Читать книгу Мария Склодовская-Кюри - Группа авторов - Страница 4
Глава 1
Польша. Мария
Семья. Детство
ОглавлениеНе зря говорят, что судьба любого человека в немалой мере определяется его семьей и родителями. Познакомимся с семьей Склодовских. Отец, Владислав Склодовский, – учитель физики и субинспектор Новолипской мужской гимназии. Мать – старшая дочь шляхетской семьи Богуских.
История семьи Богуских была по-средневековому романтичной: дед Марии владел небольшим фольварком и влюбился в девушку из куда более состоятельной дворянской семьи.
Понятно, что его сватовство родители девушки решительно отклонили. Но он не намерен был отступаться и… похитил любимую, а потом тайно с ней обвенчался.
Пан Владислав Склодовский тоже был родом из мелкопоместной шляхты. Его семья, покинув деревню, обосновалась в Люблине, и отец Владислава вскоре стал там директором гимназии. Дед Марии по отцовской линии был человеком разносторонне образованным – в свое время он окончил Петербургский университет. А позже и отец, пан Владислав, стал питомцем этого учебного заведения. Одним словом, все Склодовские были связаны с преподавательской и научной деятельностью, а сам пан Владислав, вернувшись в Польшу, в гимназии преподавал именно физику и математику.
Мария (ее в семье называли Маней) родилась 7 ноября 1867 года и была самой младшей из детей Склодовских. У нее были брат Юзеф и три сестры – Зофья, Елена и Бронислава. Семья жила в Варшаве на улице Фретской, 16. Сейчас здесь музей Марии Склодовской-Кюри.
Когда родилась Мария, у пани Брониславы диагностировали чахотку – неизлечимый тогда туберкулез. Сколько Маня себя помнила, мама никогда не целовала ни ее, ни остальных детей.
Пани Бронислава была очень осторожна и не хотела заразить детей и мужа. Поэтому у нее была отдельная посуда и, увы, даже обнимала любимых своих детей она очень редко.
Вот как рассказывает дочь Марии Ева о страничках детства своей матери:
«Малышке Мане пять.
– Мама сказала, чтобы ты шла к ней.
…Нежный голос в соседней комнате зовет ее, перебирая ласкательные имена:
– Маня… Манюша… моя Анчупечо…
Ни у кого не было столько уменьшительных имен, как у Марии, самой младшей, любимицы всей семьи. Обычное уменьшительное для нее – Маня, особо нежное – Манюша, а Анчупечо – юмористическое прозвище, данное ей еще в колыбели.
– Моя Анчупечо, какая ты взъерошенная, как ты раскраснелась!
Две тонкие, очень бледные, очень худые руки завязывают растрепанные ленты фартучка, приглаживают короткие вьющиеся волосы, открывая упрямое личико будущей ученой. Постепенно ребенок отходит, успокаивается»[1].
Высшим блаженством для маленькой Мани были те минуты, когда ей позволяли обнять маму, прильнуть к ней и по словам, улыбкам, любящему взгляду почувствовать себя под покровом ее нежности и постоянной заботы.
Всегда бодрая, энергичная, со вкусом одетая, мужественная женщина пани Бронислава производила обманчивое впечатление вполне здорового человека. О болезни знали совсем немногие. Ужасная болезнь мамы напоминала детям о себе отрывистыми звуками сухого кашля из маминой комнаты, горестной тенью на лице отца и коротенькой фразой, которую они перед сном всегда добавляли в свои молитвы: «Господи, верни здоровье нашей маме!»
Надо сказать, что пани Бронислава была человеком замечательным. В свое время она с отличием окончила один из лучших варшавских пансионов, единственный, куда принимали девочек. Позже была там учительницей, а потом и управляющей. Спокойная, обладающая тонким вкусом и глубокими знаниями, пани Бронислава была подлинной хранительницей домашнего очага. Она обожала своих детей, читала им книги, учила музицировать и музицировала сама, водила в костел к причастию.
Родители привили всем пятерым детям любовь к родному краю, к гордой Польше, покоренной Россией, но так и не покорившейся.
Мы уже упоминали о непростом политическом положении Польши, но сейчас чуть больше заострим на этом внимание. Вернее, на том, что это «непростое» положение значило для ее жителей.
А теперь вернемся из века XIX, о котором будем рассказывать дальше, в век XVIII, в его конец. Земли Речи Посполитой (Польско-Литовского государства) поделены между Пруссией, Австрией и Россией. Эти три страны все бесцеремоннее вмешиваются во внутренние дела Польши. В 1764 году Россия вводит свои войска в Польшу. Так начался Первый раздел Польши, а всего поляки пережили целых пять разделов – в 1772, 1792, 1795, 1815-м и последний в 1939 году, когда страну, разорвав, поделили между собой Германия и СССР. Но пока мы во второй половине XIX века.
Склодовские-младшие, как и все поляки, жившие на территориях, отошедших Российской империи, росли и учились в стране, где насильственно навязывались законы царской России. Все предметы в школе им преподавали по-русски, им запрещалось говорить по-польски, носить национальные костюмы, петь народные песни, даже невиннейшая мазурка была под запретом! Учебные заведения курировали русские инспекторы, историю страны преподносили как историю одной из провинций (воеводств) именно Российской империи. А вольнодумство, как официально называлась тогда любовь к родине, каралось смертной казнью.
Женщины в высшие учебные заведения не принимались. Слова «полиция», «царь», «ссылка», «заговор», «Сибирь» каждый день звучали в домах варшавян, когда они собирались за вечерним чаем. Целая орда надсмотрщиков (полицейских, чиновников) хлынула из царской России – они должны были следить за поляками, запрещать в стране книги, газеты, кружки. Учителя, приехавшие следом за чиновниками, должны были отучать от родного языка. Одним словом, поработители были обязаны уничтожить исконную культуру народа и память о прошлом.
Сказалось это и на семье Склодовских. Отца, выпускника Петербургского университета, ученого, профессора, отстранили вместе с другими коллегами-соотечественниками от преподавания на кафедре физики и химии после польского восстания 1863 года.
Когда Мария подросла, отец стал рассказывать ей об истории семьи и истории страны. И она поняла, почему ее отца лишили лаборатории и запретили заниматься наукой. Пан Владислав рассказывал детям о том, что их дедушка Юзеф, ученый-физик, в ноябре 1830 года вместе с соратниками сражался за свободу Польши, попал в плен и прошел вместе с другими пленными сто сорок миль босиком – их конвоировали в лагерь. Он чудом остался жив, но до конца дней страдал от ревматизма.
Восстание 1863 года окончилось еще более трагически – повстанцы более полутора лет сражались с царской армией, но оружием были косы, дубинки и пики. Тысячи поляков погибли в боях и на каторге в Сибири. Более ста тысяч поляков навсегда покинули родную Польшу и осели в других странах, большей частью во Франции. В августе 1864 года руководителей восстания казнили. Их тела оставались на виселицах все лето – возле Александровской цитадели, что возвышалась над Варшавой и видна была с улицы Новолипской, где жили Склодовские.
Через год после рождения Марии Владислава Склодовского назначают младшим инспектором (профессора!) 2-й Варшавской мужской гимназии, и семья переезжает на казенную квартиру, находившуюся на улице Новолипки. Поэтому, а также и по семейным обстоятельствам пани Бронислава вынуждена отказаться от работы в пансионе. Здесь семья проживет почти двадцать лет.
Малышкой Маня была такой же, как ее брат и сестры, – веселой, проказливой, подвижной. Но была и более сообразительной, прилежной в занятиях. Она быстрее старших сестер научилась читать, сидела вечерами с книжкой в руках. Пан Владислав делал все, чтобы облегчить страдания супруги. Он отправляет ее с дочерью Зосей в Инсбрук, в Альпы, а потом в Ниццу. Тогда считали, что больные чахоткой лучше чувствуют себя в горах или в местах с повышенной влажностью. Когда Брониславе со старшей дочерью пришлось вдали от родных встречать Рождество, они взмолились: «Господи, пусть это будет последнее Рождество в разлуке с семьей!»
Но пани Брониславе лучше не становилось, она тосковала по дому, детям, мужу, беспокоилась о нем – ведь на его плечи легли все заботы: и домашние, и служебные.
Огромное влияние на духовное развитие и внутренний мир малышки Мани оказывало общение с природой, особенно во время летних каникул. У Склодовских было много родственников в разных частях Польши, и поэтому, несмотря на скромные возможности, дети проводили каникулы в деревне – то в одном, то в другом уголке страны.
Дома у Склодовских, связанных с просвещенной средой и обучением юного поколения, царили благоприятные условия для развития молодого поколения.
Старший брат Марии Юзеф вспоминал, что отец следил за здоровьем и физическим развитием детей и их занятиями. Даже когда они играли, он старался, чтобы игры содержали элементы разных знаний. По детской комнате были разбросаны картонные фигурки самых разных форм – дети сами их раскрашивали, а потом, под руководством отца, составляли из них континенты, моря и океаны, города, реки и горы. Легко можно представить, как выглядела детская после таких уроков, к примеру географии.
Мария с раннего возраста проявляла большую любовь к чтению. Миром волшебных грез и загадок был для малышки Мани отцовский кабинет: здесь царили образцовый порядок и чистота.
И снова обратимся к рассказу Евы:
«Рабочий кабинет ее отца – самая красивая комната в квартире семьи Склодовских, во всяком случае самая интересная для Мани. Большой французский секретер красного дерева и кресла эпохи Реставрации, крытые неизносимым красным бархатом, внушают ей почтение. Все эти вещи такие чистенькие, так блестят! Когда Манюша подрастет и пойдет в школу, ей отведут место за большим отцовским письменным столом, вокруг которого все дети усаживаются после обеда и готовят уроки к завтрашнему дню. В глубине кабинета на стене висит величественный портрет какого-то епископа в массивной золоченой раме, приписываемый, впрочем, только Склодовским, кисти Тициана, но Маню он не очень привлекает. Гораздо больше занимают ее часы на бюро – блестящие, пузатые, отделанные ярко-зеленым малахитом, а также столик, привезенный из Палермо в прошлом году ее двоюродным братом: верхняя плоскость столика служит шахматной доской, причем клетки сделаны из разноцветного мрамора с прожилками. На этажерке стоит саксонская чашка с изображением добродушной физиономии Людовика ХVIII. Мане тысячу раз твердили, чтобы она даже не прикасалась к этой чашке, поэтому она старательно обходит этажерку и останавливается перед самыми дорогими и милыми ей вещами.
Это, во-первых, стенной барометр с позолоченными стрелками на белом циферблате. По определенным дням отец прилежно его чистит и выверяет в присутствии детей.
Во-вторых, витрина, где на полках лежат какие-то удивительные изящные инструменты. Тут и стеклянные трубки, и весы, и образцы минералов, и даже электроскоп с золотым листком. В былое время учитель Склодовский носил эти предметы на свои занятия. Но с той поры, когда правительство распорядилось сократить количество уроков, отведенных на естественные науки, витрина заперта.
Маня не может представить, для чего нужны все эти так волнующие ее игрушки. Однажды днем, когда она разглядывала их, встав на цыпочки, отец сказал ей, что это фи-зи-чес-ки-е при-бо-ры. Смешное название!
Она запомнила его, так как никогда ничего не забывала, и, бывая в хорошем настроении, повторяла нараспев это потешное название».
1
Здесь и далее мы будем цитировать книгу Евы Кюри «Мария Кюри». И это вполне понятно – кто лучше любящей дочери может рассказать о матери? К тому же Мария Склодовская, будущая мадам Кюри, была женщиной чрезвычайно сдержанной, не выносящей публичности и всеми силами ее избегающей. Также заметим, что дневники мадам Кюри довольно долго не публиковались. Неудивительно, что осталось так немного воспоминаний об этой невероятной женщине.