Читать книгу Ещё двадцать одна сказка обо всём на свете - Игорь Дасиевич Шиповских - Страница 23

Однако царь есть царь и государственные дела для него важнее. А потому вместо ярмарки он, собрав Великое Посольство, отправился посещать Европу, по всё тем же военным делам. Государь намеревался найти себе союзников супротив южных врагов нашего государства. Но всё пошло немного не так как замышлялось.

Увлечённый идеей построения собственного флота, царь рьяно взялся за изучения кораблестроения. И даже сам какой-то срок проработал простым плотником на верфи. Более того благодаря Посольству было нанято множество опытных корабельщиков и других знатоков морских ремёсел, закуплено военное и научное оборудование для построения флота. За год с небольшим государь объездил всю Европу и набрался стольких знаний, что простому человеку, пожалуй, и за две жизни не освоить. И в связи со всеми такими делами, государь, пересмотрев свои прежние намерения, решил вместо войны за Чёрное море, с южными супостатами, воевать северные морские просторы.

Вот тогда-то и появилась в его мудрой голове мысль идти на Балтику и готовить там строительство города-парадиза. Но опять-таки в дела государевы, вот уже в который раз, вмешались неуёмные крамольники. Пользуясь отсутствием царя, затеяли они бунт непотребный, выступили против князя-кесаря Ромодановского, коего государь вместо себя оставил. Конечно же, ярыми подстрекателями сей измены были братья Шаклицины. Действуя исподтишка за спинами других, они думали остаться незамеченными. Но от ясного взора князя-кесаря ничто не может укрыться.

И как только крамола была пресечена, князь Ромодановский лично устремился по следам сбежавших братьев. А следы-то их как раз и вели в дальнюю вотчину к старому монастырю. Князь подоспел вовремя. Братья прятались в монастыре и уничтожали следы своих злодеяний. Жгли подмётные письма, уничтожали списки сообщников-бунтовщиков. Застигнутые врасплох, они было собрались бежать, но прижатые к стенке бросились в ноги князю-кесарю и заскулили о пощаде, как собаки побитые.

– Прости,… не губи батюшка князь,… всё скажем, всё покажем… – слёзно заканючили они подлые.

– А ну говорите, что злого натворили, ироды! Только правду сказав, на пощаду мою надеяться можете!… – сурово повелел им князь Ромодановский. Страх обуял братьев, и кинулись они наперебой про подельников своих доносить. Только всего сказать так и не успели, сверху с крыши рухнула на них дубовая балка. Да так придавила, что ни слова сказать, ни знака подать братья не могут. Лежат, глазами хлопают и молчат. Тут дружинник из отряда князя наверх полез узнать, в чём там дело было, почему балка рухнула. Глядь, а на крыше родственничек братьев – настоятель монастыря прячется. Это он балку столкнул, чтоб братьям рты заткнуть. Стряхнул его дружинник оттуда, да прямо князю под ноги. А тот уж ждёт его.

– Так-так,… ладно, эти молчат,… так ты теперь, курий потрох, за них ответишь!… Ну, говори!… кайся в грехах, что вы тут за грязные делишки творили?… – сурово насупившись, вопрошает его князь-кесарь.

– Ничего я тебе не скажу,… зачем ты к нам приехал,… что тебе надо, уезжай прочь… – зло, сверкая глазами, запричитал настоятель. Притом явно стараясь быстрей выпроводить князя Ромодановского из монастыря.

– Погоди-ка монах,… куда торопишься, что-то мне не нравиться твоя спешка. Не хотел я обитель тревожить, но уж коли ты так, то теперь проверю… – заподозрив неладное, ответил ему князь-кесарь.

– Не пущу!… Не дам!… – перекрыв вход в подземелье закричал, заскулил настоятель-супостат. Князь тут же понял, что злыдень там кого-то скрывает, и, оттолкнув его, сам поспешил с поиском в подвал. Всё проверил князь, много страшных заговорщицких тайн открыл и уже уходить собрался, как видит дверь потайная, а за ней в полной темноте на сырой соломе человек лежит. Князь факелом осветил, приподнял, видит, а это старая женщина, и не узнать кто такая.

– Кто ты?… за что здесь?… – спрашивает её кесарь, а она лицо прячет, глаза от света рукой прикрывает.

– Глазам больно… – только и прошептала женщина.

– Ничего-ничего, разберёмся,… пошли с нами наверх… – говорит ей князь, и шарф свой шёлковый с шеи снял, да на глаза повязал, спасая их от яркого света. Так князь-кесарь Ромодановский графиню Еремею из многолетнего заточения спас да в столицу увёз. А тут как раз и государь из Европы вернулся, и спешит к князю с расспросами.

– Что, да как, рассказывай?… – прямо с порога, обнимая его, спрашивает.

– Садись за стол государь,… разговор длинный будет… – отвечает князь и усаживает царя к ужину. Усадил да рассказ свой начал. Час сидят, два сидят, доклад всё не кончается, много всего накопилось, так сразу и не сказать. Но вот дошло дело и до дальнего монастыря и до узилища тёмного.

– А помнишь ли ты государь сотоварища своего, графа Никодима Кондакова?… – спрашивает князь.

– Как же не помнить, я его детям крёстным был,… да только видать плохим,… не уберёг я их… – вспомнив былое, с большой тоской и грустью, ответил государь.

– Так вот,… как раз в подвале того монастыря мы нашли их мать,… графиню Еремею… -

– Где?! Где она?! – не дав князю договорить, вскочил царь.

– Да здесь, в палатах,… в себя приходит… – спокойно ответил кесарь.

– Так что же ты сразу не сказал!… веди меня немедля к ней! – в нетерпении вскричал Пётр.

– Ну, хорошо-хорошо,… идём… – поспешно встал Ромодановский и повёл государя за собой. Пришли они в палату тихую, где Еремея жила. Видит царь, посредь палаты стоит женщина величавая в простой льняной рубахе до пола, волосы все белые, седина их не пощадила, глаза шарфом шёлковым завязаны. Смотрит государь на неё, а слёзы сами так и текут, узнал он графинюшку.

– Еремеюшка,… душа родная!… – кинулся он к ней, да в ноги упал, – прости меня свет матушка, что не уберёг я вас,… прости… – плачет, а Еремея-то царя сразу по голосу признала, и от такого обращения аж присела.

– Полно государь, полно!… ни в чём ты не виноват. Я сама ошиблась,… супостатам поверила… – говорит она царю. А он поднялся и обнял её.

– Теперь я тебя от себя ни на шаг не отпущу… – молвит он, и, поправив ей повязку на глазах, осторожно проводил за стол, где у них и состоялся разговор. Проговорили до утра, каждый высказал всё, что у него наболело. И только одно так и осталось тайной, где же девочки, где Ириша и Леночка. Ведь всех кто мог бы пролить свет на это, было уже не спросить. Братья Шаклицины от удара балкой, так и не пришли в себя, ум у них напрочь отшибло. Собрали их голубчиков и отправили в общую городскую больницу для умалишённых. А родственник их, настоятель монастыря, когда репку ел, от злости подавился, да и помер, так ничего и не сказав.