Читать книгу Руководство по истреблению вампиров от книжного клуба Южного округа - Грейди Хендрикс - Страница 10

Всю дорогу до дома Патриция вспоминала вкус губ племянника Энн Сэвидж: вкус растолченных в пыль специй, мягкой и одновременно шершавой кожи. От этих воспоминаний кровь закипела в жилах, но позже, исполнившись вины, она дважды почистила зубы и полоскала найденным в прихожей старым «Листерином» рот до тех пор, пока он не пропах искусственной мятой.

Весь остаток дня она провела в страхе, ожидая, что вот-вот придет кто-нибудь и спросит, что она делала в доме Энн Сэвидж. Она была в ужасе, что может столкнуться с Франсин в супермаркете. Она подпрыгивала при каждом телефонном звонке, думая, что это звонит Грейс – сообщить, что слышала о том, как Патриция делала искусственное дыхание спящему мужчине.

Но пришла ночь, и никто ничего не сказал, и, хотя она так и не смогла за ужином посмотреть Картеру в глаза, к моменту, как пришло время ложиться спать, она совсем забыла вкус губ племянника миссис Сэвидж.

На следующее утро, где-то между попытками сообразить, где в течение недели нужно высаживать, а где подхватывать Кори, и контролем за Блю, чтобы он готовился к государственному и местному экзаменам по истории, а не читал книгу об Адольфе Гитлере, вся история с Франсин совершенно вылетела у Патриции из головы.

Она убедилась, что Кори и Блю зачислили в летний лагерь (Кори – в спортивный, а Блю – в научный лагерь дневного пребывания), позвонила Грейс, чтобы попросить у нее телефон кого-нибудь, кто мог бы разобраться с кондиционером, закупилась бакалейными товарами, упаковала обеды, сдала библиотечные книги, подписала табели успеваемости (слава богу, этим летом обошлось без дополнительных занятий). По утрам она едва видела Картера, когда он выскакивал за дверь («Обещаю, – говорил муж, – как только все закончится, мы с тобою поедем на пляж»). Неделя пролетела как один день, и вот они сидят за ужином, и Кори опять жалуется на что-то.

– Ты совсем меня не слушаешь? – спросила дочь.

– Прости. – Патриция повернулась к ней.

– Я не могу понять, почему у нас опять нет кофе, – сказал Картер с другого конца стола. – Дети что, едят его?

– Гитлер говорил, что кофе – яд, – сообщил Блю.

– А я говорю, – повторила Кори, – что окна в комнате Блю выходят на реку, он может открыть окно и наслаждаться свежим бризом, а еще у него вентилятор на потолке. Это нечестно. Почему у меня в комнате нет вентилятора? Или почему я не могу пожить у Лори, пока вы чините кондей?

– Ты не можешь пожить у Лори, – сказала Патриция.

– А чего ради тебе жить у Гибсонов? – спросил Картер.

По крайней мере, когда детям взбредали в голову всякие иррациональные вещи, родители всегда были заодно.

– Потому что кондиционер сломан, – сказала Кори, гоняя вилкой по тарелке куриную грудку.

– Он не сломан, – возразила Патриция. – Просто не очень хорошо работает.

– Ты вызвала того, кто его починит? – спросил Картер.

Патриция бросила на него быстрый взгляд, который на секретном языке родителей означал: «При детях мы должны гнуть одну линию, а кондиционер обсудим позже».

– Так ты никого не вызвала, не так ли? – продолжил Картер. – Кори права. В доме слишком жарко.

Стало ясно, что Картер не понимает секретного языка.

– У меня есть фотография, – сказала Мисс Мэри.

– И что там, мама? – спросил Картер.

Он считал важным, чтобы его мать ела вместе с ними так часто, как это возможно, хотя каждый раз, когда она приходила за стол, приходилось сражаться с Блю. Она роняла половину еды, что подносила ко рту, себе на колени, а ее стакан был полон пищи, которую она забывала прожевать, прежде чем глотнуть воды.

– На фотографии можно увидеть того человека… Мужчину.

– Хорошо, мама, – сказал Картер.

Как раз в этот момент с потолка упал таракан и приводнился прямо в стакан Мисс Мэри.

– Мама! – взвизгнула Кори, вскакивая со своего места.

– Таракан! – воскликнул Блю, в нетерпении оглядывая потолок в поисках еще одного.

– Попался! – крикнул Картер, углядев другого на люстре и пытаясь достать его при помощи дорогой льняной салфетки.

Сердце Патриции екнуло. Она представила, как этот инцидент становится семейной историей о том, как плохо она заботилась о доме, как дети пересказывают ее друг другу спустя много лет. «А помнишь? – будут говорить они. – В нашем доме было так грязно, что однажды даже таракан упал с потолка прямо в стакан бабушки Мэри? Помнишь?»

– Мама! Это отвратительно! – вдруг закричала Кори. – Мама! Не позволяй ей пить это!

Патриция оторвалась от своих размышлений и увидела, как Мисс Мэри поднимает стакан, готовясь отпить из него, а таракан яростно машет лапками в мутной воде, сражаясь за жизнь. Патриция буквально взлетела со стула, забрала у Мисс Мэри стакан и вылила его содержимое в раковину, пустила воду, смыла таракана и куски пищи, затем включила измельчитель мусора.

И в эту минуту раздался звонок в дверь.

Кори все еще выступала в столовой, а Патриции вовсе не хотелось видеть это представление, поэтому она поспешно крикнула: «Я открою!» – и пошла через нижний холл в темную прихожую. Но даже сюда долетал рассерженный голос Кори. Патриция открыла дверь и почувствовала, как краска заливает ее лицо: на крыльце под фонарем стоял племянник миссис Сэвидж.

– Надеюсь, не помешал. Я пришел вернуть вам блюдо для запеканки.

Она не могла поверить, что это один и тот же человек. Он все еще был бледен, но кожа его выглядела мягкой, без единой морщинки, а разделенные на пробор волосы – густыми и здоровыми. Рубашка цвета хаки была заправлена в новые синие джинсы, а закатанные до локтей рукава демонстрировали большие сильные руки. Легкая улыбка пряталась в уголках тонких губ, словно он улыбался шутке, известной только им двоим. Патриция почувствовала, как ее рот начинает сам по себе улыбаться в ответ. В одной руке мужчина держал стеклянное блюдо для запеканки. Идеально чистое.

– Я так виновата, что вломилась в ваш дом. – Патриция подняла руку, чтобы прикрыть улыбку.

– Патриция Кэмпбелл. Видите, я запомнил ваше имя и посмотрел в адресную книгу. Я знаю, как люди относятся к тому, что, принося угощение, никогда не получают обратно свою посуду.

– Право, не стоило беспокоиться. – Патриция потянулась за блюдом. Он не отдавал его.

– Я должен извиниться за свое поведение.

– О нет! Это моя вина, – сказала Патриция, думая о том, насколько сильно она может попробовать потянуть блюдо из его рук, чтобы это не показалось грубым. – Вы, должно быть, думаете, что я дура… прервала ваш сон… Но я действительно думала, что вы… Видите ли, я работала медицинской сестрой. Даже не представляю, как я могла допустить такую глупую ошибку! Мне очень стыдно.

Он поднял брови и наморщил лоб, его лицо стало выглядеть действительно сочувственно.

– Вы так много извиняетесь.

– Я извиняюсь, – быстро вставила она.

И, внезапно поняв, что делает, похолодела, но, вероятно, от волнения еще больше ухудшила свое положение, выпалив:

– Не извиняются только психопаты.

Сказав это, она тут же об этом пожалела и подумала, что лучше бы вообще ничего не говорила. Некоторое время он внимательно смотрел на нее:

– Печально это слышать.

Они стояли, глядя друг на друга, пока она переваривала, что он сказал, затем она рассмеялась. Через секунду он присоединился к ней. Он выпустил блюдо, и она прижала его к телу словно щит, выставив перед собой на уровне желудка.

– Я больше не буду говорить, что извиняюсь, – пообещала она. – Может, начнем по новой?

– Джеймс Харрис. – Он протянул свою большую руку.

Она пожала ее. Ладонь была прохладной и сильной.

– Патриция Кэмпбелл.

– А еще я ужасно сожалею об этом, – сказал он, дотрагиваясь до своего левого уха.

Вспомнив о своем изуродованном ухе, Патриция слегка повернулась влево и быстро пальцами начесала волосы, чтобы прикрыть швы.

– Что ж, – сказала она. – Наверное, поэтому у людей их два.

На этот раз первым засмеялся он.

– Но не все так щедро ими разбрасываются.

– Не помню, чтобы у меня был выбор. – Улыбкой она дала ему понять, что шутит. Он улыбнулся в ответ. – Вы были близки? Вы и ваша тетя?

– Все в нашей семье предпочитают одиночество. Но если кому-то из родни нужна помощь, мы приезжаем.

Ей хотелось закрыть дверь и, стоя здесь, на крыльце, вести действительно взрослый разговор с этим человеком. Она тогда так испугалась его, а он был теплым, смешным, и ей очень нравилось, как он смотрит на нее. Из дома послышались резкие голоса. Она смущенно улыбнулась и поняла, что есть только один способ заставить его остаться.

– Не хотели бы вы познакомиться с моей семьей?

– Боюсь помешать вам ужинать.

– Наоборот, вы бы сделали мне большое одолжение, если бы согласились.

Какую-то долю секунды он, казалось, оценивающе разглядывал ее без всякого выражения на лице, но наконец улыбнулся:

– Ну, если это действительно приглашение.

– Считайте себя приглашенным.

Она уступила ему дорогу. Мгновение спустя он перешагнул через порог ее дома и вошел в темную прихожую.

– Мистер Харрис, – бросила она ему вдогонку, – а вы ведь не скажите никому о… – Она кивнула на блюдо в своих руках. – Ну… обо всем этом, ладно?

Он посерьезнел:

– Это будет наш с вами секрет.

– Спасибо.

Когда она ввела его в ярко освещенную столовую, все разговоры тут же прекратились.

– Картер, это Джеймс Харрис. Внучатый племянник Энн Сэвидж. Джеймс, это мой муж, доктор Картер Кэмпбелл.

Картер автоматически поднялся и пожал ему руку, как будто каждый день встречал племянников женщины, откусившей ухо его жене. Блю и Кори, наоборот, с ужасом смотрели то на мать, то на гигантского незнакомца, недоумевая, зачем она привела его в их дом.

– Это наш сын, Картер-младший, но мы называем его Блю, а это наша дочь, Кори.

Пока Джеймс пожимал руку Блю и обходил стол, чтобы поздороваться с Кори, Патриция, словно его глазами, рассматривала свою семью: Блю смотрел на незнакомца с вызовом, Кори стояла за стулом в своей толстовке с капюшоном и футбольных шортах и откровенно разглядывала его, как будто он был каким-то неведомым зверем, выставленным в зоопарке. Мисс Мэри что-то старательно пережевывала, губы и челюсти ее непрестанно двигались, хотя рот был пуст.

– А это Мисс Мэри Кэмпбелл, моя свекровь, – представила ее Патриция. – Она живет с нами.

Джеймс Харрис протянул руку Мисс Мэри, которая продолжала посасывать собственные губы, с алчностью поглядывая на солонку и перечницу.

– Приятно с вами познакомиться, мадам.

Мисс Мэри, подняв на него свои слезящиеся глаза, некоторое время изучала его лицо, подбородок ее подрагивал, затем взгляд опять вернулся к солонке и перечнице.

– У меня есть фотография, – произнесла она.

– Простите, что помешал вашему ужину, – сказал Джеймс, убирая руку. – Я просто зашел, чтобы вернуть блюдо.

– Не хотите ли присоединиться к нашему десерту? – спросила Патриция.

– Я не могу… – начал Джеймс Харрис.

– Блю, убери со стола, – распорядилась Патриция. – Кори, принеси креманки.

– На самом деле я ужасный сладкоежка, – признался гость, когда Блю тащил мимо него стопку грязной посуды.

– Вы можете сесть здесь. – Патриция кивнула на пустой стул слева от себя. Стул жалобно заскрипел, когда Джеймс Харрис опустился на него, устраиваясь поудобнее. Ведерко мороженого устроилось на столе напротив Картера. Большой столовой ложкой он принялся скрести замерзшую поверхность.

– А чем вы зарабатываете на жизнь? – спросил он племянника миссис Сэвидж.

– Многим, – ответил Джеймс Харрис, в то время как Кори расставляла креманки для десерта перед отцом. – Но в данный момент я накопил немного денег, чтобы вложить их во что-нибудь.

Патриция встрепенулась. Он богат?

– Во что? – Картер выскребал длинные белые завитки мороженого и раскладывал их по креманкам. – Акции и облигации? Малый бизнес? Современные технологии?

– Я думал о чем-нибудь менее глобальном. Может быть, недвижимость.

Картер потянулся через стол и поставил одну креманку перед Джеймсом, затем вставил ложку с толстой рукояткой в руку матери и опустил ее в креманку, стоящую перед ней.

– Это не мое, – ответил он, потеряв интерес.

– Знаете, – вступила в разговор Патриция. – У меня есть подруга по клубу любителей книг, Слик Пейли. Ее муж, Лиланд, как раз занимается недвижимостью. Возможно, он сумеет вам что-нибудь посоветовать.

– Вы член книжного клуба? – заинтересовался Джеймс. – Я люблю читать.

– А каких авторов вы читаете? – спросила Патриция, в то время как Картер кормил свою мать, не обращая на них никакого внимания. Блю и Кори все так же пристально разглядывали гостя.

– Я большой поклонник творчества Айн Рэнд, – ответил Джеймс. – А также Кизи, Гинзбурга, Керуака. Вы читали «Дзен и искусство ухода за мотоциклом»[29]?

– Вы – хиппи? – глядя на него в упор, спросила Кори.

Патриция ощутила, что трогательно благодарна Джеймсу за то, что он не обращает внимания на поведение ее дочери.

– Вы принимаете новых членов? – как ни в чем не бывало продолжал он.

– Фу, – сказала Кори. – Они просто кучка пожилых леди, которые собираются исключительно для того, чтобы выпить вина. Они и книг-то на самом деле не читают.

Патриция не знала, где дочь всего этого набралась. Можно было свалить это все на переходный возраст, но Мэриэллен сказала, что переходный возраст начинается тогда, когда твой ребенок перестает тебе нравиться, а Кори все еще нравилась своей матери.

– Какие книги читаете вы? – спросил Джеймс, все еще игнорируя Кори.

– Да разные. Вот совсем недавно мы прочли замечательную книгу о жизни в милом маленьком гайанском городке в семидесятых годах.

Она не уточнила, что это был «Ворон: нерассказанная история преподобного Джима Джонса и его людей»[30].

– Они берут напрокат фильмы и притворяются, что читают книги, – продолжала выступать Кори.

– Эта книга никогда не была экранизирована. – Патриция заставила себя улыбнуться.

Теперь Джеймс Харрис внимательно смотрел на Кори.

– Есть ли какая-то причина, из-за которой ты не уважаешь свою мать? – серьезным тоном спросил он.

– Она не всегда такая, – попыталась вступиться за дочь Патриция. – Все хорошо.

– Некоторые люди читают книги, чтобы лучше понять собственную жизнь, – сказал Джеймс Харрис, и Кори поежилась под его пристальным взглядом. – Вот, например, что читаешь ты?

– «Гамлета». Это у Шекспира.

– Подходящее чтение. Но я имел в виду то, что ты читаешь для себя, не то, что требуют по учебе.

– У меня нет времени сидеть над книжками. Я вообще-то в школу хожу. И я – капитан футбольной и волейбольной команд.

– Читатель проживает множество жизней, – сказал гость. – У человека, который не читает книг, жизнь всего одна. Но если ты счастлива делать и читать только то, что тебе задают, – вперед! Не мне тебя останавливать. Мне просто кажется, что это грустно.

– Я… – начала было Кори, открыв рот, но остановилась. Никто никогда раньше не называл ее жизнь грустной. – Что бы вы ни говорили… – и она резко откинулась на спинку стула.

«Интересно, – подумала Патриция. – Должна ли я тоже обидеться на него за такую прямолинейность, защитить дочь?» Для нее это было нечто совершенно новое.

– О какой книге вы говорите? – спросил Картер, засовывая в рот матери большую порцию мороженого.

– Мы говорим о литературном клубе вашей жены. Полагаю, я неравнодушен к любителям книг. Я вырос в семье военных, но, куда бы мы ни переезжали, книги всегда были моими лучшими друзьями.

– Потому что других друзей у вас не было, – пробормотала Кори.

Мисс Мэри подняла глаза и уставилась прямо на Джеймса Харриса, Патриция физически ощущала, как скрипят мозги свекрови.

– Где деньги? – сердито спросила Мисс Мэри. – Деньги, которые ты задолжал моему отцу.

За столом воцарилась тишина.

– Что такое, мама? – спросил Картер.

– Ты украдкой вернулся в наш дом, – продолжала Мисс Мэри. – Но я узнала тебя!

Мисс Мэри пристально смотрела на Джеймса, глаза ее грозно сверкали, редкие волоски седых бровей топорщились, обвисшая кожа вокруг рта стянулась в тугой узел. Патриция повернулась к Джеймсу и увидела на его лице странное выражение, как будто он усиленно пытался сообразить, о чем здесь идет речь.

– Она думает, что вы кто-то из ее прошлого, – объяснил Картер. – Увы, но она не всегда находится с нами.

Стул Мисс Мэри с оглушающим скрежетом отодвинулся назад.

– Мама, – Картер подхватил ее под руку, – ты закончила? Пойдем, я помогу тебе.

Она вырвала руку и выпрямилась не отрывая взгляда от Джеймса Харриса.

– Ты – седьмой сын безвкусной матери. – Мисс Мэри сделала шаг по направлению к нему. Ее двойной подбородок затрясся. – Когда настанут Собачьи дни[31], мы проткнем гвоздями твои глаза!

Она протянула руку и уперлась ею в стол, стараясь удержаться в вертикальном положении. Покачиваясь, она нависала над Джеймсом Харрисом.

– Мама, – сказал Картер. – Успокойся.

– Ты думал, никто не узнает тебя, – продолжала Мисс Мэри. – Но у меня есть твоя фотография, Хойт.

Не двигаясь и даже не мигая, мистер Харрис смотрел на нее.

– Хойт Пикенс! – Мисс Мэри плюнула. Вероятно, она хотела, чтобы у нее это получилось так же лихо, как у деревенского лоточника, но вместо мощного плевка, в пыль разбивающего придорожную грязь, жидкая слюнная масса, щедро сдобренная ванильным мороженым с кусочками непрожеванного цыпленка, пузырем вздулась на ее губах, потом повисла на подбородке и наконец плюхнулась на воротник платья.

– Мама! – воскликнул Картер.

Патриция увидела, как Блю, чуть не задохнувшись от смеха, прикрыл рот салфеткой, Кори отодвинулась на стуле подальше от бабушки, а Картер с другой салфеткой в руке потянулся к матери.

– Простите, – сказала Патриция, обращаясь к Джеймсу Харрису.

– Я знаю, кто ты! – крикнула Мисс Мэри. – Пусть ты и не напялил на себя свой костюм цвета мороженого.

В этот момент Патриция просто ненавидела свою свекровь. В кои-то веки сюда пришел интересный человек, чтобы поговорить о книгах, а та лишила ее даже этого удовольствия.

Совсем не заботясь о том, что может показаться грубой, Патриция схватила Мисс Мэри под мышку и увела из столовой. Было слышно, что едва они вышли из комнаты, как Картер и Кори одновременно заговорили, а мистер Харрис поднялся, но Патриция все-таки надеялась, что еще застанет его в столовой, когда вернется. Она притащила Мисс Мэри в ее комнату, усадила в кресло и вручила пластиковую миску с водой и зубную щетку. Потом вернулась в столовую. Единственный, кто там был, – Картер. Склонившись над креманкой, он посасывал мороженое с ложечки.

– Он здесь? – на всякий случай спросила Патриция.

– Ушел, – ответил Картер, набивая рот мороженым. – Тебе не кажется, что мама что-то сегодня перевозбудилась?

Ложечка Картера звякнула о дно креманки, он встал и вышел из-за стола, предоставив Патриции убирать за ним посуду. Он даже не попытался узнать, что она думает по поводу всего случившегося. В этот момент Патриция страстно ненавидела свою семью. И ей очень хотелось снова увидеть Джеймса Харриса.