Читать книгу Детектив из «Мойдодыра». Том 2 - Григорий Лерин - Страница 5

На первом этаже двое в штатском курили, стоя в углу, и двое сержантов сидели за дежурным стеклом.

Я обратился к сержантам:

– Здравствуйте. Я к начальнику второго отдела Кравченко.

Они переглянулись, задумчиво поджали губы и многозначительно закивали головами. Потом один спросил:

– У вас повестка?

– Нет, я по собственному, – ответил я и протянул паспорт.

– О-о-о…

Пока один удивлялся, другой снял трубку и доложил:

– К вам Стрельцов. Так точно! Есть! – и, стрельнув глазами на напарника, согнулся в шутовском поклоне, возвращая паспорт. – Ждут-с. Очень ждут-с. Кабинет 12. Второй этаж. По коридору налево.

Что ж, и у милиционеров бывает хорошее настроение, подумал я. Наверное, десять минут назад кого-то крепко отпинали.

Но вслух спросил:

– А как его по имени-отчеству, не подскажете?

Они снова переглянулись, с трудом сдерживая смех.

Ответ раздался из угла:

– Александр Петрович, – после чего все четверо легли впокатуху.

Я поднялся по лестнице на второй этаж.

Дверь в кабинет была открыта, но начальника там не оказалось. За столом сидела секретарша и стучала на расхлябанной пишущей машинке.

Я подивился неприхотливости милицейского юмора.

– Здравствуйте. Я к Александру Петровичу Кравченко. Он скоро подойдет?

Секретарша тоже загадочно улыбнулась, отодвинула свой «Ундервуд» и одернула на груди серый свитер.

– Здравствуйте, Виктор Эдуардович. Кравченко – это я. Александра Петровна.

– Очень приятно, – пробормотал я.

Ну, ладно, один – ноль в пользу краснореченцев. Вот только не совсем понятно, почему смеялся приемщик багажа.

Начальник отдела Кравченко старательно выглядела около тридцати пяти, была сухощава, подтянута, крашено-каштанова и зеленоглаза. Лишь мелкие сеточки морщинок, тянувшихся к вискам, опровергали первое впечатление. Еще я заметил, что она тоже изучает меня, чисто по-женски, из-под полуопущенных ресниц, заметил и цепкий интерес, мелькнувший и погасший в глазах.

Неплохой, хотя и суховатый сыр в мышеловке.

– Спасибо вам, что приехали, Виктор Эдуардович. У меня на такую командировку просто нет фондов. Я вам выпишу, конечно, требование на оплату, но в ближайшие пять лет денег вам не вернут, это уж точно.

Если это намек на взятку, то я не понял, кто, кому и за что должен дать. А если это намек на срок в пять лет, то я не понял, по какой статье.

Я решил внести ясность.

– Не стоит благодарить, Александра Петровна. Я ведь здесь не по своей воле. Меня подхватил и унес «Тайфун». Вы, случайно, не Волшебница Изумрудного Города?

Она улыбнулась широко и открыто, словно приглашая меня улыбнуться в ответ и установить доверительные отношения. А может, она подумала, что я на что-то согласен.

– Я, скорее, Железный Дровосек, Виктор Эдуардович. Да и город наш совсем не изумрудный. Вы ведь на десятичасовой электричке приехали? И перекусить не успели, наверное? Так, давайте, я вас обедом и отблагодарю. У нас тут кафешка рядом, недорого и вкусно.

Я готовился к нудным и длительным расспросам на пустой желудок и такого предложения, честно говоря, не ожидал. Если это не какая-нибудь милицейская штучка. Отравит, например, и концы в воду.

Соседнее с милицией кафе мы миновали бодрым шагом. Я подобрался, насторожился. Мы свернули, прошли через широкие старые дворы с облупившимися скамейками и голыми липами, вышли на параллельную улицу и уткнулись в стеклянную дверь.

Название кафе: «Под липами» наводило на самые мрачные ассоциации. И внутри было чисто, как в подвалах старика Мюллера, но гинекологических кресел для пыток я не заметил, как не заметил и простых стульев. Но в кафе, действительно, обедали.

Мы нависли над круглым высоким столиком в углу. Я сосредоточенно поглощал густой борщ, Александра Петровна ковырялась вилкой в капустном салате.

Когда я отодвинул пустую тарелку и перешел к пельменям, Александра Петровна перешла к делу.

– Думаю, надо сказать вам сразу, Виктор Эдуардович. Я вас ни в чем не подозреваю.

– И вы меня вызвали в Краснореченск, чтобы это сообщить? – пробубнил я сквозь пельмень.

Она улыбнулась, кивнула.

– А, в самом деле, почему вы приехали? Ведь вы могли и отказаться. Так уж испугались «Тайфуна»? Вы любите только ясную погоду?

– Как я уже говорил вашему питерскому коллеге, я не очень разбираюсь в вопросах: мог бы – не мог бы. Мне сказали: «Надо!» и прозрачно намекнули, что моя лицензия написана на бумаге, а не высечена в мраморе. Кроме того, я люблю обедать на халяву в самых экзотических местах. Так что, напрасно вы меня ни в чем не подозреваете. Я, пожалуй, попрошу добавки.

На этот раз она не улыбнулась и даже поморщилась.

– Вы можете говорить со мной на нормальном языке, Виктор Эдуардович. Я понимаю не только криминальный жаргон.

– Извините, – повинился я.

Александра Петровна удовлетворенно наклонила голову и продолжила:

– Вашу визитку нашли у Алеши в кармане. Я думаю, он вас не нанимал – откуда у мальчишки деньги? Могу даже предположить, что вы ему просто в чем-то помогли. Например, добраться до дома.

Я положил вилку с надкушенным пельменем обратно в тарелку и удивленно посмотрел на оперуполномоченную собеседницу.

– То, что вы назвали преступника Алешей, и то, что вы меня не подозреваете, как-то связано, Александра Петровна?

Она снова спрятала глаза за ресницами.

– Вот именно, связано, Виктор Эдуардович. Я же его знаю… знала вот с таких вот… И отца его знала, и тетку… – Александра Петровна жалобно вздохнула, закачала головой. – Вот я и подумала: если вы, действительно, помогли ему тогда, то теперь можете помочь и мне.

Предложение было заманчиво, хорошо обставлено и звучало, как приглашение. То ли к сотрудничеству, то ли в мышеловку.

– Да, я помог ему. Но вряд ли я смогу чем-нибудь помочь вам. То есть, я не против, но сомневаюсь, что знаю больше вашего, Александра Петровна. А вы тоже считаете, что с его смертью что-то не так, и он ни на кого не нападал?

Александра Петровна замялась. Похоже, она имела в виду не сотрудничество. Неблагодарное это занятие: играть в кошки-мышки с зеленоглазой женщиной-милиционером.

– Все так, Виктор Эдуардович, – ответила она не сразу и как-то неубедительно, – нападение на патрульную машину имело место.

Так мы могли кружиться по ковру и неделю, и месяц, и год. Меня это не устраивало – я был не дома.

Я сделал нырок и вошел в захват.

– А больше оно ничего не имело, Александра Петровна? Мотивов или свидетелей, например? И, вообще, если мы решили помогать друг другу, давайте, договоримся о намерениях. Я, действительно, не знаю ничего, что вы не могли бы выяснить сами. Но я вам расскажу и всю обратную дорогу буду удивляться, почему вы не догадались просто поговорить по телефону. Сейчас так решаются даже сексуальные проблемы. И еще мне очень интересно, почему к такому ясному делу, как нападение на милицию, вашу, родную милицию, не какую-нибудь, вы подходите столь неформально. То ли вы – зануда по жизни, то ли есть более веские причины. Если первое – можете не отвечать.

Александра Петровна усмехнулась довольно кисло, резко обозначив морщинки у глаз.

– Почему-то я вас именно таким и представляла, хотя мой питерский коллега, как вы изволили выразиться, дал вам несколько иную характеристику. Скажите, Виктор Эдуардович, чисто женское любопытство, а что означает МДД?

Контакта не вышло. Александра Петровна выскользнула из замка, и мы опять разошлись на дистанцию вытянутой руки с вилкой.

Я пожал плечами.

– Мойдодыр.

– Вы шутите! – не поверила Александра Петровна.

– Честно, Мойдодыр. Ассоциируется с чистотой в криминальном аспекте, как сказал один мой знакомый Сема, интерьер-дизайнер. Это, кстати, профессия, а не старинная русская фамилия… Так вот, о чистоте. Я, конечно, благодарен вам за обед. Именно так, вежливо и предупредительно и будет одна половина населения допрашивать другую после очередных президентских выборов, но я заметил так же, что вы старательно увели меня подальше от гнезда… Нет-нет, не надо ничего объяснять. Зачем о неприятном? Лучше расскажите что-нибудь веселое. Например, что сказал про меня питерский коллега.

Она слушала меня очень внимательно, но неожиданно ее глаза заискрились изумрудным блеском, и она весело рассмеялась, продемонстрировав ровные и белые, как у начальника стоматологов, зубы.

– Давайте о приятном. Он сказал, что вы – нахальный, самонадеянный болван, Виктор Эдуардович. Насчет болвана я, пожалуй, не согласна.

– Да что вы? – удивился я. – А мне он показался интеллигентным, тихим человеком. Манеры, платочек в руке – прямо Смольный институт благородных девиц легкого поведения, да и только.

– Да уж… – подвела итог первого раунда Александра Петровна, решительно тряхнув головой. – Что-то у нас с вами не получается. Не беседа, а сплошная пикировка. Может быть, вам мешает, что я – женщина?

– Может быть. А вам не мешает?

– Мне мешает. Но я уже давно женщина, гораздо дольше, чем работаю в милиции. Поэтому привыкла. Привыкайте и вы, – и, взметнув ресницы, предложила:

– Давайте, еще по пельменям? Я схожу, распоряжусь.

Она сходила и распорядилась. Знать бы, о чем.

Вернувшись к столику, Александра Петровна поправила волосы, хотя это делать было совсем не обязательно, и сдержанно покаялась:

– Я сама виновата. Наверное, стоило сразу ввести вас в курс событий, а не ходить вокруг да около. Я исправлюсь.

Гренадерского вида дама в белом чепце и кружевном передничке принесла нам пельмени и открытую бутылку выдохшегося «Боржоми». Она ревниво стрельнула глазами в мою сторону и интимно шепнула Александре Петровне на ушко:

– Что-нибудь еще?

Александра Петровна решила, что с меня хватит, и отказалась.

– Спасибо, Бэллочка.

Бэллочка ушла, демонстративно поигрывая внушительными буграми мышц. Александра Петровна сама разлила по стаканам и кивком поощрила меня не церемониться.

Я поднес свой стакан к лицу и втянул носом воздух. В бутылке, действительно, была вода, но для Александры Петровны и этого оказалось достаточно. Вскоре она как-то незаметно перешла на «ты».

– Все произошло около двенадцати ночи. Патрульная машина остановилась у тротуара – у них забарахлил двигатель. Водитель полез под капот, а его напарник побежал к ларьку. Откуда появился Алеша, ни тот, ни другой не видели. Он навел на водителя пистолет, приказал ему лечь, отворил дверь, взял автомат с сиденья и стал медленно отходить. Женщине из ларька показалось, что милиционер упал, и она сказала об этом его напарнику, стоявшему спиной к дороге. Тот повернулся, оценил обстановку и открыл огонь. Попал со второго выстрела… В общем, тут зацепиться не за что. Показания патрульной группы и женщины из ларька расходятся только в одном. Милиционер говорит, что покупал сигареты, а продавщица утверждает, что он брал водку… Ты чего не ешь?

– Ем… Вы знаете, что их выселили из квартиры?

– Знаю, проверяла… Тут тоже пока не подкопаться. Документы с виду все чистые. Надо бы еще поговорить с Сашей – с Александрой Алексеевной, Алешиной теткой, я имею в виду. К ней сейчас не пускают. Инфаркт у нее. Неделю уже в реанимации лежит… Тебе Лешка-то говорил что-нибудь?

– Говорил, что наезжают. Совета просил.

– Ну, и что ты ему насоветовал?

Вопрос прозвучал несколько напряженно.

– Нет, Александра Петровна, захват автомата – это не моя идея. У меня, вообще, никаких идей не было. Даже деньгами его выручить не сам догадался – секретарша подсказала. Для того и держу… Он ведь не квартиру отбивать собрался. У него девушку в залог взяли, можно сказать, невесту. Ее надо спасти – это были последние слова, которые я от него слышал, его единственная цель. О средствах он не сказал. Так что, все остальное вполне стыкуется и без похищения бомбы «Толстушки». Причем здесь «Тайфун»? Вы уже достаточно выпили, чтобы проболтаться?

Александра Петровна задумалась, но вторую бутылку ей брать явно не хотелось.

– Ты продолжаешь говорить мне «вы», потому что чего-то боишься, или это – почтительное обращение к старшему по возрасту? Если первое – можешь не отвечать. А если второе – то это просто свинство с твоей стороны!

– Когда я говорил тебе «вы»? – встрепенулся я.

– Ну, вот так-то лучше, – сказала она, мгновенно растаяла и решила немного проболтаться.

– Теперь о «Тайфуне». Допустим, я тоже думаю, что ни при чем. Для нас с тобой все стыкуется, потому что мы знаем Алешку… или считаем, что знаем. А вот Колодин, мой шеф, думает иначе. Это его идея: вызвать тебя в Краснореченск как особо ценного свидетеля. И насчет «Тайфуна» у него свои соображения. У нас ведь здесь не только уголь добывают.

Я не стал спрашивать, что у них добывают, и кто у нас шеф. Меня зацепило другое.

– «Тайфун» – это, конечно, здорово. Звезды, интервью, скромные герои. А что девчонка пропала, такая маленькая симпатичная беременная мышка… Или, что твоих знакомых из квартиры прямо на тот свет вышвырнули, тебя не очень беспокоит? Я сегодня в эту квартиру заглянул, посмотрел на новоселов. Даже чуть не позавидовал, но сначала решил у тебя разрешение спросить. Ты же, вроде как, в этом городе власть, или погоны только на новогодний маскарад надеваешь?

Она потухла, сгорбилась и посмотрела на меня совсем недружелюбно. Я бы даже сказал, неадекватно совместно распитому «Боржоми».

– Мы с Сашкой с первого класса дружили. Нас еще вся школа дразнила: «Шуры-дуры». Это потом мальчишки, когда интересоваться начали, стали меня Шуркой звать, а ее Сашкой, чтобы различать. Ты думаешь, мне легко? Думаешь, не грызет, что она сейчас там, в палате между жизнью и смертью мечется, а какие-то подонки…

Александра Петровна осеклась и нервно опустошила стакан. В ее голосе не было ни слез, ни истерики, но искренность присутствовала. Хотя, искренность – тоже чувство наживное и репетируемое.

– Про квартиру она мне ни слова не сказала. Я от нашей бывшей учительницы истории узнала. Мы иногда забегаем к ней поболтать, чаю попить. Я – реже, Сашка – чаще. Она у нее любимицей была. И в больницу Сашку от Риммы Михайловны увезли. Кто-то позвонил и сообщил про Алешку… Я сама тогда к Жанне ходила – к местной царице городской недвижимости. Она сказала, что не имеет к этой квартире никакого отношения, но пообещала выяснить, кто там за ее спиной копошится. Оказалось, имеет… А я ей поверила. Я думала, у нее лучше получится, эффективнее, потому что власть в городе – она, а не я, понял?

– Ну, да, понял…

– Нет, ты не понял, – покачала головой Александра Петровна. – Ты у нас в коридоре фотографии видел? Рядом с кабинетом, видел?

– Видел мельком. Думал, депутаты ваши, или Политбюро забыли снять.

– Это не Политбюро. Это сыскари, лучшие кадра города. Их стреляли дома, в подъездах, на улицах, и всех днем, представляешь, ни одного ночью не убили! А про гражданских я, вообще, не говорю. Два подонка устроили разборку у булочной перед открытием, девять человек из очереди – кто в реанимацию, кто – прямо в морг. Вот что такое война в мирном городе. – Она перевела дух и устало протянула: – Вла-а-сть… Поделили город две банды, и война закончилась. Вот тебе и власть… Теперь понял расклад?

– Понял. И вы в этой войне – побежденные?

– Это вы – побежденные! – запальчиво ответила она. – Мы – партизаны на занятой врагом территории. Причем, половина партизанского отряда – вражеские лазутчики и потенциальные перебежчики. У вас в Питере не так, что ли?

– Да ладно тебе, – миролюбиво пробормотал я. – Наверное, так же. Хотя кого-то, вроде бы, ловят.

– Вот то-то, что кого-то, – хмуро усмехнулась Александра Петровна и подняла голову, закончив, наконец, изучать пустую тарелку. – Что еще хочешь узнать?

Моя тарелка тоже давно опустела, но у Бэллочки было тепло и чисто, а мне предстоял длинный и одинокий вечер. Уходить не хотелось. Не хотелось и преждевременно нервировать чувствительную Александру Петровну, задавая ей каверзные вопросы. В этом, кажется, я и так преуспел.

– А как погиб Алешкин отец? – спросил я.

Она удивилась вопросу и снова задумалась, и отвернулась к окну, пытаясь разглядеть в нем что-то.

– У них в батальоне ЧП произошло. Молодой солдат оглушил часового, взял автомат, троих застрелил и – в бега. Володя сразу выяснил, что для стрельбы у парня имелись все основания, ну, ты понимаешь… Он хороший был командир, батяня-комбат. Любили его… Обложили того солдата у станции Полежаевская, сорок минут от города на электричке. Там водонапорная башня уже сто лет, как стоит, стены – почти полметра, окна-бойницы, вокруг пустырь. Можно целый полк держать, пока патроны есть. Ну, Володя и пошел. Шел и уговаривал. А пацан сверху кричал: «Товарищ майор, не подходите! Товарищ майор, не подходите!» Кричал, кричал, а потом срезал его очередью, да и сам тут же автомат бросил и выскочил. Его окружили, а он рядом с Володей присел, раны руками зажимает… Когда его показательным трибуналом к вышке приговорили, дали последнее слово, знаешь, что он сказал? «Алешка, я не хотел». И все… – Она бессознательно покачала головой, то ли осуждая, то ли не соглашаясь. – Не надо было Володе туда идти. Он этому мальчишке только хуже сделал… Что смотришь? Не согласен?

Лучше бы я спросил что-нибудь про милицию. Александра Петровна не на шутку разволновалась и метала в меня зеленые молнии, ожидая ответа.

Кто-то с ней по этому поводу уже не соглашался. Интересно, кто, если она так переживает?

– Согласен. Не надо было.

Ответ был правильный, и она постепенно погасла.

– Я об этом Сашке сказала в прошлом году. Зря сказала, сама понимаю, но как-то вырвалось. С тех пор она со мной не общается. Поэтому я все узнала не сразу… – и, может быть, предупреждая мои дальнейшие деликатные расспросы, она оттянула рукав куртки, взглянула на часы и заохала:

– Ох, и влетит же мне! Шеф, наверное, уже уехал. Нет, точно, уехал! Не дождался. Заболталась я с тобой.

Бурно попереживав еще с минуту, Александра Петровна заявила, что ничего страшного не произошло, и с шефом мы можем увидеться завтра. Класс привокзальной гостиницы она обозначила как гадюшник и посоветовала мне передать привет в гостинице «Турист» на Советской, 44.

Пригласить меня к себе Александра Петровна не решилась. Причин тут могло быть множество и не менее болезненных, чем все предыдущие истории.

Я не настаивал и даже не намекал. Достаточно и обеда.

*** *** ***

До Советской, 44 я прошелся пешком, легко ориентируясь по достопримечательностям Краснореченска, подсказанным мне Александрой Петровной.

Я миновал просторную площадь с фундаментальным кинотеатром «Кобальт» и памятником каким-то комсомольцам в телогрейках, ушанках и со штангенциркулем, который они вместе сурово сжимали в огромных гранитных кулаках. За площадью начинался сквер. Сквозь голые ветки просматривалось бледно-желтое в свете фонарей здание гостиницы.

В сквере я наткнулся на еще одну, очень любопытную скульптурную группу. Три бетонные дамы в нижнем белье присели в откровенно развернутых позах, достойных более интимной экспозиции, чем центр города, и тянули друг к другу жадные руки.

Не удивительно, что Александра Петровна стыдливо забыла упомянуть об этом памятнике освобожденным жертвам победившего секс социализма. Наверное, еще каких-нибудь пять лет назад здесь стояла милая и скромная «Девушка с веслом», а скульптор сидел рядом на скамеечке, увлеченно листая журнал «Юный натуралист».

На облезлом, потрескавшемся фундаменте выделялась темным пятном табличка. Я подошел, наклонился и, стряхнув снег, прочел:

«Девушки, играющие в волейбол. 1965».

Я пожал плечами. Кажется, я предвзято отношусь к Краснореченску. Вполне возможно, что, когда здесь работали шахты и заводы, убирали улицы и не убивали оперативников, и каменные девушки, действительно, играли в волейбол, а не занимались черт знает чем, этот городок был вполне уютным местом проживания.

Колкий мартовский воздух с привкусом надвигающейся оттепели меня взбодрил, и в гостиничную дверь я вошел со свежей головой, горячим желудком и холодными руками. В результате непродолжительных переговоров с администратором я обменял привет от Александры Петровны на ключ от номера и поселился.

С душем нахлынул дополнительный прилив энергии, но идти на улицу Победы разбираться с бригадой ремонтников не позволяла недостаточная кондиция. В качестве альтернативы я решил поразмыслить.

Разговор с Александрой Петровной мне понравился. Сама Александра Петровна, надо признаться, тоже. Она отнеслась ко мне достаточно уважительно, а главное, при этом мы не переусердствовали в уважении и разошлись своими ногами. Все было в меру: и «Боржоми», и неосознанного кокетства в глазах, ресницах и улыбках. И, к сожалению, пельменей, которые мне понравились не меньше Александры Петровны. Надо надеяться, Бэллочка не добавляет в фарш пропавших без вести краснореченцев.

Но все же я чего-то не понял. Например, я не понял главного: зачем они меня сюда вызвали. И тут возможны варианты.

Первый, который, как мне показалось, усиленно демонстрировала начальник отдела Кравченко А. П. Она знает Алешку с детства, в нападение на улице не верит и хочет провести дополнительное расследование с санкции шефа. Потому она решила, что поговорить нам надо не в кабинете и не в ближайшем кафе, кишащем пока еще живыми оперативниками, и попыталась выяснить под «Боржоми», имелись ли у Алексея причины нападать на милицию.

Это мы выяснили – причины имелись. Ему понадобился автомат, чтобы спасти свою девушку, и ничего лучше, чем милиционер под капотом, он придумать просто не успел. И что дальше? Извини за беспокойство, и давай-ка, дружок, обратно в Питер, а то тут на тебя пельменей не напасешься…

Но Александра Петровна так не сказала. Значит, я нужен ей зачем-то еще.

Тогда первый вариант плавно переходит во второй. Они с шефом ведут какую-то свою игру, пытаются попартизанить в захваченном городе, воспользовавшись попутным «Тайфуном», и окунут меня в военные действия в незавидной роли что-то знающего свидетеля. Александра Петровна сама проговорилась, что вытягивала дополнительные сведения обо мне у майора Сарикяна.

Хм… Так, может, и майор в деле? Что, если он спросил меня об образовании с умыслом, чтобы прикинуть, насколько сложно будет спровадить меня в Краснореченск? Да нет, это уж слишком! Не надо обижать бедного простуженного человека незаслуженным интеллектом.

Ну, и третий вариант, который напрашивается ненавязчиво, мимоходом, но все-таки напрашивается. Алешка убежал из армии, чтобы украсть очередной контейнер плохо лежащего плутония, и из-за этого погиб. В эту идиотскую идею не вписывается ни одно из происшедших после побега событий, но Александра Петровна довольно прозрачно намекнула, что идея имеет место, тем более, на фоне всероссийской операции. И тогда свидетеля будут хватать, клеймить, запугивать и, чего доброго, обвинят в пособничестве, шпионаже, терроризме и антибелорусских настроениях…

Короче, надо отсюда бежать, как можно скорее!

Сделав такой неожиданный вывод, я спрыгнул с койки и побежал вниз.

Разговор заказывать мне не пришлось – автомат в вестибюле оказался междугородным. Я позвонил Наташке и подтвердил, что я без нее ужасно скучаю, и ужасно обрадовался, что она без меня – тоже. Повесив трубку, я подумал, что уже завтра мог бы быть в Питере, но потом сообразил, что с «дипломатом» Чарика меня в самолет не пустят, и уныло побрел наверх.

Перед сном я вспомнил о Новиковой Танечке.

Алешка мне сказал: «Ее надо спасти», чему я совсем не обрадовался. У меня – жена, «Мойдодыр», Ленка, и скоро будут дети. Я попытался перекинуть Танечку Александре Петровне, но она тоже не обрадовалась. Она не хочет войны, она – партизан-пацифист, как, наверное, и положено оперативно-милицейской женщине, и у нее тоже муж, дети и фотографии рядом с кабинетом. Ее оставшемуся за кадром шефу, вообще, Танечка – по барабану, ему надо успеть наловить как можно больше стратегических несунов, пока идет операция «Тайфун».

Но кто-то же, черт нас всех побери, должен ее спасать!