Читать книгу Письмо из прошлого - Григорий Кац - Страница 8

– У руководства округа есть мысль послать тебя и еще некоторых солдат из второй и третьей роты в военное училище. Нам нужны грамотные и физически сильные офицеры. Ты отличник боевой и технической подготовки, спортсмен-разрядник, первоклассный специалист военного дела. Ты сейчас зам. комвзвода и исполняешь обязанности командира взвода, офицерскую должность. Кому, как не тебе стать офицером…

– За предложение спасибо, товарищ подполковник, но у меня в жизни есть другое призвание.

– Алексей, сержант Петров, такие предложения не делаются каждому, тем более при твоем происхождении…

Алексей насторожился.

– А что вы знаете о моем происхождении?

– У меня в руках рассекреченные данные КГБ СССР, и есть кое-что и про тебя. Не так, чтобы очень, но в прошлом твои родители «наследили», и даже твою бабушку осудили за помощь в побеге «врагов народа». Суд был закрытый, но она, как партизан, молчала и от последнего слова отказалась.

– Она жива?

– Вроде пока еще жива. Ее выпустили из тюрьмы в 87-м, когда началась горбачевская «оттепель», и по-моему она по-прежнему живет в Москве, в своей старой квартире. Личное дело я тебе показать не могу, тут много «купюр», но кое-что могу рассказать… Твои родители – научные работники, фамилии сказать не могу. Они в прошлом – носители секретов военного ведомства. Отец – физик-ядерщик, мать – генетик. Оба профессора. В конце 70-х их завлекли в Московскую Хельсинкскую Группу вместе с диссидентом академиком Сахаровым. Знаешь такого?

Алексей молча кивнул.

– Затем группа распалась, всех арестовали, а твои родители, воспользовавшись участием в какой-то научной конференции, выехали из СССР и не вернулись. Обыск дал информацию об обширной деятельности твоих папы и мамы, как диссидентов, имеющих связи с НАТО и ОБСЕ за границей. Их исключили из союза ученых и дали понять, что их деятельность противоречит Конституции СССР. Но их уже было трудно остановить. Мать твоего отца арестовали, обвинив в пособничестве, и осудили на 10 лет как врага народа. Горбачевская «оттепель» позволила ей вернуться в Москву и очиститься от обвинений. Она живет…

– Сретенский бульвар… – пришло в голову Алексею?

– Да, где-то там. Точного адреса не знаю, в документах нет. Знаю, что ее зовут Софья Янковская. Можешь дать запрос в службу розыска…

– И все равно, я не готов посвятить себя военной службе.

– Жаль, жаль… Ну что ж, спасибо за откровенный ответ. Ты куда-то собрался поступать после армии?

– Да, хочу в Горный.

– Да, хороший вуз, один из старейших в Москве. Кстати, там на военной кафедре руководит мой однокашник по Артиллерийскому училищу – полковник Карасев. Если что, обращайся…

– Спасибо, товарищ подполковник.

– Лет пять назад, при советах, тебе бы не сделали такого предложения, а сейчас молодежь свободна, как птицы; учись, поступай куда угодно, были бы деньги.

Алексей промолчал.

– Разрешите идти, товарищ подполковник?

– Идите, сержант Петров. Запомни, Алексей, о нашем разговоре никому ни слова…

Дембель, последующие хождения по различным инстанциям с заявлением о выделении жилья как бывшим воспитанникам детских домов, вступительные экзамены в желанный Горный, «торжественное» вселение в собственную комнатку в многоэтажке, «обмывание» ордера с друзьями, новые знакомства, учеба, первая любовь, первые разочарования – все это на время отдалило встречу Алексея с его родной бабушкой, Софьей Янковской. Когда все более или менее улеглось, Алексей решил навестить ее, предварительно узнав адрес в справочном бюро. Конечно, ни дома, ни самого бульвара он не узнал. Слишком слабы были детские воспоминания. Поднявшись в квартиру №38 Алексей сильно волновался, не представляя, как ему представиться, и узнает ли его бабушка Соня?

Квартира была опечатана, и на двери висело объявление, что по вопросам вселения обращаться в МЖК района. Телефон и адрес.

Зайдя в квартиру, Алексей увидел в ней разруху и запустение. Инспектор МЖК, впустивший его в квартиру, пояснил, «что София Марковна жила одна, соседи не видели ее неделями, и как она умерла – они тоже не смогли свидетельствовать в милиции. Уже прошел месяц с лишним, как она умерла. Квартиру опечатали, все вещи на своих местах, идет процесс переоформления лицевого счета на другого владельца».

– Если хотите, заберите все ценные вещи или вывезите их в другое место. В понедельник мы начинаем в квартире ремонт.

– Можете оставить мне ключ, чтобы я осмотрелся тут?

– Вообще-то не положено, потому что для этого нужно разрешение милиции… Сегодня уже пятница, конец рабочего дня… Ну, не знаю… В своем заявлении вы указали что София Марковна является вашей бабушкой… Наша начальница почему-то вам поверила… Не знаю почему. А можно, я заберу вот эту вазу и вон ту картину? Они ведь вам не пригодятся…

– Забирайте. Ключ принесу в понедельник утром.

Оставшись один, Алексей смахнул пыль с кресла, сел и задумался. Вот тут он провел свои первые годы жизни. Интересно, а что в столе? Ни старые вещи, ни шкафы, полки и пыльные ковры его не интересовали. Он хотел найти документы или хоть какие-нибудь сведения о родителях. Хоть что-нибудь. Видимо, во время ареста КГБ-шники поработали на славу. Ни имен, ни фамилий он так и не нашел. Нашел лишь пыльную папку со старыми фотографиями. Алексей долго разглядывал выцветшее фото, где двухлетний мальчик сидел на коленях у молодой женщины, а рядом был серьезный мужчина, который держал ее за руку. Они внимательно смотрели в объектив. На обороте фотографии не было ни имен, ни фамилий. Только дата и подпись: «Дорогой мамочке от любящих детей». Алексей поморщился, и из глаз покатилась непрошеная слеза.

– Сколько раз я мечтал, что в один прекрасный день директорша детского дома зайдет и скажет: «Алексей, за тобой пришли твои папа и мама», – думал молодой парень, не подозревавший, что он только что, сам того не ведая, начал трудный и опасный путь для встречи с ними.