Читать книгу Золотая легенда. Жития святых - Иаков Ворагинский - Страница 6

У Иоанна Крестителя множество имен[52]. Он называется пророком, другом жениха, лампадой, ангелом, голосом, Илией, крестителем Спасителя, провозвестником справедливости и предтечей царя. Каждое из этих имен говорит об определенной стезе Иоанна: имя пророка – о знании грядущего, друга жениха – об умении любить и быть любимым, горящей лампады – о святости, ангела – о девственности, голоса – о смирении, Илии – о пыле и горячности, крестителя – об удивительной чести крещения Господа, предтечи – о проповедях и провозвестника – о приготовлении.

Рождество Иоанна Крестителя было объявлено архангелом следующим образом. «Церковная история»[53] рассказывает нам, что царь Давид, дабы укрепить богопочитание, учредил должности двадцати четырех священников, среди которых он был главным и назывался их князем. Он взял шестнадцать человек из дома Елеазарова и восемь из дома Ифамарова, и каждый должен был служить неделю. Восьмая неделя выпала Авии, за которым следовал Захария. Захария с его женой Елисаветой были стары и бездетны.

Однажды, когда Захария вошел в храм Господень для каждения и толпы народа стояли снаружи, ему явился архангел Гавриил. Захария смутился, но ангел сказал ему:

– Не бойся, Захария, твоя молитва услышана!

Глосса говорит нам, что так обычно поступают благие ангелы: добрыми словами успокаивают тех, кто встревожен их появлением и видом, в то время как не благие ангелы, принимающие на себя вид ангелов света, видя, что люди испуганы их видом, запугивают их еще больше.

Не меняя облика, архангел Гавриил объявил Захарии, что у него родится сын, которого нарекут Иоанном и который не будет вкушать ни вина, ни сикера и предстанет пред Господом в духе и силе Илии[54]. Иоанн назван Илией по местонахождению, ибо оба жили в пустыне, по тому, что они ели, ибо оба ели мало, по наружности, ибо оба мало заботились о своей одежде, по положению, ибо оба являлись предтечами, хотя Илия был предтечей Суда, а Иоанн – Спасителя. И, наконец, по ревностности, ибо слова их зажигали, как факелы.

Захария, задумавшийся о своей старости и о бесплодии жены, начал сомневаться и, как было принято у евреев, просил ангела дать ему какой-либо знак. Поскольку Захария не поверил посланнику, то ангел дал ему знак в виде постигшей его немоты. Здесь следует заметить, что в те времена можно было сомневаться и быть прощенным за свои сомнения. Порой сомнение было естественным потому, что слишком многое обещалось – как, например, в случае с Авраамом, когда Господь пообещал ему, что семя его будет владеть землей Ханаанской. Авраам спросил: «Владыка Господи! По чему мне узнать, что я буду владеть ею? Господь сказал ему: возьми Мне трехлетнюю телицу…» и далее (Быт. 15: 8–9).

Иногда же это происходило по собственной слабости кого-либо, как в случае с Гедеоном, который сказал: «Господи! как спасу я Израиля? вот, и племя мое в колене Манассиином самое бедное, и я в доме отца моего младший» (Суд. 6: 15). Иными словами, он просил о знаке и получил его. Порой же просимое казалось совершенно невыполнимым, как в случае с Саррой. Господь сказал: «Я опять буду у тебя в это же время… и будет сын у Сарры, жены твоей. А Сарра… внутренне рассмеялась, сказав: мне ли, когда я состарилась, иметь сие утешение? и господин мой стар» (Быт. 18: 10, 12).

Почему же тогда Захария стал единственным, кто был наказан за сомнения? Ведь в его случае мы имеем дело как с важностью обещания, так и с осознанием собственной слабости: Захария считал себя недостойным иметь сына, к тому же это было невозможно по естественным причинам.

Считается, что для наказания Захарии было несколько причин. Первая, как утверждает Беда[55], заключается в том, что он сказал вслух о своем неверии и был наказан немотой в надежде, что молчание заставит его поверить. Вторая – в том, что таким образом чудо рождения у Захарии ребенка могло стать более ярким, поскольку речь у отца восстановилась при рождении сына и одно чудо приложилось к другому. Третья – в том, что, когда рождается один голос, другой должен умолкнуть, и на Закон накладывается молчание. Четвертая: Захария просил у Бога знака, и этим знаком стала немота. Когда он вышел к народу и все увидели, что он онемел, то поняли, что в храме ему было видение.

Он закончил неделю служения и вернулся домой, и Елисавета зачала. Она пряталась пять месяцев, ибо, как утверждает Амвросий[56], чувствовала стыд из-за того, что понесла в преклонном возрасте, и опасалась позора за то, что, несмотря на годы, предавалась похоти. И все-таки она радовалась, что избавилась от упреков в бесплодии. Отсутствие такой награды в супружестве было источником позора для женщины, поскольку рождение ребенка считалось оправданием плотского союза.

Когда Елисавета была на шестом месяце, к ней пришла Мария, тоже беременная – Она была совсем еще юной девочкой, и пожилая женщина сразу ощутила симпатию к Ней и к Ее возрасту. Когда Елисавета приветствовала двоюродную сестру свою, благословенный Иоанн, уже преисполненный Святого Духа, почувствовал, что к нему приближается Сын Божий, и взыграл от радости в материнском чреве, празднуя движениями то, что еще не мог выразить голосом. Он вел себя так, как вел бы себя взрослый человек, приветствующий своего Господа и встающий в Его присутствии. Благословенная Дева оставалась у кузины три месяца, помогая ей, а когда младенец родился, Она приняла его в Свои святые руки, действуя словно опытная нянька. Так рассказывает нам «Схоластическая история».

Святой Предтеча был с рождения осчастливлен девятью особыми и исключительными преимуществами, а именно: приход в мир Иоанна объявил тот же ангел, который объявил и приход Спасителя; он взыграл в материнском чреве; мать Господа подняла его с земли при рождении; он отверз замкнутые уста отца; он первый принял Крещение; он указал на Христа перстом своим; он крестил Христа; Христос выделял его из всех; он предсказал явление Христа душам в лимбе[57].

На основании этих девяти привилегий сам Христос называл Иоанна пророком и даже больше чем пророком. Златоуст[58] спрашивает, почему Христос называл его больше чем пророком, и отвечает: «Приличествует пророку получить знак от Бога, но разве пророк одаривает Бога даром Крещения? Приличествует пророку пророчествовать о Боге, но разве Бог пророчествует о пророке? Все пророки пророчествовали о Христе, но никто не пророчествовал о них самих. Однако не только Иоанн пророчествовал о Христе, но и остальные пророки пророчествовали о Иоанне. Все остальные только несли слово, Иоанн же имел собственный голос, и чем ближе был его голос к Слову, хотя он и не был Словом, тем ближе был Иоанн ко Христу, хотя он и не был Христом»[59].

Как говорит Амвросий, Иоанн удостоен похвал по пяти причинам, а именно: из-за его происхождения, его нравственного облика, его чудес, его служения и его проповеди.

Достоинство происхождения Иоанна опять-таки, как утверждает Амвросий, проявилось пятью способами. «Хорошее происхождение сказалось в совершенном поведении, поведение – в честности, служение – в священничестве, дела – в согласии с Законом, а правота – в суждениях невзирая на лица».

Что касается его чудес, то некоторые из них произошли еще до его зачатия, а именно: объявление о его рождении архангелом, заранее утвержденное имя и потеря речи его отцом. Чудо связано и с его зачатием, а именно: само по себе сверхъестественное зачатие, его освящение и проявление дара пророчества еще в утробе. Следующие чудеса связаны с самим рождением, а именно: приобретение духа пророчества обоими его родителями, поскольку мать его заранее знала имя младенца, а отец сложил по этому поводу песнь[60]. Захария обрел дар речи и преисполнился Святого Духа, о чем мы читаем в Евангелии: «И Захария, отец его, исполнился Святого Духа и пророчествовал» (Лк. 1: 67). Амвросий же говорит: «Посмотрите на Иоанна, и увидите, как много силы таится в его имени, которое, будучи произнесенным, дало голосу – молчание, отцу – сына и набожность, а народу – священника. До того Захария был нем, бесплоден, лишен службы, но как только родился Иоанн, отец его тут же стал пророком, вновь обрел дар речи, получил потомство от Святого Духа и снова стал выполнять свои обязанности священника».

Также Иоанн оценен за свое поведение, поскольку жизнь его была полна совершенной святости. Златоуст так говорит о ней: «Образ жизни Иоанна заставляет любого другого почувствовать себя недостойным. Например, если вы видите белоснежные одежды, вы говорите: „Это совершенная белизна“. Но если вы сравните их со снегом, то они покажутся вам нечистыми, хотя они и чисты. Так каждый кажется нечистым в сравнении с Иоанном».

Святость его имеет три рода свидетельств.

Первое свидетельство – сверхнебесное, происходящее от Самой Троицы, от Отца, Который называл Иоанна ангелом: «Вот, Я посылаю Ангела Моего, и он приготовит путь предо Мною» (Мал. 3: 1)[61]. Именование Ангела в данном случае говорит о служении или назначении, а не о природе. Иоанн зовется так, ибо он исполнил ангельское служение самым совершенным образом.

У него было служение серафима[62]. Это имя понимается как пылкость, ибо Серафимы делают нас пылкими, а в любви к Богу они становятся еще более пылкими и воспламеняющими. Об Иоанне сказано в Книге премудрости Иисуса, сына Сирахова: «И восстал Илия пророк, как огонь» (Сир. 48: 1). Иоанн пришел в духе и силе Илии.

Он имел служение херувима. Это имя понимается как полнота знания, и Иоанн называется еще Люцифер[63], свет рассвета, утренняя звезда, ибо он был концом нашего невежества и началом света милости Божией.

Иоанн служил престолам, в чьи обязанности входит судить. Это делал и Иоанн, когда осуждал Ирода, говоря: «Не должно тебе иметь жену брата твоего»[64].

Он служил господствам, которые учат нас, как управлять, и Иоанна любили те, кто ниже его, и боялись цари.

Иоанн служил силам, которые учат нас с уважением относиться к вышестоящим, и Иоанн говорит сам о себе: «Сущий от земли земной и есть, и говорит, как сущий от земли». Но о Христе он свидетельствует: «Приходящий с небес есть выше всех» (Ин. 3: 31); «Сильнейший меня, у Которого я недостоин развязать ремень обуви» (Лк. 3: 16).

Он совершал служение властям, благодаря которым удерживаются зловредные силы воздуха. Они не могли навредить Иоанну, ибо он был уже посвящен, и он удаляет их и от нас Крещением.

Также святой Иоанн служил началам, благодаря которым совершаются чудеса, и благословенный Иоанн сам явил множество их. Это великое чудо – жить лишь диким медом и акридами, носить одежду из верблюжьей шерсти и тому подобное.

Он совершал служение архангелам, когда делал открытие величайшей важности, относящееся к нашему искуплению, сказав: «Держитесь Агнца Божьего, держитесь Того, Кто забирает грехи мира!»[65] И, наконец, он служил ангелам, объявляя: «Никого не обижайте, не клевещите» (Лк. 3: 14).

Второе свидетельство – это свидетельство Сына Божьего. Это видно из слов Христа: «Из рожденных женами не восставал больший Иоанна Крестителя» (Мф. 11: 11). Петр Дамиани[66] говорит: «Из этого растут все молитвы Иоанна, как из слов зиждется твердь, движутся звезды и все вещи являют свое существование».

И в-третьих, Иоанн обладал свидетельством Святого Духа, возвестившего через Захарию: «И ты, младенец, наречешься пророком Всевышнего» (Лк. 1: 76).

Были у него и свидетельства ангелов и небесных сил, как мы видим в 1-й главе Евангелия от Луки, где ангелы всячески наставляют его. Лука говорит о величии Иоанна в его связи с Христом: «он будет велик перед Господом» (Лк. 1: 15), показывает, каким святым он был в отношениях к себе: «не будет пить вина и сикера, и Духа Святого исполнится еще от чрева матери своей» (Лк. 1: 15), рассказывает, как он деятельно служил своим ближним: «и многих из сынов Израилевых обратит к Господу Богу их» (Лк. 1: 16). И, наконец, у него были свидетельства поднебесных существ, а именно мужчин и женщин, его отца и соседей, говоривших: «что будет младенец сей? И рука Господня была с ним» (Лк. 1: 66).

Все, достойное похвалы, основано на Божиих дарах, и они были даны Иоанну за его службу. Он был одарен, когда еще находился в утробе, когда родился, когда жил на земле и когда покинул сей мир.

Находясь в утробе, он получил бесценный дар триединой милости. Первой милостью было то, что он, еще будучи в утробе, уже обрел святость. Иеремия говорит: «И было ко мне слово Господне: прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя» (Иер. 1: 4–5). Вторая милость – то, что он стал пророком и заиграл во чреве, ощутив присутствие Бога. Златоуст, дабы показать, что Иоанн был больше чем пророк, говорит: «Приличествует пророку получать дар прорицания за достоинства своей жизни и веры. Но приличествует ли пророку стать таковым еще до того, как он стал человеком?» Более того: пророков было принято помазывать. И когда Пресвятая Дева приветствовала Елисавету, Христос помазал Иоанна во чреве, как говорит об этом Златоуст: «Таким образом Христос через Марию приветствовал Елисавету, и слова, идущие из чрева его матери, где уже был зачат Господь, вошли в уши Елисаветы и опустились к Иоанну, дабы помазать его как пророка».

Третьей милостью было передать дух пророчества своей матери. Златоуст, продолжая доказывать, что Иоанн был больше чем пророк, свидетельствует: «Какой из пророков, сам обладая даром прорицания, мог сделать прорицателем кого-то еще? Илия воистину помазал Елисея как пророка, но не передал ему дара прорицания. Иоанн же, находясь еще в утробе, уже дал знать матери о том, что в дом ее войдет Бог, и открыл ее уста слову признания веры так, что она тотчас узнала святость того, кого не могла видеть сама, сказав: „И откуда это мне, что пришла Матерь Господа моего ко мне?“»[67].

И при рождении своем он тоже получил триединую милость, ибо рождение его было чудесным, святым и радостным. По чудесности рождения он родился не беспомощным, по святости – не имел за собой вины, а по радости – не плакал и не страдал. Как утверждает учитель Вильям Оксерский[68], Рождество Иоанна празднуется по трем причинам. Первая – его становление святым еще в утробе, вторая – святость служения, для которого он родился, ибо он пришел как носитель света и первым объявил нам о вечной радости. И третья есть радость, окружавшая его рождение, ибо ангел сказал: «Многое соединится в его рождении»[69]. Таким образом верно то, что и все мы соединяемся в его рождении.

В своей земной жизни Иоанн тоже обладал многими дарами. И высшая милость, данная ловцу даров, проявилась в том, что он обладал совершенством всех святых. Он был пророком, когда сказал: «Придет Тот, Кто могущественней меня»[70]. Он был больше чем пророком, когда указал на Христа. Он был апостолом, ибо апостол есть тот, кто послан, и он был «человек, посланный от Бога; имя ему Иоанн» (Ин. 1: 6). Он был мучеником, ибо вынес смерть во имя справедливости. Он был исповедником, ибо исповедовал и не отрекался. Он был девственником, ибо за свою невинность назывался ангелом, как мы читаем у пророка Малахии: «Вот, Я посылаю Ангела Моего…» (Мал. 3: 1).

При уходе из мира сего Иоанн тоже имел триединую милость. Он стал непобежденным мучеником и заслужил тем самым венец на небесах. Он стал вестником величайшей радости, ибо принес и в чистилище драгоценную весть о скором пришествии Христа. Его славная смерть высоко оценена, ибо даже те, кто попал во ад, славят его. Исход праведников из ада особенно торжественно празднуется Церковью[71].

Кроме того, достоинства Иоанна основаны на его проповеди. Ангел донес до нас четыре истины о проповеди Иоанна, сказав: «И многих из сынов Израилевых обратит к Господу Богу их; и предыдет пред Ним в духе и силе Илии, чтобы возвратить сердца отцов детям, и непокоривым образ мыслей праведников, дабы представить Господу народ приготовленный» (Лк. 1: 16–17). Эти четыре вышеуказанные истины суть: плоды его проповеди, порядок, власть и цель, как это видно из текста.

Заметим также, что проповеди Иоанна были достойны похвалы по трем причинам: он проповедовал горячо, успешно и разумно. Он говорил с жаром, упрекая фарисеев: «Змии, порождения ехиднины! как убежите вы от осуждения в геенну?»[72] И все-таки его страсть смягчалась милосердием, ибо он был светом горящим, и это подтверждал он сам, говоря Исаие: «Господь дал мне язык, подобный обоюдоострому мечу»[73]. Его горячность была вдохновлена истиной, ибо он был светом сияющим. «Вы посылали к Иоанну, и он засвидетельствовал об истине»[74]. Иоанн был движим проницательностью знания и потому толковал Закон широко – в пользу людей, мытарей и солдат в соответствии с их нуждами. Он был тверд в постоянстве: проповедовал с таким упорством, которое стоило ему жизни. Его ревностность обладала теми четырьмя качествами, о которых говорит Бернар: «Пусть ваше рвение воспламеняется милосердием, опирается на правду, управляется знанием и поддерживается твердостию неколебимой».

Проповедовал он всегда успешно. Он учил неустанно, увлекал примером святости собственной жизни и потому обратил многих – как доблестью жизни, так и преданностью вере. И проповедовал он праведно. Честный и чистый суд являлся в его проповедях тремя путями. Во-первых, дабы внушить страх преступнику, он использовал угрозы, говоря: «Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь» (Мф. 3: 10; Лк. 3: 9). Во-вторых, увлекая благом, он использовал посулы, говоря: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 3: 2).

В-третьих, он использовал постепенность, мало-помалу привлекая посредственных к совершенной жизни. Иоанн возлагал на них поначалу легкие обязательства – в особенности на мытарей и воинов, – чтобы потом привести к большим делам: поступкам милосердия в отношении всего народа. Мытарей он призывал отказаться прибирать к своим рукам чужое, воинов – никого не обижать, ложно не обвинять, оставаясь довольными своим жалованьем.

Надо заметить, что в праздник Рождества Иоанна Крестителя отошел ко Господу святой евангелист Иоанн. Церковь тем не менее установила праздник в честь евангелиста Иоанна на третий день после Рождества Христова, ибо этому дню был посвящен его храм. Торжественное празднование Рождества Иоанна Крестителя сохраняло свою дату, поскольку ангел отметил ее как день ликования.

Нет надобности в рассуждениях о том, передал ли этот день евангелист Крестителю – как менее великий более великому. Не годится и спорить о том, кто из них более велик, поскольку это ясно из примера, посланного нам с небес. Мы читаем историю о двух докторах теологии, один из которых предпочитал Иоанна Крестителя, а другой – евангелиста Иоанна. Наконец они сошлись на том, что для окончательного диспута и тот и другой внимательно изучат свидетельства и убедительные аргументы относительно каждого из своих Иоаннов. Однако в назначенный день встречи оба святых явились на диспут и сказали каждый своему поборнику: «Мы так долго и так прекрасно сосуществуем на небесах! Не начинайте же спорить о нас на земле!» И все увидели их, и оба теолога, посмотрев друг на друга, вознесли хвалу Господу.

Павел, историк Ломбардии, был диаконом и монахом монастыря Монте-Кассино[75]. Однажды он решил освятить свечу, но голос его, прежде всегда прекрасный, вдруг стал хриплым. Чтобы восстановить голос, он сочинил гимн для праздника святого Иоанна Крестителя:

И на первой же строке голос его восстановился… как у Захарии.

Есть люди, которые в день Рождества Иоанна Крестителя жгут кости умерших животных, которые собирают повсюду. Для этого существуют две причины, как утверждает Жан Белеф. Одна отсылает нас к Античности, когда существовали животные, именовавшиеся драконами, которые могли летать по воздуху, плавать в воде и ходить по суше. И вот когда они летели по небу, то обуяла их похоть, и капли семени упали в колодцы и реки. Так начался год чумы. Предупредительными же мерами против этой напасти были огромные костры из костей животных, дым от которых прогонял драконов прочь. И поскольку с тех пор этот обряд много лет совершался в день Рождества Иоанна Крестителя, то находятся и сейчас люди, поддерживающие этот обычай. Согласно другой причине, жгут их в воспоминание о сжигании костей святого Иоанна язычниками в городе Себасте[77].

Вокруг костра также носят зажженные факелы, ибо Иоанн был пылающим и сияющим факелом, и вертят колеса, ибо солнце с этого дня начинает опускаться на небе все ниже. Это знаменует собой закат славы Иоанна, который начался с выходом Христа на проповедь, как сказал сам Креститель: «Ему должно расти, а мне умаляться» (Ин. 3: 30)[78].

Как говорит святой Августин[79], это также видно по их жизни и смерти. Со времени Рождества Крестителя дни становятся все короче, а со времени Рождества Христова – все длиннее, как утверждает старая максима: «Solstitium dedmo Christum praeit atque Joannem»[80]. То же касается и их смерти: тело Христа стало на Кресте тяжелее, Иоанн же лишился головы.

Павел Диакон рассказывает нам в своей «Истории ломбардцев», что Ротари, царь ломбардцев, был похоронен вместе с огромным количеством драгоценностей рядом с церковью Святого Иоанна Крестителя. Некий человек, снедаемый жадностью, вскрыл могилу и похитил сокровища. Но ему явился святой Иоанн и сказал: «Как осмелился ты тронуть то, что доверено моей заботе? Отныне и впредь ты не смеешь входить в мой храм!»

Так именно и случилось: когда бы ни пытался после этого вор войти в церковь, его отбрасывал сильный удар в горло, и он падал навзничь.