Читать книгу Пуговицы - Ида Мартин - Страница 10

Утром у ворот школы в шуршащем дождевике меня поджидал взволнованный Женечка.

Поманил издалека рукой, а когда я подошла, на одном дыхании выложил:

– Я все узнал. Мама наругалась на Надю из-за того, что она не оправдала ее доверия.

– А как не оправдала?

– Разве это важно?

– Конечно важно! – тут же вспомнилась Яга. – Можно забыть купить хлеба или переварить макароны. Это тоже типа не оправдать доверия, но мелко. А можно накосячить по-крупному. Обмануть или подставить.

– Не знаю, – Женечка серьезно покачал головой, – любое доверие дорого стоит. Завоевать доверие сложно, а потерять легко. Так мама говорит.

– Идем, я опаздываю. – Я прошла через калитку на школьный двор и обернулась.

Женечка остался за забором:

– Мне туда нельзя.

– Можно.

– Мне запретили.

– Ты же со мной.

– Мама с меня обещание взяла. Я не могу, иначе обману ее доверие.

До звонка оставалось две минуты. Но я вернулась к нему.

– Ну а что-то еще твоя мама говорила про Надю?

– Сказала только, что покрывала и защищала Надежду Эдуардовну до последнего…

– От кого защищала, ты выяснил?

– Нет. Она расплакалась. И я тоже. Не могу видеть, как она плачет. И спрашивать не буду про это больше. И говорить.

– А если я спрошу?

– Нет! Не вздумай! – его выкрик в утренней тишине прозвучал слишком громко. – Она сейчас и так постоянно плачет.

Шел четвертый урок – физика. Действующее значение силы тока. На улице обозначилось просветление. Дождь на время прекратился. На дорожках появились люди: гуляющие с колясками мамочки, пенсионеры с палками для скандинавской ходьбы, женщины с продуктовыми сумками. За забором, схватившись за прутья, который час подряд стоял человек в прозрачном дождевике и смотрел на школу. Мне не нужно было видеть выражение его лица, чтобы понять, что с ним происходит. После мамы Женечка больше всего на свете любил школу. Ему тяжело давались эмоции, но он определенно страдал. Я понимала Женечку, как никто другой. И пусть мои чувства были притуплены не с рождения, я точно так же, как и он, отчетливо ощущала необъяснимое и неизбежное наступление хаоса. Человечки в тетради, которых я всегда рисовала на полях во время урока, яростно бились о толстую кирпичную стену, отступая перед разрастающейся тьмой. Тихим вибрирующим кряком пришло сообщение. Я открыла и не поверила своим глазам: «Ты мне сегодня приснилась». Перечитала эту фразу раз двадцать и огляделась. Сообщение было от Томаша, но, может, кто-то взял его телефон и решил прикольнуться? Томаш сидел очень ровно, и лишь едва заметно склоненная голова выдавала, что все-таки он держит телефон.

«Просто какой-то очень добрый сон был. Светлый. И ты в нем добрая, поэтому написал».

– Томаш, повтори, что я сейчас сказала! – Физичка стояла неподалеку от его места, и ей, в отличие от меня, было прекрасно видно, чем он занимается.

– Как и при механических колебаниях, в случае электрических колебаний нас не интересуют значения силы тока, напряжения и других величин в каждый момент времени, – четко, слово в слово произнес Томаш с места.

– Хорошо. Но телефон все равно, пожалуйста, убери. – Физичка одобрительно похлопала его по плечу.

Обычно ему никогда не делали замечаний. Но после того как она отвернулась, он все равно прислал еще одно сообщение: «Извини за вчерашнее. Я не хотел, чтобы вышло грубо». Остальные пол-урока я размышляла над тем, как ему ответить. Но, ничего не придумав, решила не отвечать вообще. Писать Томаш перестал, однако неожиданного намерения выяснить со мной отношения не оставил и, после того как я, постояв немного с Бэзилом и Филом под дождем за гаражами, отправилась домой, нагнал, не доходя до деревянного забора строящегося дома. Надо мной навис его зонт, и я обернулась.

– Чего ты хочешь?

– Чтобы ты меня пригласила к себе, – нагло заявил он в стиле моих вчерашних провокаций.

– С какой это стати мне тебя приглашать?

Он шел сзади по настилу и держал зонт надо мной. На секунду остановился возле ямы, заглянул в нее, но тут же снова поравнялся со мной.

– Могли бы и на улице поговорить, но здесь холодно и дождь.

– О чем поговорить?

– Я знаю, что ты меня в чем-то подозреваешь, но я ничего плохого не сделал.

– И почему я должна тебе верить?

– А вот об этом я и хотел поговорить в нормальной обстановке.

– У меня дома ненормальная обстановка.

Мы дошли до моего подъезда. Притормозив, я поняла, что если прогоню его, то потом просто умру от любопытства. Открыла металлическую дверь.

– Ладно. Давай внутри поговорим.

Мы поднялись на один этаж. С его волос, плеч, зонта текло, с меня тоже. Мы остановились друг напротив друга. Я оперлась спиной о перила. Около минуты Томаш ничего не говорил, молча разглядывая меня. Его обычно тяжелый взгляд был спокойным и ласковым. В прошлый раз, когда я с искренним простодушием решила, что нравлюсь ему, он смотрел так же. Мне потребовалась изрядная доля мужества, чтобы собраться и не растаять.

– Давай по делу. Если я немедленно не переоденусь, точно заболею.

– Не хочу, чтобы ты думала обо мне плохо. – Обозначая открытость, он ласково улыбнулся.

Еще одна провокация, будто нарочно мстил за мои издевки в автобусе.

– А тебе не все равно?

– Как выяснилось, нет! – Он вытер с моей щеки капли, и у меня по спине пробежали мурашки.

Это было уже слишком. Я поднялась на одну ступеньку вверх.

– Тебе что-то от меня нужно?

– Хотел поговорить. Мне приснился сон…

– Это я уже слышала, – перебила его я, чувствуя, как сильно колотится сердце. – Можно конкретнее?

– Мне приснился сон, и я решил, что должен извиниться.

Он снял с меня капюшон и провел рукой по волосам, приглаживая их.

– Тебе так лучше.

Слова застряли в горле. Дурацкий Томаш. Зачем он это делает? От беспомощности я готова была расплакаться. Вся прежняя злость и обида улетучились в один момент. На ум не приходило ни одной злой шутки, а сил дать ему отпор не находилось. Мозгами я понимала, что это разводка, но желание откликнуться на его тепло оказалось еще сильнее.

– Что-то не так? – Он перестал улыбаться и с таким участием заглянул в глаза, что я тут же бросилась вверх по лестнице.

Я неслась, перемахивая через ступеньку, на полной скорости до своего этажа и потом несколько минут стояла перед дверью, пытаясь отдышаться, чтобы Кощей не подумал, будто за мной гнались. Но он преспокойно спал. После приступа Кощей заметно ослаб. Взял на работе больничный и лежал все время. Ему было шестьдесят девять. Не такой уж и старый, чтобы помирать. Перед тем как выключить телевизор, я немного задержалась, приходя в себя и слушая прогноз погоды. Жизнерадостный дядька в круглых очочках обнадеживающе сообщил, что через неделю дожди окончательно прекратятся и наступят холода.

Томаш, похоже, недооценил мои умственные способности. Решил, что, поддавшись на его нежности, я с легкостью сдамся и меня будет легко уговорить удалить ту запись. Или хотя бы держать на близком расстоянии, чтобы мне не пришло в голову ломануться в полицию. Испугался после вчерашнего разговора и раскаялся в своем недальновидном поведении. Видел же, что продолжает мне нравиться, и решил этим воспользоваться. Хитрый, безжалостный план. Вот уже третий раз он делал мне очень больно, так больно, что я не знала, куда себя деть и как избавиться от этой горечи. И все же самое отвратительное во всем этом было то, что я чуть было не повелась на это из-за того, что неоднократно представляла себе нечто подобное. Стыдные, глупые, девчачьи романтические фантазии. Мысли, с которыми я постоянно вела войну. Чертова флешка. Чертов Томаш. Чертовы осень и дождь. Что-то окончательно запуталось во мне. Не переодеваясь, я достала телефон.

– Привет.

– Давно не виделись, – усмехнулся Бэзил.

– Ты должен кое-что для меня сделать.

Бэзил немного помолчал:

– А меня за это не посадят?

– Если будешь осторожен, то нет.

– Теперь я заинтригован.

– Мне нужно, чтобы вы с Филом побили Томаша.

Бэзил удивленно фыркнул:

– За то, что не отвечает на твою любовь?

– Нет, просто тупит он, а пытается выставить дурой меня.

– Но я-то тут при чем?

– Ты же типа мой парень. Забыл?

– Ладно, я с ним поговорю.

– Нет. Разговоры не прокатят. Он не поймет. Я очень на него зла. Просто побейте его – и все, чтобы знал, что со мной лучше не связываться. Не в школе, а так, чтобы без шума и неприятностей.

– Что он такого сделал-то? – Бэзил явно был озадачен. – Расскажешь?

– Помнишь, я говорила тебе про флешку, которую Лиза подкинула Наде? Так вот, Томаш боится, что я отнесу ее в полицию, и поэтому решил меня соблазнить.

– И как я понимаю, небезуспешно. – Бэзил громко и неприятно заржал. Я подождала, пока он отсмеется.

– А еще Томаш пообещал рассказать полиции про тот вечер и репетицию, что вы с Филом были там пьяные и угрожали Наде. Пришлось соврать, иначе Бэзил окончательно перевел бы все в шутку.

– А вот это уже фигово! – Он задумался. – Хорошо, я поговорю с Филом. Что-нибудь придумаем.

Договорить мы не успели. Кто-то позвонил в домофон, и, чтобы Кощей не проснулся, я немедленно бросилась открывать. Пришла Лиза, мокрая и растерянная.

– Липа во всем сознался. Насчет Нади. Это он ее убил, – стоя на площадке и не давая мне оправиться от первого приступа изумления, выдала она. – Сейчас мне признался. Он же ушел домой, помнишь? Но на самом деле никуда не ушел, а остался ждать, когда Надя выйдет из школы.

– С чего это вдруг он тебе сознался?

– Я вспомнила, что снимала видео тогда. Ты мне сама еще велела снимать, как Надя обзывает его и остальных. Я показала ему. Тогда-то он и раскололся.

– Что он еще сказал?

– Что любит меня.

– Тоже мне новость!

– Раньше он никогда этого не говорил. – Лиза потупилась. – Никак не могу представить Липатова убийцей. Разве он способен на такое?

– Очень жаль.

– Почему?

– Потому что Сене очень хочется, чтобы ты думала, что он на это способен.

– Ты не веришь ему? – Лиза удивленно распахнула глаза.

– Нет.

– Почему?

– Откуда у него растяжка, если он ушел и в школу больше не возвращался в тот день?

– Кто-то мог выкинуть ее на помойку за школой.

– А как, по-твоему, Липа справился бы с Надей? Он даже до колодца он не смог бы ее дотащить.

Лиза задумалась:

– Но зачем ему наговаривать на себя?

– Из-за тебя, конечно, чтобы ты не считала его чмошником.

– Но это ведь глупо!

Поймав себя на мысли, что уже совершенно спокойно размышляю в духе «это он убил» или «не он», я пожала плечами.

– Ты меня не простила? – с надеждой спросила Лиза.

– Мне вот очень интересно, а в жизни всегда так? Или это со мной что-то не то? Все кругом предатели или только мне попадаются такие?

– Думаю, что все, – охотно отозвалась Лиза. – Верить никому нельзя. Когда не веришь, вопрос предательства отпадает сам собой.

– Ты права, но все равно странно. С чего бы тогда все уперлись в это «веришь – не веришь»? Люди постоянно кидают и обманывают друг друга. Для кого выдумана эта сказка о доверии?

– Давай все же помиримся! Я без тебя скучаю. И мне очень-очень жаль, что я так поступила.

– Я тебе не верю.

– Почему?

– Мы ведь только что решили, что без веры нет предательства.

Лиза снова сникла:

– Я поняла. В таком случае дай знать, если передумаешь.

После ее ухода я отправилась на кухню, отыскала в холодильнике банку шпрот с Надиных поминок и тут же, стоя возле окна и задумчиво глядя сквозь сумерки на стройку, съела ее всю в один присест. Дождь громко стучал по подоконнику. Запах шпрот у меня ассоциировался с Ягой. Был ее день рождения, и мы заканчивали последние приготовления к приему гостей. Яга шпыняла меня с самого утра, но я мужественно терпела.

– Какого черта новую упаковку салфеток открыла? В серванте еще старая осталась.

– Я не видела.

– У тебя глаза на заднице? Никогда ничего не видишь! Ну хоть тарелки посчитать сумела. Удивительно. Зато вилок шесть. Почему шесть?

– Случайно.

– Вот сама и будешь руками есть. Где соль? А хлеб? Я же все нарезала, нужно только принести. Так трудно принести? Я об очень сложных вещах прошу? Тяжело принести хлеб на стол?

– Я не успела.

– Господи! Не успела она. Почему я все успеваю? С шести утра еще не присела. Стол приготовила, квартиру убрала… И это в свой же день рождения! Чтоб он провалился. Никакой от тебя помощи и толку. Что ж за горе-ребенок нам достался? У всех девочки как девочки, помощницы, а у нас сплошное недоразумение. Даже хлеб с кухни принести не может.

Яга демонстративно сходила за плетеной корзинкой с нарезанным хлебом и поставила на край накрытого стола. Критично оглядела его и всплеснула руками:

– А это еще что такое? Ты решила нас всех отравить? – Она схватила блюдце с открытой банкой шпрот. – Ну что за злыдня-то такая?!

– Вы сами велели шпроты поставить.

– Не эти же, другие. Я их вчера специально к столу покупала. Стокилограммовую сумку притащила. Думала, руки оторвутся. А эти просроченные, бестолочь!

– Но я их из холодильника взяла.

– А срок годности посмотреть нельзя было? Или позаботиться о здоровье других слишком обременительно для тебя?

– Я думала, все, что в холодильнике, съедобное.

– Не ври! Специально, небось, подсунула, а то я тебя, обормотку, не знаю.

Яга всегда считала, что все против нее сговорились и хотят навредить. И этот список вредителей возглавляла именно я.

– Ничего я не подсовывала. Хотела помочь.

– Помочь? Помочь отправиться мне в могилу?

Я взяла просроченную банку и понесла ее в туалет.

– Куда! – завопила Яга.

– Выброшу их, раз они плохие.

– Совсем сбрендила? Оставь сейчас же! Это на суп. Миллионерша нашлась. Хорошие продукты в толчок спускать.

– Вы сказали, что это отрава.

– Что ж за поганка-то такая? Все, все мне назло делает! – Она резко вырвала блюдце, на котором стояла банка со шпротами, у меня из рук, и масло выплеснулось прямо на ее нарядное платье. Яга ахнула, а я немедленно схватила со стола солонку и обильно посыпала пятно.

– Пошла вон, скотина неблагодарная! – Со злостью оттолкнув меня, Яга упала в кресло и разрыдалась.

– Что случилось? – из дальней комнаты выполз благоразумно отсиживающийся Кощей.

– Все! Никакого дня рождения не будет. Этому платью уже десять лет и ни единого пятнышка! А теперь его только выбросить. И на что мне теперь новое купить? А? На что?

– У вас зарплата есть, – огрызнулась я.

– Да? Зарплата? А то, что я на эту зарплату тебя, тунеядку, содержу, забыла?

– М-да… – Услышав про деньги, Кощей покачал головой. – Стыдно. Очень стыдно.

– Я, когда вырасту и работать пойду, все вам верну.

– Когда ты вырастешь, нам уже ничего и не понадобится, – фыркнул Кощей. – Может, мы не доживем до того времени.

– Я уж точно не доживу, – сквозь рыдания проговорила Яга. – Она меня в могилу раньше вгонит.

– Туда вам и дорога, – не выдержала я и, хлопнув дверью, ушла к ребятам в ТЦ.

Несмотря на дождь, кран на стройке продолжал работать, высоко поднимая громадные бетонные блоки и перенося их с места на место. Люди ходили под ними и даже не задумывались, что блок может случайно сорваться и в один миг превратить их в лепешку. А может, и задумывались, но у них просто не было выхода?

На следующий день гнев на Томаша немного стих, и я собиралась сказать Бэзилу, что задание отменяется. В конце концов, я сама дала Томашу повод думать, что пытаюсь привлечь его внимание. Сама дразнила его и злила. И на его месте я тоже попыталась бы воспользоваться ситуацией в свою пользу. Однако после математики учительница дала Липе листок с контрольной, чтобы он посмотрел свои ошибки, и, пообещав скоро вернуться, вышла. Все остальные тоже ушли. Был последний урок. Такого шанса упускать не стоило. Опершись обеими руками о стол, Липа склонился над партой и, хмурясь, вглядывался в контрольную.

– Ты правда убил Надю? – подкравшись сзади, произнесла я таинственным шепотом.

Липа вздрогнул, дернулся, листок медленно спланировал под соседнюю парту. Не глядя на меня, он полез его поднимать.

– Тебе Лиза сказала?

– Какое Лиза? Да вся новостная лента этим забита. В «телеге» пишут и по телику показывают. Сеня Липатов собственноручно укокошил училку физкультуры за то, что она называла его хануриком.

Липа обиженно поджал губы:

– Хочешь меня сдать полиции?

– Конечно. Учиться в одном классе с убийцей особо не светит. Вдруг ты и меня прирежешь?

– Ты мне не веришь, да?

– Не-а. – Я уселась на парту так, чтобы не дать возможности ему сбежать раньше времени. – Зачем ты это насочинял? Ты ушел раньше всех. Сразу, как только Надя начала скандалить.

– Я вернулся, – с упрямой настойчивостью сказал Липа.

– Что же было дальше? Мне безумно интересно, как и где ты ее убил.

– На улице, за гаражами. Когда она курить вышла. У меня был ножик.

– В столовой, что ли, стащил?

– Нет. У папы взял. Охотничий.

– Значит, ты прямо с ножиком на репетицию пришел? Охотиться собирался?

– Я его всегда с собой носил.

– Зачем?

– От хулиганов защищаться. Потом выбросил. На следующий день.

– Ну, допустим. А растяжка?

– Я оставил Надю просто на земле. Вернулся в школу руки от крови помыть. И как раз подумал, что нужно труп убрать. Нашел растяжку, вернулся и упаковал ее.

– Так… – Я серьезно покивала. – Упаковал. Очень правдоподобно. А теперь уточни, пожалуйста, где именно ты нашел растяжку.

– Блин! – Липа воинственно вспыхнул. – Ну что ты, как следователь, прицепилась? Нашел и все.

– Нет, не все. Хочешь, чтобы я тебе поверила, говори, где нашел.

– Я не помню.

– Знаешь, почему ты не помнишь? Потому что не нужно трендеть про то, чего не знаешь. Только мешаешь и путаешь всех. Никакой крови на Наде не было. Ее никто не резал. Ясно? Ее задушили, – сказала я это просто так, чтобы осадить Липу, но неожиданно поняла, что на самом деле понятия не имею, как именно ее убили.

Липа скис. От боевого запала не осталось и следа. Но в свое оправдание сказать он ничего не смог, потому что дверь распахнулась и в класс влетела девчонка из десятого класса.

– Микки, тебя все ищут, там твои с Томашем дерутся!

В одно мгновение соскочив с парты, я помчалась, позабыв спросить, где это «там». Но пока неслась по лестнице, мне еще трое сообщили о драке. А на первом я столкнулась с завучихой. Она тоже была в курсе. Марат уже вызвал полицию, но Ольга Олеговна все равно требовала, чтобы он шел их разнимать. Охранник лениво пополз на улицу.

Томаш сидел прямо на Филе и давил локтем ему на горло. Пытаясь освободиться, Фил хрипел, а Бэзил время от времени нехотя постукивал Томаша кулаком в спину, чтобы он слез. Возле них скакала Гаврилова и верещала: «Перестаньте!» Остальные наблюдали чуть поодаль. Из-за дождя зрителей оказалось не так уж и много. В первом ряду с недовольным выражением лица стояла Лиза. Похоже, она была возмущена тем, что Фил оказался внизу.

– Ну все, Вася, заканчиваем! – Я схватила Бэзила за куртку. – Марат полицию вызвал.

Эти слова подействовали на Томаша волшебным образом. Он мгновенно отпустил Фила и встал. Отряхнул мокрые колени, вытер руки о штанины, поднял грязный рюкзак и быстро зашагал прочь от школы.

– А ну стоять! – громогласно окликнула его завучиха.

Томаш остановился.

– Разворачивайся и за мной! – приказала она. – И вы оба тоже.

– Какого черта устроили это прямо здесь? – высказала я Бэзилу. – Не могли отойти подальше? Так, чтобы никого не было?

– Все вопросы к нему. – Бэзил кивнул на Фила.

Но тот был взмыленный, злой и очень грязный. Его штаны и куртка сзади промокли насквозь. Волосы перепачкались, на скуле красовалось красное пятно от пропущенного удара. Приставать с расспросами к человеку в таком состоянии явно не стоило.

Их увели в школу: дожидаться приезда полиции. Я тоже хотела остаться с ними, но Ольга Олеговна прогнала меня, как только увидела. Пришлось признать, что ответственность за случившееся лежала на мне, и за свою злую, мстительную выходку мне было стыдно.