Читать книгу Их было 999. В первом поезде в Аушвиц - Хэзер Дьюи Макадэм - Страница 9

Пятница, 13 марта 1942 года

Министерство финансов – серое, мрачное сооружение с колоннами – стояло на углу напротив одного из красивейших братиславских зданий, выполненных в стиле ар-деко. Здание это возвели в девяностые годы XIX века по проекту австрийского архитектора Йозефа Риттнера для штаба армии Австро-Венгерской империи, а в сороковые годы ХХ века – при президенте Йозефе Тисо – в нем располагалось Министерство внутренних дел. Именно там вращались колесики правительства словацкой Национальной партии. Многочисленные купола и арки этого смотрящего на дунайские берега здания украшали древнеримские шлемы – дань пышному и помпезному прошлому империи. Министерство же финансов занимало более скромное строение, в котором проступали черты двадцатых годов. Между этими плохо сочетаемыми зданиями втиснулся въезд на перекинутый через Дунай мост Франца-Иосифа.

Там, на берегах, ниже шумных улиц с их неумолкающим троллейбусным звоном, и сегодня можно разглядеть рыбаков, сидящих у небольших костров, огоньки которых просвечивают сквозь речной туман. Кое-что, однако, с тех пор все же изменилось. В здании Министерства финансов теперь находится Министерство внутренних дел. За ним на той же улице построили торговый центр, а сама улица превратилась в четырехполосную магистраль. Но все та же широкая лестница ведет к массивным деревянным, метров десяти в высоту, дверям с медными ручками размером с лапу великана. Внутри, справа от мраморного вестибюля, расположен лифт-патерностер, установленный в сороковых годах; он с той же бюрократической деловитостью продолжает свое вечное движение. Кабинки без дверей безостановочно совершают предписанный им цикл. Они перемещаются непрерывно и мягко, как четки во время молитвы «Отче наш», в честь которой патерностер и получил свое название[18]. Впрочем, не сказать, что молитва сильно помогала входящим. Случалось, что в патерностерских ящиках с человеческой начинкой люди теряли руки-ноги и даже жизни, и все же в свое время эти лифты считались последним словом техники. Братиславский патерностер – один из немногих в Европе, доживший до наших дней.

Министр транспорта и глава Департамента по делам евреев, доктор Гейза Конка, уже наловчился ступать в проплывавшую вверх кабинку, привыкнув к скрипу пола и ворчанью лифта в ответ на его вес во время подъема в кабинет министра финансов, занятого составлением сметы депортации евреев.

Вместе с министром внутренних дел, нацистским политиком Александром Махом, Конка летом 1941 года участвовал в создании Департамента по делам евреев и, будучи теперь его руководителем, нес ответственность не только за программу депортации женщин, но и за координацию железнодорожной части этой программы. Вопросы финансирования и рентабельности лежали за пределами его компетенции, а программа требовала учета затрат на еду, жилье, охрану и топливо, поэтому Конка стал частым гостем у министра финансов. Словацкое правительство платило нацистам по 500 рейхсмарок (сегодня это примерно 200 долларов США) за «переселение» местных евреев в Польшу[19]. Вместо понятия «переселение» участники Ванзейской конференции ввели эвфемизм «эвакуация». Но смысл от этого не менялся. Даже в заказе на поставку пяти тонн «Циклона Б» (газа, который применялся для убийства евреев и других «нежелательных лиц») использовался термин «материалы для перемещения евреев».

Когда в 1941 году Словакия согласилась отправить в Германию 20 тысяч местных рабочих, Изидор Косо, возглавлявший канцелярию президента Тисо и министра внутренних дел Маха, предложил немцам взять евреев. То есть план привлечения 20 тысяч работоспособных лиц в возрасте от 18 до 36 лет к строительству в Польше сооружений для «безвозвратно перемещенных» евреев впервые возник в 1941 году. Косо, однако, понимал, что требуемого количества людей они не наберут, и снизил нижнюю возрастную планку до 16 лет. Ни в одном документе не оговаривалось, что из этих работоспособных лиц первые пять тысяч будут юными женщинами. «Не имеющую прецедентов в истории организационную задачу» впервые сформулировали на Ванзейской конференции, прошедшей 20 января 1942 года, исполняющий обязанности имперского протектора Богемии и Моравии Рейнхард Гейдрих и Адольф Эйхман, который в то время служил его помощником. В позднейшей сценической реконструкции на основе сохранившихся протоколов эсэсовцы и политики, сидя вокруг большого дубового стола, с полнейшим отсутствием эмоций обсуждают уничтожение европейских евреев – «окончательное решение еврейского вопроса». Среди эвфемизмов, звучавших за этим столом, было слово «шанс»: то есть евреям предоставлялась «возможность получить работу» – и, видимо, уработаться до смерти.

Встречи, где принималось роковое решение о депортации незамужних евреек, проходили за закрытыми дверями и без стенограмм. Кто выдвинул эту идею? Адольф Гитлер и Герман Геринг? Или Генрих Гиммлер? Но можно с уверенностью сказать, что среди авторов словацкой части плана были знакомые все лица: капитан СС Дитер Вислицены, вместе с ним – бывший глава Глинковой гвардии, а на тот момент министр внутренних дел Словакии Александр Мах, премьер-министр Войтех Тука, Изидор Косо и прочие. В этой группе высокопоставленных нацистов отсутствует доктор Гейза Конка. Лысый мужчина со стальным лицом и жестким взглядом, Конка не фигурирует ни на одной из групповых фотографий того времени, да и не сказать, что о нем часто писали. Но его имя тем не менее то и дело мелькает в документах – достаточно часто, чтобы поставить возле него жирный вопросительный знак.

Все присутствовавшие на этих закрытых встречах были наверняка единодушны в том, что аризация Словакии – вопрос первостепенной важности, но на пути словацкой Национальной партии стояли два препятствия – закон и Ватикан.

Прежде всего, депортация евреев противоречила законодательству, поскольку они все же считались гражданами страны. Для легализации подобного плана требовалось одобрение парламента, но соответствующий законопроект еще даже не вынесли на обсуждение. Девушкам объявили, что они должны явиться для отправки на работы. Им говорили не о депортации, а о том, что они получают «шанс» потрудиться на правительство. Разумеется, никого из тех, кто задумывал этот тайный план, верховенство закона особо не заботило. Александр Мах вообще считал парламентское голосование пустой формальностью. К тому времени, когда программа получила наконец одобрение депутатов, в Аушвице уже находилось более пяти тысяч женщин и несколько тысяч молодых мужчин. Словацкое правительство не зря называли «марионеткой Третьего рейха».

Необходимость изменений в законодательстве создавало, конечно, некоторые помехи, но возражения против депортации евреев со стороны Ватикана были проблемой куда более серьезной. К вящему огорчению правительств как Словакии, так и Германии, в ноябре 1941 года информация о планах отправки евреев в трудовые лагеря просочилась наружу. Папа Пий XII незамедлительно отреагировал на эти сообщения и отправил своего представителя Луиджи Мальоне с посланием от Святого престола словацким министрам о том, что еврейских граждан Словакии нельзя насильно помещать в трудовые лагеря, поскольку это «не по-христиански».

Идти против Святого престола – дело нешуточное. Многие министры были ревностными католиками. Но ведь Ватикан воздержался же от категорических протестов против «Еврейского кодекса», так что авторы плана депортации евреев слишком не беспокоились. Кроме того, Йозеф Тисо, прежде чем стать президентом-нацистом, служил священником. Насколько серьезно настроен Ватикан, если с его стороны не прозвучало никаких публичных порицаний в адрес Тисо?

С лица премьер-министра Туки не сходила характерная для него страдальческая мина, из-за чего его взгляд за круглыми очками казался не то удивленным, не то похожим на взгляд человека, который мается газами, – в то время как демонический красавец Александр Мах негодовал. Да как смеет Ватикан вмешиваться в их дела! Народную партию Словакии не волнуют вопросы христианской морали. Их президент – посредник между Богом и человеком, а не между Богом и евреями. Их президент-священник не любит евреев. Формальный протокол препятствует эффективности.

Ватикан же грозил пальцем и требовал сделать исключение для крещеных евреев. Евреи, имеющие заслуги перед словацким государством – владельцы фабрик, ферм, квалифицированные инженеры, – также не должны подлежать депортации. Так называемое «христианское милосердие» на евреев из бедноты не распространялось.

Считалось, что высылка евреев может сэкономить бюджетные средства – теория, построенная на противоречиях, но таков уж обоюдоострый меч пропаганды: с одной стороны, правительство утверждало, что из-за своей бедности евреи превратились в обузу для государства, а с другой – что евреи богатеют на горбу у бедных словаков. На парадоксальность подобной логики внимания никто не обращал. Суждения независимых экономистов, которые уже успели доказать несостоятельность этого проекта, в расчет также не принимались. У Александра Маха был собственный экономист, председатель Центрального экономического бюро Августин Моравек, которого он заставлял манипулировать цифрами, ловко игнорируя полный анализ всех издержек, куда вошли бы затраты не только на мобилизацию и транспортировку евреев в лагеря, но и на их содержание. Как быть, если работник заболеет? И потом, их ведь нужно кормить? Хотя девушки, по крайней мере, не так много едят.

Но главная экономическая ловушка сработала в июне 1941 года, когда Мах со своей шайкой обратился в РСХА, германское Главное управление имперской безопасности, предложив немцам забрать словацких евреев. В марте 1942 года премьер Тука доложил парламенту, что «представители немецкого правительства выразили готовность принять всех евреев». Но стоимость «переселения» одного еврея составляла 500 рейхсмарок. То есть это не немцы будут платить за рабочую силу, а, напротив, словаки еще и приплатят за то, что предоставляют им евреев-рабов. Любопытно, была ли включена указанная подушевая стоимость отдельной статьей в бюджет?

Министерству транспорта во главе с доктором Гейзой Конкой наверняка пришлось в поте лица биться над каждой мелочью – к примеру, в каких вагонах можно перевезти одну тысячу «лиц» по местности со сложным рельефом, вплоть до горных серпантинов. Вагоны для скота представлялись самым экономически оправданным средством; у немцев уже имелись замеры и расчеты, которые показывали, что в такой вагон помещается вдвое больше людей, чем лошадей или голов скота. На перевозку тысячи человек потребуется 20 таких вагонов, сцепленных в единый состав. Получится даже не просто состав, а настоящий транспорт.

Это был титанический труд. Требовалось не только реквизировать у железной дороги вагоны для скота, но и обеспечить автобусы для доставки «лиц» из дальних деревень в места временного содержания, которые должны быть достаточно крупными, чтобы разместить в них уже прибывших, в ожидании, пока не наберется столько людей, сколько необходимо, чтобы транспортировка в рабочие лагеря стала экономически эффективной. Кроме того, предстояло найти станцию, которая могла бы принять у себя как минимум 20 товарных вагонов на запасных путях. На востоке Словакии такая станция имелась в небольшом городке Попраде, она позволяла пропускать составы с юго-востока и северо-востока без помех для основного движения. Конке, опять же, нужно было место для содержания людей. А в Попраде как раз стояло надежно огражденное двухэтажное здание казарм. Задача решена.

Там и сегодня можно увидеть выглядывающие из-под кустов ежевики и поросшие травой старые рельсы, которые отходят вбок от действующих путей попрадской станции. Менее чем в метре от казарм, где держали девушек, эта линия сворачивает в сторону складской зоны с ржавеющими вагонами. Вдали виднеются вершины Высоких Татр, рисуя белоснежный орнамент на фоне синевы небес.

Организаторы, вероятнее всего, специально планировали отправку первых транспортов именно из сельской местности. Во-первых, если возникнут непредвиденные ситуации, они привлекут меньше внимания. А во-вторых, в случае протестов и беспорядков, гардисты смогут подавить сопротивление без широкой огласки. Правительство не хотело создавать поводов для беспокойства. Ведь парламент еще не принял закон, который придал бы депортации евреев легальный статус, и все должно было выглядеть по возможности обыденно. Де-юре, разумеется, никто никого не депортировал. В правительственных документах девушки назывались «работниками по найму».

Как и когда получилось, что целевым контингентом стали именно молодые незамужние женщины? Кто это предложил? Едва ли всю вину можно возложить на кого-то одного, но решение, несомненно, принимали мужчины. Интересно, они посмеивались, сочиняя официальную причину отправки первого транспорта – «обеспечение рабочей силой строительства жилья» для новых порций рабочих-евреев? Они сочли это удачной шуткой? Кому нужны 999 девушек на строительной площадке? В какой-то момент возник слух, что девушек везут работать на «обувную фабрику». В то время Словакия считалась одним из крупнейших в мире производителем обуви, а обувная компания T. & A. Baťa была в числе главных словацких работодателей. На самом деле, в Аушвице-Биркенау действительно создали обувное производство, его хозяином был Ян Антонин Батя, но – насколько мне известно – никто из этих 999 девушек там не работал. Мысль, что их дочерям предстоит трудиться на обувной фабрике, успокоила большую часть встревоженного народа. Но это был лишь шулерский трюк, правительство играло краплеными картами.

Следующим этапом неминуемого стало воплощение проекта в жизнь. Итак, немцы установили, что для одновременной перевозки сотен людей лучше всего годятся вагоны для скота. Конка со товарищи согласились с их выводами. Хоть кто-нибудь из них подумал, как холодно будет юным женщинам в платьях и юбках в продуваемых сквозняками товарных вагонах – особенно если это март, а дорога лежит через Татры и Карпаты? Кому пришла в голову идея собирать девушек в Шаббат? Или поставить в каждый вагон по два ведра, одно – с питьевой водой, а другое – пустое, в качестве параши. Кто-нибудь из этих мужчин принял во внимание, что у девушек бывают месячные? Разумеется, нет! Шла психологическая война, которая вскоре перерастет в геноцид. Организация перевозки была масштабной задачей, но, когда дело дошло до практической реализации, хоть один из организаторов вспомнил о собственных дочерях? Родных сестрах? Двоюродных? Разве кто-то из них хоть на миг задумался и сказал себе: «Все идет не так, как я себе представлял. А куда уродливее. Омерзительнее. Ведь это девочки»?

В слишком старом для лифтов здании Министерства внутренних дел никаких патерностеров не было, и доктор Гейза Конка добирался до собственного кабинета по лестнице своим ходом. Войдя в обшитое дубовыми панелями помещение, он звонком вызвал секретаря с последними документами на подпись. И вскоре на его столе уже ожидали окончательного утверждения новые приказы, свежеотпечатанные в трех экземплярах на папиросной бумаге под копирку.

Игнорируя тот факт, что депортируемые «лица» – это, на самом деле, женщины – причем женщины молодые, еще не успевшие выйти замуж, – он проверил документы на наличие орфографических ошибок:

«Братислава-Патронка, станция Лемец, вместимость – 1000 человек.

Середь: середьский трудовой лагерь для евреев, середьская станция на реке Ваг, вместимость – 3000 человек.

Новаки: еврейский лагерь, новакская станция, вместимость – 4000 человек.

Попрад: попрадская станция, 1500 человек.

Жилина: жилинская станция, 2500 человек».

Изначально словацкие чиновники планировали вывезти пять тысяч еврейских девушек всего за пять дней – грандиозная задача, даже нацисты еще не ставили таких рекордов. Но в документе, который собирался подписать Конка, содержались цифры еще более дерзкие: незаконная депортация 12000 «лиц». Заботило ли Конку в тот момент мнение Ватикана? Пару месяцев назад никаких сомнений по поводу «еврейского вопроса» у него не возникало, но сейчас, когда на документе будет стоять его имя, шевельнулись ли в его душе хоть малейшие угрызения совести? Допустим, на точку зрения папы ему наплевать, но как быть с точкой зрения Бога?

У Департамента по вопросам евреев (Департамент № 14) было всего две недели, чтобы довести до ума все оставшиеся детали и приступить к крупнейшей в истории человечества депортации. Но Всемогущий, в конце концов, сотворил этот мир всего за семь дней. На свете нет ничего невозможного.

За окнами кабинета Конки с замерзшего Дуная поднимался туман. Занося ручку для подписи, он, вероятно, считал, что его карьера движется по верной траектории. Обмакнув перо, он вывел: от имени министра д-р Конка, – и печатью скрепил судьбы тысяч молодых женщин.

Казалось бы, одна эта подпись обеспечивала Конке вечное место в анналах бесславия, но вскоре его имя вдруг перестало появляться в исторических документах[20] – на посту руководителя Департамента № 14 его сменил бывший зам, одиозный Антон Вашек, грузный, самодовольный, коррумпированный чиновник, который позднее получит прозвище «Царь Иудейский». Он с удовольствием брал взятки, продавая освобождения от депортации тем, кто заплатит больше, лишая таких освобождений словацких евреев, не сумевших собрать требуемую сумму. Как бы то ни было, от Конки осталась лишь одна эта подпись, а сам он фактически исчез через пару недель после отправки первого, вошедшего в историю, транспорта, – исчез в точности, как депортированные им тысячи девушек.