Читать книгу Неправильные дети - Хана Тук - Страница 6

Странный аромат масла смешался с землистым запахом дыма, когда Гассбик повела детей по сумрачному коридору в столовую. Изгнанные или усыновлённые, но сегодня ночью они покинут приют. Однажды родители Милу приедут и узнают, что её здесь нет.

Девочка прижимала к сердцу тряпичную игрушку, точно броню, представляя, что гулкие удары, которые она чувствует, это вновь забившееся сердце кошки, а не её собственное, колотящееся за двоих. Будет ли лучше уйти с новой семьёй и жить бог знает где? Или пусть её выгонят… и тогда она попытается отыскать отца и маму самостоятельно?

Она кротко проследовала вслед за Гассбик и остальными в столовую, где вдоль стен стояли длинные узкие столы.

– Вот они, – громко сообщила Гассбик посетителям, которых Милу по-прежнему не видела из-за крупной фигуры директрисы. – Kindjes, встаньте в ряд.

В дальнем конце комнаты потрескивал огонь, и девочка задумалась, кем могли быть эти визитёры, раз они удостоились такого приёма в приюте. Нежданное пламя, однако, не объясняло разлитого в воздухе маслянистого запаха, который неприятно щекотал ноздри Милу.

– Быстро, – Гассбик схватила Милу за руку, поставила её вперёд, и, прошелестев шёлковой юбкой, развернулась к посетителям. – Старшие из моих сирот, как вы и просили.

Теперь директриса не загораживала ей обзор, и Милу увидела двух мужчин, стоявших у камина. Тот, что повыше, щеголял в сером шерстяном костюме хорошего покроя, поверх которого было пальто, отороченное мехом. Голову незнакомца увенчивал высокий цилиндр. Лицо почти наполовину скрывали огромные усы: длинные завитки тянулись из-под носа и доходили до густых бакенбард. Почти на каждом пальце у него блестело кольцо, а изо рта торчала курительная трубка. Мужчина помоложе, наверное, едва ступивший в пору зрелости, был одет попроще – в чёрные брюки и шерстяное пальто. Шляпу-котелок он надвинул так низко, что почти вся физиономия оказалась в тени, выставив на всеобщее обозрение только заострённый подбородок.

– По крайней мере, она увеличила наши шансы, так как оставила малышей наверху, – прошептала Лотта. – Теперь у каждого из нас – двадцатипроцентный шанс.

– Kindjes, – нараспев протянула директриса, – это господин Ротман.

Как же она подобострастно грассировала! Милу, опять ощутив покалывание в ушах, крепче сжала тряпичную кошку.

– Goedeavond[6], – произнёс усатый низким баритоном. – Рад с вами познакомиться. Я – господин Бас Ротман, а это – мой ученик, Питер.

Питер коротко кивнул, лицо его до сих пор было в тени шляпы, а руки он сцепил за спиной. Он не сказал ни слова и даже не оторвал взгляд от своих ботинок.

– Поздоровайтесь, – пропела Гассбик, и в ответ прозвучало четыре хриплых приветствия.

Милу раньше никогда не видела друзей такими встревоженными. У неё сжималось сердце, стоило ей взглянуть на их лица. Если бы только она не разозлила Гассбик, вероятно, для них нашлись бы семьи, где их полюбили бы такими, какие они есть. Пусть с ними произойдёт что-то хорошее!

Все пятеро стояли, выпрямив спины и дрожа в ожидании, когда директриса достанет блокнот, но Гассбик лишь скрестила руки на груди. Девочка догадалась, что никакой помощи они не дождутся. Если Милу хочет, чтобы её удочерили, она должна сама этому поспособствовать.

– Господин Ротман – очень богатый торговец сахаром, – начала Гассбик. – И он ищет наследника, который сопровождал бы его на корабле во время долгих путешествий.

В трепещущем свете пламени Милу заметила, как в глазах её друзей надежда попеременно сменяется отчаянием. Они взялись за руки, соединив себя узами поддержки, и внезапно её осенило. С её стороны будет неправильно воспользоваться этой последней возможностью. Каждый из них заслуживает шанс жить в семье и быть счастливым.

И сейчас Милу может помочь хоть кому-то из друзей.

Она должна быть посмелее.

– Добрый вечер, господин Ротман, – проговорила Милу и сделала реверанс.

Остальные удивлённо уставились на неё. Гассбик прищурилась, но девочка знала, что гнев директрисы теперь не имеет значения. Худшее уже случилось.

– Для нас встреча с вами – огромная честь, – продолжала Милу. – Вы позволите мне представить всех?

Усы купца дёрнулись.

– Это было бы… превосходно.

Он глубоко затянулся и выпустил облако дыма. Когда оно окутало их, Милу вновь ощутила покалывание в ушах. Потирая мочки, она посмотрела вниз и обнаружила, что её тень как будто… дрожит. Она сдвинула брови, отмахнулась от дыма и прокашлялась.

– Вот Лотта, – произнесла Милу, подталкивая подругу, чтобы та шагнула вперёд. – Умнейшая девочка во всём Амстердаме. Инженер и математик. Однажды она сделала для Эга телескоп из пары старых очков и металлической трубки.

– Никогда заранее не знаешь, что найдёшь в канале, – выпалила Лотта и просияла. – Однажды я отыскала рабочий компас.

– Её родители, без сомнения, были уважаемыми учёными из Баварии, – продолжала Милу. – Только этим можно объяснить её интеллект. К тому же Лотта может завязать и распутать абсолютно любой узел. Из неё получится отличная дочь торговца, сэр.

Ответом Ротмана был лаконичный кивок, который сопровождался подёргиванием усов. За его спиной Питер слегка переминался с ноги на ногу, но взгляд пока не поднял.

Милу подтолкнула Сема.

– Это Сем. Самый добрый мальчик во всём Амстердаме. Он всегда уступает дорогу, а его уши – залог того, что он внимательно слушает. Свой недостаток ловкости он полностью компенсирует умением шить. Я убеждена, что его родители – портные из Парижа, которые могут создать невероятно модные наряды из самых заурядных материалов. Он чинит одежду всем сиротам и даже залатал мне подбородок, когда я разбила его. Спросите меня, сэр, и я отвечу, что из Сема получится замечательный сын.

– Она немного приукрашивает, – тихо проронил мальчик, залившись краской. – Но я неплохо умею чинить одежду. И паруса, наверное, тоже.

Директриса цокнула языком, а Ротман прищурился. Он опять кивнул, и Милу быстро перешла к Эгу, толкнув его вперёд.

– Эгберт – самый талантливый мальчик во всём Амстердаме, – доложила она. – Он нарисовал подробную карту города на старой наволочке, когда сидел на карнизе и оглядывал окрестности. Примечательно, что он превосходно изобразил север города, Центральный вокзал, доки и даже реку Амстел вплоть до болотистых низин на юге. Несомненно, свой талант он унаследовал от родителей, которые, наверное, были странствующими художниками с далёкого востока. Разумеется, торговец вроде вас с радостью примет сына с такими многообещающими способностями к картографии. Он поможет вам исследовать этот мир.

Эг издал тихий звук: то ли смешок, то ли вздох. Милу заметила, что он вцепился в угол своего платка побелевшими пальцами. Потом он метнул на неё быстрый и благодарный взгляд.

Ротман звучно пыхнул трубкой и выдохнул большой клуб дыма прямо в глаза Милу. Отмахиваясь, она увидела, как её тень удлиняется. Она тянулась по полу, пока не коснулась сапог из тюленевой кожи, в которые был обут Ротман.

Милу нахмурилась. Тень указывает на торговца? Она оглянулась, но сзади не нашлось ничего, что могло бы отбросить такую тень.

Девочка опять посмотрела вниз: тень по-прежнему находилась на полу, колыхаясь в последних клочках дыма, точно длинный бесплотный палец, указывающий как раз на ноги Ротмана. Покалывание в ушах возобновилось столь резко и внезапно, что Милу чуть не вскрикнула.

Вдруг из щели в стене со свистом вырвался порыв ветра, и дым сразу исчез вместе с тенью. Локоть Эга врезался ей в руку, и она оторвала взгляд от пола. Фенна выжидающе смотрела на Милу.

– А это Фенна, – прохрипела Милу.

– Полагаю, Фенна – тоже безупречный ребёнок с блистательной родословной? – спросил Ротман.

Милу услышала в его голосе нотки холодного веселья, словно он смеялся над ней. Как будто он считает её… нелепой.

Девочка пристально посмотрела на Ротмана, силясь понять его. Его экстравагантный стиль, конечно, только придавал ему вес, как и золотой зуб, который он демонстрировал каждый раз, открывая рот. Его лицо не отличалось ни особой красотой, ни уродством, но на лбу купца залегли глубокие морщины, как если бы он часто и подолгу хмурился. А руки у него оказались чистые и мягкие, что, по мнению Милу, было странно для человека, который много времени проводит в море.

Ротман в ответ без улыбки воззрился на неё, и уши Милу неприятно закололо.

– Фенна – чудеснейшая девочка во всём Амстердаме, – наконец вымолвила Милу, когда откашлялась и выдержала взгляда торговца. – Она не говорит, но это, вероятно, лишь потому, что её родители были мимами из Лондона. Она редко улыбается, но когда это делает, кажется, что её глаза лучатся светом целой галактики. Фенна печёт самые лучшие на свете пирожные, и вы сможете попробовать их на завтрак. Думаю, сэр, повар всегда будет кстати на корабле.

– Звучит замечательно, – вкрадчиво прогудел Ротман, и его усы дёрнулись.

Он выдохнул очередной клуб дыма.

– Каких чудесных маленьких созданий вы воспитали, хозяйка!

Милу перевела взгляд на директрису, а потом – на дрожащую тень (та появилась опять и закручивалась вокруг лодыжек Ротмана). Гассбик выглядела в высшей степени довольной и пялилась на улыбающегося торговца.

А у него была карикатурная улыбка, вдруг догадалась Милу, совсем как у Гассбик: сплошные зубы и ни на грош душевности. Что-то здесь не так, но она не могла понять, что именно.

– А что насчёт вас? – поинтересовался Ротман. – Какие блестящие умения есть у вас, юная леди?

– У меня? – переспросила Милу ломким голосом. Она опустила подбородок и наклонила голову, глядя из-под тонких длинных ресниц и часто моргая. – Я самый неисправимый и чудовищный ребёнок, которого вам, к несчастью, довелось встретить, сэр. Вы не захотите, чтобы я стала вашей дочерью. Кроме того, я считаю, что вы подозрительно пахнете, и не думаю, что хотела бы себе такого отца, как вы.

Её друзья ахнули. Директриса от ярости выпучила глаза.

Ротман запрокинул голову и расхохотался странным смехом, похожим на крик чайки. И он вроде бы звучал целую вечность, так что неимоверная тревога окутала Милу колючим одеялом с головы до пят.

Ротман не был похож ни на одного из посетителей приюта, которых ей приходилось видеть раньше. Он не сюсюкал с воспитанниками. Его улыбка и смех казались… странными. Он смотрел на них так же, как Гассбик: словно они не люди, а вещи. «Создания»… так он их назвал. Зачем человеку, который явно не любит детей, кого-то усыновлять или удочерять?

– Питер! – произнёс Ротман, протянув молодому человеку руку ладонью вверх. – Передай мне платок, будь добр.

Питер пошарил в кармане пальто и вытащил белый платок, который отдал торговцу. Милу заметила царапины на руке у молодого человека. Какие-то почти затянулись, а другие были совсем свежие. Как будто почувствовав её взгляд, он быстро спрятал руки за спину и уставился себе под ноги.

Когда смех Ротмана стих, Милу обратила внимание, что тень до сих пор дёргается и тянется вперёд, закручиваясь вокруг сапог торговца. Уши кололо. Это не может быть совпадением. Раньше интуиция, предупреждая её об опасности, никогда не ошибалась, а сейчас она особенно настойчиво пыталась предостеречь её.

– Итак, хозяйка, – проговорил торговец, вытирая платком выступившие от смеха слёзы, – я в восторге. Всё, как вы сказали: самые незаурядные сироты из всех, каких я видел.

Гассбик прямо залоснилась после сказанного, и Милу ощутила приступ тошноты.

Ротман хлопнул в ладоши.

– Думаю, мне пора решить, кого из вас я заберу. Мой корабль «Морской лев» изумителен. Это самое быстрое судно в Европе, которое бороздило все океаны мира. Может, вам будет непривычно в таком плавучем доме, но я обещаю, удивляться вы не устанете.

– Я на самом деле буду путешествовать? – пролепетал Эг.

– О да, – ответил Ротман, усмехнувшись. – Мы побываем в таких местах, о которых ты никогда не слышал.

– А как же мама? – спросил Сем.

В его голосе звучала такая надежда, что у Милу сразу заныло сердце.

Усы Ротмана опять дёрнулись.

– С вами будет женщина… опекунша. Её зовут Долли.

Милу заметила, как напряглись плечи Питера. Её друзья смотрели на Ротмана с восторгом и робко улыбались. Они не замечали в нём ничего странного.

– Хозяйка, вы поставили меня перед тяжким выбором, – добавил торговец.

Он затянулся и выдохнул в лица сирот отвратительную и толстую струю дыма.

Когда маслянистое облако рассеялось, Милу поняла, что Ротман уставился прямо на неё. Он улыбнулся своей леденящей улыбкой. И подмигнул ей.

– Полагаю, мне просто нужно забрать всех пятерых.