Читать книгу Люби меня до смерти. Часть I - Игги Йоутсен - Страница 4

Как я очутился в своём старом доме, где провёл всё детство и часть юности, я не имел ни малейшего понятия. Но то, что я оказался именно там, не было никаких сомнений. Я узнал его по интерьеру. Картины многочисленных художников самых разных эпох, направлений и течений украшали стены всех помещений, даже висели вдоль коридора и лестницы, ведущей на второй этаж. Полы, покрытые персидскими и узбекскими коврами ярких цветов, напоминали лужайки и поляны в разгар лета. Их соткали ручным трудом, поэтому мне категорически запрещалось бегать по дому в обуви, только босиком или в тапочках. Шторы из нежного шёлка разных цветов покрывали оконные пространства от потолка до плинтусов, едва позволяя солнечному свету пробиться внутрь. В целом, всё тут говорило о том, что проживали в этих стенах обеспеченные, но не знавшие слова «дизайн», хозяева, так как обстановка казалась богатой, но безвкусной.

Поначалу мне казалось, что половина дома, будто, вообще отсутствовала, лишь потом до меня дошло: я видел только то, что наиболее прочно закрепилось в моей памяти. Другими словами, я оказался в своих воспоминаниях, а не в реальности, потому что мой очаг канул в лету вместе с моими родителями. После их бесследного исчезновения дом, при странных и невыясненных обстоятельствах, сгорел дотла вместе со всем имуществом на миллионы евро.

Интуиция мне подсказывала, что я очутился здесь не просто по чистой случайности. Что-то или кто-то намеренно привёл меня сюда. Я шёл на чей-то зов, и звучал он в моей голове и извне одновременно, и это были не слова, а совсем иное, непонятное ощущение, которое невозможно объяснить, а можно только пережить. Из широкой прихожей я вошёл в гостиную, заставленную китайскими фарфоровыми вазами, статуэтками из серебра и бронзы, раритетными книгами, и обставленную так тесно, что яблоку не нашлось бы места для падения. Пока я озирался по сторонам, рассматривая знакомые предметы, двери, ведущие в рабочий кабинет отца, распахнулись сами по себе и перед моим взором прорисовались два силуэта, окутанные лучами яркого солнца. Войдя в комнату, я узнал в них своих пропавших без вести родителей.

Детское чувство неизмеримой радости внезапно нахлынуло на меня при их виде. И я бросился к ним навстречу, осознавая, что я очутился в теле вовсе не взрослого почти тридцатилетнего мужчины, а двенадцатилетнего подростка. Я возвратился в тот возраст, когда видел их в последний раз, но сейчас они передо мной явились живее всех живых, словно никуда и не пропадали. Если это был сон, то хотел бы я, чтобы он длился вечно.

Отец, как всегда, предстал в своём излюбленном строгом классическом костюме (каким я его больше всего и запомнил) и с зачёсанными назад чёрными, как уголь, волосами, и пронзительными, как сама летняя южная ночь, глазами, держался строго, сдержанно и внешне мало проявлял эмоции, хотя я знал, что он сильно переживал в глубине души, но просто по характеру своему не умел показывать это. Так его воспитали, поэтому лишь пожал мне руку и слегка приобнял, похлопывая по плечу, как это он любил делать. Мать же, напротив, не скрывала своих чувств: она долго обнимала, целовала, поглаживала меня, прижимая крепко к груди, и не желала выпускать из своих тёплых и нежных объятий. Слёзы, не переставая, текли из её больших голубых глаз, русые волосы небрежно рассыпались по плечам и дорогой парфюм опьянил меня своим неземным ароматом. Наконец, мы неохотно освободились из своих объятий и немного отстранились, чтобы лучше друг друга разглядеть. Какое-то время, они оба смотрели на меня взглядами, полные любовью и грустью, понимая все мои страдания и лишения, что я пережил, потеряв их в самый сложный период своего возраста.

– Мы знаем, о чём ты думаешь, сын, – начал первым отец – но прошу, не вини нас и не кори себя в случившемся. Ты сам понимаешь, чему быть, того не миновать. Того, чему суждено случиться, невозможно избежать.

– Я просто хочу знать правду, – ответил я с оттенком подросткового протеста в голосе.– Правду о том, что случилось с вами. Правду о том, кем или чем я становлюсь или уже стал. И не эта ли есть семейная тайна, которую вы мне так и не раскрыли?

В тот момент я не являлся взрослым человеком, а предстал подростком, и соответственно вёл себя как подросток – весь переполненный эмоциями, чувствами негодования и боли, ели-ели сдерживаясь, чтобы не разреветься.

– Мы потомственные Бернаусы, – вступила в разговор мать, приблизившись ко мне и взяв мои руки в свои. Это всегда действовало на меня успокаивающе, и она знала, как обуздать мой бурный нрав, – что можно перевести с древнего магического языка (который тебе придется выучить) как колдун, волшебник, маг, чародей и тому подобное. В этом есть как положительные, так и отрицательные стороны. Сила, который ты уже обладаешь, делает тебя богом среди людей. Ты способен вершить судьбами мира, видеть мгновения будущего, управлять всеми стихиями, но плата за это слишком высока: никто из Бернаусов не доживал до старости. Каждому из них суждено умереть в молодом возрасте. Длительность жизни зависит от времени приобретения силы. Чем раньше ты овладеваешь ею, тем меньше лет тебе будет отпущено временем на жизнь.

Минутное молчание воцарилось между нами. Мне понадобилось немного времени, чтобы пережевать услышанную информацию. Я просто не верил своим ушам.

– Но если я этого не хочу, могу ли отказаться, отречься от своей сущности? – наконец, я прервал безмолвье.

– Не борись против того, кто ты есть от природы, но сопротивляйся тому, кем тебя хотят сделать искусственным путём. Тебе дан этот дар, так воспользуйся им, а что касается смерти, то умирать придётся всем рано или поздно – отец не изменил своей манере казаться строгим родителем, хотя я догадывался, какая внутренняя борьба кипела в нём.

– Понимаешь, Эмилиус, Бернаусы, то есть мы, не обладаем этой магической силой с рождения. Она приходит к нам со временем, годы спустя, и, когда это происходит – значит, мы готовы её принять, хоть и не без доли смятения и сомнения. Отказаться от своего дара нельзя, но его можно подарить другому Бернаусу только при одном условии: если предчувствуешь или уверен, что в ближайшее время погибнешь. Большинство из нас так и не узнает час смерти, так как она объявляется всегда нежданно, не отправляя предупредительных писем, и она всегда трагическая – я видел, как матери давалось нелегко открывать эту страшную тайну, но другого выхода не предвиделось. Она освободила мои руки и вернулась к отцу.

– У тебя будет свой наставник. Обычно им становится тот, с кем ты уже знаком и кто освоил силу раньше тебя. Бернаусы очень тесно связаны друг с другом на интуитивном уровне, поэтому выбирают в друзья и партнеры только из своего круга и не пускают чужих в него – решила успокоить меня мать, подсластив горькую правду оптимистической концовкой.

– Впрочем, ты с ним, вернее с ней уже много лет знаком, – подмигнул мне отец, улыбаясь.

«Эма» – беззвучно произнёс я. Родители понимающе переглянулись, словно прочли мою мысль, но ничего не ответили. Внезапно их образы вокруг меня стали быстро тускнеть и исчезать. Их чёткие фигуры начали превращаться в ели различимые силуэты. Неведомая энергия словно схватила меня и стала тянуть назад во мрак.

– Увижу ли я вас ещё? – кричал я им.

– Мы выполнили свою миссию и теперь, сын, тебе жить за нас – их голоса зазвучали в унисон в моей голове.

– Реальны ли вы или это лишь всего плод моего воображения? – я всё больше отдалялся от них, а они всё больше превращались в расплывчатое бледное пятно.

– Мы реальны, но вместе с тем и нет. Зная, что с нами может всё что угодно случиться, мы создали заклинание в виде иллюзии, которое ты должен будешь увидеть, когда откроешь в себе способности, и теперь оно теряет силу, так как исполнило своё предназначение. Прощай сын! Будь сильным, и не говори нет, когда настанет момент сказать да – их голоса слились так едино, что я не мог различить один от другого, будто ими говорило одно некое существо, а вовсе не разнополые люди. Последняя фраза сказанного осталась для меня полной загадкой. Тьма засосала меня в свою воронку и через мгновение я проснулся.

4. Новый «Я»

Я понимал, что это являлось не просто заклинанием, а в каком-то роде инициацией, которую я должен пройти перед вступлением в круг избранных, и, наконец, занять своё место в нашем мире, хотя многих ответов на свои многочисленные вопросы я так и не получил, но что-то подсказывало мне, тайное станет явным, когда наступит для этого подходящая пора, а пока мне надо изучить себя заново. Я чётко осознал, что мои способности могли не только облегчить мне жизнь и принести много незабываемых приключений, но и осложнить её, учитывая мой несдержанный нрав. Я по характеру отличался вспыльчивостью, заносчивостью, но вместе с тем и быстрой отходчивостью. Порой говорил, что думал или говорил, не подумав, поэтому нажил на свой век немало недругов. Конечно же, я не считал себя агрессивным, но над собой мне следовало поработать. Обладать такой силой и быть нервным – это опасная комбинация, которая могла бы привести к весьма плачевным результатам. Мне не составляло труда предположить от чего всё это шло. Внезапная потеря родителей и резкое изменение образа жизни психологически отложили свой отпечаток на формирование моей личности. Из статуса божества я опустился до уровня ничтожества, и в этом я могу поблагодарить детский дом, воспитание в котором мне не дало никаких уроков жизни, даже, напротив, больше искалечило, понизило самооценку и мою значимость, которую так бережно оберегали мои близкие. Пять лет проведенные в том образовательно-воспитательном учреждении сделали меня несдержанным, нервным, чересчур обидчивым, но мстительным я не стал. Сдружиться со мной было сложно, найти общий язык – нелегко, а заставить подчиниться (если сталкивался с несправедливостью) – вообще нереально. Я предпочитал быть одиноким, лишь бы ко мне никто не лез в душу. Быть обязанным кому-то своей дружбой – выше моих сил. Я строго придерживался этого до тех пор, пока не познакомился с Эмой. В ней я нашёл родственную душу, о которой так долго мечтал и уже перестал верить, что обрету, ведь даже самую сильную личность одиночество обязательно сломит и несомненно появится голод по дружеской поддержке и общению. Так произошло и со мной, и мое знакомство с Эмой изменило всё.

Несмотря на возраст (Эма была младше меня на пару лет), у нас нашлось много общего: мы оба потеряли при загадочных обстоятельствах родителей; мы оба считались нелюдимыми и одиночками по жизни и даже характерами мы походили друг на друга. Не это ли можно назвать совпадением? Мне тогда исполнилось 15 лет, и я уже как 3 года находился в том злополучном детском доме. Никогда не забуду тот день, когда увидел её впервые. Тогда ко власти пришел солнечный жаркий июльский вечер, что считалось редкостью для тех краёв, учитывая повышенный влажный климат. Поэтому все, конечно, проводили время на улице. Каждый занимался своим делом. Я уже точно не припомню, что конкретно делал в тот момент, как вдруг по территории детдома со скоростью света пронёсся слух, что привезли новеньких. И, конечно, сгораемые от любопытства, включая меня, все ринулись к главным воротам, через которые проехал микроавтобус и последовал к зданию администрации. Дверцы распахнулись и первой вышла она, затмевая красотой всех остальных, на которых я больше не обращал никакого внимания. Высокая, стройная, рыжеволосая, с веснушчатым лицом и ярко-зелёными глазами, эта девушка свела с ума всех мальчишек. Не заметить её было нельзя. Вся её грация привлекала к себе восхищённые взгляды парней и полные зависти девчонок. Она равнодушно и безучастно оглянулась по сторонам и её глаза остановились на мне. Между нами словно сверкнула молния и оставила лёгкий след контакта, который мы уже никогда не теряли, хотя прошёл ещё целый месяц прежде, чем я познакомился с ней лично по причине своей стеснительности или гордости, а, может, вредности или всё вместе взятых. А случилось это при любопытных обстоятельствах. Однажды нас назначили дежурными по огороду (по счастливой случайности её зачислили в мою группу), в наши обязанности входили прополка и поливка грядок. Я полностью сосредоточился над окучиванием моркови, как вдруг крик Эмы вывел меня из задумчивости и концентрации над работой. Передо мной предстала необычная сцена: хрупкая девушка мужественно боролась с поливным шлангом, из которого на всю катушку лилась мощная струя воды. Зрелище было настолько цепляющим взгляд, что невозможно не начать смеяться. Шланг под напором воды то и дело выскакивал из её рук, заливая всё вокруг, в том числе её саму. Вместо того, чтобы бросить его и повернуть кран, она мужественно и с упорством продолжала с ним сражаться, пытаясь усмирить его пылкость. Я не сдержался и захохотал во весь голос. Эма такой наглости от меня не ожидала. Вместо помощи получила осмеяние. Негодование придало ей силы, что позволило ей удержать скачущий во все стороны шланг, подскочить ко мне и направить всю струю в мою сторону. От напора меня повалило с ног и откинуло на пару метров. Разозленный, я, не чувствуя боли, подбежал к ней, вырвал из рук шланг и стал обливать её с ног до головы. Так смеясь и поливая друг друга водой, мы не заметили, как один из воспитателей перекрыл воду и обругал нас последними словами, из которых свиньи и мрази могли посчитаться самыми вежливыми и приличными. Тем не менее, это стало отсчётом времени нашей крепкой дружбы. Хотя Эма испытывала ко мне чисто товарищеские чувства, я влюбился в неё по уши. Её встреча и бурный роман с Каюсом, который, как потом выяснилось, не являлся Бернаусом, отдалили нас немного друг от друга в будущем, но мы все же не прерывали контактов совсем, потому что стали тесно связаны магической нитью, свойственной только Бернаусам. Однажды найдя родственную душу, мы не можем уже её потерять никогда. Эма оказалась именно тем человеком – самым близким из всех. Её боль становилась моей болью; её радость – моей радостью. Мы не могли и не хотели нарушить тот сложившийся порядок вещей, существовавшей в нашем роду, о котором мне ещё много предстояло узнать.

Все эти воспоминания и привидевшаяся иллюзия и так с силой сдавливали мои пульсирующие виски. Глаза горели пламенем и словно приготовились в любой момент вылезти из орбит. И вообще я находился в таком состоянии, будто гулял и кутил всю неделю напролёт без сна и пищи и, как уже несколько дней не мог отойти от похмелья. Едва заставил себя подняться с кровати, надеясь, что контрастный душ приведёт меня в норму. Проковыляв в ванную комнату и подойдя к раковине, я начал ополаскивать лицо ледяной водой, струящейся из крана. Включился свет (спасибо автоматизированной системе) и взгляд упал на моё отражение в зеркале над умывальником. То, что я увидел, шокировало и напугало меня до глубины души. Из брюнета я превратился в блондина, только волосы стали белее снега, кожа приобрела прозрачный оттенок, что я даже видел отчётливо мышцы лица, а глаза пылали красным огнем в буквальном смысле этого слова. Я словно превратился в монстра из комиксов. От гнева и разочарования я со всей силой ударил кулаком об угол раковины, забыв про свою магическую силу, которая невидимой волной выплеснулась из меня, разнеся умывальник вдребезги, а вместе с ним чуть не половину ванной комнаты. Разбитое зеркало, потрескавшиеся стены и пол как будто пали жертвами землетрясения, с потолка посыпалась известка. Я закрыл глаза, чтобы постараться забыться, как внезапно в ту самую минуту кто-то настойчиво и непрерывно принялся стучаться в двери квартиры, игнорируя звонок.