всем шерифу. Они могут упрятать меня в сумасшедший дом, но уж лучше это, чем полет с чудовищами. Возможно, я попрошу полицейских обратить внимание на следы вокруг дома. Правда, они не слишком четкие, но я каждое утро нахожу свежие. Полагаю, полицейские скажут, что я их обманываю. Они все считают, что я рехнулся.

Да, я должен вызвать полицию, и пусть кто-то из полицейских останется на ночь у меня на ферме и увидит все своими глазами, хотя, наверное, эти твари узнают о моих планах и не появятся здесь ночью. Ведь они уже перерезали кабель, когда я попытался позвонить ночью по телефону, – связист на телефонной станции подумал, что все это более чем странно, и, наверное, решил, что я сам его перерезал. Я уже неделю не могу вызвать мастера и восстановить связь.

Конечно, мне стоило бы рассказать обо всем местным крестьянам, они бы поверили в эти ужасы, но их бы подняли на смех, попробуй они заявить властям, да к тому же они уже давно обходят мой дом стороной и ничего не знают о последних событиях. Даже ради денег никто из окрестных фермеров не согласится приблизиться хоть на милю. Здешний разносчик продовольствия слышал, что они говорят и как вышучивают меня на все лады. Боже мой! Если бы у меня хватило смелости поговорить с ним и убедить его, что это правда! Думаю, мне надо показать ему следы, но он приходит не раньше полудня, а к этому времени они обычно исчезают. Возможно, землю с отпечатками когтей следует поместить в ящик с крышкой, но тогда он подумает, что я над ним просто издеваюсь.

Я сам виноват, что столько лет жил отшельником; будь я пообщительнее, крестьяне не стали бы меня избегать. Я мог продемонстрировать черный камень, снимки или поставить пластинку лишь старикам да невеждам. Остальные сказали бы, что это розыгрыш, и вволю посмеялись бы надо мной. Но, возможно, я все же покажу фотографии. На них ясно видны следы, пусть даже этих тварей и нельзя заснять. Как жаль, что никто, кроме меня, не видел ее сегодня утром, пока она не испарилась. Не знаю, к чему это приведет. После всего, что я пережил, в психиатрической клинике мне, наверное, станет легче. Врачи помогут мне прийти в себя. Я буду далеко от своего дома, и это меня спасет. Напишите моему сыну Джорджу, если больше ничего обо мне не услышите. Прощайте, уничтожьте запись и не связывайтесь больше с этим делом.

Ваш Экли

Его письмо ужаснуло меня, и я погрузился в пучину отчаяния. Я не знал, как мне ему ответить, и написал нечто весьма несообразное, попробовав напоследок дать ему совет и приободрить. Письмо я отправил до востребования. Я умолял Экли немедленно перебраться в Брэттлборо и попросить защиты у городских властей, добавив, что сам приеду в город с пластинкой и постараюсь убедить полицию и суд в его полной вменяемости. Настало время предостеречь всех жителей от страшных тварей, пока они еще не перешли к нападению. Нетрудно заметить, что я тоже был крайне взволнован и верил каждому слову Экли. Правда, у меня мелькнула мысль, что если он не сумел сфотографировать мертвое чудовище, то виной тому не какой-то каприз природы, а его нервное возбуждение.