Читать книгу Life must go on - Грейсон Константин - Страница 7

К этому моменту солнце поднялось высоко, и лучи его уже не просто разгоняли утренний туман, а сильно припекали кожу прохожих, словно злясь на них из-за того, что те мешают достичь земли. В последнее утро дворы и дороги города были щедро одарены солнечным светом. Горизонт во все стороны простирался светло-лазурным пледом, нигде не было видно даже подозрения на облачко. Прекрасный летний день, который отлично подошёл бы для пикника за городом вместе с семьёй. Для посещения городского парка, его тенистых аллей и аттракционов. День прекрасен, если не считать того, что он последний. Хотя этот факт должен только обогатить его. Дефицит всегда обостряет чувство вкуса. А уж такой продукт, как время, не нуждается в излишней аннотации. Время нужно всем.

Выйдя из ирландского паба, пара героев отправилась куда глаза глядят. У них не было четкого плана действий, им нужно было просто прожить ещё один день. Натали взяла руку Маркуса и положила себе на плечо. Выпитый виски ударил в голову, и поэтому во время ходьбы она сильно повисала на своём новом мужчине.

– Мне почему-то кажется, что кругом пахнет хлоркой. – завел диалог Маркус. – когда мы сидели в пабе, меня от него воротило, и даже сейчас на улице этот запах по-прежнему меня преследует.

– Это повод ещё больше напиться, чтобы ничего не чувствовать. – с пренебрежением отнеслась к его словам Натали.

– Почему ты хочешь быть ветреной и бесшабашной девушкой? Тебе это нравиться?

– Это ведь божественно! Целоваться, обниматься с мужчинами, думать о сексе и заниматься им. Пока жив последний человек, живой будет похоть. Разве нет?

– Это очень приятно, однако не совсем прилично вешаться на каждом встречном. Это не принято обществом.

– Почему это доступ к процессу, доставляющий тебе огромное удовольствие, должен быть навязан обществом?

– Потому что этот процесс помимо удовольствия доставляет ещё и новых людей, а, следовательно, новое общество. Если новые люди будут рождаться от похоти, а не от принятого обществом множество лет тому назад нравственного пути, то в результате планету населит ужасное племя. Только представь, что было бы с тобой, если бы у тебя вместо любящих папа и мамы, были бы подростки, которым было просто по кайфу заниматься сексом, а ты всего лишь незапланированный результат. Какое общество населило бы наши города? В конце концов, что стало бы с планетой в целом?

Натали грустно вздохнула:

– Тут-то и собака зарыта. Ты прав. Поэтому я не могу быть бесшабашной, а вернее не могла, ведь в последний день жизни времени думать о нравственности совсем нет. Куда уж там! Тут успеть хотя бы лишний глоток воздуха сделать, не то чтобы выполнять какие-то строгие догматы. Только в таких условиях раскрывается истинная сущность человека! Когда нет времени для притворства, нет будущего, ради которого стоит от чего-то воздерживаться в настоящем, когда плевать на мнения общества и все возведенные им табу, потому что всё общество вскоре вымрет вместе со своими правилами. Наше с тобой, Маркус, положение способно наглядно продемонстрировать всю животную сущность человека.

Внезапно Маркус остановился на месте, отчего Натали, опирающаяся на него при ходьбе, пошатнулась, едва не упав.

– Ты чего?

– Светофор красным горит.

Натали посмотрела на светофор, на Маркуса, потом вновь на светофор:

– Очередное общественное правило? – вздернув брови, спросила она. – Боишься, что тебя оштрафуют полицейские?

– Нет, просто у меня возникла идея.

– Ну так озвучивай!

– Предлагаю сыграть в игру «красный светофор». Так как у нас на двоих с тобою ни одного дела в последний день, то эта игра добавит хоть капельку смысла в бесцельную прогулку.

– Вообще-то, я говорила тебе, что у меня есть одно незаконченное дельце. Но мне стало жутко интересно, что это за игра такая, о которой я ничего не слышала ранее, в чём её суть, какие правила?

– Всё очень просто, мы продолжаем гулять, останавливаясь на каждом красном сигнале светофора, и целуемся, пока не загорит зеленый.

– Звучит заманчиво, – прокомментировала Натали, вновь посмотрев на светофор, который в этот момент разрешал идти. – Ты сам это придумал?

– Навряд ли. Я думаю, что кто-то до меня уже придумал эту забаву. Ничто не ново под луной. – процитировал Маркус классика.

– Тогда ты у кого-то своровал очень лакомую идею.

– Главное правило плагиата: воровать у совсем забытых или никому неизвестных людей, иначе тебя могут обвинить в плагиате!

– И когда начнём игру «красный светофор»?

Маркус промолчал, он наблюдал за сигналом пешеходного светофора и сразу же, после появления красного человечка, впился в губы Натали, прижав девушку к себе. Время до разрешающего показания светофора пролетело незаметно.

– Расскажешь мне какое у тебя дело? – спросил он после поцелуя.

– Я уже думала, что ты и не спросишь. – с облегчением произнесла Натали, – Обязательно расскажу, но только после. Сейчас я вижу светофор, пойдём скорее туда. – довольная пролепетала она, взяла Маркуса за руку и повела за собой.

Некоторое время двое взрослых людей только и жили тем, что ходили от светофора к светофору, пинали бутылки под ногами и разговаривали ни о чём.

* * *

Данил пробудился вскоре, после ухода главных героев. Он даже и не заметил, что спал, поэтому долго не мог сообразить, куда подевались Маркус с Натали. Но зато сразу же после пробуждения натолкнулся на недопитый виски, который употребил по назначению.

Пребывая один на один с собою, он задумался о конце света и от этого ему стал мерзко и тошно. Должно быть это очень ужасно, знать свою смерть наперед и не иметь возможности её предотвратить. Но меланхолию Данила вызывала не столько данная ситуация, сколько сама личность Данила. Так же как и Маркуса, его ничего не интересовало, ничего не влекло, но если Маркус испытывал простое безразличие, то Данил имел чувство отвращения. Ему не нравилась жизнь и всё, что с ней связанно. Однако, стоит отметить, что жизнь у Данила была и вправду ужасной.

Природа от рождения наградила его незаурядным умом, гибким и всеобъемлющим, и, словно решив, что ему хватит этого в жизни, дала тщедушное тело. А сверх того добавила слабому организму такую страшную болезнь, как эпилепсия.

Стоило только прийти сознанию в его раннее детство, как Данил только и видел, что стены больничной палаты. Мальчик часто и серьезно болел. Сам по себе его жалкий организм не мог справиться даже с самыми простейшими болезнями без вмешательства медицины. В то время, как его ровесники целую зиму проводили на улице, скатывались с горок, обкидывались снежками и лепили снеговика, он смотрел на них либо из окон районной больницы, либо с лоджии родительской квартиры.

Но был в этом и свой плюс, Данил научился читать к четырём годам. У него было огромное количество свободного времени, чтобы тратить его на сборники сказок. А к шести годам его молодой и пытливый ум стал требовать больше, и мальчик удовлетворял потребность к знаниям при помощи энциклопедий. В шесть лет он узнал, из чего состоят кольца Сатурна, в семь он знал Леонардо да Винчи не только, как черепашку-ниндзя, в восемь ему стал понятен принцип действия двигателя внутреннего сгорания, а в девять он наизусть знал всю историю двадцатого века.

И все же успехи сделанные Данилом в области познания омрачались суровой жизненной реальностью. Когда мальчик пришел в школу, то он в одночасье стал объектом для издевательств. Он был идеальным кандидатом на это роль: из бедной семьи, слабый и самый умный в классе. Он настолько соответствовал своей роли, что даже молодые учителя изредка над ним насмехались. На помощь пришла эпилепсия, которая развилась у Данила в третьим классе, и мальчика перевели на домашнее обучение.

Поначалу учиться дома оказалось прекрасной альтернативой, которая не могла не радоваться Данила, но с такой учёбой он стал окончательным изгоем. С переходным возрастом, когда многие дети учились курить и общаться с противоположным полом, у Данила не было ни одного друга, ни одного живого человека, которому можно было бы доверить свои мысли и мечты. Его это добивало больше нежели в своё время насмешки сверстников. Энциклопедии перестали помогать, так как они предназначены для мозга, а в это время у Данила болела душа, поэтому и книги стали соответствующими. Алигьери, Уайльд, Гёте, Достоевский, Гюго, Камю.

Но самое сложное испытание предназначалось Данилу в скором будущем. Оно пришло под лучиной смерти, забравшей мать мальчика, когда тому было четырнадцать лет. После этого жизнь окончательно приобрела горький вкус, даже книги перестали помогать, последней из которых была «сто двадцать дней содома» Маркиза де Сада. Отец очень быстро женился на другой женщине, которая, как и весь свет, не любила Данила и никогда этого не скрывала.

Жизнь пошла по наклонной. Четырнадцати летний парень бросил учёбу в любом её проявлении. Он стал много времени проводить на улице, блуждая в одиночестве из одного места в другое. Его ровесники, заметив сильное изменение его личности, из-за сильной душевной боли, неестественной в столь раннем возрасте, в одночасье перестали всячески шутить над Данилом, а однажды его позвали к себе взрослые двадцати летние юноши и угостили парня выпивкой и сигаретами. В тот день Данила впервые в жизни вырвало от алкоголя. Друзей у него больше не стало, зато теперь он много пил в разных компаниях и никогда его ниоткуда не выгоняли.

Конечно на долю каждого судьба уготовила достаточной количество трудностей, преодолевая которые, человек становится сильнее и выше в духовном развитии, но порой бывает так, что судьба ошибается с дозировкой и выдает больше трудностей, чем подобает определенному человеку, отчего личность его безвозвратно ломается и становится не более чем набором углеводов, белков, металлов до самой смерти. Данил был одним из тех, кому досталась ноша не по силам.

В восемнадцать он уехал жить в другой город, подальше от страшного детства. Он жил в съемной коммуналке и неофициально работал по два-три дня в неделю. Данил не хотел устраивать свою жизнь, он просто плыл по её течению, никуда не держа свой курс, практически не существуя, так что новость о конце света расстроила его не больше очередного утра. Узнав о том, что определенный город сгинет раньше, Данил, недолго думая, поехал туда, руководствуясь желанием поскорее со всем закончить и не трястись в страхе и сожалении, как все его ровесники. Да и сожалеть о пережитом, он даже при сильном желании не мог.

Допив оставшийся после Маркуса виски, Данил встрепенулся и вышел из паба. На улице было людно, компании людей сновали в разные стороны. Закурив сигарету, Данил посмотрел на это зрелище и решил зайти обратно. На кухне он раздобыл алкоголь и решил остаться здесь. Какие уж тут могут быть ценности? Поскорее бы этот день прошел, а там уже ладно.