Читать книгу Взгляд в звездное небо. Избранные эссе о культуре - Хэн Лян - Страница 6

Лю Юн – не самая крупная фигура в китайской истории. Его либо не знают вовсе, либо слышали о нем мельком и благополучно забыли. Но в последние годы эта «ивовая лоза»[42] накрепко оплела меня, и причиной тому вовсе не его знаменитые строки «Под ивою прибрежной, / луной щербатой, ветром свежим»[43], и не его строки «Пусть я иссохну с утешеньем, что ради милой можно пострадать»[44], а он сам, его жизненные перипетии, нечаянное везение и вынесенная из них жизненная мудрость.

Лю Юн родом из Чунъани, с севера провинции Фуцзянь, он не оставил о себе практически никаких прижизненных записей, не известны даже точные даты его рождения и смерти. Я ездил на север провинции Фуцзянь, хотел разузнать там о его происхождении, отыскать хоть какие-то сохранившиеся реликвии, но не нашел ни единой зацепки, никакой информации. Сегодня известно только, что примерно в тридцать лет он покинул родные края и уехал в столицу, чтобы получить ученую степень и стать чиновником. Как и большинство интеллигентов в эпоху феодализма, он считал политику единственной целью в жизни. Впрочем, это естественно: кто не мечтает прожить свой короткий век как можно ярче? Благодаря таланту можно обрести власть, а благодаря власти – реализовать свои амбиции, изменить мир, оставить о себе память в веках. В те годы у людей не было такой свободы самореализации, как сегодня, когда любой может стать предпринимателем, писателем, певцом, футболистом. Тогда к богатству и славе вела лишь одна дорога – чиновничья. Множество людей политическое поприще сгубило. Были такие поэты, как Ли Бо и Тао Юаньмин, которые не нашли место в политике и ушли в отшельники; как Су Ши и Бо Цзюйи, которым по душе больше была литература, чем политика; как Мэн Хаожань, который прятался в горе Чжуннаньшань, а мечтал о столице; как Чжугэ Лян, который говорил, что не гонится за славой, носил холщовую одежду и возделывал землю, а сам тайком копил силы и как только встретил просвещенного государя, сразу начал вершить великие дела. Лю Юн был человеком иного рода: он сначала с огромным энтузиазмом занялся политикой, а потом, столкнувшись с трудностями, не ушел подобно многим образованным людям в отшельники и не прятался в горах, а поселился в городе, затерялся в самой гуще народной толпы и там обрел литературную известность, свое место в литературе. Это крайне редкий случай для китайской феодальной интеллигенции.

Примерно в 1017 году, в первый год правления императора эпохи Сун Чжэнь-цзуна, Лю Юн приехал на экзамены в столицу. Он думал, что его талант гарантирует ему место среди лучших из лучших, и уже грезил о великих делах. Однако он провалил первый же экзамен. Он не расстроился и улыбнулся: «Деньги и почет не достаются по щелчку пальцев, для успеха необходимы высокие стремления». Через три года он снова сдавал экзамены и опять провалился. На этот раз он уже не сдержал недовольства и написал свое знаменитое стихотворение «На золотой дощечке…» на мелодию «Хэчунтянь»:

«Ну и что, что я не сдал экзамены на пост чиновника, – решил он. – Если я талантлив, я все равно получу признание в обществе и буду таким же чиновником, только без чиновничьей одежды. Зачем мне эта дутая слава, я лучше обменяю ее на вино и веселье». Так он высказал свое недовольство, причем избрал для этого форму, в которой был особенно силен – стихотворную, хотя тогда он еще не знал, какое влияние обретут его стихи. Изящные фразы и прекрасная мелодика языка вскоре покорили всех любителей поэзии, зазвучали на праздниках и торжественных собраниях как среди простого народа, так и в высшем обществе – везде, где жили люди, звучали стихи Лю Юна. Это напомнило мне, как в годы «культурной революции» знаменитого каллиграфа Шэнь Иньмо причислили к преступникам и заставили писать объяснительную. Но как только он заканчивал одну, ее сразу воровали, не дожидаясь даже, пока высохнет тушь. Стихотворение Лю Юна, в котором он выразил свой ропот, быстро стало известным и дошло до дворца. Услышав его, император Жэнь-цзун пришел в ярость и затаил на поэта злобу. Лю Юн провел в Пекине еще три года, вновь предпринял попытку сдать экзамены и в этот раз преуспел. Но когда император лично вывешивал списки успешно сдавших экзамены, то сказал, что Лю Юн «только и знает, что петь да балагурить, за ним идет дурная слава», и вычеркнул его имя. Этот удар оказался слишком серьезным. Лю Юн еще глубже ушел в народ и погрузился в творчество, говоря с усмешкой: «Я пишу стихи по приказу самого императора». Целыми днями он пропадал в публичных домах, водил дружбу с певичками, многие из которых прославились благодаря его стихам. Они искренне его оберегали, кормили, давали кров и даже платили гонорары. Как вы думаете, на какие средства этот бедный литератор скитался в Пекине? На те, что выручал с продажи своих стихов. Скитальческие тяготы, невзгоды и холод со стороны императорского дома вдохновляли его творить еще усерднее. Он стал первым поэтом, сблизившимся с народом. Свою творческую жизнь в городских трущобах он вел целых семнадцать лет, до тех пор, пока на сорок седьмом году жизни не сдал экзамены и не получил скромный чиновничий пост.

Что это за место такое – публичный дом? Там получают наслаждение, там падают духом, там доходят до разорения и учатся транжирить деньги, там становятся распущенными и опускаются на самое дно. Даже обладающие невероятной волей и несгибаемым характером в публичном доме чаще всего сгнивают до костей и превращаются в грязь. Но Лю Юна публичный дом не испортил. Его талант и здесь нашел применение. В китайском языке есть такое изречение: талант как шило – в мешке не утаишь. Действительно, шило рано или поздно уколет своим острием. Императору Жэнь-цзуну талант Лю Юна был не по нраву, и он выбросил поэта из императорского двора прямо на дно городской жизни, совершенно не предполагая, что простая одежда и мирская жизнь не уменьшат блеск его поэзии. «Песенник известный, /Я средь простого люда, / В сущности, первым министром ⁄ Принимаюсь повсюду», – как писал Лю Юн. Все так и получилось, просто блистательный талант облачили в скромный наряд. Но одного таланта мало, нужна еще и воля, ведь многие в окружении певичек беспечно растрачивали свой талант впустую. Конечно, можно обвинять Лю Юна в отсутствии воли, в том, что он не был таким, как призывал поэт Синь Цицзи: «Мужчина должен обладать железной решимостью, / проявлять себя в деле, / держать на плечах небосвод». Можно корить его в том, что он не был похож на поэта Лу Ю: «За тысячи ли, в званье хоу, ⁄ Отправиться жажду я снова. ⁄ Пусть сед я, ⁄ Но сердце пылает, / Да только про то ⁄ Кто узнает!»[46]. Но они все жили в разное время. Лю Юн – в самом начале эпохи Сун, когда страна была едина, царило спокойствие, а культура и экономика возрождались и процветали. Столичный город Кайфэн тогда был самым большим в мире, стремительно формировался новый слой городского населения и под стать ему развивалась популярная городская культура. Фридрих Энгельс писал об эпохе Возрождения: «…эпоха, которая нуждалась в титанах и которая породила титанов»[47]. Городская культура тоже нуждалась в своих титанах. И появился Лю Юн. Он стал первым в истории Китая писателем, который посвятил себя городской поэзии. Плодородная городская среда приняла и вскормила его, и он, словно упавшее в землю зернышко, стал стремительно расти, раскрывая свой талант.

Вклад Лю Юна в поэзию можно сравнить с вкладом Ньютона и Эйнштейна в физику, он носит эпохальное значение. Поэт создал новую форму цы – чандяо, которые насчитывали более ста иероглифов. Эта форма сменила дуаньлин – цы малой формы в несколько десятков иероглифов. Лю Юн освободил цы от официального стиля, смело привнес в него мотивы городской жизни, городские чувства, городской язык, создал стихи, в которых горожане воспевали сами себя. Он также развил повествовательные приемы, отказался от метафор и с помощью простого повествования воспроизвел в своих стихах невероятное настроение. Его слова пронизывали, словно ультразвуковое зондирование, были точны, как электронный микроскоп, невозможно не восхититься тонкостью, которой он достиг в искусстве. Ему хватало нескольких слов, чтобы добиться эффекта, который сложно обеспечить даже с помощью целого набора видеооборудования. Обратимся к его знаменитому цы на мелодию «Башэн Ганьчжоу», которое не устаревает уже девятьсот лет:

Прочитав эти строки, я вспомнил, как впервые попал в долину Цзючжайгоу. Тогда мне совершенно не нужно было искать хороший вид для фотографии, можно было снимать наугад – все равно получился бы прекрасный кадр. Так и с этим стихотворением: можно взять из него любое предложение, и оно будет чувственным и проникновенным, невероятно прекрасным. Таким мастерством обладали лишь немногие древние поэты.

Как знаменитые горы и высокие пики возникают по велению природы, так и человек достигает вершин искусства независимо от своей воли. Лю Юн сам не думал, что когда-либо займет столь важное место на китайской литературной арене. Это подобно оригиналам каллиграфии, которые в основе своей лишь каменные таблички на могильных плитах, где описана жизнь усопших, их создатели даже не оставили своих имен, но именно их мы сегодня используем как образец. Все творческие успехи рождаются по стечению обстоятельств, сочетание разных факторов создает особый климат, в котором творческое зерно сначала пускает корни, а затем дает ростки. Лю Юн спустился на дно городской жизни не потому, что хотел стать знаменитым писателем; глубоко опечаленный результатами экзаменов, он в тоске скитался по публичным домам, но его литературный талант и художественный дар нашли отклик в здешней шумной жизни, вдохновился мелодичным перебором струн и нежными, изящными женщинами. Лю Юн не деградировал. Он попал в ловушку, что вытягивает из людей деньги, но стал не потребителем, а великим творцом. Это еще раз доказывает, что успех в жизни не зависит полностью ни от человека, ни от случая. На игровом поле общества человек лишь фишка и судьба здесь играет им, как хочет, но на собственном игровом поле человек может вести свою игру. Талант, время, воля, знания, среда – вот фишки, которыми ему дано распоряжаться по своему усмотрению. Он не может выбирать среду жизни, но может ее использовать. Какие-то базовые условия, базовый талант и образование есть у всех, но добьется ли человек успеха, зависит от того, как он использует эти данные. Например, сосна, встречающая путников на горе Хуаншань. Она растет на отвесной скале, страдает от ветра и снега, но ствол у нее твердый, как железо, а листва пышная, как облако, у путников она вызывает глубокое почтение. Но если бы у соснового семечка была возможность выбирать, оно, конечно, предпочло бы расти на равнине, где мягкий ветерок и яркое солнце. Бессердечный горный ветер занес его сюда, а может, его принесла в клюве птица и бросила на вершине, на самом краю крутого обрыва. Оно взывало к небесам, молило о пощаде землю, а затем, вдоволь наплакавшись (и, быть может, даже пороптав, как Лю Юн), покрепче вцепилось в горный камень и решило, что если жить, то жить ярко! И стало изо всех сил наполняться питательными соками и стремиться листиками к солнцу, глубоко пустило корни в поисках воды, боролось с ветром и снегом и, наконец, выросло в высокое дерево. И тогда оно подумало: «Как хорошо, что когда-то я попало именно сюда, ведь если бы я родилось где-то под горой, то провело бы самую обычную жизнь». Что такое жизнь? Это созидание, максимальное взаимодействие с внешним миром с помощью тех скромных данных, что дала мать-природа, создание новой жизни. Почему талант зарождается в сложных условиях? Потому что человек мечтает совсем не о том, что дали ему небеса. В борьбе за желаемое он обретает нечто совершенно иное, лучшее, чем то, что у него было и что он желал. В благоприятных условиях, когда все происходит как хочется, у человека нет ни внутреннего конфликта, ни желаний, он не мечтает о новом мире, ради которого стоило бы бороться и творить, ему остается лишь коптить небо и зря проживать жизнь. Лю Юн получил степень цзиньши после четырех попыток сдать экзамены при императорах Чжэнь-цзуне и Жэнь-цзуне. За это время степень цзиньши получили всего 916 человек (включая Лю Юна). Они успешно стали чиновниками, некоторые, возможно, даже прославились, но история давно позабыла о них, а слава Лю Юна пережила его самого.

Небеса справедливы ко всем. Всем отмерена своя воля, свой талант – неважно, большой или маленький, неважно, у знатных или у бедняков. Если у человека горячее сердце, его талант найдет применение, он не впустую проживет жизнь и оставит о себе добрую славу. Именно поэтому история запомнила императоров Цинь Шихуана и У-ди, именно поэтому помнит она и Лю Юна.

«Дандай», 1997 год, № 2