Читать книгу Равнение на Софулу - Гуля Риф - Страница 8

Машина плюхалась по просёлку между берёзами.

– Меняется весь мир, кроме наших дорог. Быстрее Марс освоят, чем здесь асфальт проложат, – бормотал папа, наблюдая за мучениями сына. – Ну ты вертун! Весь наизнанку вывернулся.

– Жуть! – скорчил тот в ответ недовольную гримасу. Он уже не знал, как сесть, куда деть ноги, даже лежать пробовал.

Березняк закончился. Появились дома. Сначала по одному, по два, вразнобой. Потом – сплошняком, одним рядом, выдерживая линию.

– Уже приехали? – ещё нетерпеливей заёрзал Айнур.

– Читать умеешь? При въезде было написано: «Низовка».

– Вообще-то, пап, я в это время у другого окошка сидел, и у меня не сто глаз, а два, и смотрят они в одну сторону, а не сикось-накось.

Отец гыкнул. Мама задумчиво произнесла:

– Низовка разрослась, она и раньше больше Верхоречья была. Здесь школа, где я училась.

– Не понял? Ты из своей деревни пешком ходила учиться сюда?

– Ходила.

– Четыре километра пёхом. – Папа посмотрел на маму. – так?

– От нашего дома почти пять. Зимой, когда снегом дороги заметало, сначала проезжал трактор, если трактористы с похмелья не болели, потом мы.

– А если трактористы болели с похмелья?

– Добирались, каждый как мог: на санях, на лыжах или пешком, расталкивая собой сугробы. Но это редко, в основном – на санях.

– Весело ты жила.

– Для деревни обыкновенно. Как все.

– Горы видишь? – спросил папа Айнура.

– Где?

– Смотри вперёд.

– Я только вперёд и смотрю, но ничего не вижу.

– Да, тебе сто глаз не помешало бы! – съязвил отец. – горы и не видишь.

– Я вижу только два пупырышка, обросшие деревьями.

– Это и есть горы.

– Что?! Это горы?

– Я же предупредил – не Гималаи.

– Значит, доехали?

– Почти.

Верхоречье уходило в подъём и, в отличие от Низовки, было разбросано как попало. Некоторые дома убежали к подножиям гор. Дорога, по которой они приползли, при въезде в деревню разделилась на три рукава. Покатили по центру. Дома – по большей части бревенчатые или обшитые вагонкой. Среди них напыщенно смотрелись несколько кирпичных двухэтажных коттеджей. Через невысокий штакетник и сетку рабицу хорошо просматривались дворы.

Как въехали, на их машину накинулись крючкохвостые собаки: соблюдая очерёдность, сопровождали от дома к дому, лаяли на все лады, соревнуясь в мастерстве важного собачьего дела. На лужайках неторопливо расхаживали высокомерные гуси, дорогу то и дело перебегали бесшабашные куры. Всюду сновали любопытные ребятишки. Взрослые, не менее любопытные, здороваясь, чуть ли не лезли головами в кабину.

– Это деревня, детка, – ни к кому конкретно не обращаясь, сказал папа. – Прибыли.

Затормозил у высоченного забора и посигналил.

– Зачем? – рассердилась мама. – Сейчас полдеревни сбежится глазеть.

– Полдеревни уже глазело на нас, и остальные пусть смотрят, жалко, что ли, мы же не уроды! – вываливаясь из машины, пошутил папа.

– От те на! – появилась у соседней изгороди смешная бабушка-сморчок в мужском трико и выцветшей рубашке навыпуск. – Здравствуйте, пожалуйста, гости ранние, гости редкие и долгожданные!

– Здравствуйте, баб Лид, – сдержанно откликнулась мама в ответ на длинное витиеватое приветствие.

Папа бабушке протянул обе руки поверх неровной изгороди. Заключив её сухонькие ладони в лодочку, потряс, приговаривая: «Рад встрече, рад!» Вернувшись к машине, тронул Айнура за плечо, шепнул:

– Не молчи.

– Здравствуйте, – запнулся тот, увидев в глубине соседского двора на крыльце дома девочку. «Всадница?!»

«Всадница» тоже узнала Айнура и, кажется, хотела что-то сказать.

– Софка, меня Мурзик оцарапал! – выскочил на крыльцо мальчик. – помоги его шугануть. – повиснув на руке девочки, потянул внутрь. – он мне лего собирать мешает, как ненормальный, прыгает, ломает и ворует.

– Сам шугай. С котом справиться не можешь? Мне полоть надо.

Выдернув руку, девочка спустилась с крыльца и побежала за дом.

– Софка – дура! – крикнул ей вслед мальчуган.

«Софка, – повторил про себя Айнур, чувствуя неожиданный прилив радости. – Прикольно! Мне уже нравится в деревне».

Мама, прикрыв глаза, что-то прошептала и потянула дверь калитки.

«Молится, что ли? Чего она боится?» – удивился Айнур, тоже почувствовав лёгкую тревогу. Мамино волнение передалось и ему.

С обратной стороны, почти у калитки, их встретил невысокий квадратный мужчина. Настороженно глядя только на маму, сделал два шага вперёд, с выдохом «дочка!..» обнял её. Мамины руки повисли безвольно вдоль исхудавшего тела. Всхлипнув по-детски, она уткнулась носом в крепкое плечо отца.

– Ну вот, кому-то обнимашки, а кому-то даже «здрасте» нет! – проворчал папа, делая вид, что обижается.

На самом деле он был очень рад. Появилась надежда – наконец-то наступит разрядка и всё наладится.

Айнур ни оглядеться, ни подумать ничего не успел – на него налетел чёрный пёс, такой же квадратный, как и хозяин.

– Ох!.. ну и собака… зачётная!..

– Это же ньюфаундленд! – восхищённо присвистнул папа.

– Откуда знаешь, что это ню… нюфан… как там?

– Ньюфаундленд, водолаз. В молодости, когда ещё не женился, мечтал завести такого же. У друга был.

– У дяди Толи? – уточнил Айнур.

– Нет. У Нияза, которого ты не знаешь. Он давно на севере живёт. Его водолаза звали Боня. Я страшно завидовал. Пёс наиумнейший был. Мы с ним ходили на речку, там веселились до упаду: залезешь в воду, притворишься, что тонешь, он тебя бросается спасать. У него перепонки между пальцами на лапах.

– А я-то думаю: почему Тимоха за мной в воду без раздумий сигает? – освободив из объятий маму, подошёл дед. – Знал бы раньше, Ихтиандром назвал. Эй, Тимоша, будь человеком, отстань от гостей, треба и мне с ними поздоровкаться! Салам! – пожал руку зятю, потом воодушевлённо похлопал Айнура по плечу. – Здравствуй, внук! Я твой дед Иван, – официально представился, протянув широкую ладонь. – Вымахал. Если бы встретил на улице, прошёл бы мимо, не узнал. – дед с укоризной посмотрел на зятя. – за всю жизнь во второй раз видимся.

Обернулся, отыскивая маму, но она ушла осматривать хозяйство. Только приехав, поняла, насколько сильно истосковалась по родительскому дому.

Бум-бум! – застучали по воротам.

– Эй, откройте!

– Кажись, соседская девчонка. А сама-то что? Рук нет? Иду, не тарабань! – Дед сноровисто поковылял к калитке.

Софийка, держа в обеих руках огромный лист с пирогом, била пяткой по воротам. Услышав, как открылась калиточная дверь, развернулась и выпалила:

– Пирог!

– Уже стряпня готова, – покачал головой Иван Фёдорович. – Неугомонная Лидушка! Когда успела?

– Вообще-то она нам пекла, а когда увидела, что к вам гости приехали, велела отнести.

– Не стоило… хотя кстати. Бабушке спасибо передашь, а сейчас айда-пошли с нами чаёвничать. Проходи, проходи, стрекоза! Там у меня вот такой вот гость! – лукаво улыбаясь, Иван Фёдорович показал поднятый кверху большой палец. – Айда-пошли! – для верности ухватил Софийку за рукав футболки и втянул во двор. Выглянул на улицу. – Булат, ты бы машину во двор загнал.

– Я в гараж хотел.

– Там «Урал» и хлама всякого полно. Прибраться треба.

– Во двор так во двор, – разочарованно протянул зять, переживая за свой автомобиль. – накрыть найдётся чем? Хорошо бы брезент.

– Брезента нет, а ветоши в гараже уйма, – отмахнулся от него тесть, снова переключившись на Софийку, которая, устав держать выпечку в руках, поставила её себе на голову. – Не балуй – уронишь!

– Ля-ля-ля!.. – пропела та, дразня Ивана Фёдоровича. едва придерживая лист с краёв растопыренными пальцами, завиляла бёдрами на манер восточного танца.

Айнур во все глаза смотрел на загорелую чудачку, губы сами начали растягиваться в улыбке…

– Стой! – упал на колени, пытаясь ухватить Тимку.

Щенок-переросток в один скачок оказался рядом с Софийкой. Запрыгал, будто танцуя на пару, а на самом деле старался достать пирог.

– Тимоха! Софийка! – осадил их окриком Иван Фёдорович. – Я тебе! – погрозил кулаком Тимке. Тот, обиженно сопя, отбежал в сторону. – Не рисуйся, стрекоза! Грохнешь пирог на землю – переедание для него, – сердясь, показал на Тимку, – неуважение к бабушке – старалась, пекла, разочарование для нас – так и не попробуем.

– Ой да ладно! – отрезала Софийка, смутившись. – на, – сунула лист Айнуру и побежала со двора.

– Постой, с внуком познакомить не успел…

«Представляю это стрёмное чувство, когда на тебя наезжают при ком-то», – посочувствовал ей мысленно Айнур.

– Бесовка стеснительная, оказывается! – хмыкнул дед. – эй, Тимоха, куда опять тянешься? Что за щенок! Не так кости грызть любит, как Лидушкину выпечку.

– Тимоха – щенок? – оторопел Айнур.

– Что, пугает размерами? Сам боюсь представить, в кого превратится. – дай-ка мне. – дед отобрал пирог у внука. Тимка заюлил вокруг хозяина. – Не верти бесполезно хвостом, веди гостя в дом. Куда Виктория убрела?

– Мама!

– Ш-ш, не кричи – не потеряется! – шикнул Иван Фёдорович. – Айда-пошли… Булат, что там возишься?

– Я место в гараже освобождаю, туда машину…

– С машиной как с дитём.

– Дорогая тачка, – заступился за отца Айнур. – тем более в кредит.

– Ну и ну!.. – усмехнулся дед, не договорив то, о чём подумал.

«Не цепляйся, старый хрыч!» – остановил себя, оберегая редкое радужное настроение. Долгое время проживая один, скуп стал на эмоции. Приезд близких растормошил. Особенно взбодрила Виктория: сумела преодолеть давнюю обиду, подарила, хоть и зыбкое, готовое в любой момент упорхнуть, умиротворение.

После звонка зятя и разговора по поводу здоровья дочери внутри Ивана Фёдоровича поселилось беспокойство. Колкая тревога, дотягиваясь до сердца, сжимала его, отпускала, снова сжимала… только увидев Вику, Кряж успокоился. Несмотря на излишнюю худобу, болезни в ней не почувствовал. Уверил себя: если и болеет, то несерьёзно. Вику город съел. Город всех съедает, у кого физическую оболочку, у кого душу…

– А у этой Софийки есть лошадь? – прервал размышления деда внук.

– Конь, Грин. Почему спрашиваешь?

– Когда ехали, кажется, её встретили. Далеко от дома.

– Она. Стрекоза-путешественница. Не знаю, кто из низовских девчат, а у нас в Верхоречье, кажись, только Лидушкина внучка верхом скачет. Молодёжь на машинах, мотоциклах и ещё на этих, подзабыл, на мотороллеры похожи.