Читать книгу Halo. Сага о Предтечах. Книга 2. Примордиум - Грег Бир - Страница 7

Во время второй прогулки мы остановились у кучи камней, и девочка, отвалив один из них, явила моим глазам запас родниковой воды и скорпионов. Мне вспомнились скорпионы Эрде-Тайрина, но эти были крупнее, с мою ладонь, и значительно темнее. Они разозлились, когда их потревожили. Девочка научила меня готовить их и есть. Сперва нужно поймать скорпиона за членистый хвост, не угодив под жало. Она это проделывала с легкостью, а мне понадобилось набить руку. Затем отрываешь хвост и съедаешь тушку или, при должной смелости, засовываешь ее вместе с клешнями в рот, а откушенный дергающийся хвост выбрасываешь. Поначалу скорпионы горьки и сладки одновременно, а затем кажутся жирными и травянистыми. Их вкус был мне незнаком. Что же до деталей – когда голоден, привыкаешь ко всему. Мы съели изрядное количество скорпионов, а затем улеглись и стали смотреть на пурпурно-голубое небо.

– Как видишь, это большое кольцо, – сказал я, опираясь спиной на валун. – Оно плывет в пространстве.

– Это понятно, – произнесла девочка. – Я не глупая. Там, – чопорно продолжила она, проследив взглядом за моим пальцем, – центр кольца, а это другая сторона. Звезды здесь и здесь. – Она указала на обе стороны арочного моста. – Небо в кольце как вода в желобе.

Какое-то время мы размышляли над этим.

– Ты знаешь мое имя. А свое назовешь?

– Винневра – мое заимствованное имя. Можешь его использовать. Так звали мою мать, когда я была маленькой.

– Винневра? Ладно. А когда ты скажешь свое личное имя?

Девочка отвела взгляд и нахмурилась. Лучше не спрашивать.

Я думал о кольце, о тенях, о том, что случается, когда голубое солнце скрывается за Ореолом и по обеим сторонам моста возникает яркое свечение. Все это я видел и даже начал понимать. В древних знаниях, медленно и осторожно собирающихся воедино, это явление называется солнечной короной; она состоит из ионизированных частиц, летящих с ближайшей звезды.

– Есть ли там реки, родники, другие источники воды?

– Откуда мне знать? – сказала она. – Это место ненастоящее, хотя оно и создано для содержания животных и нас. Зачем Предтечам оставлять сочных скорпионов? Значит, есть еще вода.

Впечатляет!

– Давай пройдемся, – предложил я.

– И оставим скорпионов несъеденными?

Девочка наловила еще ползающих тварей. Я оставил свою долю ей и обошел каменную груду, изучая равнину, оканчивающуюся ближайшей стеной.

– Будь у меня броня Предтеч, знал бы любой язык, – произнес я. – Синяя леди объяснила бы все, о чем бы я ни спросил.

– Боги дразнят твои уши, пока ты спишь, если ты болтаешь сам с собой, – произнесла Винневра, подкравшись сзади.

Она вытерла скорпионий сок с губ и уколола меня последним дергающимся хвостом.

– Ай! Осторожно! – воскликнул я, отшатнувшись.

Винневра отбросила хвост, добавив:

– Они как пчелиные жала. И да – это значит, что здесь есть пчелы, а может, и мед.

Девочка пошла вперед по песку, грязи и траве, выглядевшими вполне реально. Я знал, что это не так, поскольку Предтечи сделали кольцо своеобразным загоном для содержания животных вроде нас. И оно окаймляло небо – неподвижную реку воздуха. Я думал, что это унизительно, но мое лицо выражало скорее злость, чем унижение или презрение.

– Не хмурься, – сказала Винневра. – Будь милым. А то заберу свое имя и зашью тебе губы стрекозьей ниткой.

Я предположил, что начал ей нравиться. На Эрде-Тайрине она уже была бы замужем, с кучей детей, или прислуживала бы Создательнице в храме, как мои сестры.

– Знаешь, почему небо голубое? – спросил я, шагая рядом.

– Не-а.

Я попытался объяснить. Она без труда притворилась, будто ей неинтересно. Мы болтали о всяком, но я не помню бóльшую часть разговора, так что, наверное, он был неважным. Но достаточно приятным.

Я не мог не заметить, что угол, под которым падают лучи солнца, немного изменился. Ореол вращался с легким колебанием. Как называется, когда обруч…

Прецессия. Как у волчка.

Старые знания бурно зашевелились. В голове будто кто-то прыгал от восторга, наблюдая и думая. Я увидел диаграммы, ощутил поток чисел в мыслях, почувствовал, как обруч, Ореол, вращается по более чем одной оси… Что это за древнее воспоминание, я не знал, но отчетливо понимал: по законам физики Ореол не может прецессировать слишком быстро. Должно быть, он замедляется, словно катящийся обруч… А с замедлением появляются и колебания. От этой мысли стало не по себе. Вновь показалось, что все подо мной движется, – тошнотворное ощущение, но пока ненастоящее. И все же дурнота заставила меня опуститься на корточки, потом сесть.

Я не понял ничего из этих сведений. Меня вновь преследовал мертвец. Кто-то умер, чтобы это знание осталось внутри моей головы, и я ненавидел его – превосходящего меня и понимающего намного больше. Мерзко было чувствовать себя слабым, глупым и больным.

– Мне нужно внутрь, – произнес я. – Пожалуйста.

Винневра отвела меня в хижину, подальше от сумасшедшего неба. Кроме нас, там не было никого. Я перестал быть объектом любопытства.

Я уселся на край платформы из высушенного глиняного кирпича. Девочка пристроилась рядом и наклонилась вперед:

– Ты здесь уже пять дней. Я присматривала за тобой, пыталась понять, выживешь или умрешь… Давала воду и заставляла есть. – Она вытянула руки, встряхнула ими и зевнула. – Я устала.

– Спасибо, – сказал я.

Винневра словно пыталась на что-то решиться. Воспитание и некоторая застенчивость не позволяли ей просто смотреть на меня.

– Ты жил внутри… на Эрде-Тайрине?

– Нет. Там тоже есть небо, земля, солнце… грязь, трава, деревья. Но не такие, как здесь.

– Знаю. Нам тут не нравится, и не только потому, что нас забирают.

Вероломные Предтечи…

Я покачал головой, чтобы избавиться от этого странного мощного голоса. Но разумность того, что он изрекал, и сам факт его существования обретали своего рода смысл. Нам говорили – и я чувствовал в этом правду, – что Создательница сделала нас миниатюрными живыми архивами, коллекцией знаний воинов-людей.

Вспомнилось, как Звездорожденного преследовал призрак живого Дидакта еще до нашего расставания. Во всех нас и даже в нем были глубоко заложены гейсы Создательницы.

Пусть случившееся выглядит так, будто я выпал из чьего-то кармана, но я вполне могу находиться под властью Архитектора. Если мы с Райзером ценны, разумно предположить, что Архитектор перенес нас на одно из своих гигантских орудий, чтобы позднее вернуться и закончить начатое, покопавшись в наших мозгах.

Но Райзера тут нет. Как, разумеется, и Звездорожденного.

В голове зародилась ужасная догадка, и, пока я смотрел на девочку, мое лицо, должно быть, переменилось, поскольку она нежно погладила меня по щеке.

– Маленький приятель был со мной, когда я попал сюда? – спросил я. – Чамануш? Вы похоронили его?

– Нет. Только ты и Предтечи.

– Предтечи?

Она кивнула.

– В огненную ночь вы падали с небес, как угасающие факелы. Ты приземлился здесь и выжил, они – нет. Мы вытащили тебя из сломанного сосуда и занесли внутрь. Ты был одет в это. – Она указала на свернутую броню, лежащую у стены.

– Своего рода капсула, – сказал я, но для Винневры это слово мало что значило.

Может, меня просто выбросили. Может, я никакой ценности и не представляю. С людьми здесь обращаются как со скотом, а не как с ценным ресурсом. Все неясно. Что мы можем сделать? Мое замешательство сменилось лютым гневом. Я возненавидел Предтеч сильнее, чем при виде разрушения Чарум-Хаккора…

И вспомнил финальную битву.

Я встал и прошел в прохладной тени хижины, а затем пнул броню. Без толку. Сунул ногу в грудной доспех, но он не забрался на меня. Никакой крохотный синий дух не возник у меня в голове.

Винневра с подозрением посмотрела на меня.

– Я в порядке, – объяснил я.

– Хочешь опять выйти наружу?

– Да.

Под безумным небом я на этот раз стоял достаточно крепко, но взгляд все поднимался к огромному ужасному мосту. Что могут сообщить эти люди? Они выглядят запуганными, разобщенными, побежденными и забытыми. Невзгоды сделали их отчаянными и подлыми. Не на этом Ореоле я хотел бы прожить остаток моих дней.

– Мы должны уйти, – сказал я. – Покинуть деревню, луга, это место. – Я махнул рукой в сторону деревьев. – Может, там найдем способ сбежать.

– А твой маленький друг?

– Если он здесь, я найду его, и мы улетим.

Честно говоря, мне не терпелось начать поиски Райзера. Он-то знает, что делать. Я возлагал последние надежды на маленького чамануша, однажды уже спасшего меня.

– Если мы зайдем слишком далеко, нас будут искать, – предупредила Винневра. – Так они делали прежде. И потом, там мало еды.

– Откуда ты знаешь?

Она пожала плечами. Я посмотрел на далекие деревья.

– Там, где есть жуки, могут быть и птицы, – сказал я. – Видела когда-нибудь птиц?

– Они летают мимо.

– Значит, там могут быть другие животные. Создательница…

– Леди, – оборвала Винневра, искоса глянув на меня.

– Ну да. Вероятно, Леди держит здесь разные виды животных.

– Включая нас. Мы для нее животные.

Мне не нашлось что ответить.

– Мы сможем жить там охотой. Осложним Предтечам поиски. По крайней мере, не будем сидеть здесь и ждать, когда нас захватят спящими.

Теперь Винневра изучала меня так же, как я изучал отдаленные деревья. Я был странным: не один из Народа, но и не полностью чужак.

– Смотри, – добавил я, – если тебе нужно спросить разрешения, если нужно поговорить с отцом или матерью…

– Родителей забрали во Дворец Боли, когда я была маленькой, – ответила она.

– Ладно, кого ты можешь спросить? Геймлпара?

– Он всего лишь Геймлпар.

Девочка присела на корточки и нарисовала пальцем круг в грязи. Затем вынула короткую палочку из складок штанов и перебросила ее из одной руки в другую. Поймав палочку, Винневра нарисовала другой круг, пересекавший первый. После она еще раз бросила палочку. Та приземлилась посередине, где оба круга пересекались.

– Хорошо, – сказала девочка. – Палочка согласна. Я отведу тебя к Геймлпару. Мы оба видели, как сосуд упал с неба и приземлился рядом с деревней. Геймлпар велел мне посмотреть, что это, и там оказался ты. Старик любит, когда я приношу новости.

Поток информации ошеломил меня. Оказывается, Винневра сдерживалась, выжидая, пока не придет к тому или иному заключению насчет меня. Геймлпар – имя старика, которого не хотят видеть в деревне. Звучанием напоминает что-то вроде «старого отца». Сколько же ему лет?

Еще один призрак?

Тень, бегущая вдоль громадного обруча, быстро приближалась. Через несколько часов стемнеет. На мгновение я замер, не уверенный в происходящем и совсем не уверенный в том, что хочу знать, кто такой или что такое Геймлпар.

– Можешь сначала отвести меня к месту падения сосуда? – спросил я. – Вдруг там окажется что-нибудь полезное?

– Думаешь, это касается тебя?

– И Райзера, – ответил я, обиженный ее грустным тоном.

Подойдя, Винневра пощупала мое лицо и лежащие под кожей лицевые мышцы грубыми пальцами. Я был озадачен, но позволил ей делать то, что она считала нужным. Наконец девочка с содроганием отпрянула, выдохнула и закрыла глаза.

– Сперва пойдем туда, – произнесла она. – А затем я отведу тебя к Геймлпару.

Место падения моего «сосуда» было почти в часе ходьбы. Винневра вывела меня из деревни с тростниковыми хижинами, мы пересекли мелководный ручей и рощу низких, иссушенных жарой деревьев, где горько-сладко пахло старым пожарищем и сухими листьями. Вверх по пологому холму, затем вниз, и мы очутились на плоском лугу, некогда покрытому травой – знакомой, почти такой же, как дома. Но трава была выжжена, и луг представлял собой черно-серое пепелище. Зола взлетала там, куда мы ступали, и пачкала ноги.

Я разглядел груду огромных серо-белых округлых предметов, которые принял за валуны, и лишь потом понял, что это рухнувшие звездные лодки – крупнее боевых сфинксов, но намного меньше корабля Дидакта.

Винневра не выказала страха, когда мы подошли к лодкам. Все три были разрушены; земля возле них сильно обуглилась, вокруг были разбросаны обломки. Девочка остановилась на границе образованного ими неровного овала. Я не сразу понял, на что смотрю. Некоторые части остовов отсутствовали, и все же лодки не просто развалились или сгорели. Я вспомнил, что они сделаны не только из плотного материала, но и из временнóй материи, которую Предтечи называют твердым светом.

Предтечи, летевшие в первой лодке, – шестеро или семеро, если я правильно сосчитал останки, – лежали в неестественных позах среди обломков, некоторые в доспехах. Броня четвертого Предтечи была покрыта странными бугорками, похожими на металлических блох размером с кулак. Блохи собрались вдоль сочленений и швов.

Представив, как они подпрыгивают и приземляются на меня, я в страхе отступил, присел на корточки и внимательно изучил их с расстояния. Блохи не двигались: они были сломаны.

Тела воняли. Те части, которые не изжарились при ударе, разбухли внутри брони.

Я испытывал смущение, ликование и грусть одновременно, а затем на смену им пришла тревога. Я обогнул первый остов, гадая, есть ли среди мертвецов Звездорожденный.

Пару минут спустя Винневра, окликнув меня, спросила, когда я закончу.

– Скоро, – ответил я.

Несколько десятков шагов до второй звездной лодки. Эта имела другой, более органический дизайн: что-то вроде семянки, покрытой короткими шипами. Трое находящихся внутри Предтеч были без брони, они превратились в обугленные скелеты. Лодки отличались друг от друга, как и их экипажи. Неужели они сражались?

Если Ореол – гигантская крепость, а у кольца есть такой потенциал, тогда, вероятно, у него имеется собственная защита и я смотрю на скорбные следы гораздо более крупной битвы, которую здешние люди называют «огнем на небесах». Но я ничего не знаю наверняка.

По всей видимости, мертвые Предтечи разлагаются так же, как люди, но мне было известно, что активная броня делает все возможное, защищая носителей при жизни и оберегая после смерти. Следовательно, броня отказала еще до крушения. Разумно предположить, что причиной тому похожие на блох устройства. В старых знаниях нет ничего об Ореолах или о текущей политике Предтеч, однако мой разум из глубины щекотали мысли, и я гадал, как бы вытянуть их на поверхность.

– Скажи, что это такое, – произнес я и вздрогнул вопреки своей браваде.

Будить призраков – всегда нехорошая затея.

Устройства взлома брони.

Властный древний дух внутри меня неожиданно выказал собственные смешанные эмоции по поводу резни.

– Человеческое оружие? – прошептал я.

Нет. Оружие Предтеч. Братоубийство. Гражданская война.

Я что-то слышал о спорах между Предтечами и о борьбе за власть. Десять тысяч лет назад Предтечи объединились, чтобы покорить моих предков. Теперь же я понял, что их раскол стал еще глубже.

– Блохи проникли на борт и взломали броню экипажа, прежде чем лодки разбились, – рассудил я. – Вот что случилось, да?

Ты молод, а я стар и мертв, отозвался дух низким гулом в моих мыслях.

– Это так, – согласился я. – Но скажи мне…

Я лорд-адмирал!

Внезапная сила голоса поразила меня. Прежде я никогда так сильно не ощущал чье-то присутствие у себя в голове, даже будучи одержимым на обряде шрамирования в честь моей возмужалости, когда меня окуривали дымящимися листьями и водили по пещерам.

– Я тебя чувствую, – произнес я дрожащим голосом.

Я сражался с Дидактом и сдал Чарум-Хаккор, но не его секреты.

– Я ничего не знаю об этом.

Предтечи надеялись выведать, как мы пережили Искажающую болезнь, но мы не выдали эту тайну даже под пыткой!

Старая память разразилась страшной яростью. Я чуть не упал, и мне пришлось опуститься на колени в грязь возле второй лодки, схватившись за голову. Чтобы сохранить рассудок, я оттолкнул старого духа – и услышал окрик Винневры, стоящей у кромки овала из выжженной травы:

– Почему ты говоришь сам с собой? Ты сошел с ума?

– Нет, – откликнулся я и тихо добавил: – Еще нет. – А затем обратился к старому духу: – Они называют это Потопом.

Наши тела умерли, но память осталась. Вот что сделала Библиотекарь.

– Ты знаешь ее?

Это она казнила нас. Или спасла.

Меня это не на шутку встревожило. Образ в моей голове, сформировавшийся в детстве, был полон абсолютной доброты и сострадания.

Очевидно, Создательница намного сложнее, чем я представляю себе. Либо старая память – лорд-адмирал – ошибается.

Значит, мы живы? Внутри тебя, внутри других?

– Похоже, что да, – ответил я. У Райзера также есть старые воспоминания. – При рождении нас посетила Создательница.

Мне не терпелось убраться подальше от обломков и останков, от этого кладбища. Абада-Носорог никогда не вспомнит об этих Предтечах; Великий Слон не явится к их костям и не спасет их от гиен, если те водятся здесь.

Я понятия не имел, какие духи Предтеч освободились и будут ли они винить меня, если найдут. Боги и духи славятся непредсказуемостью и скорым судом над живыми, поскольку питают к ним похоть и ревность.

Но уйти я пока не мог: нужно было найти мой «сосуд». И вскоре я обнаружил его на другой стороне овала: шести метров в ширину, лопнувший, как стручок с семенами, пурпурно-коричневый и пористый снаружи, гладкий, блестящий и черный изнутри.

Сейчас он был пуст.

В чьем ведении я находился в последний раз – войск Архитектора или тех, кто управлял Ореолом? Выкрали ли нас защитники кольца? Обменяли ли меня на Райзера?

Я присел рядом с капсулой и пошарил чувствами внутри ее, морщась от отсутствия воспоминаний. Ничего из того, что бы мне пригодилось. Ничего, кроме тишины, тайны и печали – и осознания, к которому ни лорд-адмирал, ни я не желали прийти поспешно.

Я вернулся к Винневре и стал лицом к ней и спиной к обломкам, переводя дыхание.

– Что ты нашел? – спросила она.

– Как ты и сказала – мертвых Предтеч, – ответил я.

– Мы их не убивали. Они уже были мертвы.

– Я знаю.

– Предтечи все равно накажут нас, когда вернутся?

– А какая сейчас разница?

Она с прищуром посмотрела на меня:

– Геймлпар знает побольше моего. Он очень стар.

Я посмотрел на мою одежду – грязное тряпье – и вопросительно поднял руки: а подобающе ли я выгляжу?

– Ему все равно, – последовал ответ. – Днем и ночью он ходит голышом. Иногда говорит, как ты, – будто сошел с ума. Геймлпару в деревне не рады. Его бы убили при первой возможности. Однако ему не смеют навредить, потому что он знает о великом пути, о даова-маадху.

Вновь подал голос лорд-адмирал:

Даова-маадху… Судьба изменена, колесо жизни треснуло, телега налетит на камень, ее сильно тряхнет, и в итоге она развалится и всем нам придет конец.

– Ты знаешь эту истину? – спросила Винневра, изучая мое лицо.

– Я знаю о сломанном колесе.

Как странно, что сейчас мы и вправду находимся на колесе. Впервые я услышал о великом пути от Райзера. Он назвал это даова-маад. Это учение действительно очень старое, если даже лорду-адмиралу известно о нем. Во мне зажглась искра надежды. Возможно, Геймлпар узнал о великом пути от Райзера. Возможно, Райзер сейчас ждет меня, опасаясь входить в деревню крупных странных людей.

– Иногда Геймлпар только об этом и говорит. – Винневра пожала плечами. – Хочет, чтобы я понимала больше. Может, он перестанет донимать меня, если я отведу тебя к нему. Идем?

Примерно через час стемнеет.

– Да.

Она быстро пошла вперед на длинных тощих ногах, и я поспешил за ней. Мы обогнули деревню – обычное кольцо из хижин вокруг дома для собраний.

– Говорят, что Геймлпар приносит несчастье, – сказала девочка. – Думаю, он мог бы, если бы захотел, но здесь неудача приходит сама по себе.

Спустя несколько минут мы пересекли участок голой утрамбованной земли и вошли в лес из низких деревьев и кустарника. Крадучись на нас сошла ночь, и мы двинулись на свет далекого костра.

За костром ухаживал сидящий на корточках старик. Он был таким же темным, как девочка. Длинные ноги и руки походили на искривленные палки, пальцы – на обрезанные под прямым углом ветки, квадратную голову венчал чистый белый пушок. Во рту виднелось несколько желтых зубов, но казалось, при желании старик смог бы коснуться подбородком своего носа.

Около костра Геймлпар разложил шкуру освежеванного зверька, которого, зажарив на углях, он как раз поедал. Второго зверька он также выпотрошил, но еще не снял шкуру. Эти существа выглядели совсем как кролики, что подтвердило мое предположение: на обруче есть и другая знакомая мне живность. Коллекция Библиотекаря, возможно, велика и разнообразна.

Винневра из отраженного от небесного моста сияния перешла в свет костра.

– Старый отец отца, – произнесла она, – я принесла инжир из первого сада.

Старик оторвал взгляд от кости, которую безрезультатно грыз.

– Подойди ближе, инжир, – сказал он с мягким дребезжащим клекотом, глядя на меня.

Инжир – это я.

Геймлпар, все еще жуя, махнул жирными пальцами, блеснувшими в свете костра. Без сомнения, прием пищи был для него небыстрым делом.

– Скажи инжиру, чтобы снял тряпье.

Винневра склонила голову в мою сторону. Я стянул лохмотья и шагнул к огню, чувствуя некоторую неловкость под спокойным взглядом старика. Наконец Геймлпар отвернулся, причмокнул и попытался разгрызть кость еще раз.

– Человек, но не из городских и не из живущих рядом со стеной, – подытожил он. – Покажи спину.

Я медленно повернулся, глядя через плечо.

– Гм… – пробормотал он. – Ничего. Покажи ему свою спину, дочь дочери.

Без тени стыда или сомнения Винневра повернулась и подняла свой тряпичный топ. Старик вновь взмахнул жирной кистью, веля присмотреться. Я не дотронулся до девочки, но заметил отпечаток на маленькой спине – блеклую серебристую метку, похожую на руку, сжимающую три обруча.

Винневра опустила топ.

– Это тот, кто упал с неба, – сказала она. – Он говорит, что пришел из места, называемого Эрде-Тайрин.

Старик перестал жевать и снова поднял голову, как будто заслышав отдаленную музыку.

– Повтори еще раз, четче.

– Эрде-Тайрин, – подчинилась она.

– Пусть скажет он.

Я произнес название родной планеты. Старик круто развернулся и сменил позу. Теперь его рука лежала на согнутой в колене ноге, а недоеденная ножка кролика свисала в вытянутой руке.

– Я знаю о нем, – произнес он. – Маронтик там крупнейший город.

– Да!

– Снаружи стелются большие пространства травы, песка и снега. В одном месте земля раздвинута, и пропасть глубока и темна; там ледяные горы трутся о горы каменные, и в этих челюстях перемалываются огромные глыбы.

– Ты там был? – спросил я.

Он кивнул:

– Только в раннем детстве. Я не помню этого. Но моя лучшая жена была старше, она пришла оттуда до меня. Она называла тот мир Эрдой, описывала его. Он не похож на это место.

– Не похож, – согласился я.

Старик перешел на мой родной язык. Говорил вполне бегло, но со странным акцентом, и употреблял незнакомые мне слова. Геймлпар жестом предложил сесть возле него.

– Эта жена рассказывала хорошие истории. Она наполнила мою жизнь ясным светом страсти и мечты.

– Что он говорит? – спросила меня Винневра.

– Рассказывает о своей любимой жене, – ответил я.

Винневра прилегла, подперев локтем голову, с другой стороны от старика.

– Мама моей мамы. Она умерла в городе до моего рождения.

– Мы прожили здесь много долгих лет, – продолжил Геймлпар. – Моя лучшая жена хотела бы услышать о Маронтике. Каков он сейчас?

Я описал старый город, его воздушные паромы, рыночные площади и энергостанции, оставленные Предтечами. О своих приключениях с манипуляром и Дидактом я умолчал.

– Она ничего не говорила о паромах, – произнес старик. – Но это было давно. Винневра сказала, что где-то здесь ты потерял друга. Он из маленьких людей с мелодичными голосами?

– Да.

– Некоторые из них есть тут, но не в городе, а очень далеко в сторону противоположной стены. Когда-то давно мы видели их, но они ушли. Они были по-своему честны, однако мало уважали размер или возраст.

Райзер был уже стар, когда нашел меня. Чамануши живут долго.

– Геймлпар, мы голодны, – заявила Винневра. – В деревне нет хорошей еды, или забыл?

– Я послал тебя туда посмотреть, когда небо загорелось, а звезды начали падать, – кивнул старик. – Меня там все еще не ждут.

Я не мог уследить за поворотами рассказа. Что из него правда? Возможно, для людей на сломанном колесе она ничего не значит.

– У них нет кроликов, – подольстилась Винневра.

– Они съедают всю дичь, не оставляя никого для размножения, а потом голодают. Они сжигают леса, а после мерзнут, бегут из города, но живут недалеко, боясь уйти… и исчезают. Но это не их зло. Предтечи забрали некоторых жителей деревни во Дворец Боли, и теперь остальные охвачены страхом и ничего не хотят делать. Пфааа! – Старик зашвырнул обглоданную кость в кусты.

– Поделись мясом, и я расскажу все, что знаю, – сказал я.

Геймлпар уставился на огонь и тихо буркнул:

– Нет.

Винневра посмотрела укоризненно. В отличие от меня, она умела ладить с Геймлпаром.

– Мы вернулись, и мертвые Предтечи еще были там. Никто не пришел за ними.

Старик, подняв глаза, поразмыслил секунду.

– Очисти эту ветку, – сказал он Винневре, – а я зажарю второго кролика. Он для вас; я уже наелся.

Когда Винневра ободрала кору зубами и ногтями, Геймлпар насадил зверька на палку и положил тушку в шкуре прямо на угли.

Мы сидели рядом с ним под мигающими звездами и яркой серебристой лентой небесного моста, ожидая, когда приготовится кролик.

Геймлпар перевернул зверька, держа палку за свободный конец. Запах паленой шерсти был совсем не аппетитным. Старик пытается наказать меня за наглость?

– Кролик, приготовленный в шкуре, более сочный, – объяснила Винневра.

– Пахнет плохо, кушается хорошо, – согласился Геймлпар. – Расскажи, что ты видел. Огонь в небе, сияние, твое падение – как все выглядело сверху?

Я описал кое-что из случившегося.

– Предтечи злились друг на друга, когда я был с ними в последний раз. А мертвые…

– Ты был с ними? – Геймлпар лег на бок, перевернулся на спину и принялся разглядывать мост.

– Я их не знал. Возможно, они куда-то везли меня.

Он кивнул:

– Падающие звезды – разрушающиеся корабли. Много кораблей. Но откуда взялся яркий свет, из-за которого заболели глаза и голова, я не знаю. А ты?

Геймлпар оказался на удивление проницательным, но он не был полностью искренен. Старик что-то знал или по крайней мере пришел к догадке, и сейчас он испытывал меня.

Спроси, кто он еще.

– Почему ты хмуришься? – обратилась ко мне Винневра.

Я покачал головой. Быть посредником для двух старых мертвых воинов я не собираюсь. Пока хочу оставаться самим собой.

– Вон там, – указал Геймлпар на пятнистый участок почти в трети пути вверх по ленте, – большой корабль врезался в обруч еще до сияния и падающих звезд, как раз перед твоим крушением. – Он потянулся к другой, более толстой палке, дал ее Винневре и выдохнул через рот. Девочка показала палку мне. На ней было много насечек. – Отметь еще парочку, – велел старик. – День или около того, не важно.

Винневра вытащила из кармана острый камень и начала вырезать.

– Много загадок, – продолжил старик. – Почему мы здесь? Мы – звери в яме, дерущиеся на потеху Предтечам?

– Им что-то нужно от нас, – произнес я.

Геймлпар вновь подвигал кролика, и в прохладный воздух взвились яркие оранжевые искры.

– Нельзя допускать, чтобы шкура почернела, – пробормотал он. – Нельзя дать ножкам сгореть. Почему нас перемещают, почему забирают во Дворец Боли?.. Почему так обращаются с нами?

Мне хотелось спросить об этом Дворце Боли, но момент казался неподходящим. Это выражение на лице старика, когда он задавал свои вопросы…

– Давным-давно люди победили Предтеч, – сказал я. – Предтечи до сих пор обижены.

Черты старика заострились. Челюсть напряглась и слегка опустилась, отчего лицо приобрело моложавый вид.

– Ты помнишь такие времена? – спросил он, впившись в меня пристальным взглядом. Затем со слезящимися глазами наклонился вперед и прошептал: – У тебя в голове есть старый дух?

– Похоже на то, – ответил я.

Винневра с тревогой посмотрела на нас и отошла от огня.

– У него есть имя?

– Не знаю… Только титул. Звание.

– Значит, он знатного происхождения.

– Ты дразнишь его! – донеслось из тени обвинение Винневры, но без уточнения, кто кого дразнит.

– Пфаа! – отозвался старик и поднял кролика. – Оторви ножку. Соль бы не помешала.

Он ткнул палкой через плечо в направлении моста, постепенно скрывающегося в тени. Место крушения корабля, покрытое обугленными обломками, представляло собой треугольное темно-серое пятно.

– До странного сияния солнце было другим? – спросил я.

Вновь подойдя, Винневра ответила за старика:

– Золотисто-красным. Теплее и крупнее.

– Вы видели, как небесный мост исчез в сиянии, прежде чем случилось все остальное?

Старик одарил меня редкозубой улыбкой:

– Так и было.

– Тогда это другое солнце, – сказал я.

– Нет, – твердо возразила Винневра, сдвинув брови. – Оно изменило цвет, вот и все.

Ей было бы сложно понять любое иное объяснение. Вероятно, и мне тоже. Перемещение чего-то размером с этот Ореол тем же способом, каким Дидакт увез нас с Эрде-Тайрина на Чарум-Хаккор, а оттуда на мир сан’шайуум…

Но я не отступил.

– Разные солнца, – твердо заявил я.

Старик задумался, двигая челюстью вверх-вниз. Я начал жалеть об этом споре: мы отвлекали Геймлпара от разделки кролика.

Он сел и положил руки на колени.

– Я попал сюда младенцем, – сказал старик. – Мало что помню об Эрде, но моя лучшая жена рассказывала, что там плоский горизонт и концы мира изгибаются вниз, не вверх. Невольно задумываешься: а что с другой стороны колеса?

Он заметил, как я пристально смотрю на кролика. Я вытер слюну с подбородка. Геймлпар легко постучал пальцем по земле, а потом, будто в трауре, опустил голову.

– Помню долгое путешествие в серых стенах без возможности видеть небо. Воздух был спертым, пахло сладкими и горькими травами, как духáми. Травы заставляли нас молчать во время перелета. А затем первых перенесли сюда, на обруч. – Он сильнее постучал по земле. – Я был ребенком. Мы прожили много дней в замкнутом пространстве, а теперь большой корабль вытряхнул нас, как муравьев из кружки. Никто не пострадал; мы летели точно пух до самой грязи и камней.

Потом, как мне рассказывали, мы встали, держась друг за друга, посмотрели вверх, увидели небесный мост, вздымающуюся землю и заплакали. Мы разделились на семьи и небольшие племена, стали блуждать тут и там. – Старик махнул руками. – Мы пришли в леса и на равнины, и возвели дома, и зажили так, как привыкли жить. В то время, время моей юности, о нас заботились как о скоте, но, поскольку боли было мало, а нас кормили, мы поверили, что тут нам самое место.

Предтечи дали нам кирпичи. Из них мы построили стены, большие дома. Мы жили мирно и растили детей, их касалась Леди, и, подрастая, они рассказывали нам об этой прекрасной высокой Предтече, говорившей с ними в их первые дни и наполнявшей их светом. Я уже знал ее. Она явилась ко мне на Эрде.

– Когда ты родился? – уточнил я.

Геймлпар кивнул.

– Но Леди неодинаково касалась тех, кто пришел с Эрды, и детей, родившихся здесь. Взрослея, я иногда вспоминал то, чего в моей жизни не было. – Его голос стал тонким. Старик широко махнул корявой рукой вверх, к оси вращения Ореола, и вниз, словно указывая в противоположную сторону. – Столько воспоминаний, – прошептал он. – Старые-старые воспоминания в снах, в видениях. Слабые, робкие потерянные призраки.

После завершения строительства города, спустя долгий срок после того, как я завел семью, старая память окрепла. С тех пор солнца и звезды на небе менялись пять раз. Тогда была великая тьма, длинные-длинные ночи.

Каждый раз в небеса поднимались яркие спицы и внутри обруча появлялся огромный бледно-голубой диск, похожий на колесный узел. Ярко-белый свет сменялся непроглядной тьмой… – Геймлпар провел рукой вдоль небосвода. – На концах спиц вспыхивали огни, согревающие нас в этой мгле. Дважды мы видели нечто ужасное. Оно выходило из центра колеса, повергало нас в судороги и ранило душу. – Он потер лоб и отвел взгляд от огня. – Но мы не умерли. Мы переместились под оранжевое солнце, где родилась Винневра.

Девочка пристально посмотрела на своего деда.

– Именно под этим солнцем на лодках прилетали Предтечи и забирали нас во Дворец Боли. Они украли мою дочь, ее мужа и многих других. Предтечи приходили так часто, что мы испугались и покинули город, выйдя обратно на равнину. И там, когда мы сгрудились в страхе, к нам, размахивая страшными лапами, сошел зверь с блестящими глазами.

Я решил заговорить:

– Зверь?

– Крупнее людей и Предтеч, со множеством рук и маленьких ног, поджатых, как у скрючившегося паука. Зверь сидел на огромном диске, парящем над землей. – Старик поднял руку так высоко, как мог. – Рядом с ним летела большая машина с зеленым глазом. – Он сплел кривые пальцы, изображая шар. – Они говорили и вслух, и у нас в голове, рассказывая о наших судьбах. Изначальный и Зеленый Глаз решали, кто будет жить, а кто умрет.

Некоторые из унесенных во Дворец Боли вернулись. Поначалу мы обрадовались, но потом увидели, как они изменились: отрастили новую кожу, глаза, другие руки. Они распадались и соединялись, а потом заражали других. Они кричали от боли и пытались коснуться нас. Эти несчастные чудовища умирали, или мы убивали их позднее.

Тогда Зеленый Глаз сказал Зверю: «Не все борются… не все выживут». Но почему многие выжили, а остальные – нет? – Геймлпар вздрогнул. – Безумная смерть. Погибель, растекающаяся, словно пролитая кровь. Некоторых из выживших Предтечи унесли обратно во Дворец Боли. Мы не знаем, как они выбирали. А потом…

Он не смог договорить. Старик посмотрел на землю и поднял к небу руки, растопырив пальцы. Затем он тихо запричитал; его голос походил на плач уставшего ребенка, лишившегося всякой надежды.

Историю завершила Винневра:

– Геймлпар отправился во Дворец Боли, но не захворал. Он никогда не рассказывает про это.

Старик прекратил всхлипывать, выпрямился, насколько позволил хребет, и вытер руки о бедра.

– Мы расположились на окраине города. Жители маленькой деревни, я и дочь дочери – это все, что осталось от моего рода. Горькая правда. – Он встал и отряхнул песок с темных ног, потом неопределенно указал назад, на стремительно наползающую тень. – И меня прогнали сюда, чтобы покончить со мной.

– Я сказала народу, что он умер в чаще, но дух остался и будет преследовать тех, кто навредит мне. После этого меня никто не трогал, – произнесла Винневра. – Геймлпар умеет охотиться, он способен позаботиться о себе. И все же он стар…

Я не знал, что сказать, такой глубокой была их печаль. Но Геймлпар не закончил. Он с любовью посмотрел на внучку:

– Перед твоим падением небо снова изменилось. Машины убивали друг друга, мимо пролетали огромные корабли, разрушаясь и извергая пламя, а затем падая вон там. – Старик указал на темную линию, точнее, туда, где она должна была находиться, если бы не была скрыта блуждающими облаками. – Затем в последний раз зажглось болезненное сияние.

– Расскажи о Звере, – попросил я.

Челюсть старика снова напряглась, и он вытянул руки.

– Зверь летел на большом диске, его глаза были похожи на серые драгоценные камни, а рядом находился Зеленый Глаз. Они говорили и забирали людей. С того момента у нас больше не рождались дети, мы голодали. Вода стала грязной. Предтечи сражались друг с другом и умирали. И все из-за Зверя…

Геймлпар снова и снова повторял это слово, будто выжженное у него в памяти каленым железом. Наконец не выдержал и впал в короткую истерику. Он скакал, потрясал руками и лепетал какую-то песню, пока не очнулся.

– Пфаа! – Сплюнув, он ткнул растопыренными пальцами в темноту. – Давайте покинем это место. Здесь нет ничего, кроме глупцов и обезумевших призраков.

Геймлпар снова сел на корточки и принялся разделывать кролика, протягивая кусочки нам. Винневра поглядывала на меня с осторожностью и любопытством. Я почти потерял аппетит. Мы с девочкой расположились поесть, и я задумался: был ли виденный Геймлпаром Зверь и Пленник с Чарум-Хаккора одним и тем же существом?

Скорее всего, да.

Мой старый дух видел Зверя, поэтому я представлял его себе.

Старик наблюдал, как мы уплетаем кролика.

– Расскажи, что ты узнал в своих путешествиях, – мягко произнес он.

– Давным-давно мы боролись с Предтечами и почти победили, – ответил я.

– Угу, – кивнул он.

– Но затем они одержали верх и превратили нас в животных. Библиотекарь вновь вырастила людей и даровала некоторым память мертвых воинов.

– Зачем они нас мучают? – спросила Винневра.

Ей не нравился этот разговор о призраках.

– Предтечи боятся, что мы станем сильными и снова сразимся с ними. Некоторые из них будут подавлять нас любыми возможными способами.

– Ты наверняка знаешь о Звере, – сказал старик.

– Я был там, где его когда-то держали. Это существо древнее людей и Предтеч. Предтечи его освободили, и он пришел – или был приведен – сюда.

Старый дух внутри меня подтвердил это.

Какое-то время мы молча ели, пока Геймлпар обдумывал услышанное.

– Кто кроется в тебе? – спросил он.

Я ответил без колебаний:

– Лорд-адмирал.

Мы пристально посмотрели друг на друга.

– Знаю его, – произнес старик. – Мой старый дух воевал под его началом… – Его голос сошел на нет. Геймлпар потянулся и снова провел испачканной сажей рукой вдоль неба. – Голоса внутри нас надеются возродиться, но они не представляют, с чем мы столкнулись. Мы слабы, как животные. К той старой войне нет возврата.

Геймлпар отвернулся, но я успел разглядеть блеск слез на его щеках.

– Доешь несчастного кролика, пока он не остыл. – Старик указал на ближайшую стену. – Дочь дочери говорит мне, что нам стоит отправиться туда, где земли дольше остаются в тени.

Винневра уже закончила ужинать. Она поднялась, словно была готова сразу отправиться в путь.

– Ты хочешь, чтобы он пошел с нами? – спросила она старика.

Я не знал, что девочка думает обо мне. Ее изучающий взгляд исподлобья казался опасным.

– Да, – сказал старик.

Ей этого хватило.

– Геймлпар, ты сможешь идти?

– Отломи большую ветку от куста. С ней я поспею за вами.

– Он упал несколько дней назад и повредил бедро, – объяснила мне Винневра.

– Мое бедро в порядке. Доешьте мясо и поспите перед дорогой.

Старик посмотрел на звезды и небесный мост. Черты его лица опять заострились, в них появилась заинтересованность, и он будто помолодел.

Когда я отбросил последнюю обглоданную кость, мы ощутили, как довольно глубоко под землей громыхнуло нечто – будто шевельнулся крупный зверь. Звук заставил камни заскакать, однако я проследил взглядом за дрожащим пальцем старика, который указывал на небо.

Высоко на яркой дуге небесного моста, где некогда виднелись черная отметина и лучи, неожиданно возникла брешь, сквозь которую я разглядел две яркие звезды, быстро скрытые вращающимся обручем.

– Такого я раньше не видел, – сказал Геймлпар.

– Это там, где разбилась большая лодка! – добавила Винневра.

Грохот продолжался, и мы, подойдя ближе друг к другу, обнялись, будто нашего общего веса хватило бы, чтобы удержать землю. Наконец тряска превратилась в едва ощутимую дрожь, и вскоре я засомневался, чувствовал ли что-нибудь вообще.

Брешь в небесном мосту осталась.

До конца ночи мы почти не говорили. Винневра свернулась калачиком у ног Геймлпара, рядом с затухающим костром.

Даже лишившись куска, небесный мост сиял, как длинная лунная полоса, и наблюдать за звездами было трудно.