Читать книгу Истерн Вестерн - Григорий Лерин - Страница 4

Колопако
Глава 3

Оглавление

Макс замолчал, наклонился и подбросил в костер пару сучьев. Взлетевший вверх язык пламени, похожий на маленький красный воздушный шарик, отразился на лице Тима, и он открыл глаза.

– Я думал, ты меня слушаешь, Тим, – с легким укором сказал Макс.

– Я тебя слушаю, Макс. Ты закончил свой рассказ на том, что Слепая Леночка встретила Речного Штурмана. Я угадал, Макс?

– Как всегда, Тим. – Макс неуверенно взглянул на друга и натянул шляпу на лоб. – Мы ведь не собираемся обсуждать историю с Речным Штурманом?

– Нет, Макс, мы не собираемся ее обсуждать.

По неписанным законам края обсуждать историю с Речным Штурманом считалось верхом неприличия среди таежников. Тем более, что у этой истории не было свидетелей. Слепая Леночка сама рассказала ее старику Савельеву, от которого ничего не скрывала, а старик Савельев не скрывал от мужского населения Чистых Ключей ничего, что касалось Слепой Леночки. В следующем году он собирался принять участие в выборах главы Городского Собрания и не хотел лишиться половины потенциальных голосов.

Макс разочарованно вздохнул и опустил голову. Какое-то время друзья задумчиво смотрели на огонь. Тим еле заметно пожал плечами и повернулся к Максу.

– Хотя мне сдается, что я основательно подзабыл последовательность событий. Мы конечно не будем ничего обсуждать, но ты не мог бы напомнить мне, Макс, что за странная такая история вышла у Слепой Леночки с Речным Штурманом?

Беседа предстояла долгая, и, чтобы не отрываться по пустякам, Тим сгреб с земли оставшийся ворох сухих веток и бросил в костер. Взметнувшееся пламя озарило небольшое пространство между деревьями, его отблески пронзили темноту, на пару секунд осветив темные фигуры и раскрашенные полосами лица в глубине леса. Кто-то прятался там, за кустами, наблюдая за сидевшими у костра таежниками. Но Тим смотрел на Макса и ничего не заметил.

– А я все помню, Тим! – радостно воскликнул Макс. – Это была очень запутанная история. Даже старик Савельев не смог объяснить, почему Речной Штурман, оскорбивший Слепую Леночку, ушел от нее живым и невредимым.

***

Она встретила его недалеко от дома на лесной дороге. Стояла ранняя весна. Глаза слепило яркое солнце, несмело журчали первые ручьи, пробирающиеся сквозь ноздреватый подтаявший снег, а по телу пробегал еле слышный ласковый шепот. Слов было не разобрать, но можно и так догадаться, о чем нашептывал молодой женщине напоенный весной воздух.

Она сразу догадалась, что он – не местный, придержала поводья и насмешливо кивнула.

– Первый раз вижу здесь мужчину без лошади!

Мужчину в черной фуражке с золоченой кокардой она видела тоже впервые, но об этом почему-то не сказала. Может быть, потому что эта фуражка придавала незнакомцу какой-то особенный, волнующий вид.

Он улыбнулся в ответ и шмыгнул замерзшим носом.

– Меня подвезли на телеге. А потом я заблудился.

Он без малейшего стыда признался в двух недостойных мужчины поступках, но Слепая Леночка все равно пригласила его в гости. Он ловко запрыгнул на лошадь и устроился позади, и осторожно обхватил ее за талию. Слепой Леночке и раньше пару раз приходилось скакать на лошади с мужчинами, но именно во время этой поездки шепот весны многократно усилился. Хотя слов было по-прежнему не разобрать.

Она поцеловалась с Речным Штурманом, потом еще раз и еще, а утром, проснувшись рядом с ним, она снова целовала его и еле слышно приговаривала:

– А я все помню… Все-все… И никакого затмения не было.

– Что? – не понял Речной Штурман.

Она рассмеялась и скрыла смущение, уткнувшись лицом ему в грудь.

Она не стала его прогонять. Речной Штурман сам ушел, но вскоре вернулся с большой охапкой первых подснежников. И даже этот поступок не насторожил Слепую Леночку: ведь ни один уважающий себя мужчина не пойдет утром в тайгу без плотного завтрака. Наверное, затмение все-таки было, потому что она снова и снова целовалась с Речным Штурманом и только на третий день, когда они вернулись с прогулки по лесу, задала ему первый разумный вопрос:

– Откуда ты здесь взялся? Ты совсем не похож на таежников. Ты и говоришь по-другому… и целуешься.

– В отпуск приехал, – ответил Речной Штурман. – Но родился я в этих местах. А потом мои старики перебрались на восток. Сейчас они живут в поселке у реки, а я – на воде.

– У тебя есть родители – как это здорово! И как интересно жить на воде!

– А у тебя разве никого нет?

– Подожди…

Она высвободилась из его рук, подошла к комоду и достала фотографию.

– Вот они – мои мальчики! Они сейчас гостят у старика Савельева в Чистых Ключах. В этом году они пойдут в школу!

– Это твои братья? – спросил Речной Штурман.

– Нет, это мои дети! – с гордостью заявила Слепая Леночка. – Раньше кроме них у меня никогда не было мужчины.

Любой таежник сразу бы понял, что хотела сказать Слепая Леночка. Она благодарила Речного Штурмана за то, что перестала быть слепой. И любой таежник, ни секунды не раздумывая, воскликнул бы: «У нас будет еще целая куча таких же мужчин, Слепая Леночка!».

Но Речной Штурман ничего не понял. Он стоял, как столб, растерянно морщил лоб, хлопал ресницами и молчал, наблюдая, как тускнеют ее сияющие глаза.

И тогда Слепая Леночка выхватила из-под юбки наган. Первым выстрелом она сбила фуражку с его головы, а потом расстреляла в фуражку весь барабан. И опять любой таежник сразу бы понял, что имела в виду Слепая Леночка. Она имела в виду, что дурацкая фуражка не дает никакого тепла голове, и уважающий себя мужчина ранней весной должен носить меховую шапку, чтобы не отморозить себе последние мозги.

Но и этого Речной Штурман не понял. Он хмуро посмотрел на фуражку, как будто роднее у него ничего на свете не было, повернулся к Слепой Леночке спиной и двинулся к выходу. Причем, он не пригибался и не бежал зигзагами, как поступил бы любой уважающий себя таежник, обидевший Слепую Леночку. Он спустился с крыльца и вызывающе медленно шел по прямой линии к калитке.

И Слепая Леночка дала ему уйти, хотя у нее под юбкой имелся второй заряженный наган. Может быть, она надеялась, что он вернется с букетом подснежников? Но он ушел насовсем. И потом целый месяц у Слепой Леночки была Великая Депрессия.

Старик Савельев навестил Слепую Леночку через неделю. Он застал ее в горнице за столом. На столе стояла четверть самогона, а рядом с бутылью лежали засохший букетик подснежников и измочаленная пулями черная фуражка, на которую Слепая Леночка роняла горючие слезы. Вот тогда она и поведала старику Савельеву историю с Речным Штурманом, и упрекнула его напоследок:

– Тебя все называют мудрым, старик Савельев! Почему же шесть лет назад ты не предупредил меня, что девушки прячут под юбками не только наганы?

***

Прошло три недели. Старик Савельев в очередной раз вернулся от Слепой Леночки в Чистые Ключи. Как обычно, его поджидала группа мужчин в предвкушении новостей. Но было на площади кое-что еще, довольно необычное. У конторы стояли три лошади с вплетенными в гривы яркими разноцветными лентами. Черного рысака Семеныча-Бородавки старик Савельев сразу узнал, похлопал его по крупу и привязал свою лошадь рядом.

– Как поживает Слепая Леночка? Ее Великая Депрессия закончилась? – спросил Верста.

Старик Савельев хмуро покачал головой и поднялся на крыльцо.

На первом этаже конторы его поджидали гости. Два здоровенных парня с тяжелыми лбами и квадратными подбородками, с маузерами в кобурах и с красными бантами на рукавах приветственно кивнули, а Семеныч-Бородавка вскочил из-за стола и, звеня шпорами, поспешил навстречу. Мужчины обнялись.

– Здорово, старый черт!

– Здорово, здорово, Семеныч! Давненько не виделись! Дай-ка, я на тебя полюбуюсь!

Старик Савельев шагнул назад и склонил голову набок.

Семеныч-Бородавка когда-то работал учителем труда в районной школе, а во время Короткой войны сколотил мобильный отряд из самых отчаянных двоечников и наводил ужас на пришедших в лес бандитов. Он выглядел, как всегда, бодро и молодцевато, только в его черной кучерявой бороде значительно прибавилось седых волос. На голове у него громоздилась высокая папаха с алой лентой, а на плечах и груди блестели старинные погоны с аксельбантами. На большой бородавке на правой щеке кокетливым бантиком была повязана узкая красная ленточка.

– Хорош, хорош! – с удовольствием проговорил старик Савельев. – Слыхали уже, что тебя до директора школы повысили после Короткой войны. А выглядишь – прямо генерал! Никак, районный музей обчистил?

– Почти угадал, старый черт! Не обчистил, а взял на время!

– Уж не жениться ли собрался? Вон, и ребятки твои – хоть на свадьбу!

– Опять угадал… – Голос Семеныча-Бородавки прозвучал смущенно. – Я ведь, старик Савельев, свататься приехал. Для того и дружков прихватил.

– Давно пора! А к кому?

Семеныч-Бородавка подбоченился и выпятил грудь.

– К Слепой Леночке! А что, жених я всегда был, хоть куда! А теперь вот – директор!

Старик Савельев перестал улыбаться и покачал головой.

– Погодил бы со сватовством, Семеныч. Не время сейчас. У нее уж почти месяц Великая Депрессия.

Сопровождающие Семеныча-Бородавку бойцы настороженно переглянулись, но он беззаботно махнул рукой.

– Знаю! Слыхал я про эту запутанную историю с Речным Штурманом. Вот Семеныч-то Царевну-Несмеяну таежную и развеселит, кто же еще!

– Давай-ка посидим, Семеныч, обсудим.

– Некогда мне тут с тобой рассиживаться, старый черт! Путь неблизкий, надо к первым лучам солнца успеть, чтобы красавицу вашу врасплох застать. Поехали, парни!

Они вышли из конторы. Семеныч-Бородавка крепко пожал старику Савельеву руку и вскочил на лошадь.

– Готовьтесь к свадьбе, таежники!

Три всадника пронеслись по площади и скрылись за домами.

Верста подошел и встал рядом со стариком Савельевым.

– Это уж не к Слепой ли Леночке собрался Семеныч свататься? – спросил он.

– К ней самой, – озабоченно подтвердил старик Савельев.

– А ты разве не сказал, что у нее Великая Депрессия после запутанной истории с Речным Штурманом?

– Как не сказать? Сказывал. И слушать ничего не хочет!

Верста пожал плечами и снял шляпу.

– А что, неплохой он был мужик – Семеныч-Бородавка. Только шустрый больно… Ладно, пойду, Тиму с Максом расскажу. А то Макс обидится, сам знаешь.

Но мужчины, собравшиеся, чтобы узнать, как поживает Слепая Леночка, не успели разойтись. На площадь черным вестником ворвался старший пастух. Он остановил взмыленную лошадь рядом со стариком Савельевым, спрыгнул на землю и, с трудом переводя дух, заговорил:

– Беда! Беда, старик Савельев! Синеречники напали на дальнее пастбище! Я успел до лошади добежать, а пастуха Петьку схватили и увели!

– Синеречники? – удивился старик Савельев. – Что у нас делать синеречникам? Разве мало им своих земель на берегах? Или мало водки привезли им контрабандисты по Синей Реке?

– Вот те крест, синеречники! – Старший пастух широко перекрестился. – Все лица синими полосами разрисованы! Отряд – стволов тридцать! А главарь у них – оборотень! До шеи человек, а морда волчья!

– А ну-ка, дыхни!

Старший пастух послушно выдохнул. Старик Савельев брезгливо сморщил нос.

– Из брюквы гонишь? Ладно, разберемся. Верста, найди Тима с Максом, у развилки встретимся. И вы все – за ним!

Он сходил в контору за винчестером и, терзаемый сомнениями, отправился догонять ускакавших всадников.

Нельзя сказать, что синеречники слыли мирным народом. Они промышляли охотой и рыбалкой, заготавливали пушнину и осетровую икру, а еще изготавливали отличные ножи с ручками из клееной бересты, для которых сами плавили и ковали сталь. В общем, им было, чем заняться до тех пор, пока не заканчивалась контрабандная водка. И тогда синеречники собирались в отряды и нападали на близлежащие хутора и даже на небольшие деревни, разбросанные на берегах Синей Реки. Они вычищали все запасы самогона и убирались восвояси. Но так далеко в тайгу они прежде никогда не забирались.

Проезжая по улице в глубокой задумчивости, старик Савельев услышал выстрел и женский крик из-за забора. Ближайшая калитка отворилась, из двора вышла сбитая бабенка с раскрасневшимся лицом. Она тащила за шиворот неприметного мужичка с дохлой окровавленной курицей в руке и визгливо причитала:

– Ах ты ж паразит, урод неприкаянный! Другие мужики, как мужики, и имена у них мужицкие, а тебе скоро тридцать пять стукнет, а все Леха да Леха!

Она повернулась к дороге и, увидев старика Савельева, обратилась к нему:

– Вот ты мне как раз и нужен, старик Савельев!

Старик Савельев поморщился.

– Чего тебе опять, Маня-Ножовка?

– Ты бы к делу приткнул шпынька моего безответственного! Не все ж ему на курицах меткость свою никудышную испытывать!

Леха выпрямился, передал жене курицу и солидно поправил две кобуры на поясе.

– А чего, попал ведь!

Курица тут же смачно шлепнулась об его голову.

– Погоди, Маня, есть у меня к нему поручение особой важности. – Старик Савельев остановил размахивающую курицей женщину и повернулся к Лехе. – Седлай лошадь. Нагонишь на дороге Семеныча-Бородавку, передашь, что большая банда по лесу рыщет. Пусть заночуют у Слепой Леночки на хуторе, укрепятся. И ты вместе с ними, если засветло вернуться не успеешь. А мы с ребятами завтра-послезавтра подоспеем. Понял?

– Понял. Чего ж не понять-то?

Старик Савельев тронулся дальше. А Леха обрадовался поручению, кинулся во двор и через пять минут вывел на улицу лошадь. Маня перекрестила его, а потом отвесила гонцу тяжелую затрещину.

– Смотри мне, паразит!

Напутствие жены не пошло мужу на пользу. Свернув с дороги в лес и проскакав километров двадцать по лесной тропе, он чуть не врезался лбом в толстую, низко растущую сосновую ветку. В последний момент Леха успел притормозить лошадь и низко пригнуться, и тут кто-то прыгнул сверху ему на спину. Леха упал на землю, его быстро скрутили чьи-то ловкие руки, накинули мешок на голову и забросили в седло.

Они долго скакали по тайге. Наконец, лошади остановились. Леха услышал громкую музыку, сквозь которую пробивались чьи-то вскрики. С него сдернули мешок и стащили с лошади. Он снова обрел возможность не только слышать, но и видеть, и дышать полной грудью.

На большой поляне гремела музыка. Пожилой синеречник с вислыми седыми усами устроился на широком пне, обхватив руками магнитофон, и крутил ручку, то увеличивая, то уменьшая громкость. Человек десять, выстроившись в шеренгу, раскачивались, переступали ногами и дружно вскидывали руки в такт доносившейся из магнитофона ритмичной композиции. Остальные сидели в стороне, подбадривая танцующих одобрительными возгласами.

Рослый синеречник с оскаленной волчьей маской на лице, в кожаных штанах с бахромой и в такой же кожаной куртке с силой хлестал пастуха Петьку гибким прутом. Петька всхлипывал и извивался на земле.

– Колопако! – крикнул поймавший Леху синеречник. – Еще один привезли!

Главарь синеречников прервал экзекуцию и подошел к Лехе.

– Попался, глупый человек! – глухо прозвучал голос из-под маски. – Утром Колопако будет варить тебя в кипятке, однако.

Он обернулся к танцующим, и музыка стихла.

– Там вяжи! – Он указал на две березы, растущие на краю поляны. – И этот тоже! Моя обоих варить будет.

Леху прикрутили веревками к дереву. Следом притащили пастуха и привязали рядом. На этом синеречники потеряли к пленникам всякий интерес и переместились вместе с магнитофоном на другой конец поляны, где и пировали до поздней ночи.

Пастух Петька задремал и всхлипывал во сне, его тело обвисло на веревках. А Леха не спал. Он никак не мог представить, что завтра утром его будут варить в кипятке, и, главное, не понимал – зачем. Он хорошо знал синеречников, они никогда не слыли людоедами, а те, к которым он попал в руки, совсем не выглядели умирающими от голода. Да и разве может быть голоден охотник в весенней тайге? Что-то здесь было не так. Надо просто им объяснить, что варить его в кипятке, да и Петьку тоже нет никакого смысла. Напрасный расход топлива и воды. Но воды и дров вокруг было достаточно, и этот довод мог не сработать. Нужно придумать что-то еще.

Он пошевелил связанными за спиной руками и вдруг почувствовал, что веревка не так сильно сжимает запястья. Он задергался, закрутил сжатыми кулаками и выдернул кисти из пут.

Синеречники крепко спали, с той стороны поляны не доносилось ни звука. Леха развязал веревку на груди, потом разбудил и освободил Петьку. Они осторожно, следя за каждым шагом, отступили с поляны в лес и рванули прочь со всех ног.

***

Утром на пригорке, покрытом пробивающейся зеленой травой, появились три всадника. Они приблизились к плетню, осмотрели двор и дом с закрытыми окнами, после чего Семеныч-Бородавка направил лошадь к калитке.

– Погоди, Семеныч, – сказал один из парней. – Знаешь, если у нее Великая Депрессия, то лучше бы… это…

– И то верно, Семеныч! – поддержал его второй. – Может быть, сначала покричим?

– А что, давай покричим! – неожиданно согласился Семеныч-Бородавка.

Он пошарил в кармане шаровар и вытащил сложенный листок бумаги. Развернул его, прочитал что-то про себя, шевеля губами, и весело закричал во всю глотку:

– Луч уперся в стеночку! Проснись, Слепая Леночка! Выгляни в окошко, улыбнись немножко! К тебе купцы пришли, поцелуй им пошли! Для первого разочка можно и в щечку! А я шапку сниму и тебя обниму!

Семеныч не сомневался, что на такое романтическое послание откликнется любая девушка. И он не ошибся. Окно в доме со стуком распахнулось, из затененной комнаты прогремел выстрел. Семеныч-Бородавка выронил листок и схватился за щеку. Из-под его ладони потекла узенькая струйка крови. Второй выстрел сбил папаху с его головы. Всадники развернули лошадей и во весь опор помчались к лесу.

Но свято место пусто не бывает, и через пару часов к дому Слепой Леночки прибыли разведчики Колопако. Они оставили лошадей в лесу и подобрались к плетню, держа оружие наготове. Пожилой синеречник с вислыми усами поднял на пригорке папаху Семеныча-Бородавки и водрузил себе на голову. Слепая Леночка увидела их через окно и даже вышла на крыльцо, чтобы убедиться, не померещились ли ей эти четверо необычного вида вооруженных мужчин с лицами, покрытыми синими полосами.

– Снова женихи пожаловали? Или просто так, поцеловаться? – неприветливо спросила она.

В отличие от Семеныча-Бородавки, синеречники не знали, что у Слепой Леночки Великая Депрессия, и вместо того, чтобы сразу бежать врассыпную, попытались перелезть через плетень. Тем более, что красивая девушка подхватила подол юбки и потянула его вверх.

Она не очень уверенно стояла на ногах и стреляла от бедра, но все же попала каждому в правую руку. Выронив ружья, синеречники, петляя, словно зайцы, повадки которых были им знакомы гораздо лучше, чем повадки местных нетрезвых девушек, бросились к спасительным деревьям.

Впереди всех мчался пожилой синеречник в папахе, а в нагане Слепой Леночки оставался еще один патрон. Она вытянула руку, прищурилась и пробормотала:

– А я шапку сниму и тебя обниму…

Пожилой синеречник запнулся за кочку и упал. Над ним просвистела пуля. Он вскочил на ноги и понесся дальше. Папаха осталась на его голове.

Слепая Леночка вернулась в дом. Она со злостью бросила наган на стол, прямо на черную фуражку.

– Промазала! Совсем уже!

Стол содрогнулся, лежавший на самом краю засохший букетик свалился на пол и рассыпался в труху. Слепая Леночка проводила его взглядом и подошла к комоду. Заглянув в зеркало, она провела пальцами под припухшими нижними веками и вздохнула.

– Ну и жаба!

Через три дня Слепая Леночка приехала в Чистые Ключи навестить детей. Ее Великая Депрессия закончилась.

Истерн Вестерн

Подняться наверх