Читать книгу Дорога на восток - Игорь Берег - Страница 6

Искать машину отправились сразу после завтрака. Мы, конечно, не рассчитывали найти такой же шикарный БМВ, какой был у Герберта. Журналист объяснил, что машину ему выдала компания, купившая местную газету сразу после объединения Германий.

– Я хотел что-нибудь американское. Но мне объяснили, что немецкий журналист должен ездить на немецком автомобиле, – пояснил Шрайбер.

– Понятно, – кивнул Загайнов. – Так патриотичнее.

Опять в его голосе слышался сарказм.

Я пришел на помощь немцу.

– Многие американцы предпочитают машины из Германии. Считают их более шикарными, чем отечественные.

Герберт бросил на меня благодарный взгляд. Похоже, Сашка уже порядком достал его своими агрессивными репликами…

Поначалу мы хотели поискать что-нибудь родное, типа экспортной «Лады», чтобы потом не было проблем с обслуживанием и запасными частями, но, как выяснилось, новых поставок из России давно не случалось, не пользовались наши «тачки» здесь спросом. А те, что были раньше, во времена ГДР, или вывезли наши соотечественники, или отправились на свалки.

Поэтому мы стали обращать внимание на все подержанные автомобили. Их было много. Автосалонов здесь имелось в избытке. Каждый представлял определенную фирму. И на площадках перед ними сияли лаком новенькие «тойоты», «хонды» и «опели». Но где-нибудь в уголке обязательно стояли старые (и не очень) «фиаты», «ситроены» и «форды». Хозяева сдавали их как часть платы за новые машины. У Сашки загорелись глаза, когда он увидел ношеные, но еще в хорошем состоянии «порше». Увы, такие «лошадки» даже с очень большим пробегом были нам не по карману. Приходилось довольствоваться чем-нибудь поскромнее.

Шрайберов мы выдвинули в авангард. Кто, как не журналист в родном городе, может все разузнать и выведать? Хотя бы и о возможности найти недорогой, но хороший автомобиль, способный преодолеть дальний путь и потом еще побегать по разбитым российским дорогам. Семейная пара расспрашивала дилеров с немецкой дотошностью, и через пару часов поиски наши увенчались успехом. Нам попался пятилетний «форд-эскорт» просто в прекрасном состоянии. И запросили за него чуть больше тысячи евро, как раз такую сумму, которую мы могли заплатить.

Сашка почти прыгал от восторга. У него никогда не было собственной машины, только служебные, и он еще не представлял себе, какая это морока. Особенно в Москве. Здесь, в Германии, совершенно не требовался гараж по причине мягкого климата и почти полного отсутствия воровства. Все улицы вдоль тротуаров были уставлены автомобилями, но не слышалось противного завывания сигнализаций, срабатывающих от малейшего дуновения ветерка. Представляю, что было бы, если у нас в один прекрасный день вот так всем оставить свои «тачки», практически без присмотра. Во-первых, сигнализация тут же стала бы орать беспрерывно, а во-вторых, к утру милицию со спокойной совестью можно отправлять в дурдом – свихнешься ведь, разыскивая сразу столько угнанных машин!

Я имел как-то глупость купить потрепанного жигуленка пятой модели и с грехом пополам проездил на нем год. Потом не выдержал, продал, даже с небольшим убытком для себя. Замучился доставать запчасти, платить гаишникам и покупать украденные колеса. Поэтому сейчас совсем не возражал против того, чтобы машину зарегистрировали на имя Загайнова. Пусть насладится в полной мере обладанием такого сокровища!

Регистрация заняла всего пару часов. Шрайберов это выводило из себя. «Бюрократы!» – ворчали они. Сашка злорадно усмехался.

– Два часа! А два дня не хотят? Две недели или лучше два месяца? Бюрократы! Посмотрели бы они на наших!

Я молча с ним соглашался.

Вообще-то покупку полагалось обмыть. Но немцы к этому не привыкли, а у нас ситуация была не совсем подходящая для выпивки. Предстояли дела. Во время объезда автосалонов мы всюду задавали один и тот же вопрос: не покупал ли недавно у них молодой русский парень «Ауди-100»? Дескать, хороший наш знакомый, рекомендовал нам одного из местных дилеров, да мы забыли, которого именно. Честные немцы сознавались, что нет, русские у них давно машин не покупают, почти не появляются здесь в последнее время.

Повезло только в бюро регистрации, где нам, кстати, выдали специальные перегонные номера с красной вертикальной полосой. Порывшись в памяти компьютера, служащая, которую Сашка постарался изо всех сил обаять и врал ей беспардонно, сообщила, что да, такую машину недавно регистрировал гражданин России Андрей Картышев и должен был на ней благополучно отбыть в тот же день.

Пока мы шли по следу верно. Вообще-то эти сведения, которые, если честно, нам почти ничего не давали, Загайнов мог получить и в местной службе безопасности. Но он и так там уже засветился в достаточной мере. В конце концов, власти могли всерьез заинтересоваться, а кто же такой этот Андрей Картышев и какого черта он тут делал? И если бы открылась правда про папу-генерала, то раскрыли бы и нас. А это уже лишнее.

Итак, Сашка отправился по своим делам, а я, так сказать, в простоте душевной, решил съездить в Галле. Город посмотреть, его старинный университет, а заодно и узнать кое-что. Машину мы оставили около дома Шрайберов. Нечего на ней пока разъезжать, не дай бог, случится что – потом не расплатишься. Чету журналистов отпустили на работу до вечера, чему они несказанно обрадовались. Надо же, как въелось стремление работать без отдыхов и перерывов! Никогда не понимал трудоголиков, готовых сидеть за своими столами сутками напролет. Любое дело можно исполнять вполне цивилизованно, не нанося вред своему здоровью, в пределах рабочего времени. С другой стороны, на работников с подобными убеждениями начальство всегда смотрит косо. Стремления не проявляешь, усердия не выказываешь – значит, плох, и повышать тебя по службе, премии выплачивать не стоит.

Загайнову о поездке в Галле я не сказал. Заявил, что надо еще побродить по магазинам. Рите ведь так ничего и не купил.

– Да возьми ей духи французские – и дело с концом! – рассмеялся Сашка. – Что ты трудности себе выдумываешь!

Я тоже склонялся в сторону духов, но раздумывать ведь никому не запрещается? Кроме того, боялся, хотя и не сильно, показаться смешным в глазах приятеля со своими подозрениями насчет Лены. И был еще один фактор. Вообще-то за последние годы я привык работать один, без команды. Находил это правильным: отвечаешь в случае чего только за себя и ни за кого больше.

Так что я распрощался с Сашкой и немцами, прогулочным шагом отправился на вокзал, с грехом пополам разобрался с расписанием, сел в выглядевший игрушечным поезд и через сорок минут был в старинном городке Галле. Елена вполне могла в тот же день приехать в Арнзальц, расстояние-то – плевое. Если, конечно, у нее были причины это сделать…

А еще здесь несколько дней жил Андрей Картышев, юноша с мрачными глазами, таинственно пропавший затем на территории далекой Украины. Если жил – должны остаться следы. Хотя времени уже прошло… Но, может быть, что-то и получится…

На первый взгляд, Галле ничем не отличался от Арнзальца. Разве что размерами. Такие же узкие улочки между старинных домов, почти бесшумные трамваи, люди, спешащие по своим делам. Но здесь было много молодежи, гораздо больше, чем в Арнзальце. Понятное дело – университет. И всем этим юношам и девушкам надо где-то жить. Следовательно, существует куча общежитий. А мне надо найти одно-единственное, то, в котором поселился сатанист из Крестополя.

Впрочем, почему же именно сатанист? Ну, встречался с местными придурками, это еще ни о чем не говорит. Молодежь всегда была общительной, богатой на знакомства. Порой – чрезмерно.

Мне действительно не очень верилось в сатанистскую версию. Почему – затрудняюсь сказать. Просто не верилось – и все. Безо всякой логики. Мало ли у кого какие завихрения в молодости бывают? Но у сына генерала ФСБ? Впрочем, Картышев еще недавно был только полковником…

Поступил я просто и без затей. Разыскал ректорат университета, представился приятелем Андрея и рассказал байку о том, что он должен был мне оставить небольшую посылку от родных. В университете привыкли к русским студентам, поэтому отнеслись к моим вопросам с пониманием. Даже выделили невысокую скуластую девушку, чтобы проводила до общежития, где селили временно приезжавших иностранцев.

Девушку звали Сандра, и была она родом из… Байчории! Надо же, как нынешнего студента судьба бросает. Где Байчория и где Галле! Мне было интересно расспросить мою проводницу, как идут дела на ее родине, ведь я был там в командировке пять месяцев назад и не без оснований полагал, что после наших с Сашкой похождений кое-что в этой маленькой степной республике должно было серьезно измениться. Рита мне рассказывала, но ведь интересно мнение и другого человека.

К сожалению, Сандра в полной мере моего любопытства удовлетворить не могла. Она приехала сюда полгода назад и о переменах на родине знала только из писем родителей. Я тоже не стал распространяться о том, что там случилось и что ожидается в ближайшем будущем. Нечего зря языком трепать.

– Интересно здесь? – спросил я. Мы шли по посыпанной песком аккуратной аллейке. На лавочках, как в студенческих городках всего мира, молодежь что-то зубрила, пила пиво, целовалась.

– Сейчас уже не так, привыкла за полгода, – созналась Сандра. – А поначалу ходила и по сторонам глазела. Очень все непривычно, не как у нас. И с языком трудно было.

– А сейчас?

– Да ну, конечно, проще! – засмеялась она. – Почти никаких проблем. Когда попадаешь в языковую среду – поневоле быстро учишься.

– Друзья появились?

– Хватает! Здесь наших, из России много. И другие есть: из Украины, Белоруссии. Чехи, поляки… Даже несколько французов и итальянцев.

– С этими не дружишь?

– Почему? Дружу. Больше, конечно, с нашими и немцами. Тоже неплохие ребята.

Девчонка поглядывала на меня с интересом. Ах ты, чертовка! Только дружишь или… Хотя приехала из глуши, вполне могла «обкататься» за полгода. У них сейчас просто с этим. Раньше называлось «теорией стакана воды», мол, переспать с мужчиной так же просто, как выпить стакан воды. Тоже жажду утоляет. А теперь как? Да никак, наверное, не называется. Просто занимаются этим, не забывая предохраняться, вот и все. Никакой идеологии.

– А что вы делаете, когда занятия кончаются?

– Ну-у, по-разному… Дискотеки каждый день, гуляем… Иногда в другие города экскурсии. Здесь все такое интересное!

– Слушай, Сандра, – наконец решился я. – Не знаешь, секты тут какие-нибудь есть?

– Какие секты? – сделала она коровьи глаза.

– Всякие. Религиозные секты, я имею в виду.

– Это там, где богу молятся?

– Не только богу.

– Этого добра хватает! Придумывают всякую ерунду, а потом смотреть на них страшно. Иногда голодают так, что одежда как на вешалке висит. Тут даже фашисты есть! – добавила она страшным шепотом.

Фашисты меня ни в коей мере не интересовали. Да и местные сатанисты тоже. Пусть с ними власти разбираются. Хотелось разобраться, с кем встречался Андрей и зачем он вообще сюда приезжал. Единственные из его здешних знакомых, о которых мне было известно, все же были сатанистами. Так что приходилось пока топтать эту тропку.

– Послушай, дружок, ты такого Андрея Картышева не встречала?

Она задумалась.

– А как он выглядит?

– Высокий, симпатичный парень, только взгляд у него немного мрачноватый. Он совсем недавно на несколько дней приезжал. И, как в ректорате сказали, жил в той комнате, куда ты меня ведешь.

– Андрей, Андрей… Он не из Крестополя?

– Именно! – обрадовался я. – Выходит, знаешь?

– Ну, как – знаю, – пожала плечами Сандра. – Видела пару раз. Но он почти и не бывал в общежитии. Так, ночевать приходил. А где был в остальное время – не представляю. В университет многие студенты приезжают, которые просто путешествуют. Останавливаются на пару дней, а потом дальше отправляются. На Западе это просто, почти границ нет. Мы летом с друзьями тоже во Францию собираемся. Хочется в Париже побывать. Денег надо немного подкопить. Нам стипендию платят, только очень маленькую. Когда из Байчории уезжала, президент обещал деньги присылать каждый месяц. Два раза действительно по двести марок приходило, а потом – все.

Хм-м, во Францию она собирается… Надо же, как повезло девчонке из заштатной республики! В Германии учится, не в самом плохом университете, на каникулах в Париж едет. Конечно, и у себя дома не последней студенткой была. А может, просто родители – важные шишки, вот и отправили ее по обмену сюда…

Мне Париж даже не снится, такая уж судьба. В Арнзальц попал совершенно случайно и то на несколько дней. Ладно, горевать по этому поводу, что ли?

– Далеко еще?

– Да мы пришли уже. Вот это и есть общежитие.

Здание выглядело очень неплохо. Пятиэтажное, по всему фасаду ряды небольших балкончиков. Надо полагать, балконы есть у каждой комнаты. И удобства наверняка соответствующие. Человек должен учиться и жить в достойных условиях, чтобы ни он соседям не мешал, ни соседи ему.

– Что, здесь только временные приезжие живут?

– Ну зачем же? Для тех, кто на короткое время поселяется, один этаж, первый. А мы выше живем.

– И у каждого своя комната?

– Нет, обычно комната на двоих. Или на семью, если кто-то женится. Со мной девушка из Николаева живет, украинка, Оксана. Только ее сейчас нет, дома что-то случилось, она на пару недель уехала. Так, а в какой же комнате ваш Андрей жил?

Никакого вахтера в вестибюле не наблюдалось. Здесь не принято было проверять пропуска и сурово контролировать каждого гостя. Разгул демократии. Приходи хоть ночью, хоть днем – никто слова не скажет. И в то же время чисто и уютно. «Общежитие – дом родной» – лозунг, претворенный в жизнь.

Сандра постучала, как мне показалось, в первую попавшуюся дверь, коротко переговорила с открывшим ей полусонным очкариком и кивнула мне.

– Все нормально. Этого Андрея в восемнадцатой селили. Там и сейчас люди есть. Пошли!

Мы двинулись по коридору. Общежитие казалось пустым, только порой из-за закрытых дверей раздавалась приглушенная музыка. Не все здесь аккуратно посещали лекции и семинары. Этим местные студенты совсем не отличались от наших. Только никто не бегал с кастрюлями на кухню и не шаркал тапочками, возвращаясь из общего душа. А так – общага, как общага, выглядит только чуть покультурнее наших. Наверняка и гуляют тут при случае как следует. Не зря же иностранцы живут, славяне всякие.

От этой мысли мне стало немного легче, потому что чувствовал я какое-то внутреннее напряжение. Черт его знает, откуда это напряжение появилось. Вроде бы и в достаточно приличном месте находился, и сопровождала меня просто смазливая девчонка с немного раскосыми черными глазами, такую можно встретить у нас на улице и даже не обернуться вслед. И делом я сейчас занимался на первый взгляд совсем не опасным. А вот угнетало что-то, нудело в груди тонким тревожным холодком. Так бывает, когда еще ничего не произошло, но подсознательно знаешь, что может, может произойти многое – от броска ножа в спину до выстрела из-за угла.

И потому я шел за Сандрой, держась позади в нескольких шагах, напряженный и готовый при малейшем реальном признаке опасности прыгнуть в сторону или упасть на пол. По обстоятельствам. Но потом немного расслабился, поняв, что как ни напрягайся и готовься, то, что может произойти, – произойдет. И действовать мне тогда действительно придется по обстоятельствам. А это я умел неплохо…

Восемнадцатая комната находилась почти в самом конце коридора. Обычная деревянная дверь, выкрашенная в серо-голубой цвет. Сандра постучала в нее костяшками пальцев, и дверь почти сразу же открылась. На пороге стоял высокий лохматый парень, настолько широкий в плечах, что едва помещался в дверном проеме. Был он одет в потертые джинсы и куртку, словно собирался выходить из дома на улицу.

– Миша, – проворковала Сандра, – тут человек Андрея разыскивает. Помнишь, у вас жил с неделю назад? Он из Крестополя приезжал.

Миша окинул меня внимательным взглядом с головы до ног, словно прикидывал, стоит ли сознаваться в том, что Картышев-младший действительно побывал здесь.

– Ну, жил, – наконец протянул он. – А в чем дело?

Я решил придерживаться все той же легенды.

– Андрей должен был мне посылочку небольшую из дома передать. У вас он пакета никакого не оставлял?

Сейчас хорошо бы было так ненавязчиво оттеснить парня и заглянуть в комнату. На всякий случай. Но Миша стоял прочно, как скала, и что в комнате происходило, мне было совершенно не видно. Но кто-то там был, это я чувствовал отчетливо.

Парень, немного подумал, затем кивнул.

– Осталось после него что-то. Я все в камеру хранения отнес.

Мне стало интересно взглянуть на эти вещи. Мало ли что, вдруг и отыщется какой-нибудь след.

– Хотите – провожу вас туда, сами посмотрите, – сказал Миша.

– С удовольствием! – воскликнул я. Авось и найдется чего-нибудь интересного. Хотя не нравился мне этот Миша весьма активно, но упускать возможность узнать что-нибудь об Андрее Картышеве было бы непростительно.

– Погодите секунду, – сказал Миша и скрылся в комнате. Как я ни прислушивался, но что там происходило, понять не смог.

Появился он, конечно, не через секунду. Мы с Сандрой скучали в коридоре минут пять. Переодевается он, что ли, с раздражением подумалось мне.

Вышел Миша в той же легкой курточке.

– Ну что, пошли? – провозгласил он каким-то неестественно бодрым тоном. – А ты, Сандрочка, можешь по своим делам отправляться. Мне с человеком еще поговорить нужно будет. Чего тебе здесь торчать. Иди, малыш, иди.

Как говорила небезызвестная Алиса, все страньше и страньше. О чем этот тип со мной разговаривать собрался? Ну, посмотрим…

Сандра посмотрела на меня с явным сожалением, но подчинилась. Похоже, у этого Миши был тут большой авторитет. А мы двинулись в самый конец коридора. Там была лестница на верхние этажи и еще вниз.

Спустились по ступенькам. Подвалы здесь оказались тоже вполне обычными. Если отвлечься от того, что в этом здании побывал недавно предмет наших с Загайновым поисков, совершенно непонятным было ощущение, заставлявшее меня настораживаться. Да и Миша, несмотря на свои внушительные размеры, не представлял для меня ровным счетом никакой угрозы. Поздоровей него быков валили. Чаще всего – одним резким и точным ударом.

– Сюда, пожалуйста, – Миша, щелкнул выключателем и отступил немного в сторону, пропуская меня. Я решительно шагнул через невысокий порожек и не успел еще ничего сообразить, как почувствовал сильный толчок в спину, и дверь за мной с лязгом захлопнулась.

Некого было бить одним резким и точным ударом, потому что когда я, сделав по инерции несколько шагов, в ярости обернулся, то тут же понял, что эту дверь мне просто так не открыть. Лопухом я оказался, а не бывшим офицером-десантником! Какой-то сопляк-недоучка провел меня, многоопытного, тертого и битого. От злости на самого себя хотелось заорать дурным голосом и садануть кулаком или ногой в закрывшуюся за мной дверь. Но делать этого я не стал. Какой смысл? Потому что дверь была…

Дверь была хороша. Такие я видел только в капитальных бомбоубежищах. Наверное, Миша действительно обладал недюжинной силой, если сумел так быстро закрыть ее. А может, просто хорошо отцентровали дверку, а потом регулярно смазывали, чтобы петли не приржавели. Но в отличие от дверей бомбоубежищ, которые открывались как снаружи, так и изнутри, у этой с внутренней стороны никаких ручек и штурвальчиков не наблюдалось. Крепкая, капитальная, стальная дверь, не предназначенная для того, чтобы попавший внутрь человек смог ее самостоятельно открыть. Попал – сиди и не рыпайся. Когда нужно будет, придут и откроют. Или, что тоже вполне вероятно, не придут и не откроют.

Дойдя в своих размышлениях до такого вот момента, я, наконец, обратил внимание на помещение, вход в которое охраняла такая восхитительная дверка. На тюремную камеру помещение походило мало. Во-первых, в нем не было никакой мебели. Те несколько здоровенных деревянных ящиков, которые занимали всю противоположную стену, назвать мебелью я мог бы с трудом. Но в случае необходимости и на ящиках можно выспаться. Лишь бы никто не мешал.

А во-вторых, стены здесь были уж очень хорошо оштукатурены. У нас и в присутственных учреждениях так не штукатурят. То есть там, где еще штукатурят, а не закрывают какими-нибудь пластиковыми панелями. Что ж, строили это общежитие немцы, а они строить умеют.

В общем, такая чистенькая, ухоженная, довольно больших размеров, комната. Лампы, закрытые металлическими сетчатыми колпаками, горят под потолком. А вот окон нет. То есть абсолютно. И этого было по-настоящему жаль. Потому что долго в своем узилище я оставаться не собирался. Не терпелось выбраться наверх, разыскать Мишу и как следует начистить ему рыло. И Сашка меня ждал в Арнзальце, волноваться будет, если я не появлюсь сегодня к вечеру.

Короче, скорейшим образом надо было искать выход отсюда. А это прежде всего предполагало тщательное изучение подвала, где меня запер Миша. Зачем он это сделал, шутки ли ради или по злому умыслу – потом будем разбираться. Я его стану спрашивать, а он, естественно, станет отвечать. Куда денется, козел?!

Итак, что мы имеем? На подвал это помещение походило лишь отчасти. Комната с высоким потолком, размерами примерно двадцать на двадцать метров. Хорошо освещена, только одна дверь, у дальней стены несколько больших деревянных ящиков. Пол выложен крупной мозаичной плиткой. В узорах мозаики никакого скрытого смысла не наблюдается. Вроде бы все.

Вентиляционная система как запасной выход отпадала сразу. В отверстия, расположенные под потолком, могла протиснуться разве что кошка. Да и то некрупная. В то же время воздух здесь был чистым и свежим. Для чего так хорошо подвал вентилировать? И вообще – зачем он здесь такой нужен? В качестве карцера для нерадивых студиозов? Сомневаюсь, демократия, однако, уважение прав человека. Тут тюрьмы на наши санатории похожи. Сиди – не хочу. Может быть, какой-нибудь склад? Проверим содержимое ящиков…

Обойдя по периметру всю комнату и убедившись, что никаких скрытых выходов в стенах не существует, я подступился к ящикам. Было их шесть штук, примерно одного размера. Только при ближайшем рассмотрении оказались они вовсе не ящиками, крепкими и монолитными, а чем-то вроде камеры хранения. Точнее, такими были пять из шести. Последний отличался от других крепкими запорами.

Вначале я исследовал содержимое «камеры хранения». Миша-козел в каком-то смысле не соврал. Здесь студенты держали вещи, не требующиеся им в повседневной жизни: чемоданы, теплую одежду, какие-то банки и коробки. Было много консервов, так что в случае длительного сидения в подвале голод мне не грозил. Вот еще особенность этого общежития – дверь в хранилище не запиралась, и каждый мог войти и взять то, что ему потребовалось. О возможности воровства, кажется, никто и не подумал.

Раз Миша не соврал в одном, мог не соврать и в другом. А именно: здесь и вправду могли находиться вещи пропавшего Андрея Картышева. Но я отложил поиски этих вещей на потом, поскольку не представлял, как смогу отличить их от остального содержимого камер-хранилищ. Решил сначала поинтересоваться содержимым шестого ящика. И тут меня ожидал сюрприз.

С замками проблем не было. На связке ключей всегда имелась универсальная отмычка, замаскированная под обычный, хотя и несколько вычурный брелок. А пользоваться ей я научился давно. Теперь многие замки не представляли для меня никаких затруднений. Нет конечно, существовали и такие, которые ни одной отмычкой не откроешь, специальные приспособления нужны. Не считая, естественно, родного ключа. Но тут был не такой особый случай. Мне потребовалось всего несколько минут внимания и терпения. Наконец щелкнул один запор, за ним другой, я сложил отмычку, сунул связку ключей в карман и с усилием поднял тяжелую крышку ящика.

Он доверху был наполнен пластиковой стружкой. Так, а что она скрывает? Под сухо шуршащим слоем блеснул металл. Я продолжал разгребать стружку. И наконец моему взору явился какой-то аппарат. Или прибор. Не знаю, как еще можно охарактеризовать зеленого цвета прямоугольный металлический ящик с закругленными углами. На верхней панели имелось несколько шкал и индикаторных лампочек. Судя по тому, что лампочки слабо светились, коробка находилась в рабочем режиме. По идее, она должна была открываться наподобие чемодана. Но ни замков, ни защелок мне обнаружить не удалось. Только небольшой паз сбоку. Н-да, мои познания в технике не простирались настолько далеко, чтобы сразу облегченно воскликнуть: «А, так это же фотохренонометр для улавливания полосательно заряженных Ф-частиц и преобразования их в товары народного потребления повышенного спроса, а также для контроля ракетной противовоздушной обороны целого континента!» Я все-таки не киношный Бонд. Джеймс Бонд. Я живой человек со своими слабостями и пробелами в образовании. Так что для меня этот «фотохренонометр» был полнейшей загадкой. Может, это всего лишь оборудование для студенческой лаборатории. Некуда девать, вот и поставили сюда временно.

В кипе стружек обнаружился пластиковый пакет с пачкой бумажных листков внутри. Так, инструкция для пользователя. Сам не зная почему, я вытащил пакет и отложил его в сторону. После разберусь. Или Загайнову передам, вдруг он поймет, что к чему. Закидал аппарат стружкой, опустил крышку и щелкнул запорами. Пусть думают, что их никто не открывал.

Так как выхода из подземелья я все еще не видел, настала пора разобраться со студенческими тряпками и попытаться отыскать что-либо, принадлежавшее Картышеву-младшему. Но каким образом? Тут нужно было задействовать мои мизерные экстрасенсорные возможности. Фотокарточка Андрея была у меня с собой. Забрал у Загайнова и сунул в карман куртки. Так, на всякий случай. Ну что же, приступим.

Я сел на пол, прислонившись спиной к одному из ящиков, положил снимок на одну ладонь и, накрыв его другой, закрыл глаза.

Способности мои не позволяют определить, жив человек, изображенный на фотографии в данный момент или нет, и в каком примерно направлении сейчас находится, если расстояние от меня до этого человека превышает пятидесяти – семидесяти километров. Чем он ближе, тем проще все это определить. Сын генерала Картышева исчез на территории Украины, а до этого места отсюда было гораздо более семи десятков километров. Пожалуй, что и пара тысяч. Куда уж тут определять? Но от каждого человека остается след в пространстве. Со временем, естественно, он стирается, исчезает. Но в данном случае прошло не так много дней с момента пребывания Андрея в этом общежитии, и если он действительно здесь побывал, то, хорошенько напрягшись, я смогу определить этот след. В спокойном состоянии, когда никто не мешает. На данный момент мне никто не мешал, даже наоборот. Меня как специально изолировали. Вот и воспользуемся тишиной и покоем.

Дело мне предстояло достаточно трудное. Гораздо труднее, чем уже ставшее обычным определение направления, в котором находится человек, изображенный на снимке. Если честно, то подобных опытов я никогда и не делал. Хотя был уверен, что, если понадобится – смогу.

Обычно в моем сознании возникает этакое сплетение разноцветных нитей. Важно вычленить, какая из них принадлежит разыскиваемому. А потом по толщине нити и ее расположению можно понять, в каком направлении следует искать и как далеко от меня этот человек. Если же его нет в живых, то ничего не возникает – серая гулкая пустота.

И в этот раз меня окружала такая пустота. Просто Картышев-младший, если и был жив, то находился слишком далеко. Но его след… След проявлялся. Такое слабое дрожащее розовое свечение. Ни с кем другим оно не могло ассоциироваться, поскольку сейчас у меня между ладонями лежала фотография именно Андрея. Итак – первое: он действительно побывал здесь. Теперь следующий этап: откуда свечение сильнее. Справа, еще немного дальше, так, хорошо… Вероятно, это самый крайний ящик. Да, но там куча всего в этих ячейках! Как определить, которая из них?

Попробуем встать и, не открывая глаз подойти к ящику. Плечо уперлось в стену. Он передо мной. Где розовое свечение ярче? В правом крайнем углу. Точнее. Точно, именно там. Кажется все, можно открывать глаза.

Я вздохнул и дрожащей рукой достал сигареты. Потом опустился на корточки. Не то, чтобы ноги не держали, просто в них ощущалось мелкое, противное трясение. Да уж, это действительно оказалось посложнее, чем определить, жив человек или уже умер. Сил израсходовал, будто пару вагонов угля разгрузил. Сейчас козел Миша смог бы со мной справиться. Не скажу, чтобы легко, все равно ему попотеть пришлось бы. Но…

После каждого сеанса поиска со мной происходит что-то подобное. Но не так же сильно, елы-палы! И все равно приятно открыть в себе что-то новое, что отличает тебя от обычных людей. Это как марафон пробежать безо всякой подготовки и на финише смотреть на тренированных спортсменов, валящихся с ног от усталости. Вам слабо, а я могу! И все-таки надо с подобными опытами поосторожнее. Мало ли как они на моем организме отражаются. Работать только в давно определенных и проверенных пределах. И никому о сегодняшнем не трепаться. Знаю я наших военных, тут же в собаку-ищейку превратят. То им наркотики найди, то проверь вещественные доказательства. Милиции в аренду придумают сдавать. Собакам хорошо, у них нюх с рождения, им это даже в удовольствие. А мне-то каково? Угробят ведь! Молчи, Денис, молчи, никому ни слова, ни полслова. Свое любопытство удовлетворил, вот и довольно. Мысленно улыбайся и торжествуй.

Кстати, докуривай сигарету и принимайся за поиски. Нечего рассиживаться. Ты еще не придумал, как из подвала выбраться. А время между тем уходит.

Ячейка, принадлежавшая Картышеву, оказалась заполненной лишь частично. Да, собственно, почти не была заполнена. Стояла только средних размеров дорожная сумка на молнии. И все. Я вытащил сумку наружу, осторожно поставил на пол. Мало ли что внутри может быть. Пока ничего сверхординарного со мной не произошло, но ощущение опасности не отпускало. Один момент я уже ухитрился благополучно прохлопать. И оказался взаперти. Теперь нужно быть осторожным вдвойне. А то совсем плохо может окончиться моя первая заграничная командировка…

На вид сумка была совсем обычной. Темно-синяя, из такой плотной, скользкой синтетической ткани. Даже не фирменная, скорее всего, китайская, потому что английское слово на боку было написано с грубой ошибкой. Я присел перед ней, осмотрел со всех сторон, чуть ли не обнюхал. Ничего подозрительного. Потянул за язычок молнии. Она с тихим скрипом разошлась. Так что же Андрюша Картышев оставил на хранение в далеком от Крестополя немецком городке?

Несколько грязных разноцветных рубашек, свитер, сильно поношенные кроссовки. Н-да, генерал своего отпрыска не очень баловал по части шмоток. Держал, так сказать, в черном теле. Может, и правильно. Он хоть и генерал, а деньги все равно получает не фантастические, куда меньше какого-нибудь брокера на бирже.

Пачка «Мальборо». Конфискуется в пользу узников темных подземелий студенческих общежитий. И не надо думать, что мне очень стыдно брать чужое. Еще неизвестно, сколько в этом подвале просидеть придется, а в моей пачке всего три сигареты осталось. Может быть, еще и в другие ячейки залезу, когда жрать захочется. Я там консервы видел. А Картышеву эта пачка теперь без нужды. Далеко отсюда Андрюшенька. Если вообще жив.

Несколько книг. Дешевенькая фантастика из прошлых лет, когда стремились издавать все, вплоть до топорных переводов западных писателей. Ни один из них не узнал бы своего дитяти в этой галиматье. Хотя они сами там порой такую муру строчат… Эти книги именно из той когорты. Он что, совсем дебил, этот генеральский сын, чтобы подобный бред читать? Или все проще? Ну-ка, полистаем книжечки. Хе-хе, приятная неожиданность! В одном томе между страниц тысяча евро в сотенных купюрах. (Смотри-ка, такие же, как у меня! Не из одного ли источника? Надо потом номера сверить.) В другом – примерно столько же, но уже в американских долларах, в баксах, или, как раньше, давным-давно выражались – в долларах САСШ – Северо-Американских Соединенных Штатов.

Купюры совсем не выглядят старыми. Но и только что вышедшими из станка их не назовешь. Заслуженные, потертые стольники… В третьем томике – ничего. А ведь я уже какие-нибудь фунты стерлингов ожидал. Не совсем бедствовал Картышев-сын.

Конфискуются без возражений. В пользу тех же узников. Им деньги сейчас нужнее. Может быть, стражу подкупать придется, чтобы напильник пронесла – дверь бронированную пилить для побега темной ночью. А если что-то останется – Андрюше при встрече отдам. Вот честное благородное, отдам. Потом. Половину. Может быть…

Я не корыстолюбец. Никогда из-за денег не переживал, сердца себе не рвал. Но, посмотрев на здешние цены и сравнив их с нашими, понял, что на те командировочные, что нам выдали, не очень-то поищешь пропавшего человека. И ведь это мы еще никуда не едем! А ведь о мздоимных польских и украинских полицейских и таможенниках легенды ходят. Да и наши стражи границ и дорог, думаю, им не уступают. Так что находка пойдет только на пользу исчезнувшему юноше. Благодарить будет, если действительно случилось что-то серьезное, а мы его найдем и поможем…

Не скажу, чтобы настроение мое от находок сильно улучшилось, но к этому времени я уже немного отошел от последствий своего опыта и чувствовал себя значительно лучше. Так что оптимизма прибавилось, на смену злости пришло даже некоторое юмористическое осмысление ситуации, в которую попал. Действительно, смешно, когда многоопытный, решительный мужик попадается в ловушку какого-то сопляка. Вот-вот, не так решительно надо было действовать, осмотрительнее, «тщательней».

Я прервал инспекцию сумки, поднялся, разминая ноги прошелся по комнате, закурил. В принципе ничего такого уж страшного со мной не произошло. Свет Мишаня забыл погасить, а это такой плюс! Сейчас бы скитался в темноте, натыкаясь на ящики. Воздуха здесь в избытке, есть пока не хочу, а захочу, так устрою налет на студенческие запасы. Не обеднеют. Курево тоже пока есть. Вот с водой трудновато. Но опять же, посмотрим, что там студентики местные хранят. Сашка будет дергаться, это гораздо серьезнее… Понадеемся на то, что кому-нибудь из обитателей общежития понадобится взять что-то из своего чемодана. Тогда и подсуетимся. Лишь бы поскорее такая нужда возникла. Нет, в общем, поводов для паники. Вот и прекрасно. Продолжим наши игры…

Дальше в сумке пошли менее интересные вещи. Плеер для компакт-дисков, блок запасных батареек к нему, несколько порнографических журналов. Увы, самих компакт-дисков я не обнаружил, зато на самом дне лежала обыкновенная толстая общая тетрадь, исписанная почти до конца мелким убористым почерком. Как я понял, это был дневник самого Андрея Картышева, который, словно девица, подробно записывал каждый свой день. А может быть, он ощущал себя великим человеком и рассчитывал впоследствии написать мемуары? Такое тоже бывает.

Но сразу приняться за чтение тетради у меня не получилось. Внезапно с той стороны двери послышался металлический скрип. Кто-то пытался ее открыть. Я сунул дневник и инструкцию к неизвестной установке под куртку и стал сбоку от двери так, чтобы вошедший не сразу смог меня увидеть. Скорее всего, это вернулся Миша. Может быть, даже не один. Ничего, разберемся.

Запоры щелкнули, открываясь, и я приготовился к броску. Но секунда проходила за секундой, а никто не спешил войти в подземелье. Дожидаются, пока выйду я? Ну хорошо, сейчас выйду. Только уж потом не обессудьте…

Дверь плавно, практически беззвучно подалась под нажимом моей руки. В открывшуюся щель не было видно никого. Пустой коридор и лестница, уходящая вверх. Что за ерунда? Неизвестный благодетель открыл замок и тут же сбежал? Действительно, ерунда. Нет у меня тут благодетелей и быть не может.

Время шло, за дверью ничего не происходило, я, как дурак, дожидался развития событий. Наконец это мне надоело. Стараясь держаться стены и готовый ко всему, поднялся по лестнице, выглянул в коридор общежития. И здесь никого. Тишина и пустота. Раз так, самое время с Мишенькой разобраться. Навестим восемнадцатую комнату.

Дверь в нее оказалась заперта. И ни звука с той стороны не доносилось. Да что они, повымирали все здесь, что ли?! Кладбище какое-то, а не студенческое общежитие.

Будь у меня оружие, можно было в лучших полицейских традициях ногой вышибить дверь и заорать: «Всем на пол! Руки за голову! Стреляю без предупреждения!» А так пришлось тихонько ковыряться своей любимой универсальной отмычкой.

В тот момент, когда замок щелкнул, открываясь, кто-то тихонько похлопал меня по плечу и знакомый голос произнес:

– Решил на пиво с сосиской грабежом подработать?

При первом же звуке я резко присел и прыгнул в сторону, стараясь оказаться лицом к противнику. Но вот противника как раз и не было. Передо мной, улыбаясь во весь рот, стоял… Сашка Загайнов!