Читать книгу Гонка по пересеченной местности - Игорь Фомин - Страница 2

Июнь 2003 года…Семья Гуляевых стоит в скверике педагогического института, прячась в тени деревьев от полуденного солнца. Ужасно хочется пить, но до магазина далеко. Павел то и дело посматривает на часы, нервно дергая левым плечом – этот тик у него с «зоны». Почти залечил его, но в минуты сильного беспокойства вылезает, как чертик из табакерки. Жена, Катерина, тоже взволнована, поправляет прическу, роется в сумке – вообще, суетится, хотя никто никуда не подгоняет. И лишь сыновья, Антон и Никита, спокойны как удавы – поглядывают на миловидных студенток, и шепчутся друг с дружкой, обсуждая местных красоток.

Все ждут Юрку – сегодня ему вручают диплом об окончании вуза.

– Событие мирового масштаба! – шутит Павел, закуривая сигарету. – Первый, кто в роду Гуляевых получил высшее образование. А то всё рабочие да крестьяне. По полям, да по заводам…Дед Захар вообще только «трёхлетку» кончил. Газеты вслух по слогам читал до самой старости. И на те! Красный диплом у внука. Эх, порадовался бы сейчас старик!

Павел отвернулся, злобно шаркнув ладонью по глазам.

– Вот, берите пример с брата – назидательно сказала Катерина сыновьям. – Сколько за книгами сидел – без продыху. Всё боялся, что отчислят. Он, по-моему, единственный, кто пробился своим умом. В группе-то у них – одни «блатные», чьи-то «детки». Какой с них спрос? «Тянули» их до пятого курса, нянчились, только что в задницу не целовали. А с Юрки учителя строго спрашивали. Поблажек не делали. Дал бы слабину – его бы сразу в армию забрили, отправили на Кавказ…

– Пусть бате скажет «спасибо» – возразил Антон. – Если бы не отец, где бы мы сейчас были? У меня вон одноклассники – кто на зоне, кто на кладбище. Двое в «горячих точках» погибли. А многие просто тупо спиваются, от безделья.

– Ладно, хватит! – прикрикнул Павел, усиленно дергая плечом. – Такой день сегодня хороший, радостный…Давайте ж, радоваться, бляха-муха! Есть у нас, у русских, глупая привычка – скорбеть ни к месту. Свадьба ни свадьба, праздник ни праздник. Везде надо «печаловаться». Правильно люди говорят: начали за здравие, кончили за упокой. Не люблю я такого паскудства. Вон, на Западе, умеют они, паразиты, радоваться. А у нас сидят на застолье и причитают: у одной зубы ноют, у другой – камни в мочевом пузыре, у третьего – друг по пьянке «сгорел»…Ах, ох! И всё это под пельмешки, под водочку. Как еще жрать умудряются!

Сыновья рассмеялись, стараясь выглядеть неотразимыми, поскольку в это мгновение продефилировала мимо них смазливая блондинка.

Павел полез за новой сигаретой, и по «глупой русской привычке», сам же погрузился в тяжкие воспоминания. За пять минут пронеслась вся его жизнь с того дня, как приехали в Техноград…

Начиналось оптимистично. Павел устроился на «Автокамз», на литейный завод. Гуляевым дали от предприятия квартиру в семейном общежитии, выделили ссуду. Стали потихоньку обживаться. В магазинах с продуктами было тяжко, но Катька, работавшая в фабричной столовой, приносила домой по вечерам полные сумки. Однажды на остановке её подкараулили тётки со стройбазы, которые сбили Катьку с ног, таскали за волосы и обзывали «сукой-воровкой». А в завершении экзекуции вылили ей на голову конфискованный борщ из трёхлитровой банки.

– Жри, гнида! – орали поборницы справедливости, поддавая пинки «поварихе-блатнячке». – В следующий раз, ты у нас на Колыму поедешь – будешь там уголовникам баланды варить, и ублажать по ночам.

После этого случая, сыновья поочередно встречали мать после работы, на той самой остановке, где учинили расправу. Катька же еще полгода лечилась у невропатолога Мугермана от головной боли и бессоницы.

С 1992 года в стране развернулась «шоковая терапия», которая по мысли либеральных стратегов, сначала вызывала резкое ухудшение уровня жизни («шок»), но затем следовало «исцеление» экономики. Только за 1992 год цены выросли в 25 раз, а за весь период «реформ» – в десять тысяч раз. Народ, измученный «перестройкой» конца 80-90-х годов, попал в новую мясорубку.

Осенью 1993-го завод «Автокамз» – гордость советской промышленности – пережил страшное. За одну ночь полностью сгорело производство двигателей. Только чудом удалось избежать человеческих жертв. Впрочем, пожар на «Автокамзе» стал предтечей тотального развала отечественной промышленности, которую пожирали огненные языки «либеральных реформ». Страну охватили массовые банкротства, сокращения персонала. Но даже те счастливчики, которые остались на своих предприятиях, сидели по полгода без зарплаты, питаясь второсортной гречкой и прочей дрянью.

«Шоковая терапия» настигла и Гуляевых. Новая директриса турнула Катьку из столовой, пристроив на её место свою родственницу. Найти работу в те годы было тяжело. Даже мужиков не брали – что уж говорить про женщин или подростков. Так, все тяготы по содержанию семьи легли на плечи Павла. К тому времени, он обретался в фирмёшке, производящей запчасти. Семья Гуляевых еле-еле сводила концы с концами. Вот в ту суровую годину подвернулся Павлу случай подзаработать. Хорошо подзаработать. Предложил ему один корешок нехитрую работёнку – в ночную смену «переправлять» сумку с запчастями через бетонный забор предприятия. Всего и делов. Главное – не попасться в лапы «вохров» (вневедомственной охраны). Ну а если уж попался – бери всё на себя, товарищей не выдавай, иначе «гражданин Гуляев в составе организованной преступной группы, по предварительному сговору…» и т.д. Это уже совсем другой срок.

Павел долго не думал – в кармане шаром покати, чего рассусоливать? Дома четыре голодных рта.

– Деньги будут – всё будет! – заверял напарник, устроивший «пикничок» у себя на даче. – Квартира, машина, техника, шмотки. Решай, земляк, как тебе жить: в говне или по высшему стандарту? Риск – минимальный. Ночь, тьма, фонари еле чадят. Видимость там, у периметра – нулевая. «Вохры» ходят заспанные, ленивые, клювом щёлкают. Твоя задача – просто тупо перекинуть сумку через забор. На той стороне будет ждать свой человек. А дальше уже не твоя забота. Меньше знаешь, лучше спишь. Решай, братан…Да сейчас вся страна ворует. Вся! Это престижно! Таких людей уважают. А к простым работягам сам знаешь, какое отношение…

– Ладно, договорились! – согласился Павел, закидывая стакан импортной водяры себе в глотку.

Первый раз было страшно. Черной сентябрьской ночью тащил Пашка по территории завода тяжеленную сумку с запчастями, воровато озираясь по сторонам, и казалось сейчас его окликнут, разоблачат. Он уже каялся, что ввязался в эту аферу. Твердо решил: такая работёнка не для него. Черт с ним, с деньгами, лучше уж впроголодь жить, чем «зону» топтать. Страху натерпелся, испиховался. Стал думать, как бы заявить дружку, что больше воровать не станет – как вдруг тот сам подоспел с деньгой. Да с какой деньгой! Приятно было прошвырнуться по магазинам и набив полные пакеты вкусной жратвой, заявиться домой этаким Дед Морозом.

– Мама родная! Откуда столько? – всплеснула руками жена, Катька.

Пацаны тоже обрадовались, стали разбирать пакеты.

– Ну, батя! Ты красавелла! Ларёк что ли ограбил?

– Премию дали в кой-то веки…– соврал отец.

Для себя Павел решил так – воровать он будет год, не больше. Зарываться не стоит. Правильно говорят: «Жадность фраера сгубила». Главное – накопить деньги на квартиру. Сколько им можно в общаге обретаться? Поэтому на всякую мелочевку деньги не тратить. Складывать всё в кубышку. По газетному объявлению он купил металлический гараж-коробку, на окраине города. Деньги продавцу отдал, ключи от гаража получил, а официально оформлять ничего не стал, и числился в ГСК под фамилией старого владельца. Попробуй-ка, вычисли! Гаражик был завален старой мебелью, шмотьём, досками, солениями, вареньями. Такой кавардак Павла вполне устраивал. Среди хлама он нашёл старый битый радиоприёмник «ВЭФ-202», вынул из него «нутрянку» и стал складывать туда деньги крупными купюрами, каждый раз отвинчивая крышку. Приёмник хранился на дне металлической бочки, под грудой железяк.

На случай провала, Павел Гуляев, как опытный разведчик-нелегал, разработал «легенду». Мол, деньги ворованные не копил, а проматывал в кабаках да борделях. Он несколько раз вместе с дружком ездил на «б…дки», чтобы вжиться в образ и набраться впечатлений, подробностей. Если уж врать на допросе – то врать умело, близко к правде. Само собой, никто ему на слово не поверит, произведут обыск на квартире в общаге. А там – ни рубля. Про гараж никто не знает, ни жена, ни сыновья. В общем, посмеются менты над мужиком-простофилей, которого раскрутили матёрые шалавы – да и передадут дело в суд.

Через полтора года «вохры» схватили Павла, когда тот в очередной раз пёр сумку к заградительному периметру. Поймали его с «поличным» – не отвертишься. Да только Павел заявил, что сумку эту он нашёл где-то в кустах на территории завода и, само собой, пошёл сдавать «находку» на пост вневедомственной охраны. «Вохры», не долго думая, вызвали милицию. Следствие, допросы…Короче, «впаяли» ему два года общего режима, так толком не сумев ничего доказать. Деньги и драгоценности при обыске не нашли, сообщников тоже. На суде Павел вину не признал, упорно отрицая свою причастность к хищениям на заводе. А вообще, долго с ним не валандались – в лихие 90-ые, когда в России бушевали криминальные войны, милиции некогда было заниматься очередным «несуном-одиночкой». Тааак, мелкая сошка…Нехай живёт.

На «зоне» Павел твердо решил – воровать он больше не станет. Хватит с него, наелся! Ну а если не воровать – то вкалывать. «В лепешку разобьюсь, а сыновей выведу в люди! Пусть кончают институты, становятся директорами».

Через год Павел вышел по УДО, и устроился на нефтегазовое предприятие, на Крайнем Севере. Работал в тех суровых краях, где как шутили местные мужики, «даже волки срать бояться». Перед отъездом, наказал старшему, Юрке:

– Учись, парень! Покажи пример братьям. А на конвейер больше не суйся – хватит в нашей семье одного пролетария. Сейчас твоя задача – поступить в институт, получить высшее образование. Понял?

– На что жить-то будем? – спросил Юрка, зарывшийся с головой в учебники.

– Это уж моя забота – сказал отец.

Весь год «отсидки» Павел переживал за свой тайник, где хранилась кубышка с деньгами. Боялся, что гараж перевернут верх-дном ушлые мародеры, коих расплодилось как саранчи. Перетрясут шмотье, да и наткнуться на «бабки». То-то радости будет. Услужил им один дурак, не ждали, не гадали. Иной раз Павел так себя накручивал этими мыслями, что не спал всю ночь, маясь от тягостных дум. Материл себя же за раздолбайство – деньги-то понадежнее можно было спрятать. Если кубышку украдут, получается зря он на зоне чалится, жертвы напрасны. Когда Павел освободился и приехал в Техноград, хотел сразу же метнуться в гараж. Но унял свою горячку, перестраховался. Мало ли – вдруг за ним слежка? Выждал две недели. Наконец, в субботу, когда свечерело, поехал к тайнику, петляя по городу на общественном транспорте. Вышел на дальней остановке, и потом еще топал полчаса до гаражно-строительного кооператива, озираясь по сторонам. Нашёл свою «коробку». Долго возился с замком с непривычки. Руки дрожали от суеты и волнения. Всё ему мерещилось, что из угла выскочит опергруппа с автоматами:

– На землю, сука! Попался, гандурас! Теперь получишь на полную катушку.

Павел насилу открыл замок, распахнул скрипучую дверь и заскочил в гараж ни жив, ни мертв. Сразу заперся изнутри. Подсвечивая себе тусклой зажигалкой, швырял железяки из металлической бочки, чтобы добраться до тайника. Схватил со дна радиоприёмник, отвинтил крышку и радуясь, как мальчишка, ласково погладил купюры, которые лежали целёхонькие в целлофановом пакете, дожидаясь хозяина. Пересчитал – всё нормуль, ни рубля ни пропало. Павел вернул деньги в тайник, снова завалив железом. А чтобы не бояться за свои сбережения, поставил на дверь гаража еще один замок – самоделку с секретом. Хрен откроешь! Только разве динамитом высаживать.

Через два года работы на Севере, Павел смог, наконец, скопить нужную сумму для покупки квартиры. Честно заработанные рублики объединил с теми, что хранились в тайнике, и в центре Технограда Гуляевы купили трёхкомнатную квартиру. Повезло, успели. Приближался 1998 год, который начинался с деноминации рубля, а завершался дефолтом.

Павел вкалывал «на северах», изредка приезжая в Техноград, и сразу, с порога интересовался у сыновей: как учёба? К тому времени, Юрка заканчивал исторический факультет, средний сын Антон учился в юридическом колледже, а младший, Никита пошёл в старшие классы.

– Ну-ка, хвастайтесь отметками! – призывал отец, скидывая в прихожей армейские «берцы». – Вы меня знаете – с «троечниками» разговор короткий. В роду Гуляевых халтурщиков сроду не любили.

Павел жалел, что сам в науках был профан. Иной раз хорошо бы сыновьям где-то подсказать. На доске какую-нибудь теорему разобрать. Так мол так. «Здесь синус, там косинус, а вообще решением этой сложной задачи занимался еще Ломоносов…в пятнадцатом веке». Да, славно было бы самому просвещать пацанов. Что-то изучать всей семьей, спорить…в такой атмосфере и рождаются таланты.

– Живите своим умом, ребята – твердил Павел, втайне досадуя, что не смог стать для сыновей наставником: ни в науках, ни в жизни. Хорош наставник – с уголовным прошлым. Это сейчас сыновья помалкивают, а потом будут стесняться родителя, когда выбьются «наверх». Ладно, переживём, не гордые. Главное – чтобы парни поднялись. Вон, Юрка уже с дипломом, можно строить карьеру. Скоро Антоха закончит колледж, за ним – Никитос.

…И сейчас, стоя в тени липовых деревьев, раскинувшихся в скверике педагогического института, Павел свято верил, что-всё-то у его пацанов получится. Гуляевы они такие – упёртые.

Получив диплом, Юрий подался в учителя, однако уже через два месяца сбежал из школы, одурев от тамошней нервотрепки и какого-то затхлого маразма. Особенно его раздражала одна заучиха, которая всегда подходила к нему со словами: «У меня для вас прекрасная новость…» и сообщала очередную скучную обязанность, кои множились с каждым днём. Нет, гиперактивная заучиха не была стервой – просто начитавшись психологических бестселлеров, она искренне считала, что, если дать подчиненному установку на «позитив», дальше можно пропихнуть любую гадость…и человек будет счастлив!

Еще работая в школе, Юрий загорелся идеей стать журналистом. Ему нравились эти ребята, которые создавали новое российское телевидение: Листьев, Эрнст, Познер, Миткова, Сорокина и т.д. Поэтому уволившись из школы, Юрий на следующий день заявился в местную телекомпанию, где новичку предложили недельную стажировку. Собственно, вся стажировка заключалась в том, чтобы с раннего утра искать инфоповоды для вечерних новостей, и тут же прыгнув в машину с телеоператором мчаться на съёмки сюжета. Надо сказать, инфоповоды были паршивенькие: где-то произошла пьяная драка, где-то прорвало трубу отопления, где-то случилось ДТП. Редактор теленовостей регулярно заглядывала в календарь праздников и событий, чтобы воскликнуть на утренней «летучке», будто речь шла о мировой сенсации:

– Сегодня День банковского работника! Срочно блиц-интервью в нескольких банках!

Быстренько отсняв сюжетец, нужно было ехать обратно в телестудию на монтаж. Редакторша поощряла стендап, когда журналист работал в кадре, изображая из себя нахрапистого американского репортера. Сама же она специализировалась на длинных скучнейших интервью с разными чиновниками и бизнесменами. Считая себя маститой ведущей уровня Опры Уинфри, редакторша постоянно материла нерадивых подчинённых. Однако в телеэфире «Опра» мгновенно преображалась и становилась кроткой овечкой, всё время одобрительно кивая респектабельным собеседникам, занимавшимся подчас словоблудием. Грозная теледива, еще час назад метавшая гром и молнии в своих коллег, боялась перебивать «випов» или огорчать их неудобными, остросоциальными вопросами. Для солидности она что-то чиркала в своих бумажках-заготовках, пытаясь заодно обуздать собственную нервозность. Под её передачи, как под осенний монотонный дождь, было хорошо засыпать, зарывшись в теплые одеяла и слушая краем уха скучную болтовню.

Юрий быстро понял, что местечковая телестудия – the morass, и решил устроиться в газету. В то время самыми популярными в городе были «Экспресс Сити» и «Вечерний Техноград». Первая имела репутацию народной, независимой газеты, хотя иные граждане относили её к «желтой прессе», и презрительно обзывали «сплетницей», потакающей обывательским вкусам. Один из секретов её успеха заключался в том, что половину «толстушки» занимали объявления. Вторая газета считалась респектабельным и аналитическим изданием, наподобие «Коммерсанта». Дать развернутое интервью в «Вечернем Технограде» было статусным событием для местной элиты. Здесь частенько размещались на всю полосу восторженные рекламные статьи, отчего читабельность «Вечерки» несколько страдала.

Поскольку обе эти газеты были популярными, Юрий боялся туда соваться без профильного диплома, а главное – без опыта. Отбреют за здорово живешь, еще посмеются над «салагой». После суетной недели, которую он провёл в поисках, раздумьях и сомнениях, чётко определилась цель – устроиться в газету «Градские известия». Это было старейшее издание, пережившее взлеты и падения, теперь находившееся в некотором «застое». Редакция располагалась в старой части города, в довольно тихом местечке, на первом этаже «хрущёвки». Но даже в этот глубоко провинциальный уютный мирок, Юрию было страшно заходить.

Редакторша, возглавлявшая газету еще с советских времен, внимательно изучила его диплом, и после продолжительной беседы, решила взять новичка на испытательной срок. Она нуждалась в обновлении коллектива, притоке свежих креативных сотрудников, которые могли бы вернуть газете былую популярность, стать драйверами.

Коллектив из десяти человек радушно принял молодого сотрудника. На Юрия возложили освещение вопросов образования и культуры. Он с энтузиазмом взялся за работу, но в первую же неделю подвергся разносу со стороны главного редактора:

– Ты пишешь очень косноязычно! Просто ужасно! Сам послушай свою речь: «девальвация нравственных ценностей предопределяет искажение социальной парадигмы и массового сознания российского общества». Это что – дипломная, кандидатская? У нас ведь не аспирантура. Ты пойми – тебя будут читать обычные люди. Уставшие, измордованные бытом. А ты им на ужин – «девальвация предопределяет…». Да они просто швырнут нашу газету куда-нибудь в угол и переключатся на другие издания. Мы сейчас итак не особенно популярны. Ты еще тут со своим деревянным языком. Пиши просто, как говорят люди на улицах, только без мата!

Благо, это нравоучение проходило тет-а-тет, без посторонних. Иначе бы Юрий сгорел от стыда. Уже потом, анализируя беседу с главредом, он понял, что одна из причин «топорного» стиля – чтение философских книг. Изучая их, поневоле перенял эту манеру растягивать предложение на 5-6 строк, заменяя простые понятные слова научными терминами. «Предикаты», «детерминировано», «трансцендентный» …какими только logos не была забита его голова! Он любил козырять перед однокурсниками и преподавателями своим понятийным аппаратом. Даже в домашних беседах, с матерью или братьями, изъяснялся порой академичным языком. Профессор Флярковский пригласил отличника продолжить обучение в аспирантуре. Но Юрий к тому времени настолько устал от учебы, что вынужден был отказать корифею исторической науки.

Итак, если хочешь быть журналистом – пиши кратко и ясно, чтобы даже малограмотная бабулька могла понять твою заметку. Философские книги переместились с книжных полок в антресоль. После редакторской «проработки», Юрий направился в киоск, где скупил все известные федеральные газеты: «Коммерсант», «Московский комсомолец», «Аргументы и факты», «Независимую газету», «Комсомолку», «Известия»…Теперь лучшие московские журналисты стали его новыми учителями. Каждый день он упивался их статьями, выписывая удачные заголовки или фразы себе в тетрадку. Юрий копировал отдельных журналистов, заимствуя у одних ироничный (местами – ернический) стиль, у других – холодную аналитичность, у третьих – сермяжную, грубоватую простодушность.

Массу времени у него отнимали заголовки. Написав статью, он впадал в ступор, когда сочинял название. Хотелось придумать что-то яркое, кричащее, интригующее – даже для самой простенькой заметки. Однажды, по заданию редакции, потребовалось срочно написать материал, посвященный реконструкции центральной улицы Технограда. Приближались выборы в горсовет – нужны были позитивные статьи, вдохновляющие избирателей «сделать правильный выбор». Юрий рванул на объект, подготовил репортаж, который сопровождали панорамные снимки. Дело оставалось за малым – придумать заголовок. Редакторша уже звонила два раза, требовала скорее сдать материал на верстку. И попав в жесткий цейтнот, Юрия охватил «тупёж» – так он назвал это дурацкое состояние. Все мысли сбежали из головы, словно муравьи, которых шуганули керосином. Промучившись полчаса, Юрий в бессильной злобе вывел пресный заголовок: «Преображение центральной улицы Технограда». И отдал статью на верстку. Редакторша изменила название, используя свой старый излюбленный приём – задавать интригующий вопрос. Вышло так: «Преобразится ли центральная улица города?». Выкурив пару сигарет, Юрий направился в ближайший магазинчик, за печеньем. И вдруг, на кассе его осенило. Он помчался в редакцию, рассыпав по дороге пакет с печеньем. Забежал к верстальщикам, к главреду. В итоге, его материал вышел на первой полосе с броским заголовком «Техноград воздвигает Арбат!». Потом, в газету звонили из администрации города, отмечали работу журналиста.

Редакторша с интересом следила за прогрессом молодого сотрудника, коллеги хвалили его материалы, и казалось, всё складывается наилучшим образом. Газета обрела достойного продолжателя традиций, будущую «акулу пера», которая позволит «Градским известиям» обрести былую славу…Но тут вмешался случай.

Дело в том, что редакторша поощряла написание рекламных статей, которые пополняли бюджет газеты. Журналисты зачастую сами искали заказчиков, проводили интервью с удобными вопросами и выдавали на-гора сладковато-приторный опус на одну или даже две страницы. Такие здоровенные нечитабельные статьи называли промеж себя «кирпичами». Обычно развернутое интервью сопровождалось фотографией бизнесмена, держащего в одну руке паркер, а в другой – телефонную трубку. Изображая деловитость, якобы проводя важные переговоры «с зарубежными партнерами», коммерсант в упор смотрел на фотографа, держа спинку ровно и порой глуповато улыбаясь. Такими пафосными портретами потом начнут изобиловать все бизнес-журналы, которые расплодятся на просторах матушки России в немыслимом количестве.

За рекламную статью журналист «Градских известий» получал хорошую премию – весомую прибавку к нищенской зарплате. Спустя год работы в газете, Юрий тоже успел состряпать несколько миндальных статеек. Однажды его развернутое интервью так понравилось собеседнику – директору крупного предприятия, что тот предложил молодому журналисту возглавить корпоративную PR-службу. Посулил высокую зарплату – в 10 раз больше той, которую Юрий получал в газете. Да что он там получал, курам на смех: 1500 руб. в месяц. Как однажды неудачно пошутила редакторша – зарплата, чтобы штаны не спадали. Реально, денег хватало только на проезд в общественном транспорте, да на еду – самую простенькую, макарошки с кетчупом.

Юрий сразу ухватился за предложение директора. Чего тут думать?

– Цепляйся, парень! – одобрил отец его выбор. – Выпал шанс – хватай, не зевай!

В те годы, корпоративный PR начинал входить в моду. Пресс-службы переименовывались в PR-службы. А пресс-секретари и журналисты многотиражек гордо называли себя «пиарщиками». Если черный PR занимался тем, что измазывал грязью героев своих публикаций (проще говоря – «заказух»), то корпоративный PR выполнял другую функцию – создавал вокруг топ-менеджеров имидж респектабельности и благообразности. PR-отделы размещали в СМИ статьи с величественными заголовками, которые вызывали приступ зевоты у простых обывателей: «В одном строю с прогрессом», «Стремление к развитию», «Наша цель – служение обществу и людям», «В приоритете – качество продукции»…

Кабинет Юрия располагался на первом этаже АБК, где находились центральные службы предприятия, включая приёмную генерального директора. Этаж отличался от прочих дорогой отделкой, выполненной в фирменном стиле. В просторном холле, благоухающем дорогими парфюмами, посетителей встречал фонтанчик с рыбками. Здесь же располагались кадки с фикусами, кожаные диванчики. Вдоль правой стены – стеклянные шкафы с подсветкой. Там находились образцы продукции, а также вымпелы, кубки, медали. На левой стене – большая карта России со светящимися точками. Это география заказчиков, куда поставлялась продукция. На центральной стене – огромный логотип компании.

Сотрудник-новичок, попавший в эту роскошь, поневоле робел и чувствовал себя маленьким, ничтожным человечком, посмевшим войти в апартаменты «небожителей». Так содрогался крестьянин в барском доме, придя с нуждой к хмурому помещику, поутру.

В первый месяц Юрию предстояло набрать штат сотрудников, с которыми он будет издавать внутрикорпоративную газету, или проще говоря, многотиражку. На неё руководство возлагало большие надежды. Коллектив предприятия был огромный – свыше тысяча человек. Требовалось влиять на «массы», разъяснить им политику компании, те или иные решения директоров. Вообще, информировать. Контингент был разный – хватало «бузотеров», «правдоискателей», которые будоражили коллектив разными сплетнями. Зачастую, начальники цехов и мастера не умели работать с персоналом. Пороли «отсебятину» или орали благим матом на тех, кто задавал неудобные вопросы.

– Если чо-то не нравится – пиши заявление, за воротами вон сколько народу на твоё место! – таков был стандартный (с матерком) ответ начальника «вечно недовольному» работяге.

Юрию поручалось наладить конструктивный диалог между «верхами» и «низами», создать в коллективе здоровый микроклимат, где не будет места социальной вражде. Кроме того, газета должна помогать производству и мотивировать работников – к повышению качества, выявлению брака и т.д.

После разговора с генеральным директором, Юрий вышел взмокший, как после хорошей баньки с веничком. Он не ожидал, что ему предстоит заниматься столь ответственной задачей, наивно рассматривая многотиражку как типичную псевдо-газету «о трубах и передовиках». Величавость предстоящей миссии пугала молодого журналиста. «Справлюсь ли?» – задавал Юрий себе вопрос, с ужасом представляя, как его через месяц-другой попрут из компании, и ему вновь предстоит выживать на 1500 руб. в месяц. Ну, как вариант, можно вернуться в школу, где платили 1000 руб. в месяц.

А ведь он уже получил первую, высокую зарплату – и на радостях купил матери зимние сапоги из натуральной кожи, а отцу – дорогой армянский коньяк. Накрыл щедрый стол домашним. Его, Юрку, ставили в пример братьям: смотрите, учитесь, как парень выбился в начальники благодаря своему старанию.

Отступать некуда. Там, за воротами компании маячит нищета и макарошки с кетчупом. А хочется…да многое чего хочется. Скажем, найти себе хорошую девушку. Да, да, уже с первой «приличной» зарплаты Юрий решил искать невесту, жену. Бытие определяет сознание. Когда в кармане туго от купюр, можно строить грандиозные планы, «вить гнездо».

Через несколько месяцев в его жизнь вошла Виктория…

К тому времени, штат PR-службы был почти укомплектован: стареющий журналист Дронов, два молодых «продвинутых» пиарщика Еремеев и Федосов, верстальщик Грушин. Требовалось лишь найти девушку, которая будут заниматься «исключительно открытками» – то есть, подготовкой и рассылкой поздравлений заказчикам, партнёрам, чиновникам. По тем или иным поводам: государственные и профессиональные праздники, дни рождения, юбилеи.

Юрий изучил с десяток резюме, но его внимание приковала некая Виктория Мельничук, которая выделялась среди всех своей красотой. Её фотография в резюме не была стандартным снимком в «анфас», как на документы. Она смотрела куда-то вдаль, за облака, будто случайно попав в прицел фотоаппарата. Взгляд был слегка затуманен, а улыбка казалась нежной, волнующей. По всей видимости, она увидела что-то очень приятное. Юрий любовался красоткой, невольно задавая себя вопросы: кто она? есть ли у неё друг? замужем, не замужем? Его уже не интересовали другие резюме, хотя там были девушки, окончившие с отличием институты, и успевшие поработать в двух-трёх фирмах. Виктория же только-только завершила обучение в педагогическом колледже, и не имела абсолютно никакого опыта. Из её резюме следовало, что родилась она на Кубани, что ей 21 год, а вот про семейное положение ничего не было написано. Сиди тут, гадай! Юрий с досадой отложил резюме, с чего-то вдруг разволновавшись. Чувствуя, как сердце совершает всё новые «сальто-мортале».

– Спокойно… – приказал он сам себе, и заволновался еще больше.

Сходил в столовую, покурил. Пообщался с коллегами. Взял интервью у начальника службы автоматизации о модернизации цеха металлообработки. Набросал пару строк текста…Но красотка никак не выходила из головы. Не в силах больше терпеть эту неопределенность, он позвонил ей на сотовый.

– Да, алло…– раздался в трубке звонкий веселый голосок, от которого Юрий совсем потерял голову.

– Здравствуйте! Это с «Промтех Поволжье Алюминиум». Вы нам направляли резюме. Мы бы хотели пригласить вас на собеседование. Вам удобно завтра подъехать? К девяти утра?

– Да, конечно! А вы кто, простите?

– Начальник PR-службы, Гуляев – чинно сказал Юрий, зачем-то поправляя галстук. – Запишите наш адрес…

Виктория опоздала на собеседование на полчаса. Будь эта другая претендентка, не миновать ей разноса с последующим отказом. Но здесь…особый случай. Юрий не только не отчитал «опоздашку», но и предложил чашечку чая. Красотка сидела в промокшем плаще, на краешке стула. В жизни она казалась еще прелестнее, чем на фото.

Первым делом Юрий взглянул украдкой на её пальчики: нет ли там обручального кольца? Нет, только золотое колечко-ниточка с малюсеньким камешком. Подарок поклонника?

Задавая различные вопросы по её биографии, образованию, интересам, Юрий постепенно подбирался к главному вопросу:

– Простите мою беспардонность, но у нас кадровики требуют указывать в резюме семейное положение…для порядка.

– Не замужем, детей нет – живо откликнулась Виктория, подарив волшебную улыбку молодому начальнику. – В общем, свободна!

Юрий чуть не подпрыгнул от радости, впрочем, ввиду не подал. Тем более, что в кабинете сидели Еремеев с Федосовым, которых тоже взволновал приход красивой блондинки. Они тупо пялились в свои мониторы, создавая видимость бурной деятельности, хотя исподтишка с вожделением поглядывали на Викторию. Наверное, сейчас они жалели, что пришли на работу в серых мешковатых костюмах с такими же скучными галстуками. Кабы знали, кабы ведали…

– Ну что ж, спасибо! Мы вам позвоним! – сказал Юрий стандартную фразу в конце собеседования, пожимая маленькую теплую ладошку Виктории. – Позвольте Вас проводить!

Еремеев с Федосовым, наконец, оторвались от мониторов, вежливо прощаясь с красоткой, кусая её взглядами-пиявками. За показной вежливостью скрывалось злорадство, которое вырвалось наружу, едва они остались наедине. Два сплетника принялись разыгрывать сценку, где начальник, валяясь в ногах у «девочки-секси» умолял её устроиться к нему в отдел, а та брезгливо отпинывала его со словами: «Поди прочь, лузер! У тебя костюм, купленный на распродаже. А еще у тебя воняет изо рта!».

Впрочем, когда дело касалось работы, их буйная фантазия куда-то пропадала, творческий потенциал – если таковой наличествовал вообще – не подавал признаков жизни. Они рождали на свет совершенно беспомощные тексты, где, путаясь в причастиях и деепричастиях, с жуткой тавтологией и обилием «штампов», пытались состряпать стандартный пресс-релиз для сайта. Юрию было проще самому написать новую текстовку, чем возиться с этой «абракадаброй», внося бесчисленные правки.

Впрочем, филологическая безграмотность не мешала Еремееву с Федосовым считать себя «продвинутыми пиарщиками» – с претензией на принадлежность к узкому, элитарному кругу, к «Лиге плюща». Ведь у них в дипломах стояла квалификация «специалист по связям с общественностью». Кто еще в отделе мог похвастать этим? Они любили козырять перед коллегами профессиональными терминами, «англицизмами»: publisity, promotion, copywriting, public relations и т.д. Иногда «пиарщики» переходили на английский язык в своих беседах, намекая присутствующим на безнадежную отсталость от глобальных трендов. Особенно было противно, когда, изъясняясь на «чистом английском», они вдруг начинали ржать, не поясняя коллегам, что именно стало поводом для идиотского смеха.

Фактически, корпоративную газету тащили на себе Юрий и пожилой журналист Дронов, начинавший еще в 70-х годах. Еремеева с Федосовым, которые были полны бестолковой кипучей энергии, взяли «на вырост» – с надеждой, что через полгода, они, наконец, наберут форму и научаться писать хотя бы пресс-релизы. Впрочем, процесс роста шёл не так быстро, как хотелось Юрию. «Пиарщики» стабильно выдавали очередную галиматью, ничуть не стесняясь халтуры. Зато они любили подсмеиваться над «динозавром» Дроновым, который писал, по-старинке, авторучкой на бумаге, избегая компьютера. Как пояснял сам Дронов, на клавиатуре ему невозможно что-то сочинять, поскольку пока найдешь нужную букву, все мысли разбегаются. Он искренне любил авторучки, коих у него было с десяток. Еремеев с Федосовым то и дело потешались над «дремучим питекантропом», всячески подчёркивая свои компетенции в сфере IT.

Однажды утром, придя на работу, Юрий обнаружил в цветном принтере, который находился у него на столе, полную стопку порнографии. Видимо, кто-то вчера засиделся допоздна в кабинете, «по неотложным делам». Некто заботливо выбрал из интернета самые «горячие» картинки, и потом, собрав у себя на компьютере изысканную подборку, запустил на печать. Дальше – что-то пошло не так. Вероятно, пользователь нажал на печать два раза. Схватив первую партию порнографии, сотрудник, «томимый страстью безнадежной», заторопился домой. Выключил цветной принтер, не заметив, что в памяти осталась вторая партия. А утром принтер заработал вновь…

– Это чьё? – спросил Юрий, помахивая перед лицами Еремеева и Федосова увесистой стопкой. Кроме них, подозревать было некого. Дронов не владел компьютером, а верстальщик Грушин третий день отсутствовал, подхватив ОРВИ.

– А что это? – включил дурака Еремеев, хотя со своего скрипучего кресла прекрасно видел голых красоток.

– Странно… – удивился Федосов, сделав задумчивое лицо. – Мистика какая-то.

– Ладно, оставляю стопку здесь, на полке. Может, найдётся хозяин – сказал Юрий, подсмеиваясь над «пиарщиками». – Или придётся пропустить через шредер. Жалко такому добру пропадать.

– Да этот Дронов, наверное – предположил Еремеев.

– Кому ж еще быть-то…– поддакнул Федосов, ставя точку в «расследовании».

– Есть доказательства? – спросил Юрий подчинённых.

Те захлопали глазами друг на друга, в надежде, что одному из приятелей удастся найти какой-нибудь «железобетонной аргумент».

– Он же старый, одинокий…– начал было развивать мысль Еремеев, но вдруг замолк, ожидая, что начальник уже самостоятельно сделает «правильные» выводы. Ведь всё, мол, на поверхности. Еремеев итак всё выложил на «блюдечке».

– Можно понять человека – ядовито усмехнулся Федосов, и взглянув на шкаф с порнографией, невольно облизнулся.

– Айтишников что ли позвать? – продолжал троллинг Юрий. – Пусть установят с какого компьютера шла печать. А вообще, чистосердечное признание облегчает участь преступника.

Шутку не оценили. Никто не усмехнулся, хотя бы из вежливости. В кабинете стояла гробовая тишина, как в зале суда перед оглашением приговора. Судя по скорбным лицам «пиарщиков», они были на грани провала. Видимо, действовали сообща. Запустили «порнушку» в двух экземплярах, чтобы каждый имел свой, личный фотоальбом – «в часы забав иль праздной скуки». Но что-то пошло не так…Принтер, после печати первой партии, скорее всего, начал обновлять тонеры, «завис». Те махнули рукой и выключили его, решив, что вторую партию допечатают сегодня вечером. Всего-то денёк потерпеть.

– Ладно, закрыли вопрос – дипломатично сказал Юрий, втайне раздираемым диким смехом. – Через десять минут – планёрка.

С приходом красотки Виктории (или просто – Викули), корпоративная PR-служба превратилась в Дом высокой моды, на Avenue des Champs Elysées. Блондинка одевалась очень броско, предпочитая красные и желтые тона, мини-юбки и высокие каблуки. Наверное, с точки зрения парижских кутюрье, её стиль был ужасным, вульгарным, однако он безотказно действовал на здешних мужчин, которые впивались в кокетку хищным взглядом.

Стараясь выглядеть элегантным джентльменом, Юрий купил несколько новых рубах и галстуков. Верстальщик Грушин стал щеголять в белой водолазке. А вот Еремеев с Федосовым пошли дальше – они приобрели дорогие костюмы, и стали корчить из себя мрачноватых некоммуникабельных ганстеров из семьи Корлеоне. После очередного просмотра «Крестного отца», они окончательно вошли в образ, и стали именовать другу друга итальянскими именами. Еремеев превратился в «Сантино», а Федосов в «Сальваторе». Чтобы никто не сомневался, что ребята, действительно, гангстеры, те украсили свои пальцы печатками, и постоянно вставляли в разговор характерную фразочку: «Как говорят, у нас, в Палермо…». Спроси у них, где это Палермо находится – долго бы чесали репу перед глобусом.

Модное настроение охватило даже старого журналиста Дронова, обычно, не вылезавшего из поношенного пиджака. Теперь же он стал одевать к нему старомодный галстук.

Приближался Новый год. Викуле предстояла большая работа – подготовить и разослать открытки заказчикам, партнёрам, поставщикам. Работала она по огромному списку ФИО, который составил Юрий. На открытках был уже готовый текст поздравления, ей оставалось вписать только от руки «Уважаемый Иван Иванович!», внизу стояло – директорское факсимиле. Под Новый год предприятия начинают заваливать друг друга такими открытками, словно состязаясь, кто больше подкинет макулатуры друг дружке. За напыщенными – «от всего сердца» – пожеланиями «профессиональных успехов, здоровья и процветания» сквозили банальность и равнодушие. Не спасало даже псевдо-участливое «позвольте искренне Вам пожелать». Естественно, ни о какой искренности и речи ни шло! Каждый год текли широкой рекой – из канцелярий в приёмные – одни и те же набившие оскомину «штампы» с напыщенными дифирамбами.

Еремеев с Федосовым настаивали, чтобы на конвертах было написано не просто директору Иванову В.С., а непременно «господину Иванову В.С.», поскольку давно пора уйти от «совковых» манер, и перенимать западные стандарты. Однако Юрий отказался от их предложения, чтобы не перегружать Викулю, которая и без того путалась в фамилиях, именах, отчествах, делая чудовищные ошибки. Так, в открытке на имя министра промышленности и энергетики РФ вместо «Виктор Борисович», она написала «Викр Борисович». А директора одного из крупнейших банков страны назвала «Евгелой Андреевич». Досадные ошибки возникали у красотки тут и там, но Юрий не ругал её, а весьма учтиво подсказывал, где проскочила «неточность». Всё это говорилось Виктории мягким голосом, с добродушной улыбкой, хотя последствия её ошибок могли быть катастрофичными лично для Юрия, который рисковал лишиться должности. Но любовь снисходительна! Она не требует, она жертвует!

Юрий оставался после работы, и спокойно, в тишине, в опустевшем кабинете проверял все открытки с конвертами, которые Викуля сделала за день. Иногда его охватывала злоба на бестолковую красотку, и порой он называл её «круглой дурой», благо «дама сердца» не слышала этих обидных слов.

Дура не дура, а мужиками вертит! Грушин ей носит чаи, Еремеев с Федосовым задаривают шоколадками, Юрий исправляет досадные ошибки. А ведь мог бы сказать: «Извините, вы нам не подходите». Куда там? Сидит после работы, перебирает горы открыток, выискивая «неточности». Ай, да что говорить? Влюбился он крепко в эту красотку с чудесными голубыми глазами. Так влюбился, хоть волком вой, когда её рядом нет. Вот куда она сейчас поехала после работы? К другу, к любовнику? Уж не потешаются ли там над ним «голубки»? Юрий с ума сходил от этих мыслей, и не знал, как поступить.

Всю зиму так и промаялся со своей любовью, мягко опекая подчиненную, которая окончательно села ему на шею, всё время отпрашиваясь с работы. Надо было что-то решать. Или увольнять её, или…Он решил сделать Викуле предложение. Это должно случиться в середине апреля, когда сойдут снега, в небе заиграет тёплое весеннее солнышко, и сама природа будет ему союзником, распевая повсюду о любви…

Но апрель начался дурно. Еремеев с Федосовым решили, по случаю «Дня дурака», разыграть Дронова, известного своей рассеянностью. Они тайком прицепили скотчем к спинке его пиджака объявление, набранное крупным шрифтом «Продам жирафа. Дорого!». Викуля оценила шутку, задыхаясь от смеха, который душил её всё утро. Само собой, Дронов, вечно в делах-заботах, ничего не заметил и полдня проходил по заводу на потеху публике.

Однако Юрий штуку не оценил, поскольку если бы дело касалось кого-то другого…но Дронов один воспитывал больного сына (жена сбежала еще в молодости). Этой заботой об инвалиде объяснялась вечная рассеянность Дронова, который нуждался в деньгах на лечение – и вкалывал за «троих». Когда ему дурака валять?

Еремеев же с Федосовым так и не прибавили в «классе», играя украдкой прямо на работе в GTA, лупася битами случайных прохожих и инвалидов на улицах виртуальных городов. Переходя на «чистый инглиш», пиарщики обсуждали свои заварушки с полицейскими, от которых они скрывались, гоняя на бешеной скорости по какому-нибудь Лос-Анджелесу. Ребята настолько уверовали в собственную незаменимость (а попутно-непогрешимость), что для них стало шоком заявление Юрия:

– Вы уволены!

Они сидели вальяжно в дорогих костюмах – нога на ногу – попивая халявный кофеёк, когда в кабинет вошел начальник и сообщил им своё кадровое решение. Пиарщики, приняв это за «первоапрельский» розыгрыш, стали ржать, поднимая большой палец вверх. Насмешил, чо! Когда же поняли, что к чему, перешли в контратаку. Возможно, если бы рядом не было Викули, нашкодившие трепачи раскаялись бы в своём поступке, принесли запоздалые извинения. С тем расчётом, что повинную голову мечь не сечет. Но присутствие красотки, которая с восторгом оценила их шутку над Дроновым, стимулировало дружков и дальше играть «в плохих парней».

– Ты пожалеешь – зловеще предрекал Федосов плачущим голосом. – Я подключу все свои связи: братву, ментов, федералов…За тобой «воронок» приедет ночью. Готовься!

– У меня вся прокуратура – родня! – подключился Еремеев, смыкая кольцо окружения. – Поедешь «зону» топтать в мордовские леса. Учи «феню», Гуляев!

– «Вечер в хату!» – крикнул Федосов, сделав распальцовку и состроив козью морду.

Вдруг им неожиданно «прилетело» откуда не ждали.

– А ну, заткнитесь! – вмешалась Викуля, мгновенно оценив расклады. – За «косяки» надо отвечать! Будьте мужиками! Кончайте гнилой базар.

Юрий готов был расцеловать свою нежданную защитницу, теперь уже твердо решив не тянуть с предложением руки и сердца.

Полные праведного гнева, Еремеев с Федосовым в тот же вечер, в пьяном угаре, сочинили душераздирающий донос. Здесь их гений проявился во всю мощь, обличая Гуляева как опасного государственного преступника. Они чувствовали себя прокурорами в Верховном суде США, на «процессе века». Негодование и ярость «истинных патриотов», боль за родную компанию и тревога за её будущее, призыв к правосудию и надежда на справедливое возмездие – всё смешалось в этом памфлете, созданном «на коленке» угнетенными тружениками пера.

– Доколе… – вопрошал донос, адресованный генеральному директору. – репутация респектабельной корпорации будет находиться в руках выскочки-самоучки без диплома специалиста по PR? В конечном счёте, это вопрос политической важности принципиального значения. Нужно беспристрастно решить: является ли «Промтех Поволжье Алюминиум» частью цивилизованного европейского бизнеса или принадлежит к нему лишь теоретически?..

Виктория согласилась выйти замуж за перспективного Юрия. Особенно её порадовало, что в конфликте с Еремеевым и Федосовым, генеральный директор поддержал Гуляева. Посмеявшись над многострадальным доносом, big boss разорвал его и выбросил в урну, а Юрию посоветовал строже подбирать кадры. По мнению Викули, её жених находился на особом счету у генерального, и являлся «любимчиком», которому предложат в итоге какую-нибудь высокую должность.

И тут Викуля давала волю своей мещанской фантазии…Молодые супруги построят коттедж за городом, приобретут дорогие иномарки, и два-три раза в год будут выезжать на курорты Испании, Турции, Египта. По выходным – вылазки в торговые центры, за шмотками. Она уже начала составлять коротенький список «самых необходимых покупок». Первым делом, нужно купить норковую шубу – ведь в России такие холодные зимы! А еще меховое болеро из песца – для выходов «в свет», на всякие там «корпоративы», тусовки. Далее, по списку, идут: брендовые платья, боди-блузы, боди-топы, полуверы, водолазки, спортивные костюмы, футболки, маечки, шортики и т.д. Сексуальное нижнее бельё. Также надо не забыть про сапожки, полусапожки, кроссовки, кеды, туфли, сандалии, босоножки, балетки…Ведь у неё сейчас такой нищенский гардероб.

Ах, что гардероб! У бедной Викули даже не было золотых колечек. Есть, конечно, одно – от старого друга, нищеброда. Но разве это украшение? Тоненькая золотая ниточка с еле заметным камешком-стеклышком внутри. Не подарок, а дешёвка. Викуля мечтала о большой тяжелой шкатулке, набитой дорогой ювелиркой: кольца с бриллиантами, серьги, цепочки, броши, колье, браслеты…Она хотела, чтобы у неё в коллекции были самые разные драгоценные камни – «под настроение»: изумруды, рубины, сапфиры…

Всем необходимым её будет обеспечивать молодой муж-добытчик. Пока он торчит у себя в офисе и решает супер-пупер важные дела, строит карьеру, Викуля тоже не сидит сложа руки. У неё – свои дела, свои заботы. Хорошенько выспавшись, и слегка позавтракав, ближе к 10.00, она приезжает в фитнесс-клуб. Тут занятия на тренажерах с персональным тренером и бассейн. Далее – бизнес-ланч в каком-нибудь уютном ресторанчике. Затем – спа-клуб или салон красоты. Потом – домой, «отдыхать». Вечером её ждёт слезливый сериальчик и бокал мартини. Разумеется, она не собирается заниматься никакой готовкой. Муж перекусит у себя на работе или где-нибудь в кафе. В крайнем случае, отварит себе пельмени или сосиски. Это его проблемы. Она же, почувствовав потребность в сильных эмоциях, прыгнет в своё авто, чтобы погонять по ночному городу.

Викуля уже представляла, как будет хвастать перед подругами новенькой красной «Тойотой». А когда те спросят ехидно:

– И за что такие подарки?

Викуля, умирая от смеха, скажет кокетливо:

– Насосала!

Но всё это в будущем, через год-два. А сейчас её мысли были поглощены предстоящей свадьбой. Хотелось пышного торжества, с рестораном полным пьяных гостей, которые швыряют деньги под ноги «молодым». Но здесь имелась проблемка – что родня невесты, что родня жениха – голь перекатная. Обычные работяги, которые экономили каждый рубль. Кто там будет сорить деньгами? Смешно…Родной братец Викули – Богдан вообще из «зоны» недавно откинулся, где отбывал срок за кражу.

А ведь так хотелось утереть носам своим подружкам, пригласив их на роскошную свадьбу. Чтобы молодожёнов мчал по городу кортеж из белых иномарок, чтобы банкет был в престижном ресторане, чтобы столы ломились от дорогой жратвы, а многочисленных гостей в смокингах и вечерних платьях развлекали местные «звезды» эстрады.

И тут коварная Викуля придумала хитроумный план. Своим родителям она скажет, что родня Юрия якобы выделяет на свадьбу 3000 долларов. Пусть её отец почувствует себя бедным родственником (в которого люди будут тыкать пальцем) и воскликнет обиженно:

– А мы что, нищие? Неужели я три «штуки» баксов не найду на свадьбу родной дочки? Тюю…

Вот пусть бегает, занимает – у них на Кубани много родни осталось: дедушки, бабушки, дядьки, тётьки, двоюродные сестры, братья…С миру по нитке – голому рубаха.

А жениху своему Викуля скажет «по большому секрету», что её родня собирает на свадьбу 3000 долларов. Пусть и ему будет стыдно. Такую гарную дивчину берет в жены – неужто выставит себя голодранцем? Пусть он тоже бегает по друзьям-родственникам, напрягает всех «своих». Невесте ведь и передумать недолго…

Викуля так обрадовалась своему плану, что по сему случаю осушила с подругой две бутылки шампанского. Вообще, ей нравился алкоголь. Она предпочитала разные экзотические коктейли с ромом, джином, текилой. Бывало, их угощали в ночных клубах подвыпившие парни с далеко идущими планами на предстоящий вечер. Уже там, в клубах, Викуля поняла, что мужиков можно и нужно доить «по-полной», не заморачиваясь насчёт ценника, а смело выбирая неприлично-дорогие напитки. Когда приходил официант со зловещим счётом, Викуля с подругами убегали в дамскую комнату «пудрить носики», хохотать и радоваться жизни.

Между тем, Юрию было совсем не до смеха, когда невеста озвучила бюджет свадьбы. 3000 долларов по курсу 2006 года – это 81000 рублей. А у него зарплата – 12000 руб. на руки. Конечно, что-то даст отец – наверное, тысяч тридцать. Вопрос: где взять ещё «сороковник»? Снова с отца тянуть? Ну это надо быть последней сволочью. Юрий решил, тайком от невесты, оформить потребительский кредит 50000 руб. Будет три года потихоньку его выплачивать. Конечно, хотелось бы частично погасить кредит из подаренных гостями денег. Но Викуля уже нашла им применение – после бракосочетания молодожены отправятся в Турцию, где проведут «сказочный медовый месяц». Для них обоих, это будет первая поездка зарубеж. Мечты становиться явью, волнительно бьются сердца…

В июне состоялась роскошная свадьба. Гуляли в ночном клубе «Ваниль», где сняли банкетный зал на первом этаже. Тон задавали многочисленные родственники Викули, которые специально ради такого дела приехали с Кубани. Они веселились от души, создавая потешную атмосферу с шутками и заразительным смехом. Ели-пили за троих, лихо отплясывали на танцполе, «в охотку» участвовали в конкурсах…Гуляевы вначале держались маленькой обособленной группкой, но затем, поддавшись общей веселухе, сами стали лихо отплясывать и распевать караоке. Свекр Павел с тещей Оксаной кружили под зажигательную ламбаду, совершая от излишнего усердия непристойные телодвижения – на потеху разгоряченной публике.

Гулянка в Технограде длилась почти неделю, после чего «молодые», подуставшие от шумных застолий, отправились в Турцию. И здесь редкий день обходился без алкоголя. Капризная Викуля выпивала на завтрак бокал шампанского, в обед – сухого вина, и потом, в течение дня, баловалась разными коктейлями, под вечер предпочитая мохито. Стеснительному Юрию нравилась её пьяная развязность, когда они заходили в свой номер и падали в порыве чувств на широченную кровать, которую Викуля называла «траходром».

Идя на поводу у «плохой девочки», Юрий совсем забыл, как мать наставляла его перед поездкой в Турцию:

– «Медовой месяц» не для пьянки придуман. Вы уж там старайтесь без бутылки отдыхать. Себя сдерживай, и жену свою молодую…Нам ребеночек здоровый нужен, о нём думайте, а не о рюмке проклятой.

Куда там…Викуля, нежась у бассейна или на пляже, то и дело посылала муженька за очередным коктейлем, увлекаясь болтовней о счастливой семейной жизни, которая ждёт их в ближайшие годы. Она уже наставляла Юрия, какие обои лучше всего поклеить в спальне, а какие в зале – будто они только-только купили собственную квартиру с черновой отделкой. Через каждое слово, Викуля произносила магическое слово «евроремонт», объясняющее всё её высказанные и невысказанные чаяния. Хорошо было вот так под теплым солнышком, валяясь на шезлонге у бассейна и попивая Piña colada, рассуждать о натяжных потолках, флизелиновых обоях…о том уютном гнездышке, где они вместе будут растить своих children.

Оторванные от реальности, на берегу Средиземного моря, «влюбленные голубки» парили в фантазиях, распаляясь алкоголем и молодой горячей кровью. Здесь всё казалось легким и простым. Викуля с Юрием раз за разом прокручивали сериал своей будущей счастливой жизни, добавляя новые сюжеты и приятные подробности. Окрыленные головокружительными перспективами, которые «молодые» нарисовали себе под голубым небом Анталии, по ночам они страстно занимались любовью, чувствуя, что судьба соединила их навечно…

Но вот прошло десять прекрасных дней и пришлось возвращаться в Техноград. Здесь молодая чета Гуляевых арендовала у знакомых крохотную «однушку» – до осени. Первые год-два они планировали пожить «для себя». Но случилось непредвиденное: несмотря на меры предосторожности, Виктория забеременела. Её мать строго-настрого запретила делать аборт, взяв под личную опеку своенравную дочь. Взамен посулила некие «деньжишки» на покупку квартиры. Впрочем, в этом вопросе, основная ставка делалась на мужа Юрку и его «наглую семейку». Любимым занятием тёщи стало костерить молодого зятя – пока не в открытую, а «за глаза», когда она учила уму-разуму несмышлёную Викулю:

– Это что за муж такой, без квартиры? Ловко устроился. Взял такую гарную дивчину – а где будет жить с красавицей-женой ему по барабану. Хоть в картонной коробке, под кустом. У других-то мужья коттеджи строят, домищи! Живи-радуйся! А этот Гуляев хочет на халяву проскочить. Нетушки, зятёк! Хитрожопый нашёлся! Мы сами хитрожопые. Не в состоянии купить квартиру – катись в задницу! Найдём другого, богатого. С квартирой, с дачей, с машиной. Чтобы уж сразу на всём готовом жить, не маяться. Помню, мне еще мать-покойница говорила: «Неча доча нищету плодить, ищи себе богатого, там авось и слюбится». Я дура, за Тараса-голодранца, выскочила. Молодая была, глупая. Поздно хватилась, годочки-то уже не вернуть. Да и кому я нужна с двумя детьми? С одним дитём еще можно себе нового мужика найти. Ты рожай, дочка! При твоей-то красоте всегда женихи сыщутся.

После таких нравоучений, Викуля насела на Юрку – покупай квартиру, или сделаю аборт и подам на развод. Да Юрий и сам видел, что мыкаться с семьей по съёмным углам-квартирам хреновая перспектива. Посоветовавшись с отцом, решил сделать так: продать братьям свою долю в родительской «трешке», а на полученные деньги плюс кредитные купить «однушку». Юрий оформил ипотеку на двадцать лет, получив в банке один миллион рублей. Хватило еще и на мебель. Взяли также телевизор, холодильник, стиралку. Шумно отпраздновали новоселье. Вообще, первые полгода наслаждались «собственным жильём», позабыв, что никакое оно не «собственное», покуда не выплатили кредит банку. Но об этом совсем не хотелось думать. Они гнали неприятные мысли от себя. Викуля с гордостью раструбила подругам, что теперь у неё своя квартира, и выложила трогательные фотографии в «Одноклассниках». Пусть все видят, обсуждают. У кого, у кого, а у Викули жизнь удалась. То ли еще будет!

А вот Юрий стал испытывать раздражение, когда тяжелое финансовое бремя легло на его хрупкие плечи. Забеременев, Викуля поработала еще пару месяцев, а ближе к зиме уволилась, великолепно устроившись в уютном домашнем гнездышке.

– Твоё дело сейчас бабье, о ребенке думать – наставляла её мать. – Ешь, отсыпайся, сколько хочешь. Всю домашнюю работу пусть теперь муж делает. Убраться там, пропылесосить. Ты лишний раз не влезай – сам справится. Где я приду, помогу.

Юрий завел ежедневник и каждый вечер подсчитывал расходы. Теперь у него половина зарплаты шла на выплату кредита, а другая половина – на коммунальные услуги, продукты, лекарства. Он стал экономить на себе, совсем перестав обедать в заводской столовой. А денег всё равно катастрофически не хватало. Весной родился сын – Борька. Но кратковременная радость быстро сменилась горечью от расходов, которые росли как снежный ком. Каждый день приходилось что-то покупать, бегая по супермаркетам, магазинчикам, аптекам. Гонимый нуждой, Юрий стал всё чаще занимать деньги у отца, презирая себя за нищету.

– Я верну – говорил он бате всякий раз, когда брал новый займ.

– Ладно, не срочно…– отвечал Павел. – Станешь большим начальником – отдашь.

Инфантильная Викуля, не привыкшая к трудностям и тяготившаяся своей материнской «функцией», постоянно закатывала истерики по самым ничтожным поводам. Она цеплялась за любую возможность «вправить мозги» мужу-дураку. Не выбросил мусор, хлопнул дверью холодильника, долго мылся в ванной и т.д. Виктория устроила тотальную травлю, беснуясь день ото дня, едва Юрий приходил с работы. Ей было плевать, что он уставший, голодный. Она тут же всучала ему ребенка и вешала кучу домашних обязанностей, только успей-поворачивайся.

На самом деле, Викуля мстила за своё вынужденное материнство. Её избалованная натура рвалась туда, где веселые и беззаботные люди классно проводят время. В ночные клубы, бары, на танцпол. Где море алкоголя и мужского внимания. Здесь нет бессонных ночей, сраных пеленок, длинных очередей в поликлиниках, злобных мамаш с больными детьми.

Эти два мучительных года в домашних застенках…Сначала Викуля истерила, но потом, к окончанию «срока», успокоилась и затаилась, ожидая вожделенной свободы. Она уже поняла, что из мужа-нищеброда ничего путного не выйдет. Тот так и будет приносить домой копейки, радоваться пельменям по акции, подсчитывать свои расходы в мерзком блокнотике. Всё, с этим лузером покончено! Виктория твердо решила искать богатого. Разумеется, лучшим местом для такой стратегической цели были ночные клубы, рестораны, кафешки.

Выставляя себя в соцсетях заботливой мамочкой, Викуля с радостью бросала ребенка на попечение мужа или своих родителей, а сама под благовидным предлогом сбегала к подружкам. У одной из них, она хранила эротичное облегающее платье, которое сама она называла «…лядским» из-за открытой спины, глубокого декольте и короткого мини, едва скрывающего кружевное белье. В таком вызывающем прикиде, она выходила на танцпол, собирая вокруг себя кучу возбужденных мужиков, одуревших от соблазнительной красотки. Впрочем, Викуля теперь действовала хитрее, чем во времена безбашенной юности. Она смело отшивала всяких псевдо-мажоров, терпеливо выжидая, когда на горизонте появится достойная кандидатура. Через пару месяцев на горизонте замаячила фигура некого Артура – сына влиятельного чиновника. Отпрыск владел несколькими бизнесами, идя по жизни смелым и уверенным шагом победителя. Закрутился бурный роман, благо на дворе стоял месяц май. Впереди – чудесное лето, на которое у Виктории были просто грандиозные планы…

Юрий в ту пору всё также работал в корпоративной PR-службе, выпуская по два раза в месяц очередной номер многотиражки. Газета держалась на крепких плечах опытных журналистов Дронова и Кудряшовой. Они стремились сделать многотиражку интересной, насколько это вообще возможно. Однако палки в колеса постоянно вставлял технический помощник генерального директора Ситников. Он редактировал газету перед запуском в печать, и одержимый манией респектабельности, всё время отчитывал Юрия за «потакание низменным вкусам». Ситников с удовольствием читал материалы, посвященные модернизации производства, системе качества, охране труда. И отчаянно громил «пошлые статейки» о развитии самодеятельности, молодежных мероприятиях, культмассовой работе. Громил юморески, кроссворды, анекдоты, поздравления с днём рождения. Особенно же его бесили очерки о передовиках, которые считал «советским пережитком»:

– Да поймите – говорил он Юрию. – Сейчас эта…мура, эта беллетристика никому не нужна. Очерк о слесаре – бред сивой кобылы! Что он звезда эстрады? Кому интересны перипетии его жизни? О чём писать-то? Ну, родился, ну учился. Пришёл из армии – сразу на завод. Получил четвертый разряд, потом – пятый, потом – шестой. Познакомился с какой-нибудь Люськой, маляршей. Родился сын, затем – дочь. Год назад родился внук. Любимое хобби – возиться на даче, мастерить разные поделки. У передовика девиз по жизни – работать на совесть. Мама дорогая, ну зачем я должен читать эту дичь? Я же этого дерьма объелся еще при коммунистах. Ну сколько можно, а?!

Ситников нещадно удалял интересные материалы, отдавая предпочтение официозу. Немудрено, что газету читали только начальники всех уровней, чтобы быть в курсе заводских событий, ежели спросят на совещании. Работяги же только пролистывали многотиражку, бегло просматривая фотографии и зевая над заголовками. Как-то раз Юрий услышал в столовой чей-то смешок:

– Только задницу подтереть такой газетой. Или мух колотить.

Ему надоело смотреть, как Ситников измывается над многотиражкой, губит всё живое, человеческое. Но идти против него было чревато. Приходилось терпеть чужую глупость вкупе с наглостью. И вдруг дело сдвинулось с мертвой точки. Кто-то просветил генерального директора Бусыгина насчёт востребованности многотиражки «в широких массах», и тот вызвал Юрия к себе, «на ковёр»:

– Знаешь ли ты, как называют нашу многотиражку? – спросил Бусыгин. – Газета для руководства! То, что начальство почитывает…оно понятно, куда им деваться? Но давай вспомним, кто составляет костяк предприятия? Простые работяги. Меньше всего я бы хотел, чтобы газета была похожа на боевой рекламный листок. Этакая помесь «Правды» и «Делового мира». Ура – достигли, ура-перевыполнили! Мы разбили конкурентов, мы – лидеры рынка! Бурные аплодисменты, переходящие в овацию. Немудрёно, что наша многотиражка пользуется повышенном спросом…в сортирах.

Юрий покашлял, выказывая несогласие с последними словами.

– Понимаю, неприятно – продолжил Бусыгин. – Я бы тоже обиделся. Что ж вы так закостенели, ребята? Надо быть ближе к народу, к его чаяниям. Пройдитесь по цехам. Пусть задают вопросы – ответим.

– Если бы дело было только в нас…– прорвало Юрия. – Ведь Ситников так режет газету, что потом читать невозможно. Любой живой материал – в урну.

– Что ж, ты молчал? – удивился «генерал». – А ну, рассказывай…

После обстоятельного разговора, было принято решение временно отстранить Ситникова от редактирования газеты, и на летний сезон передать все полномочия Юрию. Генеральный директор обещал – если дело пойдёт на лад, многотиражка станет популярной, в сентябре будет оформлен приказ, закрепляющий за Юрием новый статус.

И газета ожила! Дронов с Кудряшовой выдавали потрясающие материалы, сбросив с себя ненавистные оковы цензора. Юрий старался не отставать от них, делая «интервью без галстуков» с начальниками, где задавал щекотливые вопросы и неудовлетворенный выхолощенными ответами, добивался правдивых, искренних слов.

То была пора настоящей журналистики! Работяги выхватывали газету друг у друга, одобрительно посмеиваясь над хлёсткими заголовками. Они уже сами бежали в редакцию, чтобы поделиться наболевшим. Журналисты охотно принимали таких посетителей, радуясь, что газета «пошла в народ», и ей доверяют. В один из июньских дней, на приём к Юрию пришёл слесарь инструментального цеха Ладыгин. Его волновало отсутствие в Технограде…цирка.

– Отразите в газете: в таком большом городе, как наш, нет цирка! Казино есть, бордели есть. Коттеджи для богатых отгрохали в сосновом лесу. А цирка нету! Нет, приезжают, конечно, разные гастролеры. Но это так, на недельку-другую. Погостят, соберут деньгу с народа – и дальше, по России кататься. А мы опять «с носом». Ни цирка тебе, ни зоопарка. Куда с детьми-то сходить?

Юрий записывал в блокноте речь посетителя, по большей мере – из вежливости. Вопрос был понятный, несложный, но требовалось показать работнику, что его слова «взяты на карандаш» для дальнейшей проработки. Ладыгин же, согретый вниманием, всё более распалялся и, постепенно перешел с робкого шепота на громкую пламенную речь, вовлекая в беседу всех присутствующих в кабинете:

– Нет, главное, коттеджи отгрохали себе в лесу, а цирка нет! В Технограде живет пол-миллиона человек с детьми, а сходить некуда! Пусть газета подымет вопрос. Может, там «наверху» зашевелятся. Казино и борделей понастроили, а цирка нет! Совесть надо иметь маленько…

Дронов принёс Ладыгину стакан воды, чтобы тот успокоился. Открыли окно, запустив свежего воздуха в душный кабинет. Юрий, воспользовавшись паузой, глянул в телефон. С незнакомого номера пришла смс-ка: «Викулю трахает мажорик Артур. Или тебе без разницы?». И словно послышался чей-то поганый смешок. Юрий побледнел, на миг выпав из реальности. Он зачем-то снял галстук и выбросил в урну. Благо, никто на заметил его странности – все успокаивали возбужденного слесаря.

– Казино есть, а цирка нет! Как так? – все твердил Ладыгин, словно убеждая тех, кто «наверху». – Совесть должна быть маленько.

– Разберемся! – заверял Дронов, участливо приобняв «вольнодумца».

Юрий сам не свой рванул с работы домой. У него в голове не было абсолютно никакого плана: как он построит разговор с Викторией? как будет вести «допрос»? Кто знает, может это просто чья-то злая шутка. Подруга-разведенка решила из зависти подгадить замужней приятельнице. А если, всё правда?

Викуля была дома одна. Теща с Борькой ушли на прогулку, в Парк культуры.

– Что так рано? – недовольно спросила жена, созерцая гламурный сериальчик.

– Да так… – Юрий не знал, как начать разговор, и пошёл напрямки. – Артур – это кто вообще?

Заспанная Викуля вмиг оживилась, злобно уставившись на мужа.

– Ах, уже настучали…Ну что ж, так даже лучше. Артур – это мой друг.

– В смысле?

– Без смысла. Друг, близкий друг.

– И давно у тебя с ним?

– Мы познакомились месяц назад – и тут Викуля решила приукрасить неприглядный адюльтер. – Артур хочет, чтобы я вышла за него замуж. Ты знаешь, кто у него отец? Они очень богатые люди. Э-лита!

– Ну и пошла на хрен со своей элитой! – Юрий швырнул дорожную сумку ей под ноги. – Собирай вещи, и проваливай!

– Минуточку! – возразила Виктория. – Не забывай, что половина квартиры и всего имущества принадлежит мне. Я такая же собственница! Не лучше ли тебе убраться отсюда, лузер?

– Сука! – Юрий отвесил ей звонкую пощечину.

В это время пришли теща с Борькой. Застав свою «дочу» в слезах, и с красной распухшей щекой, она тут же вцепилась мертвой хваткой в зятя, порвав ему рубаху:

– Викулька! Звони скорей в милицию! Я его держу гада! Что же ты делаешь, подонок? Да ты ж у меня в тюрьму сейчас загремишь, голодранец. Мы Борьке другого отца найдём, умного, богатого, пока тебя, дурака, на зоне будут воспитывать. А выйдешь – не признает он тебя, урку с мыльного завода. Другой у него будет папка, настоящий!

Злыдня совсем потеряла чувство меры, за что и поплатилась – Юрий отшвырнул её куда-то в прихожую. Теща театрально рухнула на пол и завизжала на весь дом:

– Люди добрые помогите! Убивают! Ааааа!

Где-то в спальне, куда сбежала жена, плакал испуганный сынишка. Юрий поспешно закрыл дверь, чтобы он не слышал этого поросячьего визга, и пригрозил тёще, взмахнув кулаком:

– А ну-ка заткнись! Ни то – успокою!

Наспех собрав сумку с вещами, Юрий бросил жене напоследок:

– Ладно, живи здесь. Если заявите на меня в милицию – тебе этой квартиры не видать.

– Натворил делов, и в бега? – накинулась Виктория, сверкая ненавистью. – Да ты до Волговятска не успеешь доехать, тебя «завернут» по нашей заяве. Мне всё лицо изувечил. Мать избил, места живого не осталось. У неё, может, сотрясение мозга или ушиб позвоночника. Соседи слышали, подтвердят, если что. Давай плати пятьдесят тысяч за ущерб!

– А ты часом не охренела?

– Да по тебе тюрьма плачет, Гуляев! Ты сейчас на коленях должен меня умолять, чтобы я ментов не вызвала. Один мой звонок Артуру – и через полчаса здесь будет вся милиция города с автоматами. Тебя размажут по стенке. Ну а если повезет, поедешь на «зону». Куда-нибудь, в Сибирь. Лет на десять. Я еще скажу, что ты хотел меня ножом пырнуть. И ребенка выбросить в окно. Получишь на всю катушку.

– Ну ты и мразь!

– Убирайся к черту, подонок! Если завтра не принесешь деньги – загремишь в тюрьму. Твой папашка обрадуется, когда сын зэком станет! Пойдешь по его стопам…семейка уголовников.

– Тварь!

Юрий снова хотел засветить женушке, но каким-то чудом удержался и выбежал из квартиры, позабыв о собранной сумке у порога. Возвращаться не хотелось. Там уже закрыли дверь на ключ, матеря «уголовника» на чем свет стоит. Сейчас они, наверное, рвут в клочья его вещи из сумки, как стая злобных гиен, наткнувшаяся на добычу.

Взяв баллон холодного пивка, Юрий расположился на скамейке, в парке. Хорошо пошёл первый стакан, слегка успокоив расшатанные нервы. За ним – второй. Когда полегчало, Гуляев стал думать, как жить дальше. Рядом прохаживались влюбленные парочки, наслаждаясь теплым летним вечером, который предвещал страстную ночь. «Как давно это было… – подумал Юрий. – Анталия, шикарный отель весь в огнях, салют в ночном небе, секс на балконе пятого этажа…». Может, действительно, надо было пожить им для себя года два-три? С ребенком начались заботы, проблемы. Выходит, ему следовало настоять на аборте, тем более Виктория сама хотела этого, но боялась тёщи. Стоп! Ну а как же Борька? Его бы тогда не было на свете. Да, Юрий с Викой классно бы проводили время, устраивали бы попойки с друзьями, мотались бы по клубам…а Борька бы погиб под ланцетом хирурга, так и не увидев белого света. Юрий поморщился, раздавив ладонью одинокую слезу на щеке.

– Да нет, все правильно сделали! – махнул он рукой отчаянно.

Ну а то, что дальше не срослось? С кем не бывает. Эти парочки, которые сейчас млеют от любви, тоже поди разбегутся через пару лет. Ипотека, кредиты, бытовуха, суета, заботы…Кто смог пронести через всё это дерьмо свою любовь? Единицы, «везунчики». И то благодаря помощи родителей, родственников, «счастливому» стечению обстоятельств. Скажем, умерла у кого-то бабушка (вслед за дедом) – освободилась жилплощадь. Грешно так думать, да в России живём, чего уж там…«Молодые» продали старую «двушку» и на полученные деньги приобрели новое жильё, не влезая в обременительную ипотеку на 15-20 лет. Ну, может, взяли небольшой кредит на три года. А это уже совсем другая история – с счастливым концом. Может, и у Юрки бы всё сложилось, не будь этой проклятой ипотечной кабалы до старости? Раньше-то, при коммунистах жилье бесплатно давали молодым.

Чтобы не посвящать отца и мать в семейную драму, Юрий не стал возвращаться в родительский дом, а снял по дешевке комнату в одном из городских общежитий. К общагам ему было не привыкать. Здесь прошла его юность. Дабы отвязаться от жены с тещей, Юрию пришлось залезть в очередной кредит и умаслить стервозных баб. При этом за ним сохранялись выплаты по ипотеке за квартиру, в которой жила его «бывшая» с сыном. Несмотря на покаяние и денежную компенсацию, жена с тещей де-факто запретили ему общаться с Борькой, стараясь под любым предлогом избегать визитов «списанного папаши». Зато охотно привечали мажорика Артура, угощая того десертами да домашними наливками. Нередко, объевшийся и захмелевший буржуа оставался на ночь у Викули, жадно впиваясь жирными губами в её горячее податливое тело. Участливая теща забирала Борьку к себе, дабы не мешать «молодым» предаваться любовным утехам.

Юрий опять вернулся к макарошкам с кетчупом – символам хронической бедности 90-х годов. И лежа по ночам на старой раскладушке, в общежитской комнатенке, всё чаще себя спрашивал: как так произошло, что вместо социализма, который гарантировал людям бесплатное жилье и многие другие блага, пришёл дикий капитализм? Его захватила проблема социального неравенства, классового расслоения.

И словно в унисон этой теме, в редакцию многотиражки пришли с жалобой работяги из цеха металлоконструкций. Три монтажника, лет сорока. Главный у них был Брагин, который изложил суть дела:

– Вот вы пишите всё время, что нужно на производстве внедрять новшества. Призываете народ проявлять инициативу. Как там у японцев? Система кайдзен, политика непрерывных улучшений. Ну вот мы придумали одно интересное изобретение. Предложили начальству – те сразу ухватились, поддержали. Сказали: ребята, где вы были раньше с вашими идеями? Ну, похвалить-то похвалили, а заплатили кутарки. Мы тут со знакомым экономистом посчитали – изобретение экономит предприятию десять миллионов рублей, может, больше. А нам кинули по пять тысяч рэ и грамоту всучили. По-вашему, справедливо это? По пятерке «на нос»?

– Ну, давайте, подробно, как всё было…– Юрий включил диктофон. – Вы не против?

– Отчего же…Записывайте – одобрил Брагин.

Через неделю вышел очередной номер многотиражки, разлетевшийся по заводу. На первой полосе красовалась фотография финансового директора с лошадиной улыбкой – под скандальным заголовком «Единожды солгав…». В статья рассказывалось, как финансовая служба предприятия обдурила монтажников Брагина, кинув «кость» в качестве поощрения за изобретение, которое уже внедрялось в производство.

…Первым в кабинет влетел Ситников, помощник генерального, за ним – «герой публикации», финдиректор Шаров, красный и злой.

– Всем выйти, Гуляеву остаться! – приказали высокие начальники.

Дронов с Кудряшовой поспешно вышли из кабинета, тайно подмигивая Юрию: держись, камарад! будет жарко!

– Ты что себе позволяешь, сученыш! – кинулся Шаров, надвигаясь на обидчика.

– Спокойно, Леонид Романович… – подключился Ситников, изображая фасилитатора. – Пусть он сначала объяснит, кто его надоумил сочинить этот пасквиль? Гуляев, с чьей подачи «заказуха»?

– Да ни с чьей – просто сказал Юрий, усаживаясь в своё кресло. – Пришли мужики, поделились наболевшим. Я решил сделать материал, основанный на фактах. Что же получается? Призываем людей проявлять инициативу, изобретать. Они верят, изобретают. А вы им – фигу в кармане. Потом спрашиваете на разных бизнес-форумах: почему наш народ такой инертный, в отличие от тех же японцев? Да прекрасный у нас народ, умный, талантливый. Просто нужно относится к людям по-человечески, а не ловчить.

– Как ты сказал – ловчить? – снова пошёл в атаку Шаров, жахнув кулаком по столу, но тут же испуганно отпрянул, увидев молоток в руках Юрия. – Это еще зачем здесь?

– Ааа…да у нас гардина слетела, дюбель забивали – пояснил Юрий, убирая молоток в тумбочку.

– Короче, через час ждём тебя у «генерала» – сказал Ситников. – Сейчас он приедет, и расставит все точки над «i».

– Над «ё»…– поправил Юрий. – В русском языке нет буквы «i» с точкой.

– Ты смотри – он просто издевается над нами! – воскликнул Шаров, но памятуя о молотке заторопился к выходу. – Ладно, пусть забавляется хлопчик напоследок.

Юрий вошёл в кабинет генерального, зная, чем закончится долгая нравоучительная беседа. Но странное дело – он был спокойный, как удав, заранее смирившись с неизбежным увольнением. За широким дубовым столом сидело с пяток начальников, во главе – генеральный. Обсуждали какие-то текущие вопросы. Ситников взглядом пригласил Юрия сесть за стол, презрительно кивнув на кресло. Десять минут обсуждали одного поставщика, затянувшего с материалами, несмотря на авансовый платёж. Потом перешли к докладу директора службы качества, распекавшего производственников за бракованную продукцию. Наконец, очередь дошла до Юрия.

– Сильно ты припечатал Шарова – сказал генеральный директор Бусыгин посреди всеобщего скорбного молчания. – Крепко…Ну что, товарищи будем увольнять?

– Конечно! – подхватил Ситников. – Чего с этим Гуляевым церемониться? Взбаламутил народ! Поп Гапон, провокатор.

– Какие еще будут мнения? – поинтересовался директор у собравшихся.

– Увольняем, однозначно!

– Чего тут думать? Дело ясное.

– Гнать бузотера!

– Гуляев, что скажешь в своё оправдание? – формально спросил председатель профкома Савицкий, совершенно не думая отстаивать права работника.

Юрий вылез из кресла, ослабил галстук, который душил его мысли, и выступил «с последним словом»:

– Чуть ли не в каждом интервью, от руководителей разных уровней всё время слышится призыв – нужно повышать престиж рабочих профессий! Дескать, вы журналисты – вам и карты в руки. Агитируйте молодежь посредством СМИ! Просвещайте массы, не ленитесь! Производству нужны не менеджеры, а слесари, монтажники, станочники. Но давайте говорить честно – многое, если не всё, упирается в зарплату. Кто пойдёт работать за копейки? Или предлагаете вкалывать «за идею»? А как же семью кормить, выплачивать ипотеку? Никакая пропаганда труда не поможет, если труд не ценится. А восторженные СМИ никто не будет смотреть. Романтики перевелись. «Синие воротнички» готовы пахать – но за достойную зарплату. И если уж мы призываем работников к непрерывным улучшениям, давайте честно поощрять их инициативы. Без фокусов.

– Следи за базаром, мальчонка! – крикнул Ситников, злобно взглянув на Юрия. – Ты здесь не на митинге. Демагог хренов…

– А ведь прав Гуляев! – заявил генеральный директор, введя в ступор весь топ-менеджмент. – Нельзя людей обманывать. Мужики старались, шли к нам с открытой душой, с доверием. Может, ночами не спали – работали, изобретали. И да! Они надеялись заработать на этом! Что же тут криминального? Сейчас все думают о деньгах. У нас – капитализм на дворе. Или есть такие, кому деньги не нужны – прошу поднять руки?

Бусыгин с усмешкой осмотрел собравшихся, выдержал мхатовскую паузу и продолжил:

– В общем, будем разбираться. Ситников, Шаров, останьтесь. Я всегда говорил, если доверить компанию финансистам, они в тот же день запрут деньги в сейфе, выстроят тройной кордон охраны, а на ворота предприятия повесят большой амбарный замок. Из-за этих горе-финансистов и губится настоящее живое дело. Им лишь бы денюжки сохранить…Что им до развития компании, бизнеса? Любимая присказка: «С деньгами любой дурак сможет, ты попробуй без денег». Любимое занятие – оптимизация затрат. Шаров, прав я, или нет?

Юрий шел по коридору, не веря в происходящее. Только что на его глазах совершилось чудо. Никто из начальства не ожидал такого развития событий, охотно вливаясь в хор обличителей. И на – тебе! Вот это финал! Ребята в PR-службе обалдеют.

Вдруг у Юрия задребежал телефон – звонил незнакомый абонент.

– Да, слушаю…– сухо сказал Юрий, досадуя, что в такой восхитительный момент приходится отвечать на звонки посторонних.

– Гуляев Юрий Павлович?

– Да, он самый…

– Это с турфирмы. Простите, у нас плохие новости. Ваша жена Виктория поздней ночью погибла в Тайланде. Мотоцикл, которым управлял Артур Р., выскочил на встречную полосу и столкнулся с микроавтобусом. В Паттайя сообщили, что они под утро возвращались из какого-то ночного клуба. К сожалению, оба были в состоянии сильного алкогольного опьянения. Видимо, данное обстоятельство и сыграло роковую роль. Вы сможете к нам сейчас подъехать?

– Да, конечно – сказал Юрий, чувствуя, как непредсказуемая жизнь за один короткий час совершает всё новые «сальто-мортале», определяющие его судьбу.

– Запишите наш адрес…– послышалось в трубке.

– Да говорите – Юрий вытащил ручку, и стал на дрожащей ладони выводить «закорюки».

Вдруг его кто-то сзади хлопнул по плечу:

– Гуляев, поздравляю!

Это был Савицкий, старавшийся завоевать расположение фаворита, одержавшего победу в суровой корпоративной схватке.

– Ты на меня не обижайся, старик! Профсоюз он…всегда на страже интересов работника. Но уж больно ситуация вышла запутанная. Пока разберешься, что к чему…Вопрос обоюдоострый. Слушай, может посидим где-нибудь за рюмочкой чая? Потолкуем как нормальные мужики?

– Извини, не могу – сказал Юрий, чувствуя острую душевную боль. – Меня сын вечером ждёт. Давно я с ним не виделся.