Читать книгу По ту сторону нуля. Вторая книга трилогии «Секундант одиннадцатого» - Хаим Калин - Страница 3

Президент читал в сети статью Алекса Куршина, то мрачнее, то одобрительно кивая. Источник той болтанки чувств – не противоречивый текст, а авторский стиль, к которому ВВП так и не приноровился; не только Куршин, но и вся либеральная братия, считал президент, изъясняются на высокомерном, перегруженном мудреными терминами языке.

В конце концов, цепкий от природы ум из бурелома неологизмов основные тезисы статьи вычленил. Впечатление – двойственное, впрочем, в очередной раз. Монаршее эго будто ранит, но равноудаленность автора от всех субъектов исследования как бы сглаживает обиду. Кроме того, дар рассмотреть в частностях значимый феномен, невзирая на эскизное разумение местного житья-бытья.

Выводы Куршина о протестах июля-августа – пример частной физиогномики, которая отталкивалась от телерепортажей и роликов в ютубе. Метод сомнителен, что не мешает публицисту утверждать: массовой поддержки у оппозиции нет, как и минимальной тоже. То, что присутствует – это команда активистов и небесталанные лозунги, понятные, однако, меньшинству. Сама же массовка когда анемична, а когда примята страхом: демонстрация-то не согласована – свинтят…

И Куршин озадачивается: застрельщикам протеста, зачем в активность играть, подставляя под дубинки безусую пацанву и неприкаянных всех мастей? Не лучше ли соглашаться на периферийные «загоны», властью навязываемые, и там отрабатывать современные приемы легального протеста, прежде переняв их у европейцев? Ведь «ковыляющее» неповиновение не столько извращение обычаев политической борьбы, сколько пригоршня монет в копилку единовластия, чье мышление работает в парадигме «количество и боевая подготовка дивизий».

Актуальные пассажи текста исчерпаны, и президент стал хмуро осмысливать лейтмотив статьи: тысячи задержанных и лютый разгон протестующих – очевидная слабость режима, панически откликающегося на малейшую угрозу своей гегемонии. Причем просчет этот стратегический, уменьшающий шансы нынешней модели власти переползти в день грядущий. Ибо «диалог» с обществом через колено в отсталой, не изведавшей демократии стране – шлагбаум для компромисса. Без него же фронменам режима в России ближайшего будущего места не найти.

В общем и целом, самоубийственное нагнетание социального давления и, не исключено, выстрел власти себе в ногу…

Для президента прогноз Куршина новацией не был – ему вторили коллеги по цеху либерального комментария, правда, исходя желчью злорадства. При этом ВВП рассчитывал не то чтобы на большую симпатию к нему конфидента – ожидал полезных наработок-технологий в интересах трона.

Но в глубине души он понимал, что миссия Куршина иная: в противовес елею и славословию кремлевских присных – оценивать риски монарха, сколько бы те ни казались сей момент расплывчатыми. И внедрен Куршин кандидатом в ближний круг только потому, что интуитивно улавливал его (президента) подспудные страхи, давая им четкие формулировки и ранжируя их в табеле угроз режима.

Делал Куршин это поначалу слепо, упражняясь у себя дома в логических построениях, ныне же, в Москве, – адресно, в исполнение прихоти самодержца, виртуозно восстановившего прежний канал «связи» – через открытые публикации; и дистанция выдерживается, и конспирация по высшему разряду.

Между тем все естество ВВП, успевшего забронзоветь как символ незыблемой власти, корежилось от многих прогнозов Куршина, болезненных для монаршего достоинства, но в муках осмысления все же принимало их. Нет, не как установку, ближнюю или среднесрочную, а некую альтернативную истину судного дня.

Но вся беда заключалась в том, что катушка президентской каденции неумолимо разматывалась, а надежных дорожных карт у ВВП – как благополучно завершить свою миссию на Земле – не проявлялось. Идея эвакуации президента-отставника из России (патент Алекса Куршина) виделась ВВП пока единственно внятной (хоть и неприемлемой) в ворохе прочих наработок о гарантиях его юридической неприкосновенности.

Их эпистолярный роман около года торил свою колею, по задумке ВВП обратной связи не имея. Для президента он не был чем-то краеугольным, но и обходиться без него он тоже не мог. В той же мере, как человек испытывает тягу к сводке погоды. Если неделю-другую Алекс творчески «хворал», то президент невзначай осведомлялся у Бондарева, советника по силовому блоку, о делах его подопечного.

Между тем в текущем году президент уже трижды встречался с Куршиным; не ради полемики, а будто соприкоснуться с таинством целлулоидного мяча. В перерывах тренировок и после них они болтали, но тень табу на дискуссии об актуальной политике в лике президента просматривалась. Скрывал ВВП свою одержимость и публикациями Куршина – то ли эскорт-тренера, то ли некоего паромщика между твердью настоящего и будущим, застланным для монарха, на взгляд Куршина, грозовыми тучами.

ВВП, ярко выраженный интроверт, не тот человек, с которым столь колоритной в своей обнаженности фигуре, как Алекс Куршин, было бы интересно общаться. Между тем они были обречены не то чтобы сблизиться, а найти общие темы для времяпровождения. Ведь при всех различиях психотипов слишком многое их объединяло – и молодость, припавшая на эпоху зрелого брежневизма, и профессиональный спорт, удел узкой прослойки властелинов тела, и обретения на поприще прикладной лингвистики, в эпоху замариновавшегося в своем изоляционизме совка – сферы с некоей претензией на эксклюзив.

Точки соприкосновения у ровесников и, правда, обнаружились. В основном они поминали спорт, в горниле которого возмужали, но, прочувствовав свой потолок, поставили в своих карьерах точку, перейдя в категорию любителей. Прошлое всплывало и в воспоминаниях о студенческой поре, особого пиетета между тем не вызывая. Да и понятно, почему: юность Алекса, казалось, затянулась до сих пор, ну а президент-меланхолик щедр на эмоции лишь под юпитерами, в публичном пространстве. При всем том понимали они друг друга с полуслова, как и подобает неординарным личностям из одних исторических координат. Президент порой даже разъяснял своему ассистенту Бондареву некоторые жаргонные слова семидесятых (фаза, рубать, котлы, пр.), мелькавшие в их беседах с Куршиным, похоже, так подтрунивая над подчиненным.

Все же на последней встрече, оставшись с Алексом наедине, ВВП изменил традиции – гонять порожняк с кандидатом в душеприказчики, обошедшимся казне под миллион зеленых. И без предисловий поинтересовался, как ему видится Навальный. Опешив поначалу, Алекс вскоре откликнулся: «Если без вкусовщины, то объективно Россиянин №2. Со зримыми шансами захватить верхнюю строчку национального рейтинга, пусть на его пути Ледовитый океан условностей…» Президент хотел было уточнить «Наверху – это пост президента?», но осекся, дабы не выказать не приличествующего монарху беспокойства. Рассеянно пожал Алексу руку и был таков.

В тот день, отходя ко сну, ВВП склонился к мысли, что Куршина пора использовать по основному профилю, постепенно выводя из карантина. Но августовские волнения, порядком встревожившие Кремль, отложили сближение.

Президент закрыл статью Куршина, и некоторое время блуждал по сайту, ее содержавшему. Чего-либо интригующего, однако, не нашел и хотел было из ресурса выйти. Но тут испытал тревогу неясного источника и содержания. Вновь пробежался по заголовкам и… застыл. Какое-то время нечто осмысливал и вернулся к экрану, куда вывел раздел, формируемый сектором информации. Иными словами, дигитальную базу статей и обзоров как провластных, так и оппозиционных СМИ, либо целевым порядком им заказываемых, либо по ряду критериев сектором отбираемых для него. Ввел ключевое слово для поиска и оцепенел: за последние четыре года сетевая газета Каспаров.ру, где Алекс Куршин вел колонку, его вниманию не предлагалась. Ни разу.

Тогда, коим образом полтора года назад он со скандальной публикацией Алекса Куршина, потрясшей его, познакомился? Ведь читал он бумажный вариант из папки «Актуальная аналитика», чье содержимое идентично электронному разделу. В зависимости от самочувствия и ресурса времени он пользовался либо тем, либо другим, находя бумажную версию предпочтительней.

Некий технический сбой или недоразумение допускались, но ВВП (мало того что двадцать лет как на верхушке бюрократии, так еще и сам опытный аппаратчик), понимал: вероятность подобного в столь отлаженном механизме, как аппарат президента РФ, стремится к нулю. Оставалось лишь убедиться.

– Вот что, Константин Анатольевич, – обратился ВВП к главе аналитического отдела по селекторной связи. – Два вопроса. Первый: насколько реальна ситуация, когда количество материалов из папки «Актуальная аналитика» меньше или больше аналогичного перечня в цифровом формате? И второй: почему в подборке давно не встречается Каспаров.ру?

– Так сразу не ответить, Владимир Владимирович… – смутился Храмцов, обескураженный нестандартной, будто с провокационным подтекстом вводной.

– А ты напрягись, – предложил с нажимом президент.

Храмцов поначалу пытался увязать вопросы друг с другом, но взаимозависимых точек не нашел. Вконец растерявшись, нашел спасение в эмоциях:

– Вы же сами говорили: имя этого азера, невротика, в вашем присутствии не упоминать!

– Во-первых, я такого не говорил, – едва различимо произнес ВВП – симптом близящегося разноса. – Во-вторых, не азер, а армянин. Но это по матери, по отцу же – еврей. Элементарного, Константин Анатольевич, не знаете… Не стыдно, товарищ главный не-аналитик?

– Да я это… подчеркнуть одиозность персонажа… – нашелся, лепеча, Храмцов.

– Не там подчеркиваете, уважаемый, – само лукавство укорил президент. – Ответа от вас дождусь?

– Извините, я просто перебираю в уме процедуру… Вот, значит… Ага! Сперва… сектор компилирует подборку, я визирую, после чего ее сканируют… Да, первооснова – электроника, секретариат распечатывает с электронного обновления. То есть, если нестыковка, то только в сторону уменьшения. Например, если при распечатке в принтере кончилась бумага, а замечено не было… Следовательно, бумажная подборка может быть только меньшей, разумеется, в теории… Могу ли поинтересоваться, в чем дело?

– В следующий раз, – отрешенно ответил президент и разъединился.

Мысли всплывали то смазанными бликами, то яркими вспышками, уравнений не предлагая. Зато нагнетали беспомощность перед врагом, задышавшим в спину. Без лица, численности и места обитания, но крайне опасного. Некоего сообщества, изловчившегося проткнуть систему безопасности первого лица, точно целлофановый пакет, или же – что куда печальнее – ее коррумпировать. Но самое трагичное – разложившего его внутренний мир до атомов, после чего склеившего новую персоналию по своему разумению.

Сделано это настолько мастерски, что довлеет чувство: при разработке подкопа мозг экстрасенса спаривался с мощным компьютером. В результате он, владыка седьмой части суши, дистанционно управляем…

Уравнение так и не выстроилось, но контуры происшествия сомнений не вызывали. Некая группировка, решив убрать президента с политического поля, составляет его доскональный психологический/поведенческий портрет. После чего прорабатывает его болевые точки и определяется с главной из них, что, впрочем, особого труда не составляло.

Прикладная психоаналитика – рабочий инструмент провокации. В какой-то момент у заговора вызрело: политическое самоубийство – действенный метод ликвидаций во властном пространстве. Поскольку бэкграунд объекта – криминален, то подтолкнуть его к политическому харакири дело техники, пусть нетривиальной. Главное – полная органичность предприятия, питаемого глубинным психологизмом.

Стержень провокации – подспудный триггер, который фатальную реакцию для объекта запустит. «Курок» следует либо аккуратно смастерить, вытравливая намеки на интересанта, либо – в идеале – его позаимствовать. У лица, не подозревающего, какая дьявольская сила в его новации заключена.

Такая возможность представилась, впрочем, для эры коммуникаций ничего сверхъестественного. Ее уникум заключался только в том, что автор психологической торпеды – априори не ангажированный публицист-иностранец, ни так, ни эдак с российскими реалиями не сопряженный. Классический Никто, упивающийся своей независимостью и оттого максимально достоверный.

Подсунуть текст президенту, наверное, самый трудоемкий элемент комбинации, но предполагаемая близость заговорщиков к трону эту проблему устранила. Понятное дело, риск зашкаливал, и гарантий не было никаких, но замысел сработал, да так, что его итог и оценке не поддается. Ибо президент не только инфицирован идеей фикс, но и поселил этот штамм в Москве в виде живого свидетеля его государственной измены.

Буквально вопиет вопрос: ЦРУ, Моссад, немецкая контрразведка, не слепые ли статисты, втянутые заговором в предприятие как прокладки мистификации? Ее задача: улучив момент, заглотить жертву с потрохами. Для чего – неважно: свести президента на нет как политическую фигуру, высосать его несметные богатства, смонтировать первое со вторым, главное, ликвидировать бренд «ВВП» как таковой.

До недавних пор властная вертикаль России – верное ее архитектору и прорабу детище. Конструкция, на которой зиждется его безопасность. Между тем после двадцати лет рачительного регламента у некогда монолитной структуры пробоина. Ее размер будто невелик, но подрывник столь искусен, что обрушение целостности конструкции – вопрос времени.

Вся беда в том, что как подступиться к возмутителю статус-кво, неизвестно. Ведь сногсшибательная провокация в виде подсадного конфидента, конечно же, задокументирована. Этот компромат настолько серьезен, что коррупционные миллиарды, подконтрольные президенту, на его фоне блекнут. Оттого разоблачение заговора сродни утилизации графита из взорвавшегося энергоблока Чернобыльской АЭС. Чуть переусердствовал – и схлопотал смертельную дозу.

Кроме того, отфильтровать заговорщиков в одиночку невозможно. При этом мобилизовать для прополки сорняка ФСБ – перспектива в самих конспираторов упереться. В их рядах, не исключено, и Нарышкин, и Бондарев, и черт знает кто еще. Совершенно очевидно: подкоп – дело рук околовластной прослойки, сливок элиты. Никому прочему столь дерзкое вторжение в святая святых не сдюжить.

Что теперь? Какой профиль держать? С налету сказать сложно… Но, скорее всего, убаюкивающего, расслабленного наблюдения… Рано или поздно заговор себя выдаст, щетиной прорастет. Тогда на противоходе подсечка…

Куда сложнее с Куршиным. Как быть? Ведь он важный свидетель, без показаний которого обвинить президента в госизмене непросто. Стало быть, ценный актив кротов. Тогда, что?.. А ничего! Алекс неприкасаемый. Не потому, что его координаты трем разведкам известны, он в доску свой. Не раз доказывал свою надежность, но главное – глубокое понимание правил игры. И вообще, ощущение, будто на него единственного можно положиться. Больше того, карты легли так, что, похоже, он один, с кем этот привет из преисподней можно обсудить…

Такой вот – фурункул на фурункуле – расклад. Дожил…