Читать книгу Кто-то торопится умереть - Григорий Лерин - Страница 3

Пролог
2

Оглавление

К утру ветер стих, и в разрывах низких туч выглянуло солнце. Косой дождь, всю ночь отбивавший приглушенную барабанную дробь на черепичных крышах и оконных стеклах, тоже прекратился. Вдоволь потрепав привыкшее за зиму к штормовой погоде побережье, циклон ушел на северо-восток, в сторону Ютландии.

Городок просыпался, жмурился и потягивался в теплых лучах мартовского солнца, встряхивался, разбрасывая капли с карнизов, вывесок и деревьев. Из домов выходили люди, недоверчиво поднимали головы, оглядывая небо, да так и замирали, подставив бледные лица лучащемуся теплу. И не только люди: мокрые здания, голые деревья, даже серые застывшие воды канала – все вокруг просыпалось и в едином порыве тянулось к солнцу в предвкушении весны.

– Доброе утро, сэр. Как ваша спина?

– Оно действительно доброе, Мартин. Как минимум, полночи я спал спокойно. Жаль только, что дождь прекратился. Шум дождя способствует крепкому сну.

– Зато солнце способствует пробуждению, сэр.

– Браво, Мартин! Лет пятьсот назад я бы посоветовал тебе удалиться в монастырь и писать философские трактаты.

– Моя нынешняя служба только тем и отличается от монастырской, что я не пишу трактаты, сэр.

В ровном голосе слуги не прозвучало упрека, и все же хозяин – худой, высокий старик с породистым орлиным профилем и длинными, падающими на плечи седыми прядями волос, недовольно поджал губы и покачал головой.

– Я уже сказал, Мартин, что мы не поедем на прием в Городское Собрание. Я не для того принимаю все эти пилюли, которыми вы с месье Фуэре меня ежедневно пичкаете, чтобы умереть от скуки на банкете. И почему именно по субботам ты всегда пытаешься испортить мне настроение?

– Боюсь, что настроение вам испортило солнце, сэр.

Барон де Лавеньерт усмехнулся.

– Ладно, не ворчи, Мартин. Будем надеяться, что солнце не испортит настроения старикашке Бирману, и он откроет свою лавочку вовремя. Ты уже приготовился к наблюдению?

Слуга почтительно склонил голову.

– Все готово, сэр.

– И ты не забыл про кофе?

– Ваш кофе в кабинете на столе, сэр.

Даже кофе без кофеина, хоть как-то скрашивающий пресную жизнь барона, не мог утолить его жажду. Лишившись ежедневного внимания и восхищения сограждан, старик заскучал, стал все реже выходить из дома и все чаще принимать врачей. И тогда не на шутку обеспокоенный Мартин, чьи попытки заменить хозяину газеты и телевизор раздраженно пресекались, нашел альтернативный источник информации.

Как-то субботним утром внимание барона привлек мужчина средних лет, расхаживающий взад-вперед у двери магазинчика «Все по сто франков», приютившегося на противоположной стороне площади. Магазин старого Бирмана предназначался не для состоятельных людей, зато там всегда можно было найти полезную в хозяйстве вещицу или недорогой сувенир на любой, не слишком притязательный вкус. Наблюдая за незнакомцем, барон от скуки решил применить к нему описанный Конан-Дойлем дедуктивный метод и подозвал Мартина, чтобы сравнить впечатления.

Выводы хозяина и слуги не совпали, и, чтобы положить конец спорам, барон послал Мартина пригласить незнакомца на завтрак. Утренний гость оказался словоохотлив и политически активен. Польщенный вниманием столь известной, почти легендарной персоны он увлеченно рассказывал о местных и международных событиях, анализировал предвыборные расклады в странах Бенилюкса, взвешивал шансы национальной сборной в предстоящем чемпионате Европы по футболу. Барон забыл обо всем на свете и буквально молодел на глазах, впитывая новости.

Проводив гостя, Мартин заметил, что было бы довольно интересно и поучительно пригласить кого-нибудь еще раз. Когда? Например, в следующую субботу. Кого? Да хотя бы первого утреннего посетителя магазина старикашки Бирмана.

Правда, позже хитрый шотландец утверждал, что превратившаяся в традицию идея приглашать в субботу на завтрак незнакомых людей принадлежала самому барону. Так или иначе, но вот уже почти год каждое субботнее утро двое весьма почтенных пожилых людей усаживались у окна и, словно малые дети, ожидающие появления Санта-Клауса, пялились на входную дверь магазинчика на противоположной стороне площади.

Без пяти одиннадцать барон, как обычно, расположился в высоком кресле у окна и навел укрепленную на треноге старинную подзорную трубу на решетчатую дверь, украшенную блеклым плакатом: «Бирман. Все по сто франков». За его спиной с биноклем в руке вытянулся слуга.

Мартин поднял руки, чтобы приложить бинокль к глазам, но передумал и с удивлением уставился на подзорную трубу хозяина.

– Куда вы смотрите, сэр? Прошу прощения, сэр, но мне показалось, что ваша труба направлена гораздо левее двери магазина.

Барон нетерпеливо дернул плечом.

– Магазин еще не открылся, Мартин, – негромко произнес он, не оборачиваясь. – На площади есть кое-что более интересное, чем запертая дверь с пыльными стеклами.

– Вы имеете в виду голубые ленточки, повязанные на ветках клена, сэр? – спросил слуга, подняв бинокль к глазам. – Самое крайнее дерево, рядом с которым сидит на скамье молодая особа с пластиковым пакетом? Такие ленточки неделю назад развешивали на деревьях внуки мебельщика, но их разорвал и унес ветер. Действительно, интересно, почему ленточки на этом клене уцелели.

– Я имею в виду не ленточки, а как раз сидящую на скамейке молодую особу, – усмехнулся барон. – Обрати внимание, Мартин, какое у нее необычное… хм… совсем нездешнее лицо. Хм… По-моему, она – иностранка, Мартин. И она прелестна!

– Возможно, сэр, – медленно проговорил слуга, вглядываясь в незнакомку. – Такая роскошная толстая коса стоит никак не меньше двух тысяч франков. Современные девушки иногда прицепляют к волосам накладную косу, если идут в ресторан или в театр. Но не для прогулки по площади. – Он наклонился вперед и негромко воскликнул: – Видите буквы на пакете? Это – кириллица, сэр! Вы абсолютно правы: она иностранка. Смею предположить, что эта девушка из России, сэр.

– Так уж прямо из России? Хм… Действительно, кириллица… И она абсолютно не похожа на гречанку… Может быть, может быть… Но что здесь делают русские, Мартин? Опять скупают полуразложившиеся трупы автомобилей?

– Вы давно не читали газет, сэр. Сейчас русские скупают машины в самых дорогих салонах Европы и Нового Света.

– Что ты говоришь? Я, действительно, отстал от жизни! Им все-таки удалось совершить прорыв в экономике?

– Можно и так сказать. Правда, удалось совсем немногим, сэр. Остальные этот прорыв вот уже более десяти лет пытаются залатать. Пока безуспешно, сэр.

– Смотри, смотри, Мартин! Девушка вынула из пакета помаду! Смотри, она осторожно оглядывается по сторонам, как будто красить губы на площади – верх неприличия. В дни моей молодости юные леди считали именно так. В отличие от нынешних распущенных девиц они были милы и наивны. Ты ведь еще застал то прекрасное время, Мартин?

– Что-то припоминаю, сэр. В Шотландии девушки были наивны лет до двенадцати, а милы и того дольше. Осмелюсь предположить, сэр, что каждое предыдущее поколение только тем и занимается, что ищет недостатки последующего.

– Ты ничего не понимаешь в девушках, Мартин! В нынешних нет загадки! Они не скрывают бедра и грудь, не носят нижнего белья! Они даже стригутся наголо! Все напоказ! Они убивают в мужчине воображение и становятся скучны еще до знакомства!… – Барон прервал укоризненный вздох, втянул голову в плечи, устраиваясь поудобнее, и слегка подкрутил тубус настройки окуляра. – Смотри, смотри, кроме помады наша русская достала из пакета еще что-то. Что это, Мартин?

– По-моему, зубочистка, сэр. В самом деле, красить губы, одновременно ковыряясь в зубах, не вполне прилично даже для современной девушки.

– Фу! Какие глупости, Мартин! Конечно она не станет ковыряться в зубах! И вообще, не забывай, что подглядывать за ничего не подозревающей девушкой двум солидным мужчинам тоже крайне неприлично… Она открыла тюбик с помадой! Что это она делает, Мартин?

Слуга опустил бинокль и еле заметно пожал плечами.

– Она ковыряет зубочисткой в тюбике с помадой. Лучше бы она ковырялась в зубах, сэр. Бьюсь об заклад, что в тюбике не помада, а кокаин, поэтому она и оглядывалась по сторонам. Эта девушка – наркоманка, сэр. – Мартин повернул голову вправо и снова поднес бинокль к глазам. – Бирман уже открылся, сэр. Впервые мы пропустили открытие магазина.

– Да… Пожалуй, ты прав, Мартин… Какой ужас! Ведь совсем еще дитя! – Барон тяжело вздохнул, с крайне расстроенным видом оторвался от наблюдения и без всякого интереса спросил: – В магазине есть посетители?

– Не знаю, сэр. Прошу прощения, но я отвлекся на эту дрянную девчонку. Если первый посетитель уже вошел, боюсь, мы его просмотрели, сэр.

– Это ты просмотрел его, Мартин! С самого утра ты пытался испортить мне настроение! – Поборов раздражение, барон положил руку на подзорную трубу, но перед тем, как повернуть треногу в сторону магазина, наклонился и взглянул в окуляр. – Мартин! Мартин! Она красит губы! Взгляни, ты, старый клеветник и женоненавистник, она просто красит губы!

Слуга высоко поднял седеющие брови, но промолчал и перевел бинокль на девушку, сидящую на скамейке под кленом.

Незнакомка выковыривала зубочисткой кусочки помады со дна тюбика, аккуратно поддевала помаду кончиком мизинца и размазывала по губам. Процедура настолько увлекла ее, что она забыла обо всем на свете и больше не оглядывалась по сторонам.

– Ты – пережиток, Мартин! – продолжал обличительную речь повеселевший хозяин. – Ты готов обвинить незнакомую юную леди во всех смертных грехах только потому, что она небогата и оттого вынуждена быть экономной. Ты ничего не понимаешь в людях! Разве может быть наркоманкой девушка с такими невинными глазами? Даже если она из России!

– Виноват, сэр, я ничего не понимаю в людях, – повинился слуга. – Позвольте лишь заметить, что глаза русских девушек могут заворожить кого угодно. Как-то я наткнулся в журнале на несколько фотографий из России. Представьте, сэр: переворачиваете страницу, и сразу, как в утренний туман, погружаетесь в огромные, доверчивые голубые глаза, в которых светится чистая, незамутненная пороком душа. А все остальное… Ну, вы, наверное, сами знаете, что, кроме доверчиво распахнутых глаз, можно увидеть в «Плейбое», сэр.

– Не знаю и знать не хочу! Читать «Плейбой» – дурной тон, Мартин!

– Возможно, сэр. Хотя не думаю, что «Плейбой» кто-нибудь читает, сэр.

– Довольно, Мартин, давай оставим «Плейбой» в покое. У нас есть более интересное занятие.

– Все верно, сэр. Осмелюсь вам напомнить, что мы так и не выбрали гостя на утренний завтрак, а из магазинчика Бирмана уже вышло не менее трех человек. Впервые мы допустили такую оплошность, сэр.

– Это твоя оплошность, Мартин! Ты пропустил первого посетителя! Я не представляю, как ты сможешь выйти из создавшегося положения.

Еле заметная улыбка осветила невозмутимое лицо слуги. Он отложил бинокль в сторону и почтительно склонился к креслу хозяина.

– Мы его не пропустили, сэр. Ведь вы же не станете отрицать, что юная русская леди первой появилась на площади? Также осмелюсь предположить, что у нее закончилась помада, и она хотела восполнить запасы косметики именно в магазине старого Бирмана. Правда, она так и не вошла в магазин…

– Это не имеет никакого значения, Мартин! – нетерпеливо перебил барон. – Если бы юная леди так чрезмерно не увлеклась утренним макияжем, она непременно была бы первым посетителем. Поэтому ты обязан пригласить ее на завтрак. Мы ведь не можем нарушать установленные традиции?

– Вот именно, сэр. На традициях держится порядок, сэр.

Девушка, сидевшая на скамейке рядом с голым, украшенным голубыми ленточками кленом, достала из пакета круглое зеркальце и поднесла к лицу. Коснулась кончиком пальца уголков губ, поправила упавшую на лоб прядь светлых волос, улыбнулась отражению. Расстегнула до пояса молнию толстой зимней куртки, подняла голову навстречу теплым лучам мартовского солнца и прикрыла глаза.

Из старинного двухэтажного особняка, выложенного из темно-красного кирпича, вышел пожилой мужчина, невысокий и широкоплечий. Он тоже посмотрел на солнце, заправил выбившийся шарф за отвороты длинного темного пальто, спустился с крыльца и направился через площадь к скамейке.

Кто-то торопится умереть

Подняться наверх