Читать книгу Бело-синий альбом - Игорь Ходаковский - Страница 3

Все приготовления к первой части уже были завершены. Карта подготовлена, персонажи закончены, всё ждало своего часа. Ариадна оповестила о встрече с добровольцем, пять часов вечера на каменном острове. Это был старик в шляпе с широкими полами, и лёгком тёмном плаще. У него была совершенно седая эспаньолка, из-под которой выглядывали слегка усмехающиеся губы. Живые глаза в старых орбитах с головы до ног оглядывали Валерия.

– Ну что же, здравствуйте, Валерий! Зовите меня Григорием. Отдел культуры, шестой ранг.

– Здравствуйте, Григорий.

– Первым делом, скажите пожалуйста, почему вы так не любите комитет по контролю научных разработок? – Валерий выглядел несколько растерянно:

– Э-э… Потому что они хотят во всё совать свой длинный нос, быть в каждой щели. Они всё чудо превращают в публичность и отчёты. Они консервативны и пугливы. Они защищаются от других людей, они боятся, что придёт кто-то новый, подобный Гейтсу и Цукербергу. Как будто после того как их линчевали это ещё возможно. Я не терплю людей, которые там заняты. Они убили науку и оставили только производство разрешённых изобретений. Говорю с вами искренне, как видите.

– Я с одной стороны понимаю вашу позицию. С другой – вы доставили нам немало неудобств своими выборами. Ну да ладно. Мы здесь за другим, верно? Я ведь ваш подопытный.

– Почему вы? – Валерий изучающе оглядывал лицо старика.

– Вы наверное ожидали увидеть обычного человека третьего-четвёртого ранга? Ха! О чём вы думали, вы же сами всё рассказывали Биллу в закрытой комнате. Он нам пересказал ваши ответы. Мы долго раздумывали, как же нам всем быть. Я выдвинул свою кандидатуру. Многие сопротивлялись по разным поводам, но я всех убедил. Поэтому мы сейчас здесь с вами стоим тут, у прекрасного особняка десятых годов, и я объясняю вам, почему ваше изобретение достаточно сложно, чтобы требовать опытного испытателя.

Валерий помолчал, глядя в пол. Наконец он сказал:

– Вы правы. Я видимо слишком много времени проводил в комнате. Но я думал также, что это связано с риском, а ваша жизнь может быть достаточно важной.

– О чём вы говорите? Посмотрите на меня. Я сегодня-завтра умру, рассыплюсь. А здесь возможность ещё одной жизни. Тем более, если всё пройдёт гладко, полученный опыт мне очень пригодится на моём месте. Так что так, Валерий. Социальная Иерархия приняла решение, а вы уж подстраивайтесь. – Взгляд Григория светил лукавством и добродушием – У нас с вами ещё много времени, правильно? Давайте не стоять на месте, пройдёмтесь. Валерий, расскажите мне пожалуйста о вашей музыкальной истории. Это было увлекательное путешествие, но тогда я к сожалению, успевал слушать только со служебного места, я пропустил само движение.

– Вам правда интересно? Я бы опустил это.

– О, я прошу вас! Порадуйте старика. – улыбка не сходила с его лица. Валерий чувствовал себя в положении между жертвой фаната, и жертвой вивисектора.

– Хорошо, если вы просите. Я вообще не собирался заниматься музыкой. Мы с друзьями просто что-то наигрывали во времена моих курсов, потом, когда я разочаровался в курсах, я вообще перестал играть, практически запретил себе что-либо творить. Больше лежал и думал о мире, о людях, о стремлениях и своих желаниях. И в какой-то момент музыка вытащила меня. Я услышал ретро альбом, который причисляют к истокам вайба, и это очень легло на мои тогдашние размышления о музыке и искусстве, я увидел в этом искусство настроения, как писал Ницше в рождении трагедии. Я как-то по инерции продолжал заниматься философией, не разработав видимо всех своих мыслей, и так родилась та книжка, про желание как основание мира. Не знаю, видели ли вы или нет её.

– Видел. Прочёл с удовольствием. Уже после того, как услышал вашу музыку.

– Хм. В общем, когда я писал её, то параллельно изучал историю вайба. И меня поражало до глубины души, то как со временем вайб начинал клониться к хайпу. Вайберы стали собираться по десять-двадцать человек, использовать подчёркнуто немузыкальные вещи. Они уничтожали дух этого искусства настроения, который я увидел. Они начинали встречаться, чтобы забываться в своей музыке. Меня это внатуре угнетало. И я начал свои эксперименты. Я и из хайпа набрал много такого, что мне казалось вайбовым, и даже из джаза, авант-металла, гиперпопа, музыки романтиков, я старался изображать цвета, которые ощутимы только желудком духа, вот это знаете, эстетическое переживание, существующее вокруг его интенсивности. И со мной начали знакомиться. Вы знаете, наверное, имена. Мы выпустили пару альбомов импровизаций, потом мой первый сольник, потом успех за границей. Мы с Костей Вадой, и Джил Эванс устраивали перформанс с русским настроением, на самом деле, далеко не самое удачное творение. Ну и после этого я заперся на некоторое время дома, потому что понял, чего на самом деле не хватает вайбу, чтобы обрести полную самостоятельность. Тогда уже говорить, что я брал из каких-то жанров было бессмысленно. У меня действительно получилось создать музыку, которая прорастает из любой. Столько отсылок, и при этом отсылки имеют не интеллектуальное, а эмоциональное знание. Я посчитал именно это своей заслугой. Ну и я сделал это в бело-синем альбоме. Взял себе фамилию даже в честь него, как трофей.

– Вы не любили хайп? Вас раздражали их шумные тусовки и танцы?

– Ну вы знаете? Насчёт танцев – да, терпеть не могу. Я ещё во времена философии для себя придумал простую форму, что только одухотворённые телом народы способны собственно танцевать, а христиане и пост-христиане умеют только конвульсивно дёргаться, то есть плясать, а танцевать по определению не могут. Не хватает раскрепощённости тела. Сейчас мне не кажется, что им этого не хватает. Этого не хватало скорее мне. Танцы их не переношу, да. Всё равно вижу только корчи. Но к их музыке отношусь абсолютно спокойно. Даже слушаю. Хайп в последнее время становится вообще ничего такой. А вот вайбу как раз не хватало раскрепощённости ума, поэтому их ум блуждал по-кривому, нуждаясь в заимствованиях. А откуда их взять? Был только хайп. Поэтому некого винить, нужно было засучивать рукава. Я решил это сделать. Я вовсе не считаю это каким-то подвигом, я подвернулся музыке, это дело подвернулось мне. Эта машина, над которой мы работаем, для меня по меньшей мере в тысячу раз важнее успеха того альбома.

– Понимаю, Валерий. Но мне интересно. Я насколько мог поглядывал на вашу судьбу, ждал, где же вы ещё себя проявите. Билл сказал, что вы не хотели бы попасть на пятый ранг?

– Ну да. Тогда бы мне пришлось заниматься социальной работой.

– Почему вы против? Вы думаете, это было бы скучно? В Социальной Иерархии нет политики, вы не занимались бы скучными вещами. В том числе от вас зависела бы вся наша культура, и это не как в других государствах. Вы же понимаете, что способные люди должны давать больше тех, кто могут меньше?

– Да, но. Я бы хотел больше времени для своих исследований, которые я хотел проводить только на общее благо культуры.

– Понимаю. И всё же на шестом ранге тоже не обходится без ответственности, и поверьте, она гораздо выше, чем на пятом ранге. Вы ведь не знали этого?

– Да, не уверен, что понимаю, о чём вы.

– Вы хорошо знаете историю Иерархии?

– Ну, в общих чертах. Был Яндекс, которому пришлось стягивать бывшую Россию. Был отдел инновационных разработок, где проектировали… – брови поползли на лоб Валерию – Погодите, Григорий. Я же вас знаю. Я видел вашу фотографию на википедии. Вы один из разработчиков системы социальной защиты.

– Надо же, вы узнали! Мало кто узнаёт меня. Я тогда был такой молодой. А после я решил больше не фотографироваться на всякий случай. – хитрая улыбка не сходила с лица старика. Он казался самым довольным человеком в мире.

– Я узнал вас по взгляду. Вспомнил точнее ваш взгляд на фото. Такой же цепляющий и провоцирующий. Значит, это вы один из тех людей, что ответственны за рождение Социальной Иерархии. И теперь, вы мой доброволец. Вы это имеете в виду, когда говорите о гораздо большей ответственности?

– Например. – промурлыкал Григорий – Мне, поверьте, пришлось тоже совершить много тяжёлых выборов, повлекших много бессонных ночей.

– Я думаю, что я понял, о чём вы. Ну да. Почему я сам не подумал об этом?

– Потому что хотели заниматься своим делом, Григорий? Вот, например, почему вы живёте в Петербурге?

– Тут стал хороший климат. Можно ходить почти голым. Ещё тридцать лет назад здесь было совсем не так. А там, откуда я одна степь, почти пустыня, +55 летом на улице. Мне некуда особенно ехать.

– А на здание нового правительства вам смотреть не нравится? – Валерий слегка покраснел:

– Ладно, вы раскрыли меня. Я своего рода патриот. Патриот культуры. Я не очень люблю бюрократию и государство, но я всё же выступаю частью человеческого пыла. Я уже принял выбор, не подумав о последствиях, поэтому мне остаётся только не думать об ответственности, Григорий.

– Хороший ответ. – Григорий с улыбкой смотрел перед собой. Старые особняки, какие-то уже окосевшие, сменяли друг друга.

– А вы можете в ответ рассказать мне что-то об истории Иерархии? Может о годах Российской Корпорации Яндекс?

– Ох, ну вы и вспомнили! Нелепее названия для государства никогда ещё не было на всём свете. Мне тогда было жутко стыдно, и хотите верьте, хотите нет, это подстёгивало мой энтузиазм. В совете директоров не понимали, а я видел, что проект инновационных разработок в итоге расширится до политических границ. Вся нужная система уже была готова. Государственные приложения с доступом к различным работам, принятию заказов, возможностью сегодня поработать полицейским, а завтра нейродизайнером, только если твой аккаунт тебе позволит. Это была главная заслуга Яндекса. Это было основание, на котором поднялся наш маленький отдел. Нам постоянно приходилось допиливать новые функции к приложению, что тормозило нашу работу, но всё это мы скармливали системе социальной безопасности, и она училась, изучала закон государства, и законы природы.

– А как так вышло, что система социальной защиты уничтожила Яндекс?

– Валерий, но она его не уничтожала! Понимаете, она проросла через него. Как только началась интеграция баз данных с системой и автоматизация судебного и управленческого процессов, многие из совета директоров просто сели в тюрьму. У них не было никого, кому они могли бы доверять, их вели обычные полицейские, которые сидели в кафе неподалёку, и принимали заказы на сопровождение до сизо. Вот так и пропал Яндекс. Остались только мы, обслуживающий персонал системы социальной безопасности. Но что значит обслуживать её? По большей части, это дизайн. И мы создали для приложения структуру социальных градаций, которая была уже высвечена, оставалось её только эксплицировать. Всю систему мы назвали Социальной Иерархией, и, по-моему, лучше названия не придумаешь.

– Ваша идея?

– Моя! – Григорий захохотал.

– И у вас нет никакой власти, я правильно понимаю?

– Скорее, у нас нет никакой власти, Валерий. У нас есть только власть над собой, и то, только благодаря тому, что у нас достаточно власти над собой, чтобы ставить себя в рамки. Узнаете сами, шестой ранг – это дико интересно, но очень изматывающе.

– Узнаю сам? Мою кандидатуру одобрили?

– Осталось совсем немного. Вы немного усложнили предприятие, поэтому нам пришлось заняться дополнительными запросами, проецируя более легальные состояния разработки. Это займёт некоторое время. Мы тем временем должны начать проверку вашего аппарата. Даже если система откажет вам, и переведёт только на пятый ранг, вы возьмёте на себя авторство, а я разработку, и мы продолжим заниматься вашим проектом. Он слишком важен, вы же сами это понимаете, верно? Кстати, как он?

– На самом деле, всё уже готово для испытаний. Вообще всё. Я сделал всё, что мог. Это даже не бетка. Это абсолютно играбельно. Мне даже теперь нечем заняться дома, и я просто проношусь над картой мира. Сюжет готов, Янок готов, у него тысяча возможных путей развития в нелинейном мире, который стремится к определённому мной состоянию. Я даже горд тем, что вижу. Вы понимаете. Я же могу мотать время. И я мотаю его, и всякий раз все персонажи приходят к следующим состояниям по-разному. Но к одному и тому же. Это не иллюзия свободы, это и есть свобода, которая заключена в судьбе, что думаете?

– Вы определённо правы, с одной стороны. С другой, никто не предсоздаёт нам точки развития. Несмотря на это, всё наше существо хочет видеть мир именно таким, исполненным предзаданного смысла. Валерий, я боюсь, что это будет лучше, чем жизнь. Поэтому мы все и решили, что отправиться на тот берег должен такой старый и опытный мастодонт, как я. Вы говорите, у вас уже всё готово, верно?

– Да.

– Тогда вы не возражаете, если завтра я приду на сканинг?

– Уже?

– А чего терять времени?

– Да, конечно, Григорий. Литейный 56, квартира 3. Можете хоть не предупреждая придти, я сейчас всё-равно никуда не выхожу.

– Хорошо, Валерий.

Они вышли на каменностровский проспект. Лёгкий шум автомобилей обрезал звуковое пространство. Григорий заговорщецки посмотрел на Валерий:

– Если вам нужно для испытаний, то вот. Здесь пять милиграмм. – Сказал он, протягивая картонный коробок. Внутри была маленькая ампула.

– Это, наверное, было необязательно, но спасибо вам, Григорий! Я попробую протестировать онейросимуляцию без персонажа, как бестелесный дух, но на карте мира. Ариадна меня вытащит если что. Вообще то, это важно, я сейчас подумал. Если что-то пойдёт не так, то лучше я это протестирую сегодня.

– Всё правильно вы говорите, друг. Ответственность. Ладно, давайте прощаться на сегодня. Уже потемнело, и у меня ещё есть дела. – Григорий потыкал пальцем на дисплей, вмонтированный в столб светофора. Через пару мгновений из потока к тротуару вынырнула машина. Открылась дверь, и Григорий сел внутрь, помахав на прощание.