Читать книгу Золото Ван-Чина. Премия имени Ф. М. Достоевского - Григорий Корюкин - Страница 10

На следующий день мы зализывали раны и устраняли разрушенные постройки лагеря. В экспедицию сообщили, что все обошлось. Жертв нет. Высказали администрации предположение пожарников о поджоге. В ответ получили наказ о необходимости строжайшего выполнения инструкций по технике безопасности, и что милиция района занимается нашим делом.

Вера после пожара не отходила от меня ни на шаг. Она верила, что за поджогом зазвучат выстрелы. И первым буду я.

– Ты собираешься опять собой закрывать меня? Не вздумай. И в маршруты больше не ходи. А то еще возьмут тебя в заложники. И будут шантажировать. А мне что тогда делать?

– Ты открыл крупное золотоносное месторождение и выкупишь меня золотом.

– Если я тебя выкуплю, ты будешь навсегда моей собственностью.

– Не возражаю!

Прошла неделя. Тайга преобразилась, похорошела. Зелень бушевала со страшной силой. На всех склонах зацвели багульники, рододендроны. Запахло еловыми шишками. Деревья сочились соком. Птицы запели веселее. Гоны зверей становились все громче и чаще. В тайге стоял какой-то задушевный покой. Казалось, что все хищники щипают травку и слушают говор полуденного ветерка.

Благосклонное состояние передалось и нам. И мы с Верой решили пойти в маршрут по ручью Каменскому, который проходил под коренными обнажениями хребта и был самым северо-западным ручьем, в который впадали все водотоки с вершины Мраморная и вершины Горелая сопка. Я собирался заняться шлихованием водотоков, а Вера должна была проверить золотоносность коренных пород. Ручей Каменский не был простым, приходилось идти по центру русла, шлепая по холодной воде.

Через 2 часа мы дошли до трех небольших водопадов, которые располагались на правом притоке Каменского – на ручье Глухом. Водопады струились каскадом. Самый нижний водопад был высотой около 4 метров. У его подножья я отобрал одну пробу обломочного материала в лоток и тщательно начал мыть грунт. Вера опробовала коренные породы, так как в этом районе они по данным съемщиков были обогащены микро-дисперсным золотом. Смыв грубообломочную фракцию и промывая уже мелкозернистый песок, я увидел в шлихе 2—3 золотинки. Это было уже что-то! Мы пошли дальше, карабкаясь между скал выше. Ущелье на среднем Каменском ключе заканчивается 60-тиметровым водопадом, вернее, тремя ступенями водопадов, развернутыми на 90 градусов друг к другу. Нижняя ступень высотой 20 метров вверху разделяется на три самостоятельных потока, которые внизу сливаются в одну стремительную горную речку.

Вторая ступень – это многоструйный поток, падающий с большой высоты в трубовидный каньон. На дне каньона ручей с помощью воды и камней образовал углубление в виде гигантской ванны. У основания водопада в ванне я отобрал вторую пробу обломочного материала и старательно начал раскачивать лоток. В шлихе снова заблестели золотинки. Я насчитал 3—4.

При этом я промок до трусов. Вера заставила меня снять всю одежду. Выжала ее, старательно. Я напялил мокрые трусы на себя, накинул на плечи запасной свитер, и мы стали карабкаться вверх дальше. На самом верху этого водопада находилась третья ступень. Высотой около 15 метров. Опять я у основания, корячась, с трудом отобрал пробу. Прокачал лоток. В результате вытряхнул из него 3—4 золотинки со шлихом. Примерно в трехстах метров от нашего последнего пробоотбора вверху мы наткнулись на еще один водопад, чем-то напоминающий жало змеи. Высота его около 40 метров. И здесь мы отобрали шлиховую пробу. В лотке шлих был богат на 3—4 золотинки.

Ручей Каменский заканчивался V-образным ущельем, дно которого было усыпано гигантскими мокрыми валунами. Приходилось балансировать, как эквилибристам, на огромных скользких окатышах. При этом не свернуть себе шею. Далее мы поднялись еще в сторону горы Горелая сопка, потом траверсом стали спускаться по ручью Чернокаменка до ручья Прямой и по нашей же тропе спустились к Ван-Чину.

Здесь раскрывался удивительный вид на Ван-Чин. Многоцветная лента реки, зажатая скалами, словно монастырская дорога, бежала вдаль, окруженная древними деревьями – тисом, кедрами, ильмами, огромными лиственницами, которые возвышались над скалами, как живое зеленое облако, громогласно вторящее бешенному рокоту бурлящей воды, своим неповторимым шелестом ветвей.

Такое было ощущение, что в Ван-Чине живет душа. Веселая и чарующая. Она захватывает своей энергией живую душу проходящего мимо человека и заставляет его молиться и поклоняться этому прекрасному миру. Ты получаешь какое-то одухотворение, наполненное красотой и счастьем. И страшно хочется жить, любить и созидать.

Довольные результатом маршрута, мы обсуждали выявленный ореол золотоносной россыпи. Остановились на отдых. Я разбросал на траве мокрую одежду. Вера разожгла костер. Я, в одних трусах, сушил на костре штаны, задорно и смеясь отплясывая при этом танец голодных туземцев. Вера сушила мои носки и майку.

Вдруг прогремел выстрел. Эхо выстрела прокатилось с грохотом по притихшей тайге. Я вздрогнул. Над моей головой просвистела пуля и с хлопком влетела в рядом стоящую березу. С березы посыпались зеленые сережки. Мы рухнули на землю и лежали затаив дыхание, но на выстрел уже бежали наши рабочие.

– Живой! Слава богу, живой! Из далека видно целились! Стреляли из карабина. Но не снайпер. Охотник. Надо бы пулю достать. Пригодится для следствия! – прокомментировал выстрел наш бывший офицер Миша – Хек.

– Это похоже на предупредительный выстрел. Стрелок специально стрелял выше головы. Запугивают тебя.

Я встал не жив и не мертв. Рассеяно смотрел на всех. А организм уже выдохнул – кажется пронесло. Значит в рубашке родился.

Вера стояла рядом бледная и поникшая. Глаза ее потемнели и наполнились слезами.

– За что? Зачем? Почему? – повторяла она шёпотом.

Удрученные случившимся, мы молча побрели в лагерь. В лагере переполох. Все обсуждают выстрел.

– Что будет дальше? Пожар, предупредительный выстрел, а дальше что – выстрелы на поражение? Кто-то хочет нас вытурить с этого места. Кому мы дорогу перешли? Где справедливость?

– Спокойно, мужики! Этим занимается МВД. Завтра позвоню в контору. Пусть принимают меры. Не берите в голову. Это просто шальная пуля, – угрюмо ответил на вопросы я, а у самого на душе кошки скреблись.

В палатке Вера безутешно плакала, уткнувшись в подушку. Она казалась мне такой слабой, беззащитной, что во мне застрял комок в горле. Я сел рядом, а что сказать не знал.

– Мне страшно! Мне очень страшно, Гриша! Если тебя убьют, я умру. Умру и все. И мама меня поймет. И все родные!

– Бедная моя девочка! Успокойся! Вытри слезки. Не мучай меня. У меня сердце начинает дребезжать от твоих слез. Все образумится! Вот увидишь. Позволь я тебя пожалею! – повторял я и гладил ее вздрагивающие от плача плечи.