Читать книгу Золотые тротуары (сборник) - Игорь Андреев - Страница 6

И чего ради собралась толкучка теток перед мэрией шестого района этим ранним утром? Постепенно понимаю – это демонстрация протеста. Среди демонстрантов самопальные плакаты на кусках дерева, на которых от руки выведено разное, но смысл явно один. Люди недовольны работой дворников улиц. Я прохожу мимо, наблюдаю за облокотившимся на метлу безразличным ко всему высоким негром в рабочей форме. В толпе промелькнуло знакомое лицо пацана – это Феликс, дружок с Бульвара. «Что он делает тут? Вроде бы живет в пригороде», – спросил себя и, стараясь быть незамеченным, наблюдал, как тот жестикулировал длинными руками перед стоящей блондинкой. К сборищу людей отношусь по-честному прохладно. Держась за полы шляпы от порывистого ветра, продолжил путь к ближайшей булочной, что за углом площади Сен-Сюльпис. Купив горячий багет, по дороге домой вновь встретил Феликса с блондинкой. Я пересек тротуар и поздоровался.

– Вот твоя землячка. Лихая туристка из Москвы, – пояснил он, представляя свою спутницу таким широким галантным жестом парижского денди. – Ее имя Таня.

Девушка, потупив взгляд, мило улыбнулась. По-французски знала примерно слов десять и рада была услышать родную речь. Мы разговорились с обмена вопросами: кто, откуда? – полностью игнорируя нашего друга до тех пор, пока он не посмотрел на часы и сказал:

– Камрады, вижу, вы снюхалась. Жалко, что русский не преподавали в моей школе. Я, хотя есть важное мероприятие, опаздываю к званому обеду у тети. Надеюсь, вы и без меня хорошо проведете время. – И, засунув руки в карманы, Феликс засеменил короткими шажками вдоль по переулку.

Девчонка оказалась шустрая и общительная. Всего за две недели во Франции успела перезнакомиться со многими людьми. Мы дошли до кафе с крытой от непогоды террасой. Внутри горел свет, сидели люди, была уютная атмосфера, да и туфли у моей спутницы промокли еще с утреннего дождя. Уместились вдвоем на диване и заказали чай. Она все рассказывала про то, чем занимается, гуляя по городу. Тема обширная и достойная внимания. Ее влекло туда, где скапливается больше всего народу. Где демонстрации, там и она. Говорит, в будущем найдет работу в социальной сфере. С Феликсом познакомилась еще до того, как попала на толкучку протестующих у мэрии. Произошло это прямо у порога церкви Сен-Жермен, где она разглядывала лики святых. Он подошел тихо сзади и о чем-то начал спрашивать. Сначала испугалась, но сразу успокоилась.

«Симпатичный парень», – решила по-простому и кое-как ответила по-французски. В ту далекую эпоху Горбачева, надо сказать, что туристов из России чуть прибавилось. Ее же пригласил Фонд мира на конгресс по правам человека, ну а Феликс увязался и напросился погулять. Так они и попали на площадь Сен-Сюльпис. Ее короткий рассказ был усыпан восторгами о городе, пока мы не затронули сумасбродную жизнь местной богемы и постепенно не перешли к литературе иммигрантских писателей: Набокова, Зиновьева и, к удивлению, Лимонова. Тут я воспрянул духом. Сладкое чувство важности перехватило горло, и я объявил ей как можно скромнее, что якобы знаком с автором скандальных книг.

– Ой, а скажите, могли бы мне достать его книгу по-русски «Это я, Эдичка»? – Она уже побывала в книжном магазине Imka press и купила все, кроме одной этой, и теперь с умилением смотрит на меня взглядом доброй кошки.

– Спрошу его насчет книги. Может, есть еще в закромах. Хочешь с автографом? Поверь, сущий пустяк. Он подпишет лично для тебя.

– Разве? Вот будет сюрприз для моей мамы! Она у меня ведь продвинутая! – Она была счастлива в предвкушении подарка.

Допив кофе, мы договорились встретиться вскоре и пойти посмотреть картины знаменитых художников в музее Дорсей.

– Послушай, Игорь! Книги у меня той давно нет. Знаешь, у меня много работы. Пишу статью в газету. Хочешь, заходи завтра на обед. Только, пожалуйста, один. Без всяких баб, хорошо? – ответил мне Эдик в тоне провинциального барина.

Отказываться от встречи я считал ошибкой и с удовольствием тут же согласился.

Итак, на следующий день, ровно в 13 часов моя рука толкнула тяжелую деревянную дверь дома 5 по улице Х, и та со стоном и скрипом отворилась. За ней была обшарпанная деревянная лестница. Автор знаменитой книги жил здесь давно. Типичная для Парижа запутанная планировка большой квартиры. Примечательно, при отсутствии лишней роскоши на подоконнике цвели пышным цветом душистые герани.

– А ну, стиляга, давай заходи! Чего ждешь? Письменного разрешения? – Стоя за порогом в одних трусах, которые растянулись парусом, Эдик выглядел вызывающе агрессивно. То, что он в таком виде, меня мало удивило, бывало и хуже.

– Сейчас. – Я снял шляпу и улыбнулся, смущенно входя в прихожую. – Ладно, Эдик, прикалываться! Как прекрасно чувствовать аромат свежего сваренного супа!

– Что несешь чепуху, Рыжий! Лучше расскажи, чем дышит эмигрантское болото? – Намек на Аиду, жену фотографа Сычева, и ее окружение. Спрашивая, сконцентрировался на новостях. Поставил на стол тарелку густых щей и подтолкнул мне табуретку. Сам же остался стоять у пролета в салон, наблюдая пристально за комаром, спрятавшимся под тенью стены. Быстрым движением полотенца шлепнул по нему. – Какое чудное удовольствие! Размазать гадкого кровопийцу! – сказал он, слушая мои пересказывания политических интриг Франции, услышанных за чаепитием у Аиды.

А именно: потопление судна с жертвами гринписовцев. Кокнули тех секретные агенты дворца Елисея. Приложилась к этому и рука президента Миттерана. Полное фиаско. Топорная работа. Горе-диверсантов повязали почти сразу. Провал операции и скандал в прессе.

Проглотив последнюю ложку куриного супа, я спросил:

– Где красавица Наташа?

Он замялся:

– Вчера уехала на три дня к одной подруге. Далеко за город. К такой настоящей шизе. Точно, напьются там до чертиков, потом начнет жаловаться на жизнь… Ну, ладно. Хватит базарить о ней. – И свернул резко тему на более лирические тона.

Его последняя новость: попробовал себя на поприще журналиста и настрочил уже пару статьей для газеты с анархическим уклоном. Я старательно облизал ложку и намекнул о десерте. Вообще-то напрасно. Заранее знал, что вряд ли у него есть что-то, кроме кефира. С улицы послышались громкие голоса прохожих.

– Евреи, marais. Настоящие гетто. Фольклор… – Обрывок фразы повис в воздухе, после чего он почесал рукой мелкую чахлую бородку и нагнулся ко мне. Шепнул интригующе: – В спальне тебя ждет маленький сюрприз. Только особенно не увлекайся, Рыжий! Давай иди!

Я опешил от предложения, чуя подвох или дурацкий прикол чудака писателя. Переборол стеснение и пошел в сопровождении Эдика, идущего сзади на цыпочках, через весь салон к боковой комнате. Вошли вместе. Луч дневного света упал, освещая стул с женской одеждой. Поверху лежал белый лифчик. Дверь закрылась, щелкая замком, и все погрузилось в кромешную тьму. Теперь осталось лишь молча продвигаться наугад, щупая перед собой предметы, до тех пор пока не дотронулся до металлической спинки кровати. Далее пальцы почувствовали голую женскую ногу, торчащую из-под смятого одеяла. Ведя дальше, обнаружил часть веревки, обмотанной на запястье. Слышался тихий стон и содрогания тела. Сообразил сразу: «Явная игра в садо».

Эдик с силой оттащил меня и вытолкнул за дверь:

– Хватит с тебя! Словил кайф? Сделай одолжение, старик! Посиди в шкафу, пока баба не оденется и не уйдет, а мы потом еще пообщаемся.

Просьба из разряда взаимопонимания. Единственная мебель в салоне, куда можно было забраться, платяной шкаф меблированной квартиры. Что ж, я с трудом залез туда, расталкивая одежду, присел и затих, сгорбившийся в углу, ожидая финала сцены. Постепенно глаза привыкли к темноте. Мешал лишь запах скисшего одеколона. По периметру из разных щелей витала тонкой пеленой звездная пыль, мечась мелкими звездочками на свету. Еле сдерживая дыхание, хотелось чихнуть, прищемил рукой нос, как в тот момент послышались громкие голоса. Промелькнула мигом женская фигура с подстриженными коротко волосами и с явно африканским лицом. Теперь доносились обрывки фраз: «Mon chéri a bientôt», – а в ответ, с русским акцентом на букву «Р», раздался голос Эдика: «Merci pour la moment formidable». Закончилось прощание сочными поцелуями. Далее наступила тишина.

– Рыжий! Ты что, уснул там? – За вопросом резко распахнулась дверь шкафа, ослепляя лучом солнца. От неожиданности у меня даже появилась икота. Про увиденное промолчал. Просто пожаловался на пыль и тесноту шкафа. – Ну, подумаешь, помучился пару минут и скулит! Вот на нарах, с уголовниками, вот это да!

Он засмеялся, надевая пиджак и поправляя брюки в дудочку. Заглянул на кухню и вынес кастрюлю. Мы сели за стол и разлили по тарелкам еще теплый суп. Совсем игнорируя произошедшее, говорили о политике, погоде и деньгах, которых у нас было мало. И все-таки под конец он решил похвастаться своими успехами Дон Жуана. Выложил из толстой папки письма поклонниц:

– Рыжий! Такие телки пишут мне! После того как вышла книга на французском языке, секс с автором – сплошная эротика!

Я украдкой посмотрел на приложенные к письмам фото голых красавиц и спросил:

– И та, которая лежала в спальне, тоже из круга почитателей?

– Да, чокнутая мулатка! Искусала всю грудь зубами. Очень опасная баба, с ногтями леопарда. – Последнее было сказано тоном знающего толк в тонкостях садо-мазо.

Догадываюсь, он играл на публику – какой крутой пацан, настоящий писатель! Однажды, может, соберется с духом и напишет про наш куриный суп с развратной негритоской. Про лихое бытье парижского прошлого. Про молодость и многое другое, пикантное.

Подождав удобного момента, когда проглотил последний кусок курицы, я похвалил за обед, особенно за такой теплый прием, и предложил: раз такой хороший день без дождя и довольно теплый для декабря, выйти на улицу и прогуляться по району.

– Тьфу, Рыжий! Совсем забыл. Совсем скоро у меня встреча с журналистом в кафе. Могу взять с собой, если будешь вести себя тихо, – ответил он, собирая в кучу письма.

Засуетился, исчез в ванной побрызгаться Наташиными духами, спускаясь по лестнице, дал последние указания: не вмешиваться в разговор и, главное, молчать. Я согласился кивком головы.

От дома до того кафе было пешком минут десять. Эдик размашистым шагом лавировал среди множества евреев в огромных черных шляпах, фланирующих лениво вдоль фасадов домов, собравшись кучками. Перед магазинчиками и ресторанами за углом тянулась прямая улица до того самого кафе. Через витрину была видна лохматая голова парня, одиноко сидящего в пустом помещении.

– Ага, ждет писака! Это прекрасно! А то журналисты – настоящие разгильдяи, могут и забыть о свиданке.

Он был прав. Редкий случай. Парень привстал и подвинул для нас стулья. Как расположились по краям, сразу заказали кофе. На стол легла потрепанная тетрадка и пластиковая ручка. Почти сразу началось интервью. Тема для той эпохи банальная, и вопросики тоже. Похвастаться было нечем. По большому счету, диссидентом себя вряд ли он считал. Читал стихи по квартирам и чердакам знакомых московской интеллигенции. Притом шил друзьям на примитивной швейной машинке брюки и из простыней рубашки. Да и эмигрировал отчасти за новыми приключениями. Журналист все искал каверзными вопросами связи с вездесущим КГБ. Нужно написать про страшное, чтобы читатель вздрогнул, а тут одна лапша без интриги. Эдик выдавил из себя маленькую историю о его проблемах с той властью. Интеллектуальная борьба с тиранами-коммуняками. Продолжалась эта словесная канитель минут десять, потом настала пауза, после чего парень хотел добавить последний штрих к встрече и, наклонившись через пустые чашки, предложил нам попробовать колумбийский кокаин.

– Отличное качество! Товар из проверенных источников, – доверительно шепнул он и, увидев блеск в глазах писателя, выстроил тонкую линию на чистом листе тетрадки.

Я равнодушно наблюдал за ними, нюхавшими по очереди пластиковой трубочкой белый порошок.

Бармен встревоженно выглянул из-за стойки и сделал кислую мину:

– Эй, наркоманы! Убирайтесь отсюда, пока не вызвал ментов! – И для верности слов он взял трубку телефона.

Во избежание осложнений и напрасных проблем с блюстителями закона мы решили дружно покинуть заведение.

На улице темнело. Сиреневой изморосью шел дождь. Подняв воротник куртки, журналист попрощался:

– Думаю, материала для маленькой статьи хватит. Если что, то прибавлю сам, и спасибо за интервью, и удачи, писатель.

– Вот мудак! Хотя все они одинаковы. Напишут, половину высосут из пальца и скажут, чистая правда!

Эдик возмущался, красочно ругая печатных попугаев. Героин действовал на него положительно. Он оживился и говорил без конца. Свернули к площади де-Вож, где было оживленно. Под освещенными арками у столика ресторана заметил упавший на тротуаре кусок хлеба, живо подобрал и объявил новую идею: идти кормить голубей у памятника королю. Того, что в центре сада. Внутри него было безлюдно. Голые деревья ежились от мелкого моросящего дождика, который мы просто игнорировали. Проделав полукруг, подошли к скамейке и сели.

– Сюда часто прихожу. Думаю, Рыжий, тут счастливое место. Да и не надо платить за стулья, как это делают в Люксембургском саду.

– Согласен, старик. Там не успеешь взглянуть на небо, так подбегает молодой человек и требует франк. Всего-навсего за десять минут!

У Эдика продолжался накопленный эффект наркотика. Он молотил одну произошедшую давно с ним любовную историю за другой, изредка кидая мелко кусочками хлеба по сторонам. Голубей особенно не было. Лишь мигом слетелась стая черных ворон, те, быстро подбегая, хватали крошки и отлетали на расстояние.

– Суки, откуда они тут? Убью паршивцев!!! – закричал он, кидая в них яростно горсточку щебня.

Вороны лениво взлетели. Моя фетровая шляпа намокла, и струйки воды ручьями текли уже по лицу. Теперь находиться и мокнуть под дождем было глупо.

Я встал, встряхивая капли с воротника, посмотрел на слегка трясущегося от холода друга и позвал скрыться под колоннады, а там зайти в любой бутик и погреться. Идея была одобрена.

– Тут, в общем-то, прохладно, да и голуби куда-то девались, – сказал он трезвым голосом и, засунув руки в карманы, молча пошел за мной к выходу из сада.

Перейдя дорогу, мы снова очутились среди праздно гуляющего народа. Чувствовалась такая беззаботность предстоящих праздников. Витрины магазинов были украшены бумажными наклейками еловых веток. Везде слышалась унылая рождественская музыка. Вдруг Эдик посмотрел на меня серьезно и произнес:

– Рыжий! Завтра приедет Наташа, а простыни грязные! Тьфу! Надо срочно стирать, а то такой нагрянет скандал! Все рамы вылетят из окон!

Я увидел в его глазах панику и согласился с ним, что время уже позднее и надо уже расходиться по углам. Моментом позже он почти рысцой огибал свежие лужи, но тут же вернулся, будто забыл что-то спросить у меня.

– Пожалуйста, не болтай про нашу историю с девкой. Про цепи и прочее, а книгу «Это я, Эдичка» для тебя возьму от одной знакомой, позвони завтра, хорошо?