Читать книгу Эви хочет быть нормальной - Холли Борн - Страница 11

САРЕ ПРОСТО не терпелось услышать о моем злосчастном свидании. И это, увы, не преувеличение.

– Ну, как все прошло? – спросила она, занеся ручку над блокнотом, не успела я даже присесть в кресло.

Я взяла потрепанного кролика:

– Не хотите сперва узнать, как у меня дела?

– Как у тебя дела?

– Замечательно.

– Так как прошло свидание?

Я покачала головой:

– Как-то вы неправильно начали. Сперва нужно немного посидеть в неловкой тишине, ведь совершен но очевидно, что дела у меня идут так себе, а иначе зачем мне ходить на терапию! А потом надо завязать непринужденный разговор минут на пять, и только после этого я потихоньку раскроюсь.

Сара сощурилась:

– Так ты и для сессий психотерапии ритуалы при думала?

– Нет, – робко отозвалась я, хотя отчасти это была правда. – Просто заметила, что сегодня вы нарушили привычный порядок.

– Тебе из-за этого некомфортно?

Я нахмурилась и посмотрела ей в глаза:

– Я к вам хожу потому, что переживаю по каждому пустяку! Ясно же, что мне из-за ВСЕГО НА СВЕТЕ некомфортно!

Сара тихонько хихикнула:

– Справедливое замечание. Тогда давай вернемся к прежнему порядку.

– Спасибо.

– Ты принесла «Таблицу тревог и последствий» за эту неделю?

Я покопалась в рюкзаке и достала комок бумаги, а потом разгладила его на коленях и передала Саре:

– Вот.

– Спасибо. – Сара подалась вперед, забрала у меня листок, положила перед собой и принялась внимательно изучать.

«Таблица тревог и последствий» – это один из методов терапии, о котором узнаешь, лишь основательно познакомившись с системой. Мне вспомнился день, когда Сара впервые попросила меня ее заполнить.

Моя первая таблица тревог и последствий

Я нервно раскачивалась в кресле, то приподнимая стопы над ковром, то опуская их, не в силах остановить пульсацию адреналина. Повсюду чудилась опасность. Даже Сара казалась врагом. По пути к ней, в машине, я твердила себе, что на самом деле она – серийный убийца, который сперва располагает пациентов к себе, чтобы завоевать их доверие, а потом безжалостно убивает их, обставляя все так, будто они покончили с собой.

– Послушай, Эвелин, – начала она, неспешно набирая что-то на своем компьютере, а потом ударила по клавише ввода, и из принтера, стоявшего рядом, бесшумно выскользнул лист бумаги. – Я хочу дать тебе таблицу тревог и последствий. Ты о таком вообще слышала?

Я покачала головой.

– По сути, это все равно что домашнее задание. Ничего страшного в ней нет, – продолжила Сара. Много она понимает в страхах, как же! – Но мне бы хотелось, чтобы ты всегда носила ее с собой, куда бы ни пошла. – Это где же мне ее носить, интересно? Разве что по спальне, из которой я и носа не высовываю. Так, что ли? – Как только тебя посетит беспокойство, заполни первые три столбика.

Она протянула мне лист. Касаться его совсем не хотелось. Где он успел побывать? А руки Сары? Вдруг до начала нашей сессии она ходила в туалет, а потом не помыла их с мылом? Мне живо представилось, как у нее на пальцах множатся бактерии. Казалось, я даже вижу их ослепительное свечение. Я резко отпрянула от листа. Она окинула меня взглядом, полным понимания (в тот раз оно и впрямь в ней пробудилось), и положила таблицу на стол.

– Хорошо, погляди на нее пока на расстоянии. А потом наденешь перчатки и возьмешь, хорошо?

Я ответила ей благодарным взглядом.

– Так вот… как видишь… первая колонка называется «Дата». Сюда нужно записывать, в какой день тебя охватила тревога…

На бумаге была напечатана громадная табличка. Выглядела она так:

– И что мне с ней делать? Когда ее заполнять?

– Когда начнешь переживать из-за чего-нибудь, – ответила Сара.

– И что, туда нужно прям все-все записывать?

– Да. А если… тревоги начнут повторяться… все равно пометь это в табличке. Тогда мы каждую неделю сможем проверять, сбылись ли твои опасения, и, если окажется, что нет, тебе будет проще побороть негативные мысли. Ну что? Справишься?

Я медленно кивнула. Новое задание звучало куда проще и пугало куда меньше, чем другие дурацкие упражнения, которые Сара опробовала на мне после моей выписки из психушки. Например, она велела мне после туалета мыть руки не пятнадцать раз, как обычно, а всего десять. И перейти с «долгоиграющего» молока в маленьких капсулах, способного пережить ядерный апокалипсис, на обычное, свежее.

– Прекрасно. – Сара просияла и отодвинула таблицу в сторону.

Я уставилась на одинокий белый лист А4, обнадеживающе белевший на темной дубовой столешнице. И тут меня разобрал смех. Точнее, безудержный хохот. Пару раз я даже хрюкнула. Сара беспокойно огляделась.

– Что такое?

– Вы что, шутите? – спросила я, указав на таблицу.

– Да что? Что тебя так насмешило? Не понимаю!

У бедняжки и впрямь был на редкость озадаченный вид. Как-никак в этой комнате мне редко доводилось смеяться. Чаще я плакала. И рыдала. Или вопила: «НЕ БУДУ! И ВЫ МЕНЯ НЕ ЗАСТАВИТЕ!»

Когда смех немного поутих, я снова указала на таблицу:

– Вы говорите, сюда нужно вписывать все тревоги, какие только приходят на ум, и даете мне всего один лист? – уточнила я и снова фыркнула.

Она наконец смекнула, к чему я клоню, и расплылась в улыбке.

– Думаешь, одного листа мало?

– Да уж, по-моему, надо еще распечатать.

Сара улыбнулась шире и снова ударила по клавише. Из принтера выскользнул новый лист.

– И еще.

А следом за ним – еще один.

– И еще!

И еще один.

– Ну этого-то уж точно хватит? – спросила Сара, когда стопку бумаг пополнила пятая таблица.

– Вы меня недооцениваете.

На следующем сеансе я отдала ей заполненную таблицу. Вот некоторые куски из нее (все я приводить не хочу – как-то неохота быть лично ответственной за вырубку джунглей).

И так далее и тому подобное. Я строчила без конца, страницу за страницей, – в какой-то момент даже пришлось писать на обратной стороне. Я даже ухитрилась натереть мозоль на пальце! На протяжении многих дней я записывала все мысли без исключения, даже если они повторялись, даже если становились все глупее или страшнее.

Когда я отдала исписанные листы Саре, она окинула стопку взглядом и сказала:

– Гляди-ка, тебе и впрямь пригодились все пять копий!

И я продолжила в том же духе. Вот только теперь все иначе… Однако вернемся в тот день, когда я отдала Саре новую таблицу тревог и последствий. На этот раз заполнена была лишь одна сторона листа. А ведь я и не думала, что когда-нибудь меня посетит такая удача! Всего одна сторона, подумать только! За неделю! За целую неделю! О, какое же это счастье – быть нормальной!

Меня всякий раз поражало, с каким равнодушием Сара забирает таблицу тревог и последствий. Она невозмутимо принимала ее, точно домашнюю работу по рисованию, а если хватало времени, мы обсуждали одну-две тревоги в самом конце нашей встречи.

– Ну что ж, – сказала она, пробегая глазами мои новые записи. – Выходит, свидание получилось не ахти?

– Можно и так сказать.

– Тогда давай заполним остальные колонки, – предложила она и взяла ручку. – Ты волновалась, что свидание закончится плохо… так и вышло. Стало быть, можно сказать, что опасения оправдались?

– Сара. Он переспал с другой. На первом же свидании. Неужели это можно назвать удачей?

Она что-то неразборчиво пробормотала.

– Что-что?

Не поднимая глаз, она повторила – на этот раз отчетливее:

– А я тебя предупреждала…

Я скрестила руки на груди:

– Что, сейчас начнете читать мне нотации? Послушайте, вы же сертифицированный специалист по когнитивно-поведенческой психотерапии из самой Национальной службы здравоохранения! Налогоплательщики тратят кучу денег на то, чтобы вы помогли мне поправиться и стать полноценным членом общества. Неужели мы и впрямь опустимся до лекций о том, какие парни «негодяи»? Предоставьте это моим новым подругам, хорошо?

Стоило только появиться каким-то сложностям, как Сара тут же меняла тему. Опустив взгляд на последнюю строку, она сказала:

– Ах да, новые подруги. Ты переживаешь, что они узнают о… а, собственно, о чем?

Я обвела ее кабинет широким жестом. Указала на бежевые стены, на корзину с потрепанными игрушками, на чудаковатый стол…

– Обо всем этом. О том, что я тут бываю. О том, почему это происходит.

Ее ручка вновь живо забегала по блокноту.

– А что в этом такого?

В горле тут же встал огромный ком, как всегда бывало, когда всплывала эта тема. Глаза защипало от слез. Уже. В который. Раз.

– Ну… мне очень неловко. Они не поймут.

– Не поймут чего?

– Ничего не поймут!

Я скрестила руки на груди, всем своим видом говоря: «Хватит уже об этом!» На этот раз Сара решила не настаивать.

– Ну ладно… Обсудим все это попозже. Ты пишешь, что боишься снова сойти с ума, – продолжила она и постучала ручкой по таблице. – Расскажи об этом поподробнее.

Я вспомнила, как перед самым свиданием меня точно проткнули спицей. Вспомнила все свои дурные мысли. Живот тут же закрутило от притока адреналина.

– Перед свиданием я помыла руки разок, а потом… потом мне захотелось их вымыть еще… и еще, – начала я. Вспомнив прикосновение Итана, я невольно поморщилась. – И еще.

– А что еще происходило перед свиданием? Как ты себя вела? – невозмутимо спросила Сара.

– Не знаю… Я была какая-то дерганая, что ли. Вся на нервах. Мозг без конца переключался с одной мысли на другую, а сердце билось часто-часто! Но это еще не так страшно… а потом мне захотелось вымыть руки. Давно у меня не было таких желаний…

К горлу снова подкатил ком. На этот раз он подскочил так высоко (точно с трамплина), что, казалось, застрял где-то за миндалинами. Я попыталась сглотнуть. Сара дала мне время успокоиться. Эти самые когнитивно-поведенческие психотерапевты никогда не станут с тобой сюсюкаться. Они больше похожи на строгих учителей, которые переживают за своих подопечных где-то в самой глубине души. Максимум, на что была способна Сара в приливе сочувствия, – это подать мне упаковку салфеток.

– Мы ведь уже это обсуждали, Эви, помнишь? Я тебе говорила, что плохие мысли могут вернуться после сокращения дозы лекарства.

Я кивнула, не сводя глаз с протертого пятна на ковре:

– Помню. Просто я думала, что со мной этого не случится, что мне повезет. Должно же мне наконец повезти, правильно?

– Важно не забывать, что теперь в твоем распоряжении есть все необходимые техники для победы над плохими мыслями, если они вдруг появятся.

– А нельзя сделать так, чтоб они вообще не появлялись? Чтоб они пропали навечно?

И тут в ее взгляде мелькнул огонек сочувствия. Потому что этому было не суждено случиться. Она это понимала. И я тоже. Но лучше бы мне вовсе этого не знать.