Читать книгу Мария Склодовская-Кюри - Группа авторов - Страница 6

Глава 1
Польша. Мария
Счастливый год

Оглавление

Со смертью матери семья не распалась, напротив, дети и отец стали еще ближе друг к другу. В трудных условиях младшие Склодовские быстро взрослели, брали на себя часть обязанностей. Юзеф оканчивает казенную гимназию с золотой медалью и поступает на медицинский факультет. Также с золотой медалью оканчивает школу сестра Марии Бронислава – и берет на себя заботы о доме и квартирантах.

Мария продолжает учиться в гимназии. Она сближается с дочерью директора библиотеки Замойских Касей Пшиборовской. И эта дружба сохранится на много лет – девушки будут переписываться, уже став совсем взрослыми. Сейчас Мария – лучшая ученица казенной гимназии.

Склодовские снова переезжают – теперь с Кармелитской улицы в большой дом на улице Лешно, в квартиру на втором этаже. Балконы дома увивает дикий виноград, рядом – радующий зеленью сад. Квартира просторная, тут хватает места всем – и Склодовским, и пансионерам. Улица Лешно расположена в «приличном» квартале – здесь прекрасные дома, напротив дома Склодовских кальвинистская церковь, чуть дальше – Голубой дворец графов Замойских. Здесь, кстати, живет закадычная подружка Мани, Казя Пржиборовская.

Каждое утро Маня заходит за Казей. Вот как рассказывает об этом Ева:

«Маня заходит каждый день за Казей, и Казя ждет ее у входа в дом. Если Маня не застает ее на месте, она поворачивает тяжелое бронзовое кольцо в пасти льва и откидывает его на львиный нос, а затем идет своей дорогой к гимназии. По положению кольца Казя видит, что Маня уже заходила, и если Казя хочет ее догнать, то пусть идет скорее.

Казя – очаровательное существо. Это веселая, счастливая горожаночка, балованная любимица своих родителей. Муж и жена Пржиборовские балуют и Маню, обращаются с ней как с дочерью, чтобы девочка не чувствовала себя сиротой. Но целый ряд мелких признаков и в их одежде, и в наружности говорит о том, что одна из них – ухоженный ребенок, что каждое утро мать старательно расчесывает ей волосы и сама завязывает ленточки, а другая, четырнадцати с половиной лет, растет в семье, где некому заняться ею.

Взявшись за руки, девочки шествуют по узкой Жабьей улице. Со вчерашнего завтрака они не виделись, и, конечно, им нужно рассказать друг другу о множестве животрепещущих вещей, касающихся почти всецело их гимназии в Краковском предместье.

Переход из пансиона Сикорской, по духу совершенно польского, в казенную гимназию, где властвует дух русификации, – переход тяжелый, но необходимый: только казенные имперские гимназии выдают официальные аттестаты. Маня и Казя мстят за это принуждение всякими насмешками над гимназическими учителями, в особенности над ненавистной классной дамой мадемуазель Мейер».

Учеба в гимназии, расположенной в Краковском предместье, приносит Мане немало огорчений: от строптивой и гордой юной полячки учителя требуют беспрекословного повиновения. Классная дама, мадемуазель Мейер, невысокая пухлая женщина с напряженным подозрительным взглядом, постоянно делает Мане замечания: то локоны не такие, то взгляд свысока. Но тут уж ничего не поделать – ведь Маня просто ростом выше классной дамы.

Страдают и другие девушки-полячки. Правда, есть и обожаемые ими учителя-соотечественники. Все гимназистки просто влюблены в математика пана Гласса и учителя естествознания пана Слозарского.

Но наконец все школьные беды позади, 12 июня 1883 года Мане Склодовской вручают золотую медаль – она оканчивает гимназию первой ученицей класса и лучшей выпускницей года. Ей было всего пятнадцать. К сожалению, о продолжении образования на родине не могло быть и речи. Но, прежде чем выбирать дорогу в жизни, ей предстоит целый год каникул в деревне! Девушке слишком много пришлось пережить – и теперь просто необходимо восстановить душевные силы.

Год она проводит в деревне – сначала у дяди, потом у других родственников. Маня забросила учебники, на природе оказалось столько упоительных занятий – рыбная ловля, речка, лес, прогулки со сверстниками. И в такой спокойной и беззаботной атмосфере девушка постепенно обретает душевное равновесие. Процитируем одно из писем, которые она пишет Касе Пшиборовской из деревни, расположенной недалеко от Варшавы:

«Могу тебе сказать, что кроме часового урока французского языка, который я даю маленькому мальчику, я ничего не делаю, буквально “ничего”, даже забросила начатую вышивку. У меня нет времени, занятого чем-нибудь определенным… Встаю я то в десять, то в четыре или пять (утра, конечно, а не вечера!). Ни одной серьезной книги не читаю, ничего, кроме глупых развлекательных романов. Несмотря на аттестат, удостоверяющий законченное образование и умственную зрелость, я чувствую себя невероятной дурой. Иногда я начинаю хохотать в одиночестве и нахожу искреннее удовлетворение в состоянии полнейшей глупости.

Мы целой бандой ходим гулять в лес, играем в серсо, в волан (я – очень плохо!), в кошки-мышки, в гусыню и развлекаемся другими, такими же детскими забавами. Здесь столько земляники, что на пять грошей можно купить вполне достаточное количество, чтобы наесться: полную глубокую тарелку с верхом. Увы, земляника уже кончилась. Боюсь только, что по возвращении домой мой аппетит не будет иметь границ и моя прожорливость возбудит беспокойство».

Она качается на качелях, раскачивается так высоко, «словно взлетает к самому небу»…

Несколько дней Маня проводит в Зволене. Там в это время гостит известный актер Катарбинский. Он становится душой компании: поет, декламирует стихи, разыгрывает шарады, угощает девушек крыжовником. А в день его отъезда ему сплели большущий венок из маков, полевой гвоздики и васильков. Наконец бричка с ним трогается, и тогда девушки бросают ему венок, крича что есть сил: «Да здравствует… Да здравствует пан Катарбинский!» Актер сразу надел венок на голову, а потом, как оказалось, спрятал его в чемодан и увез в Варшаву.

Вот еще одно письмо, написанное Маней Касе:

«Ах, как весело живут в Зволене! Там всегда большое общество, царят такая свобода, независимость и равенство, что ты вообразить себе не можешь!»

Этот год свободы подарил ей на всю жизнь любовь к природе, к деревенским просторам. У Склодовских немало родни, и благодаря этому Маня побывала в разных уголках Польши, открывая для себя красоту родной земли. В равнинном Зволене горизонт кажется таким далеким. У дяди Здзислава, живущего у границы с Галицией, – горные тропинки Карпат в зарослях черники; мелкие озера с чистой, как слеза, водой, удивительные хижины местных жителей. Все это ее восторгает. Невероятное удовольствие доставили Марии и прогулки по крутым горным тропам.

Дядя и брат вечерами играли на скрипке, в доме было много книг, альбомов, картин. Маня пишет сестре Броне о том, как участвовала в кулиге, которую устроили Луневские. Кулигой называют старинный польский обычай – в санях ездят от поместья к поместью с колокольчиками, горящими факелами и фонарями. Молодежь чаще всего в кулигу надевает праздничные народные костюмы: парни – широкие штаны в красные с белым полосы, которые заправляют в сапоги, широкие рубахи, подпоясывая их яркими кушаками, и фетровые шляпы с перьями. Девушки выбирают длинные яркие юбки, белые фартуки и короткие приталенные жакеты, расшитые шелком и гарусом. С ними всегда ездят и музыканты.

В каждом доме хозяева устраивают таким гостям приемы – танцы, угощение. Коронный танец, конечно, мазурка. Праздники такие обычно длятся по нескольку дней.

Вот как об этом пишет сама Мария:

«В прошлую субботу я насладилась прелестью карнавала и думаю, что мне никогда уже так не доведется развлекаться, ведь на обычных балах с их фраками и бальными нарядами нет ни такой увлекательности, ни такого безумного веселья. Мы с панной Бурцинской приехали довольно рано. Я заделалась парикмахершей и причесала всех девушек для кулиги очень красиво – честное слово! Дорогой произошло несколько неожиданных происшествий: потеряли, а потом нашли музыкантов, одни сани опрокинулись и т. д. Когда приехал староста, он объявил мне, что я выбрана “почетной девушкой” кулиги, и представил мне моего “почетного парня”, очень красивого и элегантного молодого человека из Кракова. Вся купля была с начала до конца сплошное восхищение. Последнюю мазурку мы танцевали в восемь утра уже при дневном свете. А какие красивые костюмы! Танцевали и чудесный оберек с фигурами; прими к сведению, что теперь я танцую оберек в совершенстве. Я столько танцевала, что, когда играли вальс, у меня были приглашения на несколько танцев вперед. Если мне случалось выйти на минуту в другую комнату, чтобы передохнуть, то кавалеры выстраивались у дверей, чтобы подождать и не проглядеть меня.

Мария Склодовская-Кюри

Подняться наверх