Читать книгу Нарт-орстхойский эпос вайнахов - Хасан Цечоев - Страница 22

Это было в те незапамятные времена, как рассказывают старики-ингуши, когда землю населяли нарты, сотворенные всесильным Тга², после того, как он сотворил лучшее украшение Вселенной – снежного великана Бешлам-Корт³. Нарты были могущественные и сильные люди-великаны, которых Тга поселил у подножия горы в тесной долине, по ложбине которой протекала бурная река.

Сначала в небольшом селении было немного людей – пара нартов, от которых впоследствии разошлось по долине и соседним черным горам многочисленное потомство. И чем больше проходило времени, тем больше людей оказалось на земле и тем больше аулов появилось у подножия гор. Великаны-богатыри славились неслыханным мужеством, храбростью и гордостью, особенно отличались этими качествами предки нартов, сотворенных всесильным Тга, которые поселились у Бешлам-Корта. Они не признавали соседних племен, давно уже утерявших с ними первоначальную связь, и проводили жизнь в набегах, грабежах и разбоях. В особенности они были беспощадны к нартам-людоедам и вели с ними никогда не прекращавшуюся войну, часто побеждая их вследствие своей природной хитрости и ума⁴.

Естественно, кого они еще боялись, – это великого нарта Тга, их творца и повелителя. Ежедневно приносили ему к подножию горы в жертву по одному нарту-людоеду из числа тех, которых забирали в плен во время набегов. Когда же случалось, что пленных не оказывалось и приносить в жертву ненасытному Тга было некого, они бросали между собой жребий и закалывали на алтаре того, кто вытягивал жребий.

Животных на земле не было, так как Тга, заселив нартами подножие Бешлам-Корта, держал у себя стада баранов, предоставив созданным им людям питаться, чем им будет угодно. Вот почему они и питались разными травами и кореньями, отыскиваемыми ими в долине. Их враги, нарты-людоеды, не довольствовались такой скудной пищей и стали поедать друг друга, но нарты Бешлоам-Корта рассудили, что если они последуют примеру своих соседей, то вскоре весь род их должен будет прекратиться, так как есть уже будет некого.

Однако трава и коренья не могли удовлетворить их вечного голода, и понемногу они стали роптать на Тга. В особенности плохо им приходилось зимою, когда начинали дуть холодные ветра, растительность вымирала и трава, заготовленная впрок, подходила к концу. В эту суровую зимнюю пору всесильный Тга ревниво прятал около себя солнце, чтобы оно сильнее грело его самого, и окутывал его толстыми облаками, чтобы оно не посылало тепло на землю. Словом, создав людей и населив ими землю, он перестал заботиться о них и предоставил их собственной участи, вероятно, решив заняться созданием кого-нибудь другого, более интересным делом.

Жилось нартам плохо и оттого, что они должны были ютиться в пещерах, спать на голых камнях и не имели возможности укрыться от непогоды и ветров. И когда Великий Тга в припадке веселья хохотал, сидя на своих облаках и греясь у солнца, как у хорошей печки, то от его хохота сотрясались горы и каменные обвалы свергались на землю и побивали многое множество людей. А когда он вздыхал от какого-нибудь неудачного дела, то вздох его доходил до земли в виде ужасного холодного ветра, от которого нарты не знали куда укрыться, так как пещеры были открыты с наружной стороны.

Ну а когда Тга принимался в припадке злобы плакать, то слезы его падали на землю целыми потоками дождя, и нартам опять-таки приходилось плохо. Но хуже всего было тогда, когда Тга принимался ссориться с женой, со старухой Химехнинен⁵. Тогда поднималась буря, ветер со страшными порывами проносился над землею, вода в реке бурлила и выступала из берегов, снег валил хлопьями и обвал за обвалом сыпался на несчастные головы нартов. И они начали роптать.

Отношения между ними и Великим Тга совсем испортились. Они знали, по отдаленному преданию, что живет он в хижине из тростника, спит на толстых мягких облаках, ест досыта барашков и греется до пота у солнца. Но ропот не приводил ни к чему. Нарты все-таки продолжали зябнуть и голодать. И если от злости придумывали лишить Тга человеческой жертвы, то им это никогда не проходило даром: Тга посылал на них обвалы и вьюги, которые уносили вырванные с корнем травы; и еще посылал на них мор, от которого нарты умирали и ослабевали так, что людоеды их легко побеждали и поедали целыми толпами.

***

У самого подножия Бешлоам-Корта в глубокой и обширной пещере жил седовласый и длиннобородый нарт Созруко⁶ со своим сыном Курюко. Сколько времени жил старик на земле, он не помнил, не помнил себя и молодым, да и все, кто знал его, знали уже стариком.

Иногда собирались к нему в пещеру другие нарты, и тогда старик начинал им рассказывать о величии Тга, о его жизни и могуществе. И все внимали ему благоговейно, уставя бороды в землю и поникнув головами. Созруко и сам не знал, что говорил; порой его слова походили на бред, и тогда все думали, что устами его вещает сам великий Тга.

– Как дивны наши родные горы! – восклицал, закрыва глаза, Созруко. – Как дивны они, когда утренние облака покрывают их розовой тканью, а всходящее солнце золотит их верхушки огнем… Велик в своем творении Тга!

– Велик в своем творении Тга! – вторили хором присутствующие.

– Тихо двигаются барашки-облака, – продолжал Созруко, – по длинной цепи гор, с любопытством заглядывая в ущелья и долины, в пещеры и пропасти. Кое-где из этого стада облаков выглянет красный утес, покажется верхушка черной горы. Утренний ветерок поднимается от улыбки Тга, и тогда тают белые облачка. Вершина Бешлам-Корта розовеет от счастья увидеть улыбку Великого Нарта. Велик, велик и могуч в своем творении Тга!

– Велик в своем творении Тга! – опять хором подхватили присутствующие.

– Бешлоам-Кот – сказал старик, – верхушкой своей упирается в небо, и голова его покрыта льдом и снегом, которые никогда не тают. И эти льды сверкают на солнце, как самоцветные камни… И гора наша выше всех гор на свете… Когда Тга творил мир, он раньше всего сотворил нашу гору, чтобы устроить на вершине ее удобный шатер из тростника, в котором он обитает, наблюдая оттуда за созданной им землею. Слава Великому Тга!

– Слава, слава Великому Тга!

Старик продолжал:

– Были другие нарты, которые пытались пробраться к его вершине, и все они погибли, все погибли, даже самые отчаянные смельчаки, самые лучшие воины! Давно это было… очень давно… когда я был еще юноше… не упомню. Страшен в гневе своем Великий Тга!

– Страшен в гневе своем Великий Тга! – повторили слушатели, после чего все погрузились в благоговейное безмолвие.

Только один из нартов, молодой Курюко, внимал речам отца с насмешливой улыбкой и дерзким сомнением. Давно уже сердился он на Великого Тга и не мог простить его равнодушие к созданным им самим нартам. Он, как и все, терпел голод и непогоду, но в то время, как все молчали, он громко роптал и проклинал свою участь. У него было доброе сердце и ему было жаль этих сильных, но беспомощных людей-великанов, лишенных самого необходимого на земле. Он понял, что если бы Тга, сотворив их, дал им стада баранов и тростник, то они жили бы счастливо, занимаясь скотоводством; людоеды-нарты прекратили бы свое гнусное ремесло, потому чо им не к чему было бы питаться людьми, и все набеги, разбои, распри и ссоры кончились бы на земле. Да и вместо умилостивительных жетв людьми можно было бы приносить в жертву баранов.

И вот Курюко вздумал перехитрить Великого Тга и доставить людям счастье. Но он долго откладывал исполнение задуманного плана, не решался на него. Он думал жертвоприношениями и мольбами умилостивить Великого Тга. Но Тга оставался глух к его мольбам, потому что жил в тепле и сытости; а еще в те времена было известно, что сытость служит помехой к пониманию голода.

Однажды, после славословия Созруко, сын его отправился в пещеру и заколол в ней пленного нарта-людоеда. Затем он взвалил его на костер и зажег под ним сухие корни низкорослых деревьев, принеся людоеда в жертву Тга.

Курюко горячо молился во время этого жертвоприношения. Так горячо молился, как никогда. Он тут же растянулся на голом камне в пещере, заснув глубоким сном. Проснувшись утром, он думал найти у входа в свою пещеру стадо баранов, но ничего не

нашел. Тогда он отправился к реке, рассчитывая увидеть на ее берегах лес тростника. Но и этого не было. Курюко страшно разгневался. Он знал, что нарт-людоед был последним в их пещерном ауле и что, следовательно, сегодня необходимо будет принести в жертву кого-

нибудь из своих. А он надеялся, что это не придется делать, что молитва его будет наконец услышана Всесильным Тга.

Тогда он возроптал. Он почувствовал в себе необычайную силу и великое мужество. Если бы ему предстояло теперь сражаться в рукопашную с самим Тга, он и этого не испугался бы. Вечером, когда нарты собрались к пещере Созруко, чтобы бросить жребий, кому из них быть заколотым и сожженным, Курюко обратился к ним с торжественной речью:

– Братья нарты! – сказал он им. – Великий Тга, о котором так много говорит всегда отец Созруко, забыл нас. Мы голодаем и бедствуеми принуждены убивать друг друга, чтобы удовлетворить ненасытного Тга. У него стада баранов, у него хижина из тростника.

разве не мог был он бросить нам пару баранови несколько стеблей тростника? Мы бы сумели расплодить баранов и развести тростник. Мы бы тогда жили счастливо. Вражда,

убийства и распри прекратились бы между нами… Но Тга слеп и глух. Он не видит наших невзгод и не слышит наших горячих молений…

В это время раздался сильный глухой удар грома, и у самой пещеры Созруко упал обвал, который чуть-чуть не раздавил смелого Курюко. Курюко разразился проклятиями и

вовремя отскочил в сторону. Из пещеры вышел старый Созруко и, воздев руки к небу, заговорил:

– Приветствую вас, собравшиеся здесь нарты! Сегодня мы не приносили жертву Великому Тга, и он справедливо гневается на нас. Вернулись ли наши воины?

– Да! – ответил кто-то.

– Привели ли они нарта-людоеда?

– Нет! – послышался ответ.

– Тогда приступим к метанию жребия. Кто-нибудь из нас должен быть принесен в жертву. Вы слышите, как гремит гром, как дрожат горы? Великий Тга гневается, что мы забыли о нем.

– А не он забыл о нас? – воскликнул Курюко.

Старик укоризненно посмотрел на сына.

– Молчи! – строго сказал он. – Не призывай на нас страшного гнева Великого Нарта!

– Я не боюсь его!

– Смотри, он первого накажет тебя.

Курюко дерзко улыбнулся, но промолчал.

Тогда начали бросать жребий. Нарты уселись широким кругом около отверстия в пещеру старика, а один из них – на скалу, выдававшуюся в виде навеса над входом в пещеру. Там он обернулся спиной к нартам и бросил через плечо камень вниз. Камень упал как раз у ног Курюко.

– Курюко намечен! – сказал старик-нарт с глубокой печалью. – Я говорил тебе. Тга накажет тебя! Прощай, сын мой! Никогда, никогда больше не увидят тебя глаза мои и уши мои не услышат твоего голоса. Да будет славно имя Великого Тга!

– Да будет славно имя Великого Тга! – повторили нарты.

Гром перестал греметь, небо сделалось ясным. Жертва была угодна Тга.

– Теперь ступайте готовить костер, – сказал Созруко и в великой печали удалился в пещеру.

– Я пойду, принесу старых сухих кореньев для своего костра, – сказал смиренным голосом Курюко, – у меня их много в пещере.

И прежде чем ему успели ответить, он исчез из виду. Курюко спустился к реке и скрылся в пещере, ему одному известной. Он боялся преследования и погони. Он досидел в укромном местечке до глубокой ночи.

– А! – злобно шептал он. – Ты избрал меня своей жертвой!.. Ты хотел, чтобы эти трусливые перед твоим могуществом глупцы сожгли меня в угоду тебе! Меня, единственного между ними, который осмелился роптать на тебя! И что же ты хотел показать этим? Только одно: ты боишься меня! Боишься – и потому хочешь уничтожить! Берегись! Я не боюсь тебя и вступлю с тобой в борьбу!

Он услышал невдалеке от своего убежища голоса. Это нарты искали его. Они удивлялись его побегу. Никто еще с тех пор, как существовали нарты, не уклонялся от жребия быть принесенным в жертву Тга. Поэтому они поверили ему, когда он заявил, что идет за корнями и отпустили его. Он долго просидел еще в своем убежище, пока все вокруг не успокоилось, и пещерный аул не уснул мертвым сном.

Небо заволокло тучами. Собиралась гроза. Ветер свистел и гудел с такой силой, что камни с шумом отрывались от гор и скатывались в долину. Небо было почти черное, река бушевала, бурлила, клокотала. Даже Курюко почувствовал что-то вроде страха в своей душе. Но он быстро с этим справился и вышел из своего убежища.

Узкое ущелье расширялось по мере того, как Курюко приближался к подножию горы, и вместе с тем долина реки поднималась все выше и выше, подходя к отрогам величественной вершины, покрытой вечными снегами и льдами. Он взглянул вниз, в долину. Угрюмо и неприветливо было внизу: по голым скалам ползла жалкая и низкорослая растительность – вереск, колючка и серые мхи. Река глубоко, на дне долины, все еще бурлила и клокотала, роясь по каменному дну.

Но еще угрюмее и неприветливее было там, наверху, где растительности почти не было, где скалы были обнажены даже от мхов, и где начинались унылые, безнадежные снеговые поля и вечные льды. И все вокруг мертво и уныло, безмолвно и дико, и черные скалы, торчавшие из-под белого снега, казалось, тосковали о чем-то.

Курюко поднимался все выше и выше. Ноги его были уже изранены об острые камни, но жажда мести все еще поддерживала его, и он не замечал усталости. Бодро шагал он, карабкаясь по скалам, цепляясь руками за острые выступы их и изранив себе, кроме ног, еще и руки. Когда он добрался до вечных снегов, то остановился в изумлении.

На остром выступе скалы он увидел серебристого хищного луня, который ворочал желтыми глазами и тупо созерцал окрестность. Над головой Курюко пролетел огромный орел, шумно взмахнув крыльями. Молодой нарт никогда не видел таких птиц, и ему подумалось: уж не дошел ли он до жилья Тга и не эти ли странные существа именно те бараны, о которых он так давно мечтал, и похитить которых он так смело собрался. Но орел пролетел, и серебристый лунь скрылся с его глаз.

Тогда он вспомнил о том, что старые люди рассказывали ему, когда он был еще малчиков, в его родном пещерном ауле. Они говорили, что кроме них, обыкновенных людей-нартов, Великий Тга ранее создал необыкновенных одноглазых великанов и поселил их между собою и людьми. Тга, очевидно, по ошибке создал их слишком сильными и слегка побаивался их. Но когда создал, то было уже поздно, и он поспешил отдать в их пользование несколько животных из своих многочисленных стад. Чтобы поправить ошибку, он сотворил обыкновенных нартов и в отместку за свою оплошность, а также из жадности, лишил их всего и предоставил судьбе, требуя от них однако же непосильных жертв.

В скалах, между снегами и дном долины, приютилось несколько аулов одноглазых нартов. Сакли их, с плоскими крышами, покрытыми землею и камнями, прилепились к самым скалам. Курюко с удивлением оглядывал местность. Он не подозревал, что, кроме нижних нартов, на свете существуют еще нарты верхние, которые ближе к Тга, чем сородичи Курюко. У порога одной сакли он увидел одноглазого нарта. Растянувшегося на земле и крепко спавшего, так как его единственный глаз был закрыт. Нарт грузным, огромным телом загородил ему дорогу, и Курюко должен был перепрыгнуть через него, чтобы получить возможность идти дальше. Нарт приоткрыл глаз и взглянул на него. Было уже темно, но луна показалась на темном своде неба и освещала местность бледным светом.

– Кто ты? – спросил юношу одноглазый нарт.

– Я нарт из долины, – смело ответил Курюко.

– Что ты пришел здесь делать?

– Я иду к Великому Тга.

– Зачем?

– Это уж мое дело.

– А твое, так ступай и не мешай мне спать! Я сегодня охотился за ланью и устал.

«У вас есть за кем охотиться, – подумал Курюко с завистью, – а у нас, кроме травы и кореньев, ничего нет». Но громко он не сказал этого, а только спросил:

– А где живет Тга? Укажи мне дорогу.

– Не мешай мне спать! – проревел великан. – Иди все прямо. Вон там, впереди, белеет ледяное поле… Там живут семь сыновей Великого Нарта, семь юношей. Они укажут тебе дорогу… А если ты сейчас же не уйдешь, я тебя сброшу вниз, туда, откуда ты явился!

Курюко поспешил удалиться.

***

Действительно, вскоре он достиг царства семи сыновей Тга. Темно и холодно было в этом царстве. Бесконечные поля, покрытые пеленою белого снега, раскинулись далеко вокруг. Серые туманы, где сплошь, где обрывками, заволакивали небосклон. Стонали

ветры, бураны и метели, и вихри неслись по безлюдным полям: визг и вой их леденили душу отважного нарта. Печаль царила в этих суровых полях.

Курюко все шел вперед, не замечая того, как ноги его леденели от холода, не чувствуя ни усталости, ни желания отдыха и покоя. Он был полон одной мечтой: добраться

о цели предпринятого им путешествия. Жажда мести не только не утихала в нем, а разгоралась все больше и больше. И чем дальше он уходил от родных мест, тем больше

росло в нем чувство жалости к тем своим обездоленным сородичам, которые ради алчности и злобы Великого Тга обречены были на вечный голод.

Но что это?.. Перед ним одна за одной на снежных полях выросли семь огромных теней, которые закрыли собою полнеба. Они взялись за руки и загородили путь Курюко.

– Кто вы? – в страхе спросил он.

И вдруг поднялся сильный ветер, засвистел ураган, вздымая с полей белоснежную пыль и засыпая ею глаза Курюко. Это тени-великаны смеялись, и смех их производил снежную метель.

– Он спрашивает, кто мы?! – услыхал юноша их голоса, показавшиеся ему ревом бури. – Ты кто? Скажи нам, кто ты?

– Я нарт… нижний нарт… Курюко! – силился он перекричать свист и вой бури. Он вдруг пришел в ярость и крикнул, что было сил, теням: – Если вы хотите слышать, кто я, не делайте такого проклятого ветра! Пусть говорит кто-нибудь из вас!

Тени расслышали наконец его голос и замолчали. Буря разом стихла. Один из них, сделав другим знак молчать, заговорил с Курюко. Тогда он почувствовал, как холодный, но не очень сильный ветер стал обдувать его.

– Ты нарт из долины? – говорил голос. – Как же ты попал в наше снежное царство?

– Так вот, пришел…

– Сюда не забирался еще ни один нарт! – говорил голос.

– А я вот забрался.

– Зачем же ты пришел к нам?

– Я не к вам вовсе пришел. Я не знаю, кто вы…

– Мы сыновья Великого Тга.

– Вот к нему-то я и пробираюсь. Укажите мне дорогу. Где он живет?

И вдруг опять полнялся великий снежный вихрь. Все семеро принялись хохотать.

– Указать тебе дорогу? – проговорил, нахохотавшись, тот же великан, который говорил с ним раньше. – Хитрую вещь задумал ты, бедный нарт! Ты хочешь знать, где живет Великий Тга?

– Ну да!

– Над этими полями, выше высоких утесов и гор, выше ходячих туманов царит старый дух – Могущественный Тга. Его страшным именем названы и горы, и долины по

всей окрестной местности. Лица его никто никогда не видел. Но вид его страшен и мрачен, как говорит наша мать Химихнинен, царица здешних мест и мать здешних вьюг.

– Значит, вы мне поможете похитить тростник и баранов?

Семеро сыновей Тга стали советоваться между собою, и Курюко слышал легкое дуновение ветерка.

Потом все тот же великан обратился к нему:

– Хорошо, – сказал он с обычным своим легкомыслием, – мы согласны. Только что дашь ты нам за это?

Курюко долго думал, но ничего придумать не смог.

– Что у вас есь на земле?

– Есть трава, корни низкорослых деревьев и камни.

– Нам ничего этого не нужно.

– Есть у нас скалы и река.

– И это нам не подходит.

– Есть еще огонь.

– Это наш природный враг. От него мы растаем и погибнем.

– Есть болезни и смерть.

– Болезни и смерть? – повторил великан. – Это что же такое?

И когда Курюко объяснил ему, он сказал:

– Ну, это еще хуже огня! От смерти ведь тоже погибают, как и от огня! Нет, это нам не подходит.

– Больше у нас ничего нет.

– Ну, так и мы не можем доставить тебе баранов и тростник

.Курюко задумался.

– Стойте! – крикнул он что было у него сил. – Есть еще!

– Что же? Такое же все негодное, как то, что ты назвал? Коренья да камни?

– Не знаю. У нас есть молодые девушки-нартки.

– А! – радостно воскликнул великан. – Это такие люди без усов и бород? Я видел одну такую, когда спускался однажды до границы нашего царства. Она мне очень понравилась.

– Ты, верно, видел одноглазых девушек… У нас они лучше. У них по два глаза.

– И ты подаришь нам по тако девушке?

– Да.

Великаны опять пошептались между собой.

– Ну, – сказал опять тот, который все время говорил с Курюко, – мы согласны! Идем же, пока старик спит. Ступай за нами.

Они пошли вперед, взметая тучи снежной пыли. Курюко последовал за ними. Снег слепил ему глаза, забирался в рукава, леденил его. Зубы его стучали друг о дружку, и холод захватывал его дыхание. Но он все шел, еле поспевая за легкомысленными братьями.

Шли они долго, так долго, что Курюко не мог уже сообразить времени. И вот наконец ледяные поля кончились.

Взору Курюко открылась дивная картина. На самой верхушке, обнаженной от льда и снега, стоял трон, окутанный облаками. Сверху, с голубого неба, сияло горячее солнце, очевидно, никогда не заходившее, а по глубоким полям неба гуляли стада белых и серых барашков, и их было так много, что у Курюко не хватило бы уменья сосчитать их и закружилась голова от того, что он все время держал ее поднятой кверху. Вокруг трона росли целые леса великолепного тростника, а неподалеку от трона виднелась тростниковая хижина, из отверстия плоской крыши которой взвивался к небу синий дымок и пахло так вкусно жареным мясом, что Курюко почувствовал страшный голод.

Семь великанов остановились. Они сделались теперь меньше и шатались от слабости, как настоящие тени.

– Смотри, – прошептал один из них, и Курюко еле расслышал его голос, – вот он сидит, Тга, закрытый туманами и закутанный белым саваном. Он тихо дремлет, тоскуя в одиночестве. А там, в хижине, ему готовится пища.

– А как же достать барашков? – спросил нетерпеливо Курюко. – А как же вырвать тростник?

– Тростник около тебя, если у тебя хватит сил, вырви его. Мы не сможем этого сделать: мы очень слабы. Солнце – наш лютый враг. Если мы еще долго пробудем здесь, то вовсе растаем. Спеши, чтобы нам можно было уйти!

Курюко торопливо вырвал с корнем тростник, раскачал его над головой и бросил вниз на землю. В это время барашки низко спустились с неба и бежали по самой верхушке горы. Два барашка точно играли друг с другом, перегоняя один другого.

– Лови! – слабеющим голосом сказал один из семерых сыновей Тга.

Курюко расставил руки и поймал обоих барашков. Сначала они казались ему легкими и мягкими, как облачко, но потом он ощутил под из завитой, блестящей и шелковистой шерстью мясо и кости. Да, да, это были настоящие, живые барашки! Он взял по одному в каждую руку, сильно раскачал их над головой и бросил вниз, в родной аул.

– Они убьются! – с горестью сказал он, а сыновья Тга стали из всей мочи дуть, чтобы поддержать барашков и не дать им разбиться о землю. Но дыхание ослабевало все больше и больше у семи молодцов. Тем не менее, барашки закружились в воздухе и плавно стали опускаться на землю.

Но тут произошло нечто ужасное. Старый Тга проснулся. Облака вокруг трона рассеялись, и Великий Нарт выглянул из них. Лицо его было так страшно, что Курюко упал ниц и перестал дышать. Ему показалось, что он умер. И вдруг поднялся страшный ураган; небо сразу потемнело, солнце померкло, его заволокли густые тучи; целые груды обломков камней и скал стали срываться с окрестных вершин. В сознании Курюко промелькнула мысль, что теперь засыпаны каменными завалами пути и селения на его родине. Гора дрожала так, что Курюко качало из стороны в сторону. Тга нагнулся над выступом скалы, тучи и туманы рассеялись, и он увидел внизу, на земле, ствол тростника, воткнутый в землю, и двух барашков, пасущихся на поляне. Тогда гневу его, казалось, не было предела.

– Обокрали! – закричал он, и все вокруг задрожало от ужаса. – Теперь будет расти тростник на земле и не будут мне больше приносить умилостивительных жертв, они забудут меня! Страшная кара, неслыханная кара ждет дерзких похитителей! Слушайте суд Великого Тга.

Он еще долго кричал, и семь сыновей его становились все слабее, слабее и меньше, а Курюко все еще бросало из стороны в сторону, и он еще не мог отделаться от дрожи.

Наконец Тга крикнул:

– Приди сюда, Химихнинен, коварная жена моя, родившая мне семь изменников-сыновей!

И тотчас же после этих слов что-то пронеслось по воздуху, и вьюга сделалась такою, что Курюко показалось, будто наступает конец мира.

– Слушай суд Великого Тга! – повторил громовым голосом Великий Нарт и смирил вьюгу.

Мать вьюг трепетно склонилась перед страшным властителем горы.

– Отныне дерзкий нарт, осмелившийся похитить у меня барашков и тростник, будет прикован в царстве одноглазых великанов в пещере. Он будет до тех пор прикован к скале, пока у людей не переведутся барашки и не иссохнет весь тростник. И никогда у людей не переведутся барашки и не иссохнет весь тростник. И всегда, на веки веков дерзкий нарт будет томиться в пещере. Горный орел будет ежедневно прилетать к нему и терзать клювом своим его сердце.

А ты, мать вьюг, царица Химихнинен⁷, будешь сторожить его. У тебя будет гореть на снегу неугасимый огонь. Будет у тебя и неистощимый хлеб, и неистощимая нога барашка. И после каждой твоей трапезы хлеб и барашек окажутся на том же месте. Ты начертишь вокруг пещеры волшебный круг, которого нельзя будет перешагнуть ни одному смертному. Каждый смельчак, который покусится на это, будет сброшен твоим дуновением в пропасть, и ты его завалишь ледяным обвалом, мать вьюг! Вот тебе наказание за то, что родила мне семь легкомысленных изменников. Так говорит и судит Великий Тга.

Мать вьюг вздохнула, и Курюко был унесен вихрем в пещеру. Тогда Тга вещал сыновьям:

– Вас, легкомысленные сыновья, я буду судить строгим судом. Дерзкий нарт, похитивший мое добро, думал о земном и хотел осчастливить родичей. За это он будет прикован к земле, к твердой скале, на вечные времена. Небо, в котором вы рождены, наскучило вам, я прикую вас к небу на веки веков. Вы будете украшать собою темное небо, все семь неразлучно, чтобы вам не было скучно… Вы будете блистать звездами и с недосягаемых высот смотреть на эту жалкую землю!.. И назовут вас люди Дердза-Куангидж (Вьюгины Сыновья) ⁸…

И, сказав это, он повелел Богине Вьюг, старухе Химехнинен, вызвать великую бурю. Все семь сыновей ее были подняты на воздух, и по мере того, как они удалялись от земли, они становились все меньше и меньше и казались уже светлыми звездочками. Буря давно уже стихла, и все пришло в обычный порядок на вершине Бешлам-Корта.

***

Многое множество веков прошло после того, как нарт Курюко похитил у Великого Тга тростник и барашков и был за это прикован к острой скале. Многое множество раз сменялись зима летом и осень весною. Много на земле развелось барашков и тростника. И люди стали жить в полном довольствии, сытости и приволье. И все с глубокой благодарностью вспоминают до сих пор отважного нарта и из поколения в поколение передают повесть об его подвиге и гибели.

И только Курюко и до сих пор еще прикован к угрюмой скале Бешлам-Корта, и до сих пор ежедневно прилетает к нему горный орел и терзает его великодушное, храброе сердце. И до сих пор сторожит его старуха Химихнинен и ест перед его утомленными глазами неистощимый хлеб и неистощимую баранью ногу. А ему, похитившему баранов, так и не удалось попробовать этой вкусной пищи. Старуха, озлобленная на него за наказание, которое ей приходится нести из-за него, и за потерю своих сыновей, кормит его сухими кореньями и поит снежной водой.