Читать книгу Конструктор миров: Смысл творения. Том 5 - Ибратжон Хатамович Алиев, Екатерина Александровна Вавилова - Страница 3

Вскоре Анатолия позвали и он, попрощавшись удалился, но не успели доктора наук продолжить беседу, как к ним подошёл Никита Наумов, тот самый мальчик, который учился в той самой школе у Вадима Александровича и выступал со своим докладом на торжественном мероприятии. Сейчас это был красивый стройный юноша в красивом костюме. У него был восточный разрез глаз, с небольшим носом и соответствующей строгой причёской.

Рядом с ним стояла красивая девушка, это была Комарова Элина – ученица, которая вела то самое мероприятие, которое устроил Вадим Александрович по предложению Николая Васильевича. Эта миловидная юная леди была робка и с улыбкой смотрела через линзы своих чёрных очков на преподавателя. Они оба уже были студентами третьего курса и совсем скоро должна была состояться их свадьба.

– Здравствуйте, Элина и Никита, надеюсь у вас всё благополучно, – профессор несколько удивился появлению студентов здесь, но края губ его приподнялись.

– Здравствуйте, Вадим Александрович – поприветствовали своего доброго учителя Никита и Элина.

– Я вас давно не видел, ничего не случилось?

– Простите, Вадим Александрович, мы готовили новую научную статью – ответила Элина Комарова.

– Весьма похвально – ответил Вадим Александрович.

– И мы хотели бы, чтобы вы ознакомились с нашей работой – достав несколько листов и передавая профессору заявил Николай.

– Обязательно просмотрю – в этот миг зазвенел звонок. – Это началась третья пара, поспешите, вы же знаете, что я не люблю, когда опаздывают.

– Ещё одно слово, Вадим Александрович – юноша достал из внутреннего кармана небольшой листок и протянул учителю. – Ждём вас через две недели…

– Что это? – взяв в руки листочек профессор рассмотрел, достав свои очки, это было приглашение на их свадьбу, что очень даже обрадовало доктора наук, вызвав улыбку, как и его коллегу, сидящего рядом с ним. – Поздравляю вас, я очень польщён и признателен вам за приглашение. Я обязательно приду, а теперь бегите.

Студенты, попрощавшись ушли, собирались коллеги. Прибыл даже академик Гавриила Артёмович Веньяминов, которые помогал Вадиму Александровичу на защитах его диссертаций. Товарищи горячо его поприветствовали. Но не было Глеба Валентиновича – коллегу, с которым защищался доктор наук, не смотря на свой 40-летний возраст, он умер месяц тому назад от сильнейшего инсульта выходя из университета. Также не смог прибыть и коллега Гавриилы Артёмовича академик Виктор Романович, который также беседовал с Вадимом Александровичем перед защитой его докторской диссертации. Виктор Романович уехал в Италию, по приглашению IULM.

Наконец началось заседание. Выступал декан факультета Фёдор Александрович Комаров, мужчина тридцати-сорока лет, у него были пышные бакенбарды и едва заметная седина в волосах. Его серые глаза светились в темноте, словно у дьявола. Наряду с различными темами декан поднял вопрос командировки в Республику Узбекистан для посещения Ферганского Государственного Университета с целью обмена опытом, беседы с ведущими учёными и присутствия на ряде мероприятий. В качестве подходящей кандидатуры на голосовании предлагали многих, но выбор останавливался на Василии Николаевиче и Вадиме Александровиче. Голоса разнились и к счастью, точного ответа получить не удалось. Фёдор Алексеевич остановился на том, что произведён закрытое голосование ещё раз на протяжении дня и сообщит точный ответ.

Но когда Вадим Александрович выслушивал эту идею о командировке в Узбекистан лишь только нахмурил густые брови. Вскоре все распрощались и заседание было объявлено закрытым. Все направились в свои кабинеты, аудитории, учебный процесс продолжался, и намного медленнее исследовательский. Позже ещё на перерыве на чашечку кофе доктора наук не оставляли мысли о грядущей проблеме.

Вскоре, в конце рабочего дня, к нему пришли в кабинет, громко постучав в тёмную дверь с позолоченной табличкой с именем профессора. Он сидел у себя в кабинете, под тёплым светом лампы, вокруг кучи отчётов, работ студентов, проверку которых нужно совершить к завтрашнему утру, верным помощником были старые тонкие очки с заклеенной скотчем душкой. В окне уже сгущались сумерки, и профессор, как всегда, хотел остаться на всю ночь, но его решили оповестить замечательной новостью о том, что выбрали обоих кандидатов, коллеги помоложе в лице преподавателей или кураторов, причём зашли нервно с заискивающими улыбками и льстивыми речами. Старому педагогу стало тошно только от их вида.

Сейчас же он сидит на скрипящем стуле, с сосредоточенным видом, а между лампой и чашкой кофе (они находились в разных концах длинного стола) лежали стопками бумаги, а под ними были похоронены ручки, карандаши, линейка, коробочка со степлером и скрепками. Кабинет его был таким же пустым, как головы некоторых педагогов в этом заведении, кожаное кресло в углу, два стула с мягкой обивкой перед длинным столом из тёмного дерева, полки с папками и книгами, высокие рамы окон и подоконники с деревянной резьбой. Всё в комнате показывало отношение к порядку, несмотря на слои пыли, все папки, все документы были составлены по алфавиту и по линейке. Над головой в рамке висел красный диплом кандидата наук, а за ним доктора наук и профессора, наряду с различными наградами.

– Вадим Александрович, – обратился будто из-под толщи воды Фёдор Алексеевич. – Мы посовещались с коллегами и решили, что вы отличный представитель нашего университета, никто не сравниться в вашем опыте общения. Нужные документы мы подготовили, билеты уже куплены, вам осталось только собраться и совершить кое-какие формальности, с вами отправится Василий Николаевич, работы же ваших студентов проверю лично я.

Вадим Александрович хранил молчание, смотря на документ перед собой, смысл слов давно был утерян, вскипающее раздражение слишком ярко отражалось в карих глазах и контрастировало с внешним спокойствием и хмуростью. Профессор встал, прошёл к окну, пока декан недоумённо посмотрел на него. Вадим Александрович поправил потёртый временем костюм, заглянул в пучины догорающего дня, смотря на колонны машин, что разъезжают внизу, на дороге, шум мотора и говор людей был отлично слышен из-за открытой форточки.

Профессор вздохнул, снимая очки и протирая их бежевым шёлковым платком из внутреннего кармана. Как бы он не любил свою работу, как бы не получал удовольствия от общения с молодым поколением, но он всегда был одинок, его никто не понимал, а улыбка всегда была фальшивой, молодость давно покинула его, осталась хмурость и тянущая боль от старых душевных ран. Гнев из-за этих людей, которые его окружают, медленно вскипал внутри, но он терпел.

– Конечно, вы можете на меня положиться – профессор обернулся и увидел облегчение и радость в лице декана. – Фёдор Алексеевич, попрошу тщательно проверить работы студентов, это их самостоятельные работы.

– Разумеется, – отмахнулся декан. – вы славитесь своей серьёзностью и строгостью, не переживайте, я позабочусь, чтобы их работы были оценены справедливо.

Фёдор Алексеевич отдал из своих рук конверт, внутри были билеты, документы с печатью университета и разрешением, а также адрес отеля. Декан решил незамедлительно покинуть профессора, казалось, он совсем забыл про стопки бумаг на столе. Старый филолог лишь посмотрел усталым взглядом на часы за стеклянной дверцей полки. Он ненавидел, когда его заставляли ездить в другие города, страны, конечно, можно посмотреть на прекрасные виды, на местную культуру и архитектуру, но Вадим Александрович получал больше удовольствия от домашнего уюта, поэтому вынужденные поездки, а не обычный отпуск, всегда его удручали. Вылет уже был завтра, а с Василием Николаевичем они встретиться уже в другом государстве. Доктор наук выключил свою настольную лампу, взял портфель, оставляя кучу бумаг в состоянии полнейшего хаоса, ещё раз оглядев комнату.

Тверской государственный университет

Он вышел в тихий коридор с глухими кремовыми стенами и закрыл кабинет на ключ. Шаги его раздавались гулким эхом, он проносился мимо дверей аудиторий так, что подол его пальто развивался в воздухе. Каждый из этажей представлял собой отдельную кафедру в этом большом здании факультета, они же вместе со всеми институтами и образовывали этот университет. Он спускался по лестнице, которую тщательно мыла старая уборщица, и вышел к тяжёлым дверям выхода через большое фойе. Сквозь щель уже были слышны звуки уходящих студентов, он прошёл через стажёрку охранника и турникеты, мимо вешалки студентов.

Вадим Александрович покинул филологический факультет, после чего его встречала аллея, в центре которой были красивые цветы. Улица встретила его прохладным дыханием вечера. Дорогу ему освещали фонарные столбы. А рядом лишь изредка самым быстрым шагом проходили студенты, магистранты, коллеги, когда же сам профессор не спешил. И уже через пару сотен шагов, доктор наук дошёл до ворот, где попрощался с охранником, выходя на улицу. Машины освещали тёмные дороги фарами, люди ходили и разговаривали – и всё это создавало идиллию настоящего осеннего вечера. С деревьями игрался шаловливый ветер, ломкие листья следовали за ним в хаотичном танце и опадали на мокрую и голую землю. До первого снега осталось считанные дни, что подтверждали густые и тяжёлые облака.

Внешне факультеты и институты представляли собой длинные и большие здания с множеством этажей и окон. Жёлтые стены и белые плиты у основание предавали его виду свежести. Окна имели белые деревянные ставни. Двери выхода имели навес. А после выхода у ворот был большой блок с золотой надписью «Тверской государственный университет». Крыша имела железный настил, который особенно блестел после дождя на солнце, в водосточных трубах застряли мокрые листья клёна. По всей территории, вдоль забора, были посажены цветы в разноцветных шинах, кусты, постриженные в ровный куб. Также у университета была собственная парковка, на которой стояли одинокие машины преподавателей.

Покидая территорию университета, Вадим Александрович облегчённо выдохнул, больше не будет этих фальшивых иллюзий, не нужна ему компания из людей, которые только спрашивают о личной жизни, семье и детях. Профессор всем видом показывал недовольство и, получая свой пластиковый стаканчик с кофе из автомата, спешил скрыться за углом, завести разговор со студентами, уходящими лишь в такое время после долгих исследований. Студентов такого вида заботит не личная жизнь и благополучие, а собственные будущее, а поэтому с активным участием принимали чужие советы и горячо благодарили, а потом отлично сдавали предметы. Тогда их улыбки и чёрный шоколад, подложенный на стол в аудитории, был красноречивей пустых слов.

Вадим Александрович шёл по улице, не обращая внимания на летящие брызги, встречающиеся лужи его не заботили, такие мелочи в жизни, какая разница, если забота о внешности – это пустая трата времени. Главное то, что вы представляете из себя внутри. Вокруг было множество домов, из окон растекался свет тёплых ламп, люди возвращались с работы, круглосуточные магазины работали, их вывески сияли неоновым светом. Вадим Александрович свернул туда, где весь этот свет не доставал, где стоял лишь одинокий фонарный столб, которого хватало, чтобы осветить длинную колонну машин у тротуара с побеленными краями. Подъезды встретили новыми бумагами с рекламой, нагло наклеенной на цветные стену и железную дверь. Через узкую дворовую дорогу можно было увидеть маленькую детскую площадку с горкой, качелями и лавками с разноцветными досками – всё это в темноте ночи казалось тусклым и практически безликим, как вся довольно серая жизнь профессора.

Железная дверь со скрипом открыла для старого филолога путь в свою обитель. В подъезде пахло мокрым бетоном, и моргала лампочка на настенной лампе. Чёрные провода проводки струились по красной стене, краска на ней выцвела и облупилась, прежний яркий цвет превратился в грязный призрак с рисунками и буквами, оставленные фломастерами детей и подростков. Почтовые ящики были побиты, выгнуты, синяя краска цифр стала стираться. У лифта были железные двери, которые открывались с гулким эхом на весь подъезд. Внутри горела одинокая лампочка на длинном проводе, а железные кнопки были потёрты от старости и множеств касаний. Вадим Александрович сравнивал подъезд со своей душой, такой же грязной и пустой, с иногда горящим огнём, как лампочка на стене, который то тускнел, то возгорался с новой силой.

Он вошёл в свою квартиру. Она встретила своего хозяина с тихим скрипом двери и глухой тишиной, прерываемой свистом ветра. Он никогда не закрывал окно на маленьком балконе, потому что никому не нужно забираться на пятый этаж через окно, даже птицы не залетают. Но профессор привык к одиночеству, к летающей пыли вокруг, к холоду глухих стен, ведь все обычно вешают на них картины и фотографии, а Вадим Александрович сохранял чистую поверхность обоев, от всех излишеств. В коридоре у него лежал красный ковёр, рядом стояла полка с обувью, на второй лежали щётки, губки и лак, на верхней коробка с пакетами.

Своё пальто он снял и повесил на высокую вешалку среди зимнего пальто и формального костюма. У двери в ванную стоял высокий шкаф со старой одеждой, которую профессор не может выкинуть, на ручке дверцы висел мусорный пакет. В ванне горела лампа с холодным светом, белоснежная раковина, плитка, стиральная машина и множество полотенец на полке. На ванне стояла деревянная перегородка, на которой расположились лейки, ведро из-под краски, внутри него находились шампуни, гели, на полке в углу висели мочалки. В огромное зеркало, под которым были полки с мылом, зубной пастой и железными чашами, смотрело усталое лицо профессора. На зеркале за ленточку висела доска со стаканом для зубной щётки, бритвы, рядом стоял ополаскиватель и простая пена для бритья.

Помыв руки, профессор направился на кухню. Недавно он решил устроить небольшой ремонт, чтобы квартира не казалась слишком неухоженной, поэтому вместо старой плитки теперь была положена новая и белая, а стены были покрашены в нежно лимоновый оттенок. Здесь была раковина с немытой посудой, над которой висели шкафы, внутри была посуда, аптечка, разные таблетки и специи, также коробка с солью и сахаром, сухим изюмом. На кухонном столе была расстелена клеёнка с рисунком яблок, на ней стоял графин и банка кофе, а также сахарница и чайник. Плита была белой, совсем новой, к ней проводился жёлтый провод счётчика газа, на ней стояла сковородка с застывшим жиром и чайник. Стол перед телевизором был шатким, одна ножка забита гвоздями. Холодильник был сзади стола и иногда вибрировал. Под телевизором стоял пакет со старыми бумагами, которые можно сдать на переработку.

Вадим Александрович заварил себе кофе, и с первым глотком этого горького напитка тепло разлилось по телу размеренными волнами. Профессор прошёл в зал, в котором стоял рабочий стол и полки, в самом углу располагался старый диван с дырявым поролоном. Большой стол со скатертью скрывал настольные игры, которые ему дарили по праздникам коллеги, считая, что у профессора есть внуки. В зале был выход на балкон, через большие окна пробивался свет фонарного столба по ночам, а по утрам сюда заглядывали лучи солнца, но профессор прятался от них под довольно плотными зелёными шторами…