Читать книгу Дивеево. История места и святынь. Наставления святых. Современная жизнь - Группа авторов - Страница 4

Серафимо-Дивеевский монастырь (Серафимов Дивеевский во имя Святой Троицы женский монастырь) – православная женская обитель в селе Дивееве, ныне в Нижегородской области. В православном русском народе это место почитается как особый «земной Удел» или «жребий» Пресвятой Богородицы – «четвертый» после Грузии, Афона и Киева. Монастырь обязан своим основанием богатой дворянке Агафье Семеновне Мельгуновой (урожденной Белокопытовой), владевшей 700 душами крестьян, капиталами [1]и громадными поместьями в Ярославской, Владимирской и Рязанской губерниях. Сведения о ее жизни мы черпаем из воспоминаний двух дивеевских священников – отца Василия Дертева и отца Василия Садовского, а также сестер-подвижниц общины. Протоиерей Василий Садовский оставил после себя мемуары, по которым можно проследить также предысторию Дивеевского монастыря. Кроме того, о судьбе А. С. Мельгуновой писал в своих «Записках» и знаменитый собеседник преподобного Серафима Саровского – Н. А. Мотовилов.

Четыре удела Пресвятой Богородицы

Первый: земля Иверская (Грузия). Досталась Божией Матери по жребию, который Она тянула наравне со святыми апостолами: кому в какую страну идти с Евангельской проповедью.

Оставшись вдовой еще в молодости, Агафья Семеновна Мельгунова решила посвятить свою жизнь Богу и в 1750- х гг. прибыла со своей трехлетней дочерью в Киев с целью поступить в монастырь. Здесь она приняла монашество во Флоровской обители с именем Александры. Однако ее подвижническая жизнь в Киеве продолжалась не очень долго: Господу было угодно возложить на нее обязанности основательницы нового монастыря. Вот как свидетельствуют об этом священники Василий Дертев и Василий Садовский, а также Н. А. Мотовилов: «Мать Александра однажды после долгого полунощного молитвенного бдения сподобилась видеть Пресвятую Богородицу и слышать от Нее: “Это Я, Госпожа и Владычица твоя, Которой ты всегда молишься. Я пришла возвестить тебе волю Мою: не здесь хочу Я, чтобы ты окончила жизнь твою, но так как Я раба Моего Антония вывела из Афонского жребия Моего, Cвятой горы Моей, чтобы он здесь в Киеве основал новый жребий Мой, лавру Киево-Печерскую, так тебе ныне глаголю: изыди отсюда и иди в землю, которую Я покажу тебе. Иди на север России и обходи все великорусские места святых обителей Моих, и будет место, где Я укажу тебе окончить богоугодную жизнь твою, и прославлю Имя Мое там, ибо в месте жительства твоего Я осную такую обитель великую Мою, на которую низведу Я все благословения Божий и Мои, со всех трех жребиев Моих на земле: с Иверии, Афона и Киева. Иди же, раба Моя, в путь твой, и благодать Божия, и сила Моя, и благодать Моя, и милость Моя, и щедроты Мои, и дарования святых всех жребиев Моих выну да будут с тобою!”»[2]

Четыре удела Пресвятой Богородицы

Второй: Святая Гора Афон. Когда Божья Матерь готовилась отправиться в Иверию, Ей явился Ангел, возвестивший, что эта страна просветится впоследствии, а Ей будет дан иной удел. В скором времени Богоматерь пожелала навестить Лазаря, воскрешенного Господом и бывшего тогда епископом на Кипре, и отплыла к этому острову. Но внезапно поднялась буря, и корабль, отдавшись Божьей воле, понесся в другую сторону. Увлеченный в Эгейское море, он пристал у берегов Афонской горы, переполненной тогда языческими капищами. Пресвятая Дева, видя, что проявляется воля Божья на предреченный Ей Ангелом жребий на земле, вышла на берег, возвестила язычникам о тайне воплощения Господа Иисуса Христа, раскрыла силу Евангельского учения и сотворила здесь много чудес.

Очнувшись от этого видения, мать Александра, как человек глубоко верующий, отнеслась к нему хотя и с восхищением, но и с некоторым сомнением, ибо святые отцы Церкви не велят христианам безоговорочно верить снам. Так и она – не сразу решилась поверить во все услышанное и увиденное, но обратилась к своему духовному отцу. Монахиня Александра сообщила о чудесном видении духовнику, а затем другим известным в то время подвижникам из монахов Киево-Печерской лавры, а также старицам, одновременно подвизавшимся с ней в Киеве. Она просила разъяснить, можно ли этому видению верить? Не было ли оно игрой воображения и бесовской прелестью? После молитв и долгих размышлений духовники и старицы-подвижницы единогласно решили, что явление Пресвятой Богородицы совершилось на самом деле. Во-первых, заявили они, диавол, хоть и может иногда для прельщения людей принимать вид Ангела света, но не в состоянии и не в силах явиться в образе Божьей Матери. Во-вторых, проводившая строгую и чистую молитвенную жизнь мать Александра едва ли могла находиться в прелести духовной или диавольской. И, в-третьих, видение Царицы Небесной произошло для великого богоугодного дела – основания новой монашеской обители. Все это, по мнению старцев, несомненно значило, что Богородица истинно явилась матери Александре и удостоила ее быть избранницей, первоначальницей и первоосновательницей четвертого жребия Божией Матери во вселенной.

Однако вторая половина XVIII в. для Русской Православной Церкви была временем непростым, реформаторским. Многие монастыри указом Екатерины II «сокращались» (всего было закрыто около 500 монастырей – более половины в стране, а прошения о создании новых отклонялись), а монахам строжайше запрещалось путешествовать («бродить»). Поэтому, следуя благословению и совету Киево-Печерских старцев, мать Александра скрыла до поры до времени свой монашеский сан, и под прежним именем богатой вдовы Агафьи Семеновны Мельгуновой пустилась в путь, указанный ей Богоматерью. Совет киевских отцов полностью оправдал себя. Путешествуя по России, женщина снова ждала указания Пресвятой и Пречистой Девы, где и когда повелит Она воздвигнуть монастырь.

Четыре удела Пресвятой Богородицы

Третий: Киев. В 1013–1028 гг. в Афонском монастыре находился монах Антоний, уроженец Черниговской земли. Матерь Божья открыла игумену монастыря, что Антонию следует идти в свою землю, и послушный Антоний, дойдя до Киева, поселился в пещере, выкопанной в крутом берегу Днепра. Вскоре собрались около него черноризцы. В то время в Царьград ушли мастера каменщики – храмостроители. Там им явилась Богородица, Которая объявила, что хочет Себе построить церковь на Руси, в Киеве. Она одарила мастеров святыми мощами и иконой. Это был небольшой образ Успения Божьей Матери. В честь этого праздника и следовало устроить новый храм, а в его основание положить святые мощи. Так основалась Киево-Печерская Лавра.

Сведений о местах и времени странствований матери Александры, не сохранилось, во всяком случае, мемуаристы (отец Василий Дертев, отец Василий Садовский, Н. А. Мотовилов) не упоминают об этом. Путь ее, однако, был достаточно долгим: из Киева на северо-восток, в район современной Владимирской и Нижегородской областей. Предположительно около 1760 года она оказалась в г. Муроме, откуда отправилась в Саровскую пустынь, уже хорошо известную, как мы видели выше, и строгостью устава, и богоугодной жизнью братии. В 12 верстах от Сарова, мать Александра остановилась на отдых в селе Дивееве. Место привлекло ее живописностью и тишиной. Берег речки, на котором расположилось село, был высок, и с возвышенности открывался прекрасный вид. Мать Александра, будучи подвижницей-монахиней, нашла для себя место отдыха – возле небольшой деревянной церкви, на лужайке, раскинувшейся под стеной со стороны запада. Как свидетельствуют протоиерей Василий Садовский и Н. А. Мотовилов, усталая, матушка уснула, сидя на бревнах, и в легкой дремоте снова удостоилась увидеть Божию Матерь и слышать от Нее следующее: «Вот то самое место, которое Я повелела тебе искать на севере России, когда еще в первый раз являлась Я тебе в Киеве; и вот здесь предел, который божественным промыслом положен тебе, живи и угождай здесь Господу Богу до конца дней твоих, и Я всегда буду с тобой и всегда буду посещать место это, и в пределе твоего жительства Я осную здесь такую обитель Мою, равной которой не было, нет и не будет никогда во всем свете: это четвертый жребий Мой во вселенной. И, как звезды небесные и как песок морской, умножу Я тут служащих Господу Богу и Меня, Приснодеву, Матерь Света, и Сына Моего Иисуса Христа величающих, и благодать Всесвятого Духа Божия и обилие всех благ земных и небесных, с малыми трудами человеческими, не оскудеют от этого места Моего возлюбленного!»[3]

Далее «Летопись» рассказывает: когда видение окончилось, мать Александра проснулась, оглядела местность и начала горячо молиться. Она отправилась в Саровскую пустынь в надежде, что известные святостью жизни старцы, подвизающиеся в этом монастыре, помогут ей духовными советами и наставлениями. Обитель произвела сильное впечатление на мать Александру своим местоположением и величественностью: среди дремучего соснового леса, на горе, омываемая с трех сторон речками Сатисом и Саровкою, уединенная от людских жилищ, стоящая как величественный памятник Господу и Его Пречистой Матери. В «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря» говорится, как познакомившись со здешними подвижниками, «она открыла им душу свою и попросила от них, так же как и от Киево-Печерских старцев, совета и вразумления, как поступить ей в столь удивительных обстоятельствах. Саровские старцы подтвердили ей слова и пояснения рабов Божиих Киево-Печерских иноков и также посоветовали всецело предаться воле Божией и исполнять все ей указанное Царицей Небесной. Насладившись беседой и молитвами в Сарове, мать Александра, послушная воле и указанию Царицы Небесной, собралась переехать на жительство в Дивеево. “Живи и угождай здесь Богу до конца дней своих!..” – сказала ей Владычица».[4]

Она поселилась в двух верстах от Дивеевской церкви, в сельце Осиновке, приобретя у осиновских помещиков небольшой домик. Спустя некоторое время ее маленькая дочь (которой было в то время около 10 лет) заболела и скончалась. Тем самым последняя связь Агафьи Семеновны с миром порвалась. В смерти единственного ребенка мать Александра снова узрела указание Божие, и это подтверждало все, что ей было провозвещено Царицей Небесной. Она вернулась в свою усадьбу, распродала земли свои и покойного мужа, крестьян отпустила на волю за небольшую плату, а тех, которые не желали воли, уступила по сходной цене тем добрым помещикам, которых они сами себе выбрали. Так в середине 1760-х гг. мать Александра оказалась обладательницей весьма крупного капитала (не считая того, чем она владела ранее). Часть этих средств пошла на то, чтобы сделать вклады в различные монастыри и церкви для поминовения родителей, дочери и родных. Остальное она решила употребить на то, чтобы достроить или возобновить храмы Божии в тех местах, где это было необходимо. Кроме того, матушка обеспечила немало сирот, вдов, нищих и требующих помощи Христа ради.

Устроив таким образом свои земные дела, мать Александра возвратилась в Дивеево и поселилась у престарелого местного священника, отца Василия Дертева, проживавшего вдвоем с супругой. У него на дворе велела она выстроить небольшую келью, в которой и подвизалась, по одним данным, 20, а по другим – 25 лет. Очевидцы рассказывают, что в небольшом домике были две комнатки и две каморки. Одну каморку почти целиком занимала небольшая кирпичная лежанка у печи. Вторую каморку без окон матушка Александра сделала своей молельней. В ней могла поместиться только сама матушка. Она здесь молилась перед большим Распятием с зажженной лампадой.

О матери Александре (Мельгуновой)

Это «молитвенное созерцание матушкино перед Распятием положило отпечаток на весь дух жизни дивеевских сестер. Молитва на мысленной Голгофе, сострадание Распятому Христу – самая глубокая из молитв. На этих молитвенных подвигах матушки Александры создавался благословенный Дивеев». (прот. Стефан Ляшевский).

Сестры Дивеевской общины, соседние помещики и дивеевские крестьяне сохранили немало воспоминаний о ее глубоком смирении и тайных благотворениях. Забыв о своем знатном происхождении, мать Александра исполняла в доме отца Василия самую трудную черную работу (чистила хлев, ухаживала за скотиной); по ночам жала и связывала в снопы хлеб одиноких крестьян; в страдную пору, когда в бедных семьях все, даже хозяйки, были с утра до позднего вечера в тяжелых полевых работах, оставаясь в деревне, топила в избах печи, месила хлебы, готовила обед, стирала грязное белье, мыла и переодевала детей, чтобы к приходу матерей малыши были ухожены. Все это она делала потихоньку, дабы никто не знал и не видел. Но, невзирая на все укрывательства и старания, мало-помалу крестьяне стали признавать благодетельницу. Детвора указывала в сторону матушки Александры, и это ее очень удивляло. Она смотрела на тех, кто ее благодарил и не признавалась в том, что заботилась о крестьянах и трудилась для них. Кроме того, она особо благотворила бедным невестам – вышивала для них головные уборы, так называемые «сороки», и красивые полотенца. Один образчик ее вышивания долгое время хранился потом в Дивеевском монастыре как святыня.

Однако благотворительность матери Александры не исчерпывалась заботами о материальном благополучии ближних – не меньше внимания она уделяла и духовному развитию окружавших ее крестьян, воспитанию в них благочестия. В течение 12 лет в праздники и воскресные дни она никогда не уходила из церкви сразу домой. По окончании Божественной литургии матушка всегда останавливалась на церковной площади и поучала крестьян, беседовала с ними о принципах христианской жизни, о достойном почитании праздничных и воскресных дней и т. п. Эти духовные беседы будущей преподобной с народом прихожане села Дивеева вспоминали с благодарностью даже спустя много лет после ее смерти.

Как повествует «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря», мать Александра провела всю свою жизнь в таких великих трудах и подвигах, что исполнилась благодати и даров Духа Святого. К ней стекались со всех сторон не только одни простые люди, но и высокопоставленные лица, купечество и даже духовенство, чтобы послушать ее наставления, получить благословение, совет и удостоиться ее привета. Богато одаренная редким природным умом, она была чрезвычайно образованна и начитана. Она столь твердо изучила все уставы, законы и положения церковные, что во всех важных случаях к ней обращались за указаниями и разъяснениями. У нее искали наставлений и советов, в ней видели праведного судью во всевозможных недоумениях, семейных делах, спорах и ссорах и, конечно, беспрекословно подчинялись ее приговорам и решениям. Однажды, когда в большом близлежащем селе Нуче было освящение храма, мать Александру специально попросили быть распорядительницей этого праздника, на что она и согласилась. Удивительным образом ей удалось прекрасно распорядиться обо всем и устроить множество, казалось бы, неразрешимых вопросов. В частности, народу на торжестве было столько, что казалось невозможно разместить всех, а матушка соединила дворян вместе, духовенство в другом отделении вместе, купцов посадила с купцами и крестьян отдельно. Всем было удобно, хорошо и всего хватило. Мать Александра также взяла под свое начало церковную церемонию, и люди, глядя на нее с благоговением, старались ей наперебой угодить. Князья, богатые помещики и духовники почитали за счастье вести ее под руки или если она обратится к кому с ласковым и приветливым словом. Эти знаки внимания считали великой честью.

Н. А. Мотовилов записал рассказ Евдокии Мартыновны (Мартыновы), которая была послушницей матушки Александры: «Одежда Агафьи Семеновны была не только простая и бедная, но и многошвейная, и притом зимой и летом одна и та же: на голове она носила холодную черную кругленькую шерстяную шапочку, опушенную заячьим мехом, потому что она часто страдала головной болью; платочки носила бумажные. [5]На полевые работы ходила в лаптях, а под конец своей жизни хаживала уже в холодных сапожках, подаренных ей Саррой Андреевной Соловцевой. На ее кроватке лежал войлочек, а в головах пуховые подушечки, пожертвованные ей духовными ее дочерьми Клеопатрой и Дарьей Чемодановыми и Анной Аргамаковой. И это уже было незадолго до кончины ее, а до того времени она их не имела. А во время отдохновения своего подкладывала под голову камень, зашитый в холстину для того, чтобы издали казался подушечкой. Матушка Агафья Семеновна носила власяницу, была среднего роста, вида веселого, лицо круглое, белое, глаза серые, нос короткий луковичкой, ротик небольшой, волосы в молодости были светло-русые, лицо и ручки – полные, в последние дни жизни от многих слез ресницы глаз ее были всегда красные».[6]

Также Н. А. Мотовилов сообщал, что мать Александра перед смертью говорила послушнице Евдокии: «Молись Богу, Господь не оставит тебя, я уж скоро отойду от сего света, а ты еще долго проживешь и то, что сбудутся слова мои, то есть что соберется на месте ее большая обитель, увидишь на деле, будет большое смятение; ты и до него доживешь».[7]

Кончина преподобной Александры Дивеевской

Незадолго до смерти мать Александра попросила Евдокию Мартынову: «А ты, Евдокиюшка, как я буду отходить, возьми образ Пресвятой Богородицы Казанский да и положи его мне на грудь, чтобы Царица Небесная была при мне во время отхода моего, а перед образом свечку затепли».

Ведь, как ни прилежно подвизалась мать Александра в посте, молитве и добрых делах (помощи и поучении ближних), но главной целью своей жизни она, разумеется, считала устроение монастыря – четвертого земного Богородицыного удела, что было поручено ей Самой Пречистой Девой.