Читать книгу Когда у меня вырастут крылья. Трансформация: от подростковой наивности к зрелой женственности - Гузель Хасановна Махортова - Страница 7

Тем, кому улыбнулось счастье обрести любовь, сталкиваются с другой проблемой – возможностью потерять любимого человека. Многие женщины, как видно из случаев Тамары и Марианны, избегают вступать в отношения, потому что опасаются привязаться слишком сильно, попасть в эмоциональную зависимость и быть оставленной.

Со страхом физической близости по мере взросления мы еще способны справляться, а вот отворить двери израненной души поостережемся вдвойне.

Испытывая острую потребность в любви, одновременно женщины могут чувствовать угрозу личной безопасности. Открываясь, мы даем мужчине власть. Поскольку он отличен от нас, нам сложно прогнозировать и контролировать его действия. Тот, кто доставляет удовольствие, может вызвать и недовольство.

Мы рискуем разочароваться и разочаровать. Мы боимся причинить и испытать боль. Хотя, некоторые женщины так сильно изранены родителями, предыдущими отношениями, что относятся к новому избраннику, как к хрустальной вазе, которую можно разбить неосторожным словом, жестом, взглядом, проецируя собственную хрупкость на мужчину.

Нас постоянно раздирают противоречивые чувства. Мы хотим отношений и в то же время оставаться свободными. Мы страстно желаем быть независимым и находить уважение, одобрение в глазах мужчины. Мы боимся, что нас оставят, и страшимся оказаться в ловушке зависимости. Некоторые женщины для того, чтобы обойти противоречия между желанием любви и страхом слияния с мужчиной в ней, стремятся защититься от эмоций, подменяя их чисто физиологическими ощущениями, например, сексом, отделенным от чувств.

Не устаю восхищаться мультфильмом «Ежик в тумане» – прекрасная метафора стремления одной родственной души к другой. Мы блуждаем в тумане, натыкаясь на мнимые и реальные угрозы на пути к подлинной близости, взаимности, любви.

Почему, желая любви и близости, мы бежим при первой возможности прочь?

Стратегия избегания может быть следствием проявления негативных аспектов родительских комплексов, психологических детских травм.

Этой стратегии могут придерживаться психологически хрупкие мужчины и женщины. Тонкокожим, ранимым мужчинам и женщинам свойственно обижаться на людей, так они контролируют степень близости безопасную для себя. Они часто бывают несносными, буквально изводят обидами окружающих, в первую очередь тех, кто их любит.

Столь долгожданные отношения, могут забуксовать, или вовсе сойти на нет в выяснениях и уточнениях «кто кому и как причиняет боль». Есть партнеры, которые всегда найдут причину для обиды, и как раз в тот момент, когда отношения вот-вот достигнут пика. Поводом может быть «небрежный» тон смс, «злобный» взгляд, опоздания и т. п. Обидевшись, они предпочитают уходить в глухую оборону, тем самым замораживая развитие отношений на инфантильной стадии насупившегося в песочнице ребенка.

На самом деле обижающийся партнер имеет свои психологические бонусы в этой игре. Обида, как устойчивый паттерн поведения, позволяет обвинить партнера и держать его на «безопасной» дистанции.

Кажется, что обидчивый, ранимый человек постоянно думает приблизительно так: «Я очень уязвим. Я настолько уязвим, что вынужден охранять свою территорию и отзываться обидой на каждого, кто ее задел. Я повешу себе на грудь табличку „Осторожно, злая собака“ и пусть только кто-то попробует ее не заметить! Я окружу свою уязвимость высокими стенами, и мне плевать, что через них не видно того, что происходит снаружи – зато моя уязвимость будет в безопасности».

Люди, склонные обижаться, по большей части, бессознательно выстраивают взаимоотношения с партнером по типу «избегающей» привязанности. Эмоциональная близость и теплота являются сверх значимой цели, но при малейшей возможности войти в отношения такого рода включается механизм избегания.

Это явление получило название нарушенной привязанности. В последнее время на Западе активно развивается направление, сфокусированное на психотерапии нарушения привязанности. Психотерапевты этого направления считают, что в нарушении чувства привязанности в раннем возрасте находится ещё одна причина избегания эмоционально близких отношений во взрослой жизни.

Автором теории привязанности считается Джон Боулби, попытавшийся объединить психоаналитические представления о страхе отделения от матери с исследованиями поведений детенышей животных в условиях потери матери и наблюдениями за поведением детей, лишенных родителей.

Развитие навыков общения начинается с установления тесных эмоциональных взаимоотношений между ребенком и матерью, отцом. Эти глубокие, прочные социально-эмоциональные отношения называются привязанностью.

Принято считать, что мама отвечает за эмоциональную привязанность ребенка, а отец – за эмоциональную независимость.

Поскольку дети не в состоянии прокормить или защитить себя, самое первое назначение привязанности состоит в обеспечении выживания.

Привязанность подразумевает стремление к близости, достигнув которой, человек обретает чувство безопасности и покоя.

В основе привязанности лежит система, в такой же степени присущая каждому биологическому виду, как и системы поведения, отвечающие за воспроизводство, заботу о потомстве, питание и изучение окружающего мира, и, тем не менее, система привязанности не происходит ни от одной из них. Она проявляется в поведении, которое позволяет человеку держаться поблизости от одного или нескольких важных для него лиц. Считается, что система привязанности, как и другие основные системы поведения, сформировалась в процессе естественного отбора.

Английские психологи утверждают, что при рождении ребенок обладает определенными сценариями поведения, обеспечивающими близость с матерью. В первые месяцы жизни такое поведение возникает бессознательно, автоматически, и не направлено на конкретного взрослого. Но по мере того, как младенец начинает различать окружающих его людей, он проявляет привязанность избирательно.

Приблизительно к концу первого года жизни наступает новая стадия развития привязанности. Поддерживающее близость поведение становится более активным, действенным и целенаправленным. Ребенок создает свой первый внутренний образ матери. Вместе с этим достижением он начинает страдать от разлуки. В этот период способность ребенка к привязанности особенно велика, причем привязанность может возникать не только к матери, но и к другим знакомым лицам.

Зигмунд Фрейд считал, что малыши привязываются к своим родителям потому, что те обеспечивают их пищей, то есть удовлетворяют их самую насущную потребность. Эта теория получила название теории корыстной привязанности, или «буфетной теории». Дети привязываются и к тем, кто дает ощущение комфорта при контакте. Джон. Боулби, опровергал «буфетную теорию» Фрейда. Он предположил, что социальное взаимодействие необходимо детям само по себе, т.е. чувство привязанности является врожденным.

Младенцы обладают врожденной социальной потребностью, стремлением к прямому контакту с взрослым (обычно с матерью). Это желание объясняется не только получением удовольствия от контакта, но и врожденным страхом незнакомого и непривычного, ценным с точки зрения выживания.

У маленьких детей такой врожденный страх очень велик. По этой причине в отсутствии матери даже слабая внешняя угроза становится для ребенка огромной; повышенная потребность в утешении заставляет его отчаянно плакать и цепляться за мать в темноте или во время грозы.

Эта тенденция искать защиты у родителей настолько сильна, что проявляется даже тогда, когда угроза исходит от самих родителей. Как это ни парадоксально, но дети, которых сурово наказывают, привязываются к своим родителям еще сильнее.

Возможно, в этой бессознательной установке кроются причины устойчивости садо-мазохистического поведения и стокгольмского синдрома.

Ребенок, подрастая, приобретает уверенность взаимопонимания во взаимоотношениях с поддерживающей, эмоционально теплой матерью, что позволяет ему легче переносить даже длительную разлуку. Привязанность ребенка к матери проявляется двумя путями: ее присутствие вызывает удовольствие, ее отсутствие причиняет страдание. Ребенок уже достаточно рано начинает испытывать страх разлуки с матерью. Джон Боулби предполагает, что любое нарушение первичной привязанности ребенка к матери приводит к развитию у ребенка неуверенности в дальнейшей жизни, затрудняет любовное поведение.

На основе многолетних экспериментов были выделены три вида нарушения привязанности в младенчестве, во многом определяющие и стиль любовного поведения во взрослой жизни. Это избегающе —привязанный, амбивалетно – тревожно привязанный, дезорганизованно привязанный и собственно безопасно-привязанный, этот тип в идеале определяет взаимоотношения в гармоничной любящей паре.

Рассмотрим механизмы формирования нарушения привязанности и то, каким образом, это сказывается на взаимоотношениях с противоположным полом во взрослой жизни на примере случаев из практики.