Читать книгу Перестройка 2.0 - Игорь Журавлев - Страница 3

Июнь 1984 года.

Я вновь пробираюсь по сумрачному осеннему лесу. Одежда промокла насквозь и прилипла к телу. Вода течет по лицу с облепивших голову волос. Мне по-прежнему страшно, но ужас больше не сковывает моих движений. Я внимателен и осторожен. Я ищу эту тварь. Теперь я охотник. В руках у меня мой старый АК-74, с которым я прошел весь Афган. Ну где же ты, тварь? Давай, посмотрим, как ты будешь чувствовать себя под стволом автомата, скорострельность которого 600 выстрелов в минуту? Это покруче топора будет, как ты думаешь?

Конечно, такими мыслями, я больше сам себя успокаиваю и настраиваю. Поскольку, если я не убью тварь, то она убьёт меня. Так что, пора с этим покончить. Точно так же, как пора покончить с прошлой жизнью. Пришло время, настал час, теперь всё будет иначе. А с неба все моросит и моросит эта слякоть, но холода я не чувствую. Наоборот, жар во всем теле. Хочется пить. Я поднимаю голову, открываю рот и пытаюсь поймать падающие с неба и с деревьев капли.

Движение справа. Я резко разворачиваюсь и приседаю, выставив автомат вперед. Никого. Боковым зрением замечаю движение слева и сзади. Резко падаю вниз с разворотом – лицом вверх. Господи, как же гнусно выглядит эта мразь, воистину, порождение кошмара! И быстрая, как… не знаю, с кем сравнить, но нечеловечески быстрая. Будто в замедленной сьемке я наблюдаю за тем, как топор летит мне прямо в грудь и я, еще даже не коснувшись спиной земли, начинаю стрелять. Вижу, как пули впиваются в тело и в морду твари, она ревет, но лезвие топора уже входит в мою грудь. Проваливаясь в темноту, успеваю заметить, что падает и тварь. И в этот момент раздается сухой щелчок – магазин пуст. Убил я ее или нет? И не проверить ведь! Ударяюсь спиной о землю, боль и…

* * *

И я просыпаюсь. Первое, что ощущаю, даже не успев открыть глаза, это солнечный свет, пробивающийся сквозь веки. Я вырубился где-то на улице? Такое вполне возможно и не раз бывало. Благо сейчас лето и ночи теплые.

Открываю глаза. Большая комната, залитая светом, льющимся через огромное открытое окно. Десяток кроватей, на которых спят люди. Я лежу на той, что у окна. Приподнимаюсь и осматриваю всё вокруг. Подо мной белая простыня! Нет, не белоснежная, просто белая и к тому же, сильно застиранная. Но это кровать, я на ней лежу, а под головой подушка! И простыня сверху накрывает тело. Судя по всему, раннее утро, поскольку люди на других кроватях еще спят. Что-то мне это напоминает, что-то глубоко внутри подсказывает, что все это я уже где-то когда-то видел. Пытаюсь поймать воспоминание, но мысль ускользает.

Присмотревшись, обнаружил с краю простыни, которой укрываюсь, какое-то пятно. Я подтянул его ближе к глазам, точно – штамп. Читаю выцветшие буквы: «340-й общевойсковой госпиталь ВС СССР». Что?!

И тут как прорвало, воспоминания нахлынули волной, посыпались лавиной. Я вспомнил, где я это видел. И когда. 1984 год, Ташкент, общевойсковой госпиталь – точно, 340-й! Я туда попал после ранения тогда, перед самым дембелем.

Я откинул простыню и уставился на свежий красный шрам на груди. Последний раз я видел его старым, белым, расплывшимся. Потом перевел взгляд ниже, на синие «семейные» трусы, каких я не носил с армии. А тело… оно… совсем не похоже на тело престарелого бомжа. Скорее, это тело молодого парня.

И тут в памяти всплывает улыбка моего вчерашнего незнакомца, как его? – Александра Валерьевича, точно! В ушах звучит его голос: «Ответьте мне четко и ясно: готовы ли вы вернуться на 36 лет назад, в 1984 год, и попробовать изменить мир в одной шестой его части?». И мой собственный ответ: «я готов». Он еще коснулся пальцем моего лба после этого, и я на какое-то время вырубился и не видел, как он ушел. Но как я мог это забыть? И… это что, не шутка была, не пьяный разговор? Я откинулся на подушку, зажмурился изо всех сил, полежал так какое-то время и вновь открыл глаза. Вокруг ничего не изменилось. Щипать я себя не стал, какой в этом смысл? Я и так понимал, что все реально, потому что запахи здесь совсем другие, не те, что в нашем подвале. Так, необходимо срочно проверить.

Я откинул простыню и сел на кровати. Еще раз оглядел это молодое тело в синих трусах и завертел головой по сторонам. Ага, вот. Рядом с кроватью стул, на спинке которого висит некогда, видимо, коричневый с синим воротником халат, который из-за многочисленных стирок давно потерял свой цвет. То, что надо! Под ногами стоптанные шлепанцы из кожзама, с какими-то цифрами на носках, написанными белой краской. Инвентарный номер?

Я сунул ноги в негнущиеся шлепанцы, накинул сверху халат и двинулся к выходу из палаты. Почти у самых дверей находилась раковина с краном, а над ней … зеркало! Да, это то, что мне нужно.

Подойдя к раковине, я долго стоял, не смея поднять глаза, понимая, что встреча со своим отражением изменит всё. Наконец, решился, поднял голову и вгляделся в такие забытые, но такие родные черты. Несомненно, это я. Как, несомненно, и то, что мне сейчас не пятьдесят шесть, а двадцать лет. И я в Ташкенте, в военном госпитале, а сейчас 1984 год. Следовательно, я в своей стране, поскольку Узбекистан еще почти семь лет будет частью СССР.

Я на автомате вышел в коридор, прошел до туалета, облегчил мочевой пузырь, вернулся в палату и, завалившись на кровать, закрыл глаза. Мне было о чем подумать, пока еще госпиталь спит.

* * *

Итак, первое. Мужик не соврал. Кто же он такой, что одним прикосновением отправил меня в прошлое? Ангел, дьявол, маг какой-нибудь или сумасшедший учёный? Ладно, это оставим на потом, слишком мало информации. По сути, её совсем нет. Я ничего не знаю о нём. Что дальше?

Второе. Я в прошлом, в своем молодом теле. Это факт – не сон, не глюк, хотя… есть вариант, что я настоящий лежу сейчас в коме. Видел такое в каком-то фильме. Этот вариант не стоит сразу отбрасывать. Подсознание порой творит с нами удивительные вещи. Но пока тоже не проверишь. Однако если я в коме, это обязательно как-то должно проявиться. Или нет? Эту теорию тоже оставим, но помним о ней на всякий случай. Хотя вряд ли, если задуматься: кто будет держать на дорогой аппаратуре в коме какого-то бомжа?

Третье. Всё реально и мое сознание перенеслось в прошлое, в мое собственное тело. Возьмем эту версию за основу. Пока. А там будет видно. И что мне с этим делать? Ведь я не просто вернулся, я вернулся, обладая знанием будущего! Опять же, если это не какой-нибудь параллельный мир. Помню, тоже что-то читал об этом, статьи по квантовой физике читаются порой интереснее любой фантастики!

Допустим, это наш мир, что мне дает знание будущего? Хм. Ну, например, можно попробовать как-то лучше устроиться в жизни, заранее подготовиться к грядущим переменам. Стоп, погоди! Я же должен попробовать…, а что я должен попробовать? – Да ничего особенного, просто изменить будущее своей страны к лучшему. Делов-то!

И как вы это представляет себе в реале? Что может сделать двадцатилетний мальчишка, будь он хоть суперменом? Я даже не историк, я вообще не знаю, что сейчас происходит в верхах и кто чем рулит. А если бы и представлял? Ну, подумайте сами, что можно сделать? Придумаете, напишите мне. Сам же я сам пока не имею ни малейшего понятия.

Зачесался шрам, и рука привычно потянулась к груди. Я посмотрел на него, и мне показалось, что он стал бледнее, чем когда я увидел его впервые полчаса назад. Перед глазами привычно всплыл Афган, колонна, пылящая по горной дороге. Я сижу на БТР-е5, ухватившись рукой за поручень. Рядом парни из нашего отделения. Нижняя часть лица у меня завязана тряпкой, чтобы не глотать пыль. А сам я в своих мечтах уже дома, где меня все встречают как героя! Друзья восхищаются, Танюха целует, мама плачет от счастья…. И вдруг, сквозь грохот ревущего мотора слух привычно выделяет хлесткие автоматные очереди сверху. Рывком поднимаю голову, одновременно хватаясь за автомат, и в этот момент меня ударяет в грудь словно кувалдой. И всё проваливается во тьму.

Потом я уже узнал, что бой был скоротечным. Духи обстреляли колонну и свалили, не став ввязывать в перестрелку. Наши вызвали вертушки, и меня с несколькими другими ранеными отправили в госпиталь, в Кабул. Где мне сделали операцию и переправили в Ташкент. Всё это я помню как в тумане, урывками. Ранение было сложное, пуля прошла рядом с сердцем и я, наверное, был под препаратами. Врачи потом говорили, что мне сказочно повезло, каких-то пару миллиметров в сторону и операция мне больше никогда бы не понадобилась.

Ладно, всё это рок-н-ролл. Что делать дальше? Как ни крути, а я здесь совсем не для того, чтобы повторить уже однажды прожитую жизнь. Меня передернуло – нет, ни в коем случае! Лучше сразу повеситься. Но и изменить мир, пусть даже только в одной шестой его части, – это для меня задача явно невыполнимая. Давайте признаем это сразу. Как я вообще могу это провернуть? Обратиться к генеральному секретарю ЦК КПСС, фактическому главе государства? И кто, спрашивается, меня к нему пустит? Да и за такое, пожалуй, в психушке сгноят, даже если допустить, что я смогу к нему попасть и что-то рассказать.

Кто у нас, кстати, сейчас генсек? Если не ошибаюсь, то на дворе должно быть начало июня 1984 года, а это значит…, это значит, что у руля партии и государства сейчас полуживой Константин Устинович Черненко и до его смерти осталось меньше года. Разговаривать с ним нереально, он тяжело болен, и ему, похоже, вообще ни до чего. А в Кремле, сто процентов, вовсю развернулась подковерная борьба, которая меньше чем через год приведет к власти Михаила Горбачёва. А дальше – инициированная им Перестройка, вывод войск из Афганистана и из Восточной Европы, а в 1991-м полный развал СССР. А потом «лихие 90-е», будь они прокляты!

Где сейчас Горбачёв, какой пост занимает, я вообще не имею ни малейшего понятия. Никогда особо не интересовался политикой, а уж в те времена для молодого пацана это вообще был темный лес.

Так что же делать? Ехать домой и продолжать учебу в институте, как в прошлый раз? А смысл, я ведь прекрасно помню, чем это закончилось, да и по второму разу проходить всю эту канитель совсем не тянет. Нет, так-то студенческие годы были веселыми, но ведь придется опять писать и сдавать всё, что я уже писал и сдавал когда-то – ещё целых четыре года! Компьютеров нет, смартфонов нет, об интернете в СССР пока и не слышали. Да и на Западе он в зачаточном состоянии. Значит, всё вручную – поиски в библиотеках, переписывание в тетрадь и все остальные «прелести» образования докомпьютерной эры – тихий ужас! И как мы тогда учлись? Хотя, когда не знаешь альтернативы, сравнивать не с чем.

Нет, лучше уж потом купить диплом, нежели по второму разу все это проходить. Если только он мне вообще понадобится…

Конечно, можно дождаться Перестройки, разрешения кооперативов и открыть своё дело. Говорят, в первые годы даже налогов не было и люди на одной жвачке с кока-колой делали миллионные состояния. Но я-то себя знаю – я не торгаш, не бизнесмен. Нет у меня этой жилки. А значит, я точно прогорю. Ну, или бандиты, власть которых тоже уже на подходе, закопают где-нибудь. Думай, Гоша, думай! Времени осталось не так много. Хотя и не горит ещё, конечно.

Так, давай еще раз, чисто теоретически. Как я могу изменить мир в одной шестой его части? Не допустить развала СССР? Это задача сверхсложная, но, допустим. И что дальше? Я ведь прекрасно помню это время. Это потом, в будущем, наслушавшаяся сказок молодежь, да прошедшее все круги ада в 90-е население старшего возраста будут превозносить СССР, и ностальгировать по прошлому. А сейчас, в середине 80-х, всем на это глубоко наплевать. Все мечтают о колбасе двадцати сортов в магазинах, да слушают по ночам «Голос Америки» и «Немецкую волну», превозносящие западную жизнь. И все хотят жить так же. А потому и Перестройку встретят на ура, потому и будут радоваться развалу СССР, поскольку каждый будет мечтать о том, что заживет теперь весело и богато. Да ведь я и сам был таким, что тут говорить! И все вокруг меня. Хотя и не очень верилось до последнего момента. СССР представлялся всем нам несокрушимым монолитом. Но надеялись, мечтали, пусть даже как об утопии! Да уж, а развалился Союз как прогнившее здание, каковым, по сути, он и являлся к концу 80-х. И что бы потом ни говорили, как бы ни приукрашивали советское время, оно было таким, каким было. Если, конечно, быть честным. Это вовсе не значит, что всё было плохо, но система разваливалась на глазах, как ни крути. И это понимали все.

Я прикидывал так и этак, но все время получалось так, что хоть что-то изменить в существующем порядке вещей совершенно нереально для меня одного. Да здесь даже Сталина нет, к которому все литературные попаданцы сразу направляются и тот их непременно слушается! М-да, смех смехом, но здесь, скорее всего, целый клубок змей в Политбюро, со своими интересами и амбициями. Причем, клубок старых змей, давно съевших все зубы на партийной борьбе.

Эх, а как я все-таки мыслю, а! Любо дорого наблюдать за тем, как перерабатывает информацию молодой, не пропитый и не прокуренный еще мозг. Точно, ведь в армии и долго еще после армии я не курил! Теперь точно знаю, что не стоит даже и пробовать. А уж от спиртного вообще надо держаться как можно дальше, слишком свежа в памяти жизнь спившегося и полностью опустившегося бомжа. Можно сказать: постоянно перед глазами стоит. Б-р-р-р!

Ладно, по любому сначала надо возвращаться домой, родители ждут. А там будет видно. И я задремал.

* * *

Сижу на лавочке у железнодорожного вокзала «Ташкент пассажирский». Настоящий кожаный дипломат лежит на коленях. Страшный дефицит, между прочим, здесь и сейчас. Купил в Кабуле, на рынке. Предмет зависти дома. Я улыбнулся. Вот, кстати, тоже: обычный небольшой чемоданчик, что за проблема была завалить такими чемоданчиками весь Союз, при наличии бешеного спроса? Но ведь не купишь нигде, только у спекулянтов! Из этого всё и складывалось: то дефицит, это дефицит…, как я могу это изменить? – Да никак не могу. Не по Сеньке шапка – вспомнились вдруг слова одной вздорной знакомой из будущего, презрительно обращенные ко мне.

Поздний вечер, практически ночь уже. Теплая узбекская ночь, когда дневная жара схлынула, и наступило самое комфортное в плане температуры для жителя средней полосы России время. До московского поезда еще два часа, а потом двое с половиной суток трястись на верхней полке плацкартного вагона до Москвы. И от Москвы еще часа три – четыре. Но Москва – это уже почти дома, там всё своё, учитывая, что мне там частенько приходилось проводить летние каникулы у бабушки – матери отца (Царство ей Небесное!). Прикольно, многих детей из Москвы отправляли к бабушке в деревню, а меня из провинциального райцентра, для москвичей – деревни, отправляли в столицу! А всё потому, что мой отец и все предки по отцовской линии – москвичи. В отличие от многих современных москвичей, чьи родители родом из деревни.

Я улыбнулся и еще раз осмотрел себя. На мне моя ушитая красавица – парадка, над приведением которой в подобие произведения солдатского искусства я трудился долгими вечерами. Молодцы парни, прислали! Хотя сейчас, с высоты моего возраста мне ужасно смешны все эти ушивки, перешивки, кантики и прочие немудреные мальчишеские украшательства. Однако, надо соответствовать.

На погонах по две «сопли» – младший сержант. Все-таки дали звание перед дембелем, а то с одной ефрейторской лычкой ехать домой было бы стремно. У нас шутили, что лучше дочь проститутка, чем сын ефрейтор. Это потому что, если младшего сержанта давали обычно после окончания учебки, то ефрейтора можно было заслужить, частенько, только хорошо подлизывая задницу начальству.

Но ведь не откажешься же, правда? Тем более, мне тогда дали ефрейтора вместе с медалью «За боевые заслуги». В том бою немало наших ребят полегло, а мне, вот, повезло. Поэтому свои парни меня не подкалывали, но ведь каждому не объяснишь и рот не заткнешь.

А вот «младшего» дали уж в госпитале. Сам генерал-лейтенант Леонид Евстафьевич Генералов6, командующий 40-й армией, приехал собственной персоной! И вместе с погонами, вручил он мне солдатскую мечту – медаль «За отвагу», нагрудный знак «Воину-интернациолисту СССР», афганскую памятную медаль и золотистую нашивку за тяжелое ранение.

Кстати, хотя ранение и тяжелое, с повреждением внутренних тканей, но срослось все на удивление хорошо, жизненно важные органы не пострадали. Поэтому комиссия признала меня ограниченно годным к воинской службе, и поехал я домой не комиссованным, а настоящим дембелем. Пока лежал в госпиталях, вышел приказ о демобилизации нашего призыва и большинство моих сослуживцев уже разъехались.

И это первое расхождение с прошлой реальностью. Небольшое, но все же. Тогда у меня как-то не очень хорошо всё срасталось, а сейчас зажило как на собаке, врачи только удивленно руками разводили. И тогда меня комиссовали по ранению, подчистую.

Интересно, с чем это связано? Просто разовый подарок от Александра Валерьевича или у меня теперь всегда всё так заживать будет? Ладно, разберемся и с этим.

Больше всего я, конечно, гордился медалью «За отвагу», то и дело косил глаза на грудь, фиксируя каждый заинтересованный взгляд прохожих. «За боевые заслуги» тоже, конечно, неплохо, но медаль «За отвагу» – это же легенда, что-то типа дореволюционного георгиевского креста. И в той реальности у меня ее не было, а это уже второе различие! Тогда мне дали только афганскую медальку с надписью «От благодарного афганского народа», которую давали фактически всем. Что ж, будет, чем похвастаться перед друзьями и, конечно, девчонками. Три медали все же лучше смотрятся, чем две. К тому же одна из них – «За отвагу»! Да ещё плюс знак воина-интернационалиста7, да нашивка за ранение – вот вам и герой, держитесь, красавицы!

Я замечтался, представив, как я сижу в нашем городском парке на такой же скамейке – в захваченном с собой летнем комплекте «афганки» и с медалями на груди, а вокруг ходят нарядные девушки, бросая на меня заинтересованные взгляды. И так меня эта картина захватила, что я даже ощутил на лице прохладный ночной ветерок с лёгким запахом ила, дующий с озера, что возле парка, и увидел старые тополя, растущие вдоль аллеи, а сейчас скрывающиеся в июньских ночных сумерках.

И вдруг я понял: что-то и правда не так. Что-то вокруг изменилось. Исчез шум вокзала, исчез свет привокзальной площади, а вокруг тишина, силуэты старых тополей в полумраке и ветерок доносит с детства знакомые запахи с озера.

Я ошалело вскочил и огляделся. Ночь, но уже потихоньку пробивается первая предрассветная белесая дымка. Людей не видно. Вот, слева виднеются силуэты качелей «лодочки», рядом, с одной стороны – одноэтажное здание с кассами, с другой – колесо обозрения. А прямо – сетчатая ограда танцплощадки. Все знакомое с детства, родное до боли в груди. На этой танцплощадке я когда-то танцевал со своей первой любовью, бережно положив ей одну руку на плечо, а другую – на талию, затаив дыхание от восторга. А тут же, рядом с площадкой, дрался с парнями из другого района, по каким-то совершенно пустяковым, но очень важным тогда поводам.

Я рванул вдоль по аллее, и через минуту передо мной распахнулась водная гладь древнего, говорят, еще ледникового периода образования, озера. Застыв, как вкопанный, я еще раз внимательно осмотрелся вокруг. На другой стороне озера виднелись огоньки поселка. Я дома. Охренеть – по-другому и не скажешь!

Постояв в полном сумбуре чувств еще какое-то время, я медленно вернулся на лавку, к дожидавшемуся меня «дипломату», и тихо сел. Ощупал руками лавку. Знакомые деревянные рейки с облупившейся краской. И вновь передо мной всплыл образ загадочного Александра Валерьевича и его слова: «Пожалуй, я даже предоставлю вам несколько дополнительных бонусов. Без них у вас точно ничего не выйдет. А с ними – чем черт не шутит!».

Вот вам и бонус, как было обещано. Если считать вместе со способностью быстро заживлять раны (если она у меня и правда есть), то уже второй. Телепортация. Ничего себе! Это же полная фантастика! А ну-ка! Я сосредоточился и представил себе привокзальный сквер в Ташкенте и лавочку, на которой я сидел. И тут же после темного парка в глаза ударил свет фонарей с привокзальной площади, и навалилась теплота ташкентской ночи. Все же здесь заметно теплее, хотя и там у нас тоже июнь. С противоположной скамейки на меня ошарашенно смотрела женщина из местных, пожилая узбечка с кучей каких-то узлов рядом.

– Здрасьте! – крикнул я ей весело, и засмеялся.

– Шайтан! – взвизгнула она и, забыв про свои баулы, побежала по аллее, продолжая верещать.

– Э, нет, – тихо сказал я сам себе, – так она и милицию сейчас приведет. Будут тут с «шайтаном» разбираться. Ничем мне не грозит, конечно, но к чему пустые хлопоты?

И я вновь представил городской парк на берегу древнего озера. Переход произошел мгновенно и совершенно незаметно. Вот сейчас я там, и вот уже здесь. Есть о чем подумать: внезапное появление человека из ничего способно вызвать панику, а паника – слухи, а слухи – интерес соответствующих органов. Это через несколько лет, когда каждый день на улицах будут кого-то взрывать или расстреливать, у них не будет времени на проверку слухов и всяких странных явлений – жертв нет и ладно! А пока ещё они бдят.

Надо будет с этой способностью хорошенько попрактиковаться, возможно, там есть какие-то настройки или режимы, как-то можно всё регулировать? Если нет, придется иначе приспосабливаться. Ничего, разберусь, теперь у меня время есть.

* * *

Сейчас нужно решить, идти домой или дождаться утра, чтобы не будить родителей среди ночи. До дома, максимум, полчаса пешком. В нашем маленьком, но очень старинном городке, вообще всё близко. Население – тысяч тридцать человек с хвостиком, совсем маленький городишко. Конечно, глубокая провинция. До Москвы 200 километров.

Хм. А что, если рвануть к Танюхе? Я крепко задумался, поскольку подумать и правда, было над чем.

Оно, конечно, было бы классно завалиться к ней прямо сейчас! Уверен, она была бы рада. Объятия, поцелуи и все прочее, за ними следующее, наверняка обеспечено. Мы с ней все два года переписывались. Последнее письмо получил в госпитале: любит, ждет. А до армии больше года встречались.

Вот только есть одна проблема. Я и в прошлом варианте своей жизни догадывался, конечно, но предпочитал верить в лучшее. Как там, у Александра Сергеевича – «Ах, обмануть меня не трудно! Я сам обманываться рад!»8? Но сейчас-то я точно знаю, что она постоянно мне изменяет, изменяла, и будет изменять в будущем. Из-за чего, в конце концов, у нас с ней ничего и не сложиться.

Нет, так-то всем она хороша, но ждать от неё верности – это обманывать самого себя. Да и дело сейчас вообще не в этом. То, что она мне изменяет, меня в данном случае совершенно не смущает и никак не меняет моё к ней доброе отношение. В конце концов, я знаю, что моей женой она не будет никогда. Но она мне нравится и мне с ней хорошо. А сейчас, пока я еще не женат и даже не собираюсь, это главное.

Дело здесь вот в чём. Поскольку она не знает, что я сейчас в городе, и в ближайшие два-три дня не ждет моего приезда, то, велика вероятность нарваться на постороннего мужика в её постели. А этого мне бы совсем не хотелось, ну, совершенно! Может, конечно, всё не так, и она спокойно спит одна, а во сне видит меня, любимого, но…. Таких девушек, как она, во избежание всяких эксцессов, о своём приходе следует предупреждать заранее. Это закон, нарушать который не следует никогда. А потому – потерпим, решил я.

Итак, остается самый верный вариант – иду домой, к маме с папой. Уж от них никаких сюрпризов точно не будет.