Читать книгу Золотые тротуары (сборник) - Игорь Андреев - Страница 8

Сверхних балконов Османского дома падала, плавно кружась, синяя бумажка. Я остановился, наблюдая за ней с тротуара. Листок рискованно проскользнул между паутиной проводов, потом вывернулся, сделав сальто, и плавно приземлился около моих ног. Наклонившись, я увидел перед собой банкноту в сто евро. Поднял, повертел с обеих сторон – настоящая! – и улыбнулся серому небу с благодарностью.

Сколько фонарей на бульваре Сен-Жермен, столько же и историй про Париж, с его тайнами, интригами и покрытыми мраком событиями. Одна из таких историй о человеке, про которого если вы что-то и слышали, то только крупицы правды. Хотя шумихи было много. Все началось с частного вопроса и вдруг закрутилось, завертелось, последовали суды и процессы, зазвучали громкие имена. В прессе были пролиты ведра чернил и сломаны сотни перьев, поскольку скандал коснулся высшего уровня политики, затронув даже нашего эксцентричного президента Николя Саркози.

Звали виновника, с которого началось буря, Франсуа-Мари Банье. Простой фотограф, чуть больше любителя, но это не важно. Он был любовником старенькой вдовы с громким именем Бетанкур, владелицы крупной косметической компании L’Oréal и, пользуясь добротой дамы сердца, хитростью выудил астрономическую сумму (больше одного миллиарда евро) из недр ее банка. Впрочем, завистники преуменьшают, кроме денег там были и произведения искусства. Да, есть о чем помечтать, друзья! Такое можно увидеть лишь в фильмах Голливуда – современная Золушка в мужском варианте. Представьте, какой пропадает сюжет!

Про Банье много интересного знал его напарник по цеху – некий Майк, всегда вежливый, с тонким юмором парижанина, крепкий невысокий мужчина. Среди завсегдатаев Сен-Жермен он слыл своим парнем, разве что пенсионного возраста.

Угол Бульвара и улицы Рене пользовался особой, кислой славой. Там когда-то размещалось знаменитое кафе под названием «Royal St. Germain». Его клиентами в основном были педерасты всех мастей. В те далекие времена там можно было встретить актера Жана Маре с эксцентриком Кокто, худощавого Ива Сен-Лорана и еще не известного всему миру Клода Монтана. Когда кафе закрыли, на его месте появился ресторан «Drugstore», популярный среди золотой молодежи. Посетителями зала на первом этаже стали совсем другие люди, а над столиками повисли гигантские носы модных киноактеров 70— 80-х годов. Сегодня на этом месте располагается огромный магазин «Armani», а от бывших завсегдатаев кафе остались единицы, может быть, два или три. Но есть еще один, последний из старой гвардии голубых. Он по-прежнему крутится вечерами на том углу, ожидая своих поклонников сумасшедшего секса. Всегда одетый в коричневую замшевую куртку Майк. Ходили слухи, что он очень обеспеченный человек, а то, что еще «работает», так только ради своего удовольствия. Я был знаком с ним. Мы иногда пересекались и обменивались информацией, хотя его деятельность меня особенно не интересовала.

Про то, что Майк дружил с героем скандальной хроники Банье, я узнал за чашкой кофе случайно от знакомого художника Алана.

– Игорь, понимаешь, они начинали карьеру вместе. На одной стороне тротуара. Давно. Очень давно. Только сейчас один выбился «в люди», а второй еще «пашет».

То, что рассказал мой друг, подтвердили потом и другие, а сейчас мы только обсуждали соблазн получения гигантских денег. Редчайший случай, чтобы альфонс достиг таких высот. К нам, подтащив стул, присоединился Профессор – местный аферист и сводник. Вытащив из папки фотографии юных созданий, начал показывать под столом голые попки. Его присутствие оживило нашу беседу и, конечно, добавило еще больше жару.

– Куда девались гомики? Без них район стал пустым. Одни замученные туристы, – заворчал Алан и после паузы добавил: – Мне бы такую мадам! Сразу бы бросил писать картины и без сожаления раздал бы их случайным прохожим! И баста! Все к чертовой матери! Купил бы соломенную хижину под платанами на уединенном острове Средиземного моря.

Идея нам понравилась, и мы громко засмеялись. Тотчас к нам подобрался, лавирующий между клиентами гарсон и с наивностью новенького спросил:

– Чего веселитесь? Брать что-нибудь будете все-таки, ребята?

Пришлось раскошелиться…

Как-то странно, но со стороны прессы к Майку было ноль внимания. Журналисты не клянчили у него сенсационного интервью, телевизионщики обходили его дом стороной, а ведь он мог открыть любопытные факты из жизни своего знаменитого друга. Как-то гуляя, я зашел в сырный магазин, где работала продавщицей моя подруга Жоси, и, пользуясь отсутствием клиентов, мы развеяли зимнюю тоску базарными сплетнями. Конечно, вспомнили про героя дня – альфонса Банье и его кореша Майка. Та скупая информация, которой располагала публика, исходила из газет, а они писали больше о мадам Бетанкур и ее сумасбродстве. Раскидывать за любовь астрономические суммы всяким встречным! Разве не чокнутая? Жоси, хоть и скромная девушка, но чуть с хитринкой, подсказала мне оригинальную мысль:

– Раз ты уже знаешь Майка, подружись с ним как следует. Пригласи к себе в мастерскую, покажи картины, подари заодно и рисунок. Войди в доверие. В общем, выуди информацию об альфонсе. Пользуйся прямым источником. Слушай и запоминай, с чем это едят, а потом, может, когда-нибудь пригодится.

Совет подруги я принял. Поблагодарил.

– Да мне и самому любопытно войти в контакт с ним. Такие персонажи скоро исчезнут с поверхности земли. Потом ищи такой материал для книги, – ответил ей, беря приготовленный для меня, завернутый в жесткую бумагу кусочек вонючего сыра.

После, чуть позднее, мне подвернулся тот самый случай, и, вероятно, это произошло вечером в четверг.

Я шел по улице Seine в сторону мастерской, когда заметил, что в малюсенькой галерее столпился, галдя, народ. Обычный вернисаж. Можно зайти посмотреть на творения, заодно съесть что-нибудь сладкое. Повезет – можно познакомиться с очередной городской сумасшедшей. Хозяйка места, милая седоволосая бабушка, от нечего делать на старости лет балуется красками. Возомнила себя прогрессивным художником. Приобрела помещение и начала выставлять свои же картинки, на вкус мелкого буржуа – пухленькие гномики с шарами гуляют по верхушкам деревьев – или ее любимое: верблюды танцуют на льду. Внутри было жарко и душно, подхватив бутерброд с подноса, я вернулся на тротуар. Тут среди праздной публики шептался Профессор со смуглым парнем. Оба держали пластиковые бокалы. Дешевая шипучка.

Я присоединился к группе, где обсуждали мартовский эффект и где франтовски одетый господин доказывал почти научное мнение: с наступающим теплом парижанки меняют тяжелые доспехи на воздушные платья. Обнажают мраморные ножки, и делают это специально, чтобы «зажечь» больное воображение пацанов, что вызывает психические расстройства.

– Ну да, скажи еще депрессию, – послышался за моей спиной спорящий голос.

Обернувшись, увидел выбритое лицо Майка.

Он смотрелся эффектно: расстегнутая белая рубашка из-под длинного плаща. Смахивал на бесшабашного бойца организации Аль Капоне.

– Что за шум, джентльмены? Да, все о том же! Члены, письки, трусики! Кричите на всю улицу, а тут, между прочим, и дети, – начал он.

Мы смутились. Профессор, пьянея, теряя разум, выдал дурацкий номер, заявив, что он давно лесбиян, и сам же засмеялся над шуткой. Попытался дернуть за нос своего соседа, тот молча отпихнул его. Назревал конфликт.

– Дураки, – сказал Майк раздраженно и пошел медленно вдоль улицы, засунув руки в карманы.

Я догнал его через несколько метров. Ему это было явно приятно.

– Как ты, художник, связался с такими придурками? Этого лысого (Профессора), зарежу свинью! Настоящий развратник. – Он поправил галстук и продолжил: – Зашел к старой знакомой, той, у которой был на вернисаже. Тоже печальное явление. Бывшая красавица, прежде довольно успешная. Call girl. Теперь на пенсии занимается искусством. Так, из солидарности, покупаю ее мазню. Весь туалет увешан. Кому-то это нравится. Вкусы разные у людей, понимаешь, месье художник?

Смеркалось, серой пеленою зажглись витрины, чувствовался пронизывающий колючий ветер. Весенняя погода обманчивая. По пути мы сделали паузу у галереи, где когда-то выставлялись мои работы. Это была «Down Town». Из всех самая удачливая для меня. К сожалению, сейчас они продают мебель современного дизайна.

– А сейчас как с продажами? Проблемы? Могу помочь, – намекая, проговорил Майк. Он знал историю района, его тайны, закоулки и интриги. – Вот здесь находилась прачечная месье Адольфа. Его так прозвали за усики. А тут мясная лавка. А вот здесь была «whisky à go go», где от овердозы скончался американский певец Jim Morrison, знаешь такого? The Doors. Это потом артисты, художники понаезжали. Со всего света. В большинстве меломаны, бывали и гении.

Обойдя зигзагом переулки, мы подошли к довольно разбитой, красного цвета тачке.

Он вытащил ключ, открыл дверь:

– Подожди, пожалуйста, мне надо принять медикаменты. – И залез внутрь через окошко.

Я, заметив, как он высыпал на открытку линию белого порошка и провел носом, сделал вывод – героином заряжается, а такой приятный собеседник. Когда он вышел из машины, видя, что мелко дрожу от холода, позвал погреться. Куда? Конечно, в кафе «Le Palette». Если обычные смертные посещают любые, то гении там уже праздновали сдачу экзаменов. Студенты, стуча по барабану, пели песни, звенели колокольчиками бокалы. Нас окрикнул Франсуа, заросший гарсон. Провел в зал и дал столик в центре под зеркалом. Привилегия для особо уважаемых клиентов, а мой знакомый пользовался особенным вниманием у патрона, который явно заискивал перед ним, угощая за свой счет напитками. Когда мы допивали чай, Майк расслабился, и я задал вопрос насчет скандальной эпопеи его друга Банье. К сожалению, шумные студенты заглушали слова. Приходилось повторяться, хотя он сразу догадывался, о чем идет речь. Погасил сигарету о край пепельницы и произнес:

– Про эту тему как-нибудь в другой раз.

Зазвенел мобильник. Он стал рыться в плаще, найдя его, внимательно приложил к уху, записал чей-то адрес. Спешно встал, сказав:

– Пока, мой дорогой. Отдыхай. Выбери на ужин горячее блюдо. Фазан с картофельным пюре тебе верно понравится. И остальное…. Про счет забудь. Все заплачено. – И покинул, торопясь, кафе.

Я еще долго рассматривал потемневшую от толстой пыли «палитру», висевшую над баром, догадываясь о ее происхождении. Выпившие студенты, вой дя во вкус декадентства, начали раздеваться догола, кидая в потолок пиджаки и ботинки. До этого спокойная брюнетка встала на стул, закрутила над головами своим бюстгальтером, но подвернулся гарсон, которому его напялили. Она прыгала, кривляясь под хохот и свист пацанов, потом неуклюже упала на пол. Охая, поднявшись, полезла обниматься с каждым по очереди. Школьный балаган замучил меня; облитый пивом, зевая от дыма, я поплелся домой сквозь разбушевавшуюся стихию бардака.

Поднимаясь по лестнице, встретил группу жильцов. Моя соседка держала белый лист. Очередная жалоба в полицию на настоящий притон, как они сформулировали, наркоманов, убийц, проституток у нас в подвале под романтической вывеской «Клуб четырех ветров». Все очень, конечно, преувеличенно. Кроме моей, отсутствовала подпись еще и соседа-графа. Занимались этим делом периодически. Точно раз в полгода. И очередная петиция, пуская пузыри, оседала в недрах бюрократии навсегда.

Утром по радио журналисты снова месили мадам Бетанкур. Дочка подала на нее в суд, объявляя, что та просто чокнулась. Про имя альфонса – сплошная тишина. Мне было так занятно, что я отложил кисточку в сторону. Прослушав информацию, я решил сходить этим же вечером к точке, где, как обычно, ожидает секс-клиентов пенсионер Майк. Чтобы все было натурально, вытащил несколько каталогов со своими выставками. Этого мне показалось мало, нашел афишу последней выставки. Пусть будет подарком. На ужин прикончил тарелку резиновых макарон с сосисками, запив сладким чаем. Спустился на улицу. Небо было еще ясным, голубоватым. Блестела вымытая до блеска луна, отражаясь в верхних окнах. Дойдя до угла Бульвара, где обосновался магазин «Armani», прошелся вперед-назад, выискивая среди прохожих моего друга. Его привычное нахождение – площадка, примерно несколько метров в оба конца, но сейчас она была без него. Потоптался и направился к Алану – художнику. К живой газете Сен-Жермен. Вокруг него уже собрались члены его клуба. Тут обычно у каждого имелись свои причуды: куда встать у решетки? Словно тротуар был помечен невидимой границей. Кто пытался нарушить правило, того исключали. Просто грубили так, что нарушитель обижался и исчезал. А сейчас я отозвал Алана от пацанов и спросил о том, куда девался Майк и есть ли новости от него.

– Ах, вот, о чем речь! – воскликнул Алан и тихим голосом объяснил проблему: – Он вообще редко приходит сюда. Стал староват для этого дела. Номер телефона – тайна. Скажу – убьет, а вот после обеда, five o’clock, найдешь наверняка его в баре гостиницы «Ritz». У богатых свои привычки. Месье Игорь, об информации молчок! Мол, случайно зашел, понял?! – закончил он.

Мне этого было достаточно. Дальше послушал любовные байки истинных фантазеров, как корейская миллионерша покинула большой бизнес, улетела в Париж и теперь спит с Виторио (вечно безработным) у него в студии. Подарила машину, а у того прав нет. Одним словом, Сен-Жермен.

Напротив метро «Мобион» высветился циферблат столбовых часов. И он тоже врал ровно на полчаса. «Плохая точка для свиданий» – так я подумал, переходя через перекресток. Месье Ги, высокого негра, встретил около дверей его дискотеки. Увидев меня, тот хотел быстро исчезнуть, но пропустил момент, остановился. Этот тип довольно сносно говорил по-русски. В 80-е учился в Московском университете. И у меня к нему были своего рода претензии.

– Добрый вечер, Ги. Давай поговорим, а то мы опять поругаемся, – начал я. Дело в том, что моя мастерская находится прямо над его ночным клубом. Грохот музыки заставляет меня вскакивать с постели по ночам. Конечно, всякого рода прошения мало меняли положение, и мы договорились, что тот будет мне платить наличными раз в неделю. Обычная практика среди злачных заведений. Отдавал он деньги по крохам, оставаясь всегда в долгу. – Ну как шоу-бизнес? – спросил я его.

– Одни убытки. Народ перестал совсем танцевать. Скупердяи. Дохнут перед телевизорами, – ответил он вяло. – Заходи после двух часов и получишь долг за прошлую неделю, больше нету, хоть застрели! Договорились?

– А за эту когда? Опять обманешь! – пристал я к нему напористо, давя на психику хитреца.

– Поверь, последние отдаю, – ответил он. – Или ты желаешь моей смерти? – Потом нервно кинул мне: – Пока! – И исчез за дверью.

Деньги мне были нужны позарез, и дальнейший спор стал бы бесполезным. Иногда это единственное, на что могу рассчитывать.

В мастерской было привычно холодно. Завернувшись пледом, взял кисть и при слабом свете стал дописывать картину. Запах разбавителя приятно щекотал ноздри. Звуки музыки, звучавшей по радио, слились с работой. Рыбы на картине ожили, завиляв хвостами… Отставил мольберт в начале третьего, освежил лицо холодной водой и спустился в подвал дискотеки. Там шел дым коромыслом. Под каменными сводами вертелся зеркальный круг, пахло алкоголем. Клиентура заведения – в большинстве бедные рабочие. Много черных из пригорода. Ги я нашел стоящим у бара. Он общался с высокой брюнеткой. Заметив мое присутствие, подтащил меня за руку к себе:

– Знакомься, Наташа из Москвы.

– Очень приятно, – ответил я, подозревая ловушку.

На ней была надета ультракороткая юбка, кукольный носик и волосы, завязанные хвостиком. И она о чем-то грустила. Ги сунул мне в карман деньги и занялся подошедшим соплеменником с золотыми зубами. Смесь хулигана с гопником.

– И давно приехали во Францию? – начал я интересоваться ситуацией новой знакомой.

Мы нашли свободный пуфик и сели, продолжая беседу. У каждой несчастной своя история, а ее относилась к категории бестолковой любви. По словам Наташи, все началось с сайта знакомств. Жажда приключений и путешествия превратилась в ее страсть. Мир широко открылся, давая сказочные возможности встретить ту самую желанную половинку, что и произошло. С этим французиком она долго переписывалась, и тот вскоре пригласил ее в Париж к нему в гости. Еще в аэропорту возникли сомнения, когда за ней приехал обрюзгший косой араб. Извиняясь за ее жениха, мол, занят, к сожалению, важными обязанностями, подхватил чемодан и посадил в машину. Веря, что все обойдется и едут они к красавцу из Интернета, Наташа по ехала, но получилось по-другому. Войдя в квартиру на окраине города, еще от входа заваленную барахлом, увидев в проем двери кровать с грязным бельем, запротестовала. В ответ из ванной комнаты буквально вылетели три темнокожих и замотали зовущую на помощь беззащитную жертву. Отняли паспорт, засунули кляп в рот и пообещали убить, если не даст кредитную карту. Мало того, потребовали, чтобы ее родственники выслали жадным арабам еще и выкуп. Поняв, что крупно попала, она дождалась перевода большой суммы. Арабы, после того как получили куш, смылись, оставив ее одну, привязанную веревкой к батарее. Освободил ее сосед, услышавший стоны. Приехала полиция, Наташу отвезли в больницу на обследование. Комиссар, снимая показания, был чутким и внимательным. Объяснил Наташе схему обмана. Делается это так: выставляется на сайт приличная фотография молодого обеспеченного человека – наживка, то есть приманка. Далее ищут потенциальную невесту. Переписываются, «влюбляются» и тому подобное, и только когда понимают, что можно взять, приглашают на съемную хату. Найти разводил сложно, они не оставляют следов. Для него, француза, русская душа была загадкой. Бросить все и приехать в чужую страну за мифической, совершенно глупой затеей и найти по каталогу любовь! «Ну что, разберемся. Будем наводить справки среди жуликов. Сообщим о результате, мадам», – примерно так поняла Наташа поучительную беседу с копом. В конце недели ее выписали из больницы. К счастью, у нее сохранился билет на обратный рейс. До вылета оставалось четыре дня, и, порывшись в записной книжке, девушка нашла номер телефона малознакомой хохлушки. Та жила одна и могла приютить у себя. Сама же хохлушка на время сейчас замещала тут за баром заболевшую подружку, и Наташа ждала терпеливо, когда та освободится и даст ей ключ от квартиры.

– А правда, что в этом подвале якобинцы пытали верных королю аристократов? – спросила меня Наташа. Это ей успел наврать чернокожий Ги.

– Нет, дорогая, над нами когда-то стояла угловая башня Корденленского аббатства. Оно было обширным по площади, обнесенное стенами. Здесь скрывались бунтари – будущие революционеры: Дантон и компания. В конце XVIII века в нем случился пожар. Сгорело все, кроме часовни. Алчные предприниматели воспользовались бедой, растащили камни и понастроили из них улочки вокруг. Мой дом тому пример. Деревянная балка поддерживает парадный вход над облицованными обломками гранитной колонны. Ну а прежние подвалы остались. В пятидесятые годы их начали открывать как ночные клубы. В моде был американский джаз. Не обошли, конечно, к сожалению, и наш, с готическими арками, погреб с крутыми, отшлифованными до блеска ступеньками. Первое название этого злачного заведения совпадало со временем Le Cave de Nouvelle Orlean, – закончил я краткий ввод в историю для уставшей Наташи.

Из бурлящей толпы вынырнула хохлушка, подошла к нам, передала ключи. Оглядев меня подозрительным взглядом, торопливо ушла. Музыка джунглей, увеличивая обороты, давила на психику. Я галантно предложил проводить землячку до остановки автобуса.

На выходе бушевал в самом разгаре скандал. Негр Ги загородил спиной дверь пьяному балбесу. Тот качал свои права и рвался в тепло дискотеки. Словесная дуэль склонялась к потасовке, и они сблизились. Фырча носами, рычали друг на друга. Мы осторожно обошли спорящих. На улице висел прозрачный туман, и воздух был особенно свежим после прокуренного подвала. У метро «Одеон» у меня возникла мысль: «Не позвать ли с собой Наташу к чаепитию с Майком?» Да и мне тоже с красивой девушкой намного приятнее провести день. Я выложил план нашего совместного мероприятия и объяснил цель. Про отель «Ritz» она много слышала. Вспомнила какой-то фильм про Коко Шанель. Такая возможность увидеть волшебный мир принцесс ее моментально завлекла и слегка опечалила. Нет соответствующего прикида, а без него разве праздник? Оставалось уговорить хохлушку, чтобы та одолжила минимум из приличной одежды для такого случая. Подошел автобус. Прыгнула на подножку, крикнула мне из закрывающихся дверей:

– Завтра тут у памятника в 16 часов.

– Отлично! Буду ждать, как часовой. Форма – парадная! – ответил я ей под шум мотора.

Во дворе громко завыла собака. Открыл слипшиеся глаза. Моя соседка с верхнего этажа опять поссорилась с беспутной дочкой. Малолетка, беременная на шестом месяце, пропускает уроки, завела роман с сопляком-одноклассником, он же будущий папа. Кроме этой семейки меня нервировала и соседка-итальянка. Особенно ее привычка кидать окурки на мою террасу. Я повернулся и лег боком, закрывшись одеялом. Тепло койки манило и утапливало нежностью. Положил руку за голову и стал разглядывать одним глазом вчера начатую картину. Дед Мороз в ободранной шапке-ушанке шмаляет из автомата Калашникова по снежным бабам. Пули летят, сбивая их носы из морковки. Заказ для коллекционера в стиле импрессионизма. Через минуту спрыгнул с топчана, натянул брюки и включил радио. В новостях диктор со смаком пилил владелицу L’Oréal. Та жаловалась на свою бесчувственную дочку, которая топтала ее права иметь любовника. Настоящий французский фельетон. Про альфонса коснулись вскользь, сравнив того с беспринципным циником, использующим слабость хрупкой женщины. Но мадам сопротивлялась и, в свою очередь, объявила, что лишит дочь наследства, а это удар ниже пояса. В общем, суп из пауков. К такому выводу я пришел, гладя последние приличные брюки.

В Париже из многочисленных мест свиданий памятник Дантону пользовался особым почетом. Он возвышался прямо у выхода из метро. Вокруг него удобный каменный пьедестал для сидения. Рядом на шесте выцветший циферблат часов. Тут всегда в любую погоду есть народ. Я увидел Наташу сразу. Разве возможно перепутать русский стиль: яркое цветовое пятно в широкополой шляпе. День выдался светлым. В прозрачном воздухе при переходе через мост был отчетливо вырезан собор Парижской Богоматери. Зеленые непроницаемые волны Сены мирно бились о набережную. Вышли на правый берег, полюбовались архитектурой Лувра. Суббота. Армия туристов захватила площадь. Вокруг армада машин.

– Завтра утром улетаю в Москву, а там катастрофа. Мать сердитая. Я влезла в долги. Расскажу, что со мной приключилось, – засмеют. Идиоты! Меня чуть не убили! Да и что говорить, еле выбралась из когтей мерзавцев. – Потом мы присели в саду под голыми платанами. – Подожди, художник, устала, – жалобно сказала девушка, снимая с ног туфли с блестками рыбьей чешуи.

Мы полюбовались, как сквозь ажурные ветки деревьев просвечивался силуэт Эйфелевой башни. Там, в синей дымке сумерек, он казался миражом. У фонтана Наташа сделала минутную паузу, ее умилил Таракан – шарманщик. Тот пел, заикаясь, один и тот же куплет. Сбивался с ритма и отпугивал тряпкой назойливых чаек.

– Жалко, что нет фотоаппарата, – сказала она, и мы потихоньку пошли к цели.

У входа в «Ritz» маячил в фуражке швейцар. Он подозрительно посмотрел на нас, но тут же пропустил, толкая перед нами кружевную дверь. Внутри было тихо, горела драгоценными камнями хрустальная люстра под лепниной потолка. По изумрудному длинному ковру мелькали тени. Наташа вела себя степенно, важно и не растерялась, когда к нам подошел мужчина в ливрее. Вежливо заинтересовался нашими намерениями: «Бар? Мадам и месье, пожалуйте налево. Желаю вам приятного дня» – и скрылся снова за стойкой. Мы плавно зашли в звездный мир легенд, уголок живых богов. Хрупкая девушка осторожно перебирала струны арфы. Майк сидел лицом к застекленной террасе, перелистывал страницы модного журнала. Услышав мое приветствие, обернулся и удивленно произнес:

– Какими судьбами, месье Игорь? – Я представил мою подругу, которая ему на ломанном английском сделала маленький комплимент. – Если желаете, составьте компанию, мои друзья, – сказал он, пододвигая галантно нам кресла.

Все получилось намного проще, чем я предполагал. Гарсон поставил ароматные пирожные к серебряному чайному сервизу. Пахло свежими розами. Атмосфера изменилась, когда в бар, в буквальном смысле, ввалилась колобком арабская семейка, отвлекая нас своей дикой экзотикой. Папаша – бедуин с тростью, женщины закутаны глухо, как мумии. Наташа уже переглядывалась с одиноким очкариком. Тот курил сигару, пуская дым колечками.

– Ну а у тебя что нового на фронте искусства, месье Игорь? Борьба творческой мысли с бытовухой? – поинтересовался Майк моими делами.

Постепенно за пустым разговором перешли к более важным новостям недели. Про интриги Елисейского дворца. Как президент устроил свадьбу с женой-манекенщицей, превратив дворец в грандиозный балаган. Но все-таки моя задача была как можно быстрее расколоть его на историю старого дружка, а теперь счастливого и респектабельного месье Банье. Мне это удалось, и он выпрямился, расстегнул пуговицу пиджака и с налетом ностальгии начал почему-то с себя. Опущу некоторые детали далекой молодости Майка. Проучившись кое-как в гимназии в провинциальном городишке на юге Франции, он не стал заниматься коровами на папиной ферме. Это не входило в планы. Его тяготило спокойствие провинции, и он без сожаления покинул семейное гнездо, обещав маме писать письма. Взяв походный саквояж, сел на поезд, идущий в столицу. Он понимал, что будет трудно завоевать место под солнцем честным способом, без полезных связей и с аттестатом зрелости. Разве что повесить аттестат на стенку. Конечно, была возможность устроиться продавцом в магазине. Короче, угол Сен-Жермен стал его настоящим призванием. Тут было все, о чем он мечтал: женщины и легкие деньги. Появились новые друзья, в том числе скромного вида еще парнишка. Звали его Франсуа-Мари Банье. Парижанин из приличной семьи. В отличие от других, более опытных геев – альфонсов, Майк и Франсуа практиковали все то, что другие не делали. Иногда их брала развратная парочка и устраивала домашнюю оргию. Партнер хоть и не был особенно красив, как Ив Сен-Лоран, но работы хватало по горло.

В шестидесятые годы Париж был фантастически либеральным городом. Появились разнообразные клубы, кафе с определенным уклоном, где собирались бальзаковского возраста дамы в поисках молодых жеребцов. Веселились все, от рабочей среды до крупных политиков. В газетах тех времен публиковали дебоши со звездами на первых страницах. Прошло время, и все изменилось. Исчезли активные hüstele, и угол почти опустел. Его напарник, видя ситуацию перемен, придумал себе новое амплуа: писатель-фотограф, оставив за собой основной доход от секса. У него оставались верные клиенты, позже возникла правильная идея снимать на пленку портреты глупых богатых теток, что дало ему дополнительно определенный статус. Первая удача на этом поприще – выставка фотографии в культурном центре Бобура. К этому моменту он уже давно переместился в кафе «Flore» на второй этаж, где собирались свои люди. Создал уютную обстановку кабинета и вообразил себя интеллектуалом.

Майк подлил себе чаю и после паузы продолжил: – Мы по-прежнему оставались друзьями. Мечта разбогатеть на творчестве не давала результатов. Так вот, в одну из наших встреч, в конце девяностых, гуляя по весеннему Сен-Жермен и глядя на пышно цветущие каштаны у церкви, у нас появилось настроение летящих бабочек. Банье хвастался, что дописывает толстый роман про сломанного жизнью денди. Правда, обмолвился, это скорее для души. Ему уже тогда было за полтинник, и то, что самое лучшее, казалось, осталось уже в прошлом. Но как все обманчиво, и судьба полна сюрпризов! Он был совершенно прав. Пообедать мы решили в его любимом заведении – кафе «Флор». И вот, проходя мимо книжного магазина, на нас накинулись, цепляясь, две цыганки: «Погадаю, дайте ручку! Все скажу, дорогие». Я спрятался за спиной моего друга, а та, что постарше, взяла его под руку и почти насильно отвела в сторону, шепча ему в ухо. Банье перестал сопротивляться, глядя на нее завороженно. Мне оставалось ждать завершения сакральной процедуры, и, будучи католиком, я к суевериям относился равнодушно. Если только что иногда залезал в гороскоп, и то чтобы поднять настроение. Через пять минут вернулся дружок, улыбаясь. – Тут Майк замолчал, посмотрел пристально на Наташу, которая горела ярким пламенем, клея взглядами очередного лоха. Мне надо было только толкнуть ее ногой, и она подтянула свое платье, обратившись к нам со вниманием. Наш разговор продолжался. – Мы сели за столик на террасе. Он искал, с чего начать. Только положил передо мной открытую ладонь, разглядывая выпуклые кривые линии. Мне самому было интересно, что предсказала ему гадалка. Водя пальцем по ладони, он таинственно произнес: «Вот тут где-то спрятан чертов узел везения. Ты видишь его?» Я старался увидеть его там. Напрасно. Кривые линии на ладони пересекались беспорядочно. Да что там, ничего особенного, как тут определить, где что? Он спрятал руку в карман и вспомнил наши прежние похождения. В кафе у Банье было много знакомых, те постоянно мешали нам закончить воспоминания, подходили здороваться. Разговор сбился, а потом совсем сошел на нет. Мы расстались у его машины поздно ночью под липким дождем. Я сильно промок, простудился и слег. Месяц чихал, далее переезд, ремонт квартиры… Я почти забыл про этот случай с цыганками. Разве что встретился с приятелем, и он сообщил новость, стоящую внимания: у моего друга Банье появился крутой покровитель. Сказка! Владелица крупной фирмы с мировым именем. Иногда слышал от соратников, что Банье баснословно разбогател и исчез из виду. Закрылся у себя в поместье, как граф Монте-Кристо. Предполагали разные варианты: то стал жертвой фатальной любви, то зазнался…