Читать книгу Руководство по истреблению вампиров от книжного клуба Южного округа - Грейди Хендрикс - Страница 9

Всю пятницу в дом Кэмпбеллов приходили друзья и родственники. Они принесли шесть букетов цветов, два номера «Жизни на Юге», один «Рэдбук», три запеканки (с кукурузой, со шпинатом и с тако), фунт кофе, бутылку вина и два пирога (с бостонским кремом и с персиками). Патриция решила, что одну из запеканок вполне можно передарить – это как раз то, что нужно в данной ситуации, и она выбрала тако.

На следующий день, несмотря на выходной, Картер ушел в больницу очень рано. Патриция нашла миссис Грин и Мисс Мэри на заднем дворе. Утро было теплым и нежным, миссис Грин листала журнал «Семейный круг»[28], а Мисс Мэри пристально смотрела на кормушку для птиц, как обычно облепленную белками.

– Греетесь на солнышке, Мисс Мэри? – спросила Патриция.

Мисс Мэри подняла на нее слезящиеся глаза и нахмурилась.

– Прошлой ночью приходил Хойт Пикенс, – сообщила она.

– Ваше ухо выглядит намного лучше, – сказала Патриции миссис Грин.

– Спасибо.

Пёстрик, лежавший у ног Мисс Мэри, оживился, когда толстая болотная крыса выпрыгнула из кустов и помчалась по траве, заставив Патрицию подпрыгнуть, а трех белок в страхе отскочить от кормушки. Крыса метнулась вдоль забора, отделяющего их собственность от двора Лангов, и скрылась так же быстро, как и появилась. Пёстрик снова опустил голову.

– Вам надо приобрести яд, – посоветовала миссис Грин.

Патриция отметила про себя, что нужно позвонить в службу дератизации и спросить, есть ли у них крысиный яд.

– Я собираюсь отнести соседям запеканку, – сказала она.

– А мы как раз собираемся обедать, – ответила миссис Грин. – Как насчет того, чтобы пойти пообедать, Мисс Мэри?

– Хойт, – произнесла Мисс Мэри. – Как его звали, этого Хойта?

Патриция быстро написала короткую записку: «Сочувствуем вашей потере. Семья Кэмпбелл», – и прикрепила к фольге поверх запеканки. Затем вышла на согретую солнцем улицу и направилась к дому миссис Сэвидж, держа замороженное блюдо перед собой.

Приятное утро превратилось в довольно жаркий день, и когда она свернула на грязный двор миссис Сэвидж, уже слегка поблескивала от пота. Племянник, похоже, был дома, так как его белый фургон стоял в тени на траве. Он сильно отличался от других машин в Олд-Вилладж и, как и сказала Грейс, походил на автомобиль похитителей детей.

Патриция поднялась по деревянным ступеням крыльца и костяшками пальцев постучала в затянутую москитной сеткой дверь. После минутного ожидания она постучала снова. В доме было тихо, она слышала лишь эхо своего стука да стрекот цикад в дренажном пруду, отделяющем двор миссис Сэвидж от Джонсонов, которые жили по соседству.

Патриция, постучав еще раз, в ожидании ответа принялась рассматривать участок через улицу, где застройщики снесли дом Шортриджей, у которого была самая красивая шиферная крыша во всем Олд-Вилладж. Теперь на его месте кто-то из вновь приехавших строил вычурный особняк, этакий замок в миниатюре. В последнее время все больше подобных раздражающих глаз монстров появлялось то здесь, то там. Они вспучивались до самых границ участков, не оставляя места для двора.

Патриция хотела оставить запеканку у двери, но разве она могла, преодолев весь этот путь, даже не поговорить с родственником миссис Сэвидж. Решив посмотреть, не заперта ли дверь, Патриция открыла москитную сетку и осторожно повернула ручку. «Просто оставлю запеканку с запиской на кухне», – сказала она себе. Какое-то мгновение казалось, что дверь заперта, но тут она широко распахнулась.

– Ау-у! – крикнула Патриция, заглядывая в полутемную прихожую.

Никакого ответа. Патриция вошла в дом. Все жалюзи были опущены, шторы наглухо задернуты. В доме было душно и жарко. Пахло пылью.

– Э-эй! Это Патриция Кэмпбелл с Пьератес-Круз.

Лишь эхо.

Прежде она никогда не бывала внутри этого дома. Тяжелая старая мебель теснилась в передней. На полу валялись коробки из винного магазина и бумажные упаковки от фастфуда. На всех стульях – циркуляры, каталоги, скатанные в рулоны старые номера местной газеты. У стены выстроились в ряд четыре серых от пыли чемодана «Самсонайт». Встроенные вокруг входной двери полки заполняли опухшие от сырости женские романы. Пахло как на барахолке «Гудвилл».

За дверным проемом слева виднелась темная кухня, дверь справа вела в заднюю часть дома. На потолке сонно крутился вентилятор. Патриция внимательно вгляделась в коридор справа, увидела в глубине полуприкрытую дверь и предположила, что там находится спальня. Из комнаты доносился стон оконного кондиционера. Раз он работает, то наверняка племянник дома.

Затаив дыхание, Патриция медленно прошла по коридору и отворила дверь.

– Тук-тук?

Человек, что лежал на кровати, был мертв.

Он лежал поверх одеяла прямо в рабочих ботинках, синих джинсах и белой рубашке на пуговицах. Руки вытянулись вдоль туловища. Мужчина был очень высок, и его ноги свисали с конца кровати. Но, несмотря на огромный рост, он выглядел изможденным. Плоть плотно прилегала к костям. Желтоватая кожа его лица, туго натянутая на череп, была покрыта мелкими морщинками, а светлые волосы выглядели тонкими и ломкими.

– Простите? – чуть слышно просипела Патриция.

Она заставила себя войти в комнату, поставить запеканку на край кровати и протянуть руку к запястью, чтобы пощупать пульс. Кожа была прохладной, пульса не было.

Патриция внимательно осмотрела лицо мужчины: тонкие губы, широкий рот, высокие скулы. Оно было даже симпатичным, если не сказать красивым. На всякий случай она потрясла человека за плечо.

– Сэр, – хрипло позвала она. – Сэр!

Ни один мускул его тела не дрогнул под ее рукой. Она поднесла указательный палец к его ноздрям: ничего. И тут ее инстинкты медицинской сестры взяли верх.

Одной рукой она оттянула вниз его подбородок, другой подняла выше верхнюю губу. Указательным пальцем залезла ему в рот: язык был сухим, ничто не мешало дыханию. Патриция наклонилась к его лицу и внезапно, по тому, как заструилась кровь в ее венах, поняла, что вот уже девятнадцать лет, как она не была так близко ни к одному мужчине, не считая мужа, конечно. Затем она накрепко прижалась своими сухими губами к его потрескавшемуся рту. Защепила двумя пальцами его нос и сделала три сильных выдоха прямо ему в трахею. После этого – три нажатия на грудную клетку.

Ничего. Она наклонилась для второй попытки. Крепкое кольцо из губ. Три мощных выдоха. Один, два… Ее трахея завибрировала от встречного потока воздуха. Она закашлялась и приподняла голову. Мужчина резко сел, его лоб глухо стукнулся о челюсть Патриции, и женщина резко отшатнулась, впечатавшись в стену с такой силой, что из легких выбило весь воздух. Ноги подкосились, и она съехала на пол. Мужчина, наоборот, вскочил, вращая глазами и опрокинув блюдо с запеканкой на пол.

– Какого черта?! – заорал он.

Он окинул комнату диким взглядом и на полу у своих ног увидел Патрицию. Его грудь вздымалась, рот был широко раскрыт, ничего не понимая, он прищурился в полумраке и яростно прорычал:

– Как вы попали сюда? Кто вы?!

Патриции удалось немного отдышаться, и она с трудом пропищала:

– Патриция Кэмпбелл с Пьератес-Круз.

– Что? – гавкнул он.

– Я думала, вы мертвы, – пролепетала Патриция.

– Что? – снова гавкнул он.

– Я делала вам искусственное дыхание. Ведь вы не дышали.

– Что? – снова как заведенный пролаял он.

– Я ваша соседка… – Патриция съежилась. – С Пьератес-Круз…

Мужчина посмотрел в сторону коридора. Потом на кровать. На Патрицию у своих ног.

– Черт, – сказал он, и его плечи опустились, как будто сдулись.

– Я принесла вам запеканку. – Патриция указала на перевернутое блюдо.

– Вы пришли сюда, чтобы вручить мне запеканку? – Его дыхание становилось спокойнее.

– Сочувствую вашей потере. Я… Ваша тетушка была найдена в моем дворе… И дело приняло немного странный поворот… Может быть, вы видели мою собаку? Метис кокер-спаниеля? Он… э-э-э… ну, может быть… и хорошо, что вы не видели… Я искренне надеюсь, что вашей тете стало хуже не оттого, что случилось в нашем доме…

– Вы принесли мне запеканку, потому что умерла моя тетя, – медленно проговорил мужчина, словно растолковывая это самому себе.

– Вы не подходили к двери, – объясняла Патриция. – Поэтому я просунула голову в дверь…

– И в коридор, и в мою спальню.

Патриция почувствовала себя полной дурой.

– Здесь никто о таком не задумывается. Это Олд-Вилладж. Вы не дышали.

Слегка раскачиваясь из стороны в сторону, он несколько раз зажмурился, широко открывая глаза после каждого раза.

– Я очень… очень устал.

Патриция поняла, что он не собирается помочь ей подняться, и сама встала на ноги.

– Позвольте мне тут все убрать, – сказала она, пытаясь дотянуться до блюда. – Я чувствую себя такой идиоткой.

– Нет, – ответил племянник миссис Сэвидж. – Вам надо уйти.

Его трясло, голова дергалась вверх-вниз и из стороны в сторону.

– Это займет всего лишь минуту, – настаивала Патриция.

– Пожалуйста. Пожалуйста, просто идите домой. Оставьте меня в покое.

Он оттеснил ее за дверь спальни.

– Только возьму тряпку. Уверяю вас, не останется и следа, – уговаривала Патриция, пока он толкал ее дальше по коридору. – Я ужасно переживаю из-за того, что вломилась к вам, а мы даже не были друг другу представлены, но я ясно видела, что вы не дышали, а я была медсестрой – я и есть медсестра, – и я была абсолютно уверена, что вы больны, мне очень и очень неудобно.

Пока она все это говорила, он уже выпроводил ее в загроможденную переднюю, открыл входную дверь и стоял за нею, прищурившись, со слезящимися глазами, и она чувствовала, что он хочет, чтобы она немедленно ушла.

– Пожалуйста, – сказала она, уже держась за ручку москитной сетки. – Мне так жаль – я совсем не хотела вас так обеспокоить.

– Мне надо вернуться в постель, – сказал он, и его рука потихоньку подталкивала ее в спину. И вот она уже прошла через сетчатую дверь, оказалась на ярко освещенном солнцем крыльце, и входная дверь захлопнулась. Патриция очень надеялась, что никто не видел, как она проникла внутрь. Она бы просто умерла, если бы кто-нибудь узнал о ее глупом поступке.

Она повернулась и подпрыгнула от неожиданности, так как именно в этот момент во дворе показался нос темного седана. Сквозь блики солнца на ветровом стекле она увидела Франсин, женщину, которая помогала Энн Сэвидж по хозяйству. Франсин была пожилой, с лицом, похожим на печеное яблоко, и вряд ли кто еще в Олд-Вилладж взял бы ее на работу – слишком уж пакостный был у нее характер.

Глаза Франсин и Патриции встретились. Патриция помахала рукой в вялой имитации приветствия, затем, низко опустив голову, заспешила вверх по улице, перебирая в уме всех, кому Франсин могла бы рассказать об этой встрече.