Читать книгу Неизвестный Дубровский - Игорь Константинович Савостин - Страница 2

Обращает на себя внимание такой парадокс русской культуры. А.С. Пушкин всеми почитался как гений русской литературы, причем еще при жизни. Даже император всероссийский Николай Первый, несмотря на некоторые весьма недружелюбные стихотворения, говорят, назвал Александра Сергеевича умнейшим человеком России. И при всем том, какое значительное пушкинское произведение ни возьми, литературная критика редко находила в них красивую идею или глубокий замысел. Чаще всего она хвалила точно схваченные детали быта, политические идеи, яркие типажи, мастерское владение словом.

Например, одно из самых известных произведений Пушкина «Дубровский» названо разбойничьим романом о русском Ринальдо и его несчастной любви, то есть чем-то вроде любовного триллера. Белинский после первых восторженных впечатлений не нашел в романе того, что обычно искал, и притушил восторги: «Вообще вся эта повесть сильно отзывается мелодрамой. Но в ней есть дивные вещи. Старинный быт русского дворянства…». Даже Анна Ахматова, не обремененная, как ва, революционной сверхидеей, и потому вполне объективная к Пушкину, вынесла такую оценку: «Вообще считается, что у П<ушкина> нет неудач. И все-таки «Дубровский» ― неудача Пушкина. И слава Богу, что он его не закончил. Это было желание заработать много, много денег, чтобы о них больше не думать». Другие оценки, сделанные под давлением таких авторитетов, в том же примерно духе. Еще больше досталось «Повестям Белкина», которые Белинский назвал побасёнками и т.д. Современное преподавание законсервировало это противоречие: слава Пушкина растет, он уже «наше все», а осмысление его творений осталось на уровне сиюминутной критики, искавшей «дубинку против самодержавия».

Почему так получилось, понять несложно, если погрузиться в атмосферу двадцатых годов девятнадцатого века. Слава Пушкина как великого поэта создавалась его стихами во времена тайных обществ декабристов. Его свободолюбивые стихи учили, переписывали, распространяли, им подражали. Пушкин был самым талантливым, искрометным, глубоким и ярким среди образованной антисамодержавной фронды. Для горения революционного духа важна краткость мысли, яркость образа, точность и острота фразы. Все это было в пушкинской поэзии тех лет. Но еще важнее для тех, кто готов жертвовать жизнью ради идеи, было чувство, что некая высшая сила, высшая правда в лице пророческого духа, божественного дара, обитавшего в Пушкине, благословляет революцию, их борьбу. “С нами Бог!” – вот клич, который нужен душе и атеиста, и пламенного борца за свободу, даже если это свобода от Творца. Это главная антиномия революции! После декабрьскую прозу и поэзию ожидал часто менее восторженный прием. Пушкин открывал новые явления русской жизни, прозревал направление исторических путей России, видел пружины истории, осмыслял место человека и промысла Божьего в истории, влияние общественного мнения на политику и жизнь. А критики искали мелких уколов, высмеивания властей, обличения пороков, призыва к борьбе и т.д.

Тем не менее, можно не сомневаться, что думающие люди золотого века русской литературы смотрели и выше и глубже, чем кажется на первый взгляд. Под событийным покровом пушкинских тонких и мудрых произведений-притч они открывали то, что действительно занимало сердце и ум Пушкина. И эти люди, как весьма влиятельные в русском обществе, хотя и не публиковались в критических журналах, формировали отношение к великому писателю. Многие просто чувствовали глубину пушкинских творений, их гениальную простоту и цельность, но не пытались выразить эту оценку в форме ясной и позитивной критики. Остальным приходилось соглашаться, отыгрываясь на мелочах.

Попробуем и мы взглянуть на великое творение гения Пушкина свежим взглядом, не засоренным нагромождениями «авторитетных» критик позапрошлого века.

Но сначала…